 |
БИОГРАФИИ РУССКИХ УЧЁНЫХ
|
|
|
Борис Иннокентьевич Лаврентьев |
|
|
|
Смотрите также:
Биогеронтология – старение и долголетие
Биология продолжительности жизни
Палеопатология – болезни древних людей
|
1892 - 1944
Борис Иннокентьевич Лаврентьев был одним из основоположников гистофизиологического и экспериментального направлений в гистологии нервной системы.
Борис Иннокентьевич Лаврентьев родился 13 августа 1892 г. в Казани. Среднее образование он получил в Казанском реальном училище, где приобрел интерес к естествознанию, уроки которого с большим мастерством вел приват-доцент Казанского университета И. П. Забусов. Это увлечение определило в дальнейшем выбор Б. И. Лаврентьевым поля деятельности.
По окончании реального училища он поступил на медицинский факультет Казанского университета. Однако этот выбор был сделан не без колебаний, так как кроме естественной истории Б. И. Лаврентьев любил рисование и живопись, обнаруживал большие способности к ним и мог -бы без труда поступить в художественное училище.
Б. И. Лаврентьев был, несомненно, разносторонне одаренным человеком. Он недурно играл на рояле, обладал красивым голосом, хорошо пел и имел незаурядные актерские данные. Но, несмотря на увлечение искусством, тяга к науке оказалась сильнее. Начиная со второго курса, Б. И. Лаврентьев стал работать в гистологической лаборатории — одной из интереснейших на медицинском факультете.
Эта лаборатория была школой для многих известных русских гистологов. Работы ее характеризовались тем, что объектом изучения являлась преимущественно нервная система, а также тем, что в них отражалась глубокая взаимная связь морфологических и физиологических исследований, поскольку в те годы кафедры физиологии и гистологии медицинского факультета Казанского университета работали в тесном научном контакте.
Свою первую научную работу Борис Иннокентьевич Лаврентьев сделал в этой лаборатории еще будучи студентом. Его первым учителем по гистологии и руководителем его первых научных исследований был проф. Д. А. Тимофеев. Он поручил Б. И. Лаврентьеву тему, которая была близка его собственным исследовательским интересам, и очень требовательно следил за ее выполнением.
Эта первая научная работа Б. И. Лаврентьева, посвященная изучению иннервации женского мочеиспускательного канала, была напечатана в 1913 г. в одном из немецких морфологических журналов. Интересная по содержанию, которое до сих пор не устарело, она была вполне зрелой по мастерству приготовления препаратов и рисунков, изготовленных самим автором.
Научная работа Б. И. Лаврентьева была надолго прервана в связи с объявлением войны. В 1914 г. он в числе других студентов своего курса был досрочно выпущен из университета и попал на фронт младшим полковым врачом. Только в 1920 г., т. е. через семь лет, которые он провел в рядах царской, а затем Советской армии, он вернулся в Казань по командировке как врач для поручений при санитарной части Запасной армии и возобновил работу в лаборатории. В 1921 г., демобилизовавшись, Б. И. Лаврентьев поступил на должность прозектора кафедры гистологии Казанского университета и начал систематическую научно-исследовательскую и педагогическую работу. Одновременно он усердно пополнял свои знания по анатомии нервной системы, топографической анатомии, так как он вынашивал планы экспериментально-морфологических исследований, невозможных без твердых знаний, указанных научных дисциплин.
Руководителем Б. И. Лаврентьева в те годы был проф. А. Н. Миславский, с которым он всю свою жизнь был связан узами большой дружбы. Кроме того, еще в студенческие годы, а затем и позднее Б. И. Лаврентьев имел возможность пользоваться советами и руководством известных физиологов Н. А. Миславского и А. Ф. Самойлова, возглавлявших на факультетах Казанского университета кафедры физиологии.
В публикуемых в эти годы молодым ученым работах отчетливо проглядывало новое, оригинальное направление исследований в области изучения периферической нервной системы, и это дало ему право получения заграничной командировки. В 1925 г. Б. И. Лаврентьев едет в Голландию и в течение года работает в Утрехтском университете в лаборатории известного нейрогистолога проф. Буке.
Живой ум, общительный характер и свободное владение немецким и французским языками позволили Б. И. Лаврентьеву провести этот год в чужой стране не только с пользой, но и с удовольствием. Он знакомится со многими учеными различных стран, приезжавшими во всемирно известную лабораторию Буке. Эти связи поддерживались и умножались вплоть до самой смерти Б. И. Лаврентьева путем переписки, обмена публикациями, а также встречами на международных научных конференциях и съездах. Результатом его напряженного труда в Голландии явились три научных сообщения. По возвращении на родину Б. И. Лаврентьев оформляет полученные им в лаборатории Буке материалы в виде диссертации на право самостоятельного преподавания в высших учебных заведениях и в 1926 г. защищает ее в совете медицинского факультета Казанского университета.
Эта диссертация, озаглавленная «О нервных элементах гладкой мускулатуры, об ,,интерстициальных клетках" Cajal Догеля и о нервных окончаниях в гладких мышечных клетках», и до настоящего времени представляет большой научный интерес и показывает, что Б. И. Лаврентьев имел выдающийся дар наблюдать микроскопические структуры и правильно их оценивать. Его наблюдения тонких структур, произведенные с помощью обычного микроскопа, подтверждаются современными исследованиями, выполненными с помощью электронного микроскопа.
В 1927 г. Борис Иннокентьевич Лаврентьев переезжает в Москву в связи с избранием его на должность профессора кафедры гистологии Московского ветеринарного зоотехнического института. Одновременно он начинает в Москве свою научную деятельность в качестве заведующего гистологическим отделением физиологической лаборатории Института профессиональных болезней им. В. А. Обуха. Эта физиологическая лаборатория в те годы под руководством известного физиолога проф. И. П. Ра- зенкова превратилась по существу в комплексный научно-исследовательский институт, и это, несомненно, способствовало тому, что исследования Б. И. Лаврентьева начали приобретать все более и более выраженный гистофизиологический характер.
Б. И. Лаврентьев выделяется также как великолепный лектор и педагог, и в 1929 г. его избирают профессором кафедры гистологии 1-го Московского государственного медицинского института.
В 1932 г. он становится одним из организаторов Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), созданного по инициативе А. М. Горького в Ленинграде, где Б. И. Лаврентьев возглавляет отдел микроморфологии. В 1934 г. ВИЭМ был реорганизован, основные его учреждения переведены в Москву и Б. И. Лаврентьев возвращается в Москву, где занимает кафедру гистологии 2-го Московского медицинского института и возглавляет отдел морфологии человека в ВИЭМ'е, а в 1937 г. становится заместителем директора этого института.
Успешная педагогическая и научная работа Б. И. Лаврентьева в этих учреждениях была прервана осенью 1941 г. в связи с войной и последующей эвакуацией. В Томске почти в течение двух лет Б. И. Лаврентьев в трудных условиях фактически исполняет обязанности директора института.
Лишь весною 1943 г. ВИЭМ возвращается в Москву и Б. И. Лаврентьев снова начинает здесь свою деятельность.
К этому времени здоровье Б. И. Лаврентьева было уже значительно подорвано (он страдал грудной жабой и гипертонией), и 9 февраля 1944 г. он скоропостижно скончался.
Научные труды Б. И. Лаврентьева получили высокую оценку. В 1939 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, в 1940 г. ему было присуждено звание заслуженного деятеля науки, в 1941 г. он в числе первых советских биологов был удостоен Государственной премии.
Кроме педагогической и научно-исследовательской работы Б. И. Лаврентьев постоянно был занят разнообразной научно-организационной и общественной работой. Он избирался членом городского совета в Казани и членом Фрунзенского районного совета в г. Москве.
Б. И. Лаврентьев был разносторонне одаренным человеком, обладающим чувством юмора и жизнерадостности, а главное душевным и отзывчивым.
Особенно следует отметить выдающиеся способности Б. И. Лаврентьева как педагога и лектора. Его доклады на научных конференциях и съездах, а также лекции по гистологии воспринимались как настоящий праздник науки.
Все это создавало ему огромную популярность и в его лаборатории и на кафедры всегда тянулись люди разных возрастов, положений и специальности, они делали у него свои работы, диссертации, получали советы и консультации. В связи с этим прямых учеников Б. И. Лаврентьева можно найти не только на гистологических кафедрах и в морфологических лабораториях, но и в различных клинических и лечебных учреждениях нашей страны.
Личные работы Б. И. Лаврентьева, а также работы его многочисленных учеников — штатных и нештатных сотрудников кафедр и лабораторий, которыми он руководил, были посвящены в основном изучению периферической нервной системы. По-видимому, еще в процессе исследований, сделанных им у проф. Д. А. Тимофеева в Казани, а затем в Голландии у Буке, Б. И. Лаврентьев оценил периферическую нервную систему как очень интересный объект исследования, на котором можно решать принципиальные теоретические вопросы нейрогистологии. Всю жизнь он не изменял этому объекту. В этом выразилась целеустремленность, характерная для исследований Б. И. Лаврентьева, позволившая ему проводить углубленное изучение стоявших перед ним вопросов.
Русская нейрогистология издавна славилась своим гистофизиологическим аспектом. Ее известные представители всегда стремились не только описывать строение нервных элементов, но и вскрывать их функциональное значение. Однако по сути своей, по применяемым методическим приемам это была в основном описательная наука. В настоящее время с полным правом можно сказать, что с именем Б. И. Лаврентьева связано внедрение эксперимента в отечественную нейрогистологию, что коренным образом изменило аспект нейрогистологических исследований и придало им гистофизиологическое направление.
Уже в первых своих самостоятельных работах Б. И. Лаврентьев начал употреблять широко распространенный в настоящее время метод перерезки или повреждения нервных проводников и нервных узлов. Этим исследовательским приемом он стремился вызвать нарушение связей нервных симпатических и парасимпатических узлов, лежащих на периферии с центральными отделами нервной системы, а также с иннер- вируемыми органами и тканями.
Таким образом, Б. И. Лаврентьев развернул вместе со своими учениками и сотрудниками планомерные исследования основных закономерностей строения вегетативной (автономной) нервной системы и изучение вегетативной иннервации внутренних органов.
Большое значение, определившее успех этих исследований, имело то обстоятельство, что Б. И. Лаврентьев начал одновременно употреблять новый, несколько модифицированный им для этих исследований метод импрегнации (пропитывания фиксированного кусочка ткани животного организма определенными соляными или окислами металлов в целях выявления гистологических структур) нервных элементов по Бильшовскому — Грос в сочетании с перерезкой нервов и удалением нервных узлов. Это дало возможность изучить тонкое строение нервных структур: нервных клеток, нервных волокон и нервных окончаний как нормальных, так и патологически измененных. Особенно важно отметить возможность следить с помощью этого метода за судьбой поврежденных нервных волокон. Это позволило Б. И. Лаврентьеву и его сотрудникам изучить закономерности процессов дегенерации (распада), а также регенерации (восстановления) утраченных связей как в области межнейрональных соединений — синапсов в вегетативных нервных узлах, так и в области нервных окончаний в органах и тканях. Это в свою очередь дало возможность Б. И. Лаврентьеву и его ученикам произвести целый ряд новых экспериментальных исследований, в которых были использованы регенерационные способности нервных клеток. В его лабораториях были созданы искусственные нервные связи различных нервных узлов и органов с центральной нервной системой, получившие название «нервные химеры», которые послужили моделями для изучения физиологических особенностей межнейрональных соединений — синапсов и нервных окончаний.
В 1939 г. Б. И. Лаврентьев суммировал многолетний и весьма плодотворный этап своих исследований по морфологии вегетативной нервной системы в статье «Морфология антагонистической иннервации в автономной нервной системе и методы ее исследования».
В процессе изучения автономной системы Б. И. Лаврентьев сформировался не только как остроумный экспериментатор и собиратель ценных научных фактов, но и как создатель теоретических основ нейрогистологии. Этому способствовал глубокий интерес Б. И. Лаврентьева к общим теоретическим проблемам гистологии и клеточного учения, в частности к диалектической трактовке учения о клетке в трудах классиков марксизма. Его перу принадлежит подробный комментарий к суждениям Ф. Энгельса о клетке и клеточной теории, собранным в хрестоматии «Маркс, Энгельс, Ленин о биологии». В этом комментарии, опираясь на идеи Ф. Энгельса и историю учения о клеточном строении организмов, Б. И. Лаврентьев подверг критике ошибочную точку зрения на клетку как самостоятельный индивидуум в «клеточном государстве», а равно и необоснованные попытки ликвидировать клеточную теорию, которую Ф. Энгельс считал одним из важнейших обобщений в биологии XIX в.
В те годы, когда Б. И. Лаврентьев вошел в науку, в нейрогистологии существовали две точки зрения на строение нервной ткани, и ученые в этой области науки делились на два лагеря. Представителей одной точки зрения называли нейронистами, так как они признавали единицей строения нервной ткани нервную клетку — нейрон, а представителей другой — антинейронистами или ретикуляристами, так как они признавали единицей строения нервной ткани не нейрон, а нейрофибриллы. Исходя из этого, они считали, что нервная система представляет собою непрерывную сеть — ретикул нейрофибриллей, а нервные клетки трактовались как скопления нейроплазмы, осуществляющие только трофическую роль и не имеющие решающего значения в нервной функции. Эксперименты с перерезкой нервных волокон, ведущие к дегенерации межнейрональных соединений — синапсов, а также нервных окончаний в органах и тканях, т. е. весь арсенал добытых Б. И. Лаврентьевым фактов, говорили в пользу нейронного строения нервной ткани. Поэтому Б. И. Лаврентьев был не только сторонником, но и активным бойцом за теорию нейрона.
Следует заметить, что этот теоретический спор нейрогистологов принял чрезвычайно острый характер в 30-х годах нашего столетия и особенно яростно против теории нейрона выступала немецкая школа нейрогистологов во главе с Ф. Штёром. Характерная особенность поведения немецких нейрогистологов-антинейронистов в этом споре была сформулирована Б.И.Лаврентьевым так: «Ф. Штёр и ученик его Райзер усвоили себе метод в каждой своей работе „опровергать" данные советских морфологов (Серебрякова, Колосова, Забусова, Иванова, Лаврентьева), причем, кроме огульного отрицания приводимых фактов, Штёр ничего не придумал. Нам кажется, что такие выступления продиктованы обстоятельствами, не имеющими отношения к науке».
Следует добавить, что Ф. Штёр и многие другие антинейронисты отрицали возможность перерыва нервной субстанции в области интер- нейрональных соединений, считая выявляемые здесь перицеллюлярные аппараты артефактными (искаженными условиями опыта) структурами, которые якобы возникают при обработке гистологических препаратов. Они считали, что здесь имеется непрерывный переход нейрофибриллей из одного нейрона в другой. Не убеждали их ни превосходные картины синаптических соединений, показанных в центральных и периферических отделах нервной системы классиком нейрогистологии Р. Кахалем, ни экспериментальные данные Б. И. Лаврентьева, показавшего дегенерацию и регенерацию синаптических структур, что в дальнейшем было подтверждено на других объектах исследования как у нас в стране, так и за рубежом. Не убеждали их и физиологические наблюдения, говорящие об особых свойствах межнейрональных соединений — пунктов передачи, задержки и трансформации нервных импульсов, распространяющихся по нервной системе.
Этот теоретический спор нейрогистологов несомненно отвлекал и распылял силы исследователей, лишал физиологов возможности интерпретировать полученные ими данные с морфологических позиций, направлял исследовательскую мысль по неверному пути. Поэтому Б. И. Лаврентьев стремился найти еще более веские морфологические доказательства существования интернейрональных соединений, т. е. того морфологического субстрата, который обеспечивает функциональные процессы, наблюдающиеся в области синапсов. Такие доказательства были представлены Б. И. Лаврентьевым и его учениками.
Существование межнейрональных соединений — синапсов было показано ими не на фиксированном, а на живом объекте. Б. И. Лаврентьев воспользовался для этой цели разработанным ученым-фармакологом М. И. Граменицким препаратом переживающего сердца лягушки.
Модифицировав этот препарат и приспособив его к своему исследованию, Б. И. Лавреньтев вместе со своими сотрудниками показал на живых нервных клетках сердечных узлов структуру перицеллюлярных нервных волокон и окончаний их в виде концевых бляшек, бутонов на поверхности нервных клеток. Препарат этот был приготовлен таким образом, что нервные клетки сердечных узлов оставались в связи с головным мозгом посредством неповрежденного блуждающего нерва. Раздражение последнего электрическим током заметно изменяло физическое состояние протоплазмы синаптических бляшек. Они набухали, обнаруживали состояние паранекроза (по Д. Н. Насонову) и переставали пропускать импульсы. В таких случаях сокращение сердечной мышцы прекращалось, биение сердца останавливалось. Это состояние паранекроза синапсов в некоторых фазах было обратимым, и нормализация структуры синаптического аппарата сопровождалась восстановлением проведения нервных импульсов — сокращение сердечной мышцы возобновлялось. Так было показано впервые прижизненное существование структуры синапса и его функциональная роль. Отдельные фрагменты этих исследований были документированы с помощью микрокиносъемки. Эти доказательства правильности и объективности теории нейрона несомненно сыграли основную роль в утверждении нейронной теории как ведущей теории, занимающей в настоящее время господствующую позицию как в нейрогистологии, так и в нейрофизиологии.
Б. И. Лаврентьев не только отстаивал эту теорию с помощью фактических доказательств, но и творчески развивал учение о нейронном строении нервной системы. Б. И. Лаврентьев несомненно вывел теорию нейрона из того застывшего формального состояния, в которое не укладывались ни физиологические, ни патофизиологические данные. Он вел непримиримую борьбу не только с противниками нейронной теории, но и с ее адептами, пытавшимися персонифицировать нейрон и тем самым закрыть доступ для понимания целого ряда процессов, текущих в целостной нервной системе организма.
Изучив вместе со своими учениками гистофизиологию межнейрональных, а затем и органных синапсов — нервных окончаний путем прижизненного наблюдения в экспериментальных условиях и при патологических состояниях, Б. И. Лаврентьев сблизил морфологические и физиологические представления о синапсах как иннервационных механизмах. Он показал, что эти иннервационные механизмы нельзя рассматривать только с морфологических позиций как места перерыва между нейронами. Он утверждал своими данными, а также многочисленными литературными сведениями из разных областей нейрогистологии, что синаптические связи обеспечивают ту относительную автономность между нейронами, которая свойственна любой клетке организма, но эти же синаптические связи объединяют нейроны в новую качественную категорию и обеспечивают в нервной системе направленность процессов возбуждения. Тем самым Б. И. Лаврентьев показал расчлененность и в то же время единство нервной ткани. Ему принадлежит крылатая фраза: «Нейрон как персона скончался».
Научное наследие Б. И. Лаврентьева исключительно насыщено идеями. Во всех его работах до сих пор можно найти отправные точки для.дальнейших исследований. Влияние его работ сказывается в разных областях нейрогистологических исследований и в том числе в патологической анатомии нервной системы. Он всегда стремился изучать нервные структуры с эволюционной точки зрения и в самых разнообразных отношениях: в филогенетическом и онтогенетическом аспектах, в их прижизненном состоянии, в их изменчивости под влиянием адекватных и инадекватных раздражений, т. е. при нормальных и патологических состояниях организма, стремился вскрыть связь и единство формы и функции.
Б. И. Лаврентьев с охотой обращался к изучению патологического секционного материала, рассматривая его как следствие «эксперимента, поставленного природой». Клиника и патология давали ему материал не только для изучения реакции нервной системы на то или иное патологическое воздействие, но и для изучения закономерностей строения и функционирования иннервационных механизмов.
Его совместные с А. Г. Филатовой исследования гортанных нервов и нервных элементов в мышцах гортани у туберкулезных больных; совместные с Ю. М. Лазовским исследования нервного аппарата сердца при грудной жабе и других заболеваниях заложили основу функциональной патологической анатомии периферической нервной системы.
Здесь следует отметить, что работа Б. И. Лаврентьева протекала долгие годы в таком комплексном научно-исследовательском институте, каким был ВИЭМ, где исследования велись в тесном сотрудничестве с крупнейшими специалистами в области общей и экспериментальной патологии (А. Д. Сперанским, А. И. Абрикосовым, Ю. М. Лазовским), физиологии (И. П. Разенковым, П. К. Анохиным, Н. И. Гращенковым), биохимии (С. Я. Капланским, А. Е. Браунштейном) и др. Это, естественно, наложило отпечаток на труды Б. И. Лаврентьева.
Он полагал, что, по существу говоря, вся проблема морфологии иннервации есть прежде всего проблема нервной трофики. Трофическое действие нервной системы он понимал в широком смысле слова, признавая, что всякий нервный импульс осуществляет функциональное действие через изменение метаболизма иннервируемой структуры. Отсюда вытекало положение, что вступающие в функциональные соединения с помощью межнейрональных аппаратов (синапсов) нейроны должны рассматриваться как объекты иннервации, а трофическое действие нервной системы следует изучать по морфологическим признакам.
Все вышеуказанные и другие важные вопросы теории строения нервной ткани и методологические основы изучения нейрогистологии изложены были Б. И. Лаврентьевым в целом ряде специальных статей и в напечатанных отчетах о работах, производившихся в ВИЭМе.
Последние годы своей жизни Б. И. Лаврентьев посвятил в основном исследованиям чувствительной иннервации внутренних органов. Материалы по морфологии интерорецепторов накапливались в его работах, а также в работах его сотрудников постепенно в связи с изучением вегетативной иннервации внутренних органов. Первые этапы этих исследований были обобщены Б. И. Лаврентьевым в статье «Чувствительная иннервация внутренних органов», которая вышла из печати в 1943 г. в «Журнале общей биологии».
Нельзя не отметить, что именно эта работа Б. И. Лаврентьева привлекла внимание очень широкого круга исследователей у нас в стране, в особенности после объединенной сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, посвященной вопросам развития физиологии в духе учения И. П. Павлова.
Идеи нервизма И. П. Павлова, учение о кортико-висцеральных взаимоотношениях, развиваемое К. М. Быковым и В. Н. Черниговским, достигшее большого развития в советской физиологии, морфологии и различных клинических дисциплинах, требовало точных знаний морфологии не только эффекторных, но и афферентных (чувствительных) нервных приборов. В связи с этим в изучение чувствительной иннервации внутренних органов включились многие исследователи, для которых работы Б. И. Лаврентьева и его учеников явились отправными.
В упомянутой статье 1943 г. Б. И. Лаврентьев дал гистофизиологи- ческую классификацию рецепторов внутренних органов и наметил дальнейшие пути исследований в области изучения путей чувствительных нервных волокон и происхождения и местоположения чувствительных нейронов, принимающих участие в иннервации внутренних органов.
В годы, прошедшие после объединенной павловской сессии советские морфологи приумножили сведения о морфологии интерорецепторов, развили представления Б. И. Лаврентьева о многосегментной иннервации внутренних органов и подтвердили его представления об участии дериватов шванновской глии в структуре некоторых видов интерорецепторов.
Таким образом, свою сравнительно короткую жизнь Б. И. Лаврентьев провел в весьма интенсивной научной и общественной деятельности. Лучшим из памятников для всякого ученого, как и для Б. И. Лаврентьева, является плодотворность развития его трудов. Труды Б. И. Лаврентьева не устарели. Научная ценность добытых им фактов выдержала проверку временем, подтверждается новыми методами исследований, а его теоретические взгляды еще долго будут освещать исследования в области нейрогистологии и других смежных дисциплинах.
Главнейшие труды Б. И. Лаврентьева: Иннервационные механизмы (синапсы), их морфология и патология, «Труды 1-й гистологической конференции», 1934; Гистопатология нижнегортанного нерва и его окончаний при туберкулезном лярингите, «Труды Татарского института теоретической и клинической медицины», вып. 2, 1935 (совместно с А. Г. Филатовой); Гистофизиология иннервационных механизмов (синапсов), «Физиологический журнал СССР», т. 21, № 5—6, 1936; Некоторые вопросы теории строения нервной ткани, «Архив биологических наук», т. 48, вып. 1—2, 1937; Чувствительная иннервация внутренних органов, «Журнал общей биологии», т. 4, № 4, 1943; Морфология антагонистической иннервации, автономной нервной системы и методы ее исследования, в сборн.: «Морфология автономной нервной системы», 2-е изд., М., 1946; К вопросу о строении безмякотных нервных волокон и периферических нервных сплетений, там же.
О Б. И. Лаврентьеве: Миславский А. Н., Памяти Б. И. Лаврентьева, <чЖурнал общей биологии», т. 5, № 4, 1944; Заварзин А. А., Памяти Б. И. Лав- реньтева, в сб.: «Морфология автономной нервной системы», 2-е изд., М., 1946.
|
|
|
|
К содержанию книги: ЛЮДИ РУССКОЙ НАУКИ: биологи, зоологи, медики, ботаники, биохимики
|
Последние добавления:
Внешняя политика Ивана 4 Грозного Гоголь - Мёртвые души Книги по русской истории Император Пётр Первый