 |
|
|
Академик Вильямс. Травопольная система земледелия |
ТРАВОПОЛЬНАЯ СИСТЕМА ЗЕМЛЕДЕЛИЯ И МИНЕРАЛЬНАЯ АГРОХИМИЯ
|
В.Р. Вильямс
Смотрите также:
Глазовская. Почво-ведение и география почв
Биографии биологов, почвоведов
|
Проект «О введении правильных севооборотов» поставил перед агрономической общественностью много крайне важных и достаточно сложных вопросов. Отчетливо обрисовалась теперь основная задача социалистического земледелия: установление большевистского порядка в использовании земли, улучшение почв в смысле создания условий их плодородия. Все это для того, чтобы повысить урожайность и придать повышенной урожайности устойчивость.
Улучшение почв, повышение условий их плодородия, тесно связано с изменением многих сторон не только земледелия, но и растениеводства и животноводства. Сельское хозяйство имеет дело с достаточно сложной взаимозависимостью этих трех своих цехов. Именно те изменения, которые произошли за две пятилетки в растениеводстве и животноводстве СССР, и те задачи, которые теперь встают в этих областях, настоятельно требуют сейчас коренным образом перестроить земледелие. В этом огромное народнохозяйственное значение проекта «О введении правильных севооборотов» и всех намечаемых в земледелии мероприятий.
Введение правильных севооборотов обязывает перестроить все растениеводство, ввести новые культуры, изменить соотношение культур в посевах, организовать по-новому всю территорию сельского хозяйства. Рационализация земледелия давно требует отказаться от поздних паров, настоятельно требует лущения жнивья. Чистые пары, взлущенное жнивье — означают не только повышение урожайности, но и отсутствие выпасов на полях. Распаханные природные луга и пастбища и отсутствие выпаса на полях нужно возместить организацией культурных кормовых площадей — пастбищ, сенокосов. Поэтому севооборот на поле должен сопровождаться и организацией кормовых площадей. Изменение кормовой базы — ее организация, в форме кормовых севооборотов, производство кормов в полевых севооборотах — сразу и резко меняет развитие животноводства: оно получает источники мощного развития и, в свою очередь, может положительно воздействовать на все полеводство.
В этом свете предложения, касающиеся правильных севооборотов, должны исходить из совокупности реорганизации всех сторон современного социалистического земледелия. Производство обязывает одновременно отвечать на все «проклятые вопросы», разрешать задачи социалистического земледелия, растениеводства и животноводства в определенной системе взаимно связанных и обусловленных мероприятий.
В дискуссии, развернувшейся по вопросу введения правильных севооборотов, скрещиваются два мнения, два взгляда. Одно мнение кафедры почвоведения Тимирязевской сельскохозяйственной академии и травополыциков. Оно выставляет обоснованную систему реконструкции всего сельскохозяйственного, производства в СССР во всех его элементах, одновременное воздействие на все взаимосвязанные рычаги, на основе единственно приемлемой в социалистическом народном хозяйстве травопольной системы земледелия и введения двух согласованных травопольных севооборотов. Другое мнение противопоставляется первому кафедрой агрохимии также Тимирязевской сельскохозяйственной академии и ее заведующим акад. Д. Н. Прянишниковым. Оно противопоставляет травопольным севооборотам севообороты плодосменные, системе травопольной — систему плодопеременную. В связи со статьей акад. Д. Н. Прянишникова «Травополье и агрохимия», помещенной в № 9 журнала «Химизация социалистического земледелия», попытаемся разобраться в обоснованности такого противопоставления.
Акад. Д. Н. Прянишников суть своей критики травопольной системы земледелия формулирует так: травопольная система противопоставляет структуру почвы вопросам минерального питания, травополье —химизации и даже биохимию —агрохимии. Он считает такое противопоставление не объективным и крайне вредным с точки зрения современных задач социалистического земледелия. Однако после анализа аргументов акад, Д. Н. Прянишникова, приводимых в указанной статье и в других опубликованных им в этой связи работах, приходится притти к заключению, что именно он противопоставляет все эти моменты, не видя действительной возможности их согласования. Для того, чтобы доказать недоказуемые положения, акад. Д. Н. Прянишникову пришлось напустить сильный туман на достаточно ясные и очевидные вещи.
Акад. Д. Н. Прянишников обвиняет меня (акад. В. Р. Виль- ямса) в том, что я, якобы, выступаю против увеличения применения удобрений в СССР. Однако, если вникнуть в те цитаты из моей статьи, которые приводит Д. Н. Прянишников, как и в другие мои статьи, можно убедиться лишь в одном. Я выступаю против удобрения почв и борюсь за удобрение растений. Эту мысль акад. Д. Н. Прянишников не хочет понять, а именно в ней и заключена сущность разногласий. Только при крайней тецденциозности можно извратить мою мысль до того, чтобы мне приписывать положения, обратные тем, какие я утверждаю. См. статью в «Правде» от 14/VIII, в «Совхозной газете» от 22/VHI, в журнале «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства» № 9, 1937 г.
Возьмем всю мою статью,9 которая теперь опубликована (журнал «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства» № 7, стр. 94—98). Основные мысли этой статьи, выраженные моими словами: «В третьей пятилетке встают две задачи». 1) По отношению к почвам: «не усиление удобрения почв Союза, а приведение их в структурное состояние путем введения в колхозах и совхозах правильных, т. е. травопольных севооборотов, и усиление внимания к животноводству, т. е. забота о кормовой площади». 2) По отношению к удобрениям: «минеральными удобрениями нужно удобрять растение (подкормка), а не почву». И еще: «Я стою на иной точке зрения, чем акад. Д. Н. Прянишников, и поэтому его школа считает меня заклятым врагом удобрений и ставит мне это в большую вину. Это было бы действительно непростительной виной, если бы в этом утверждении (которое сильно распространено) была бы хоть тень истины. Следует, наконец, понять, что, хорошо понимая огромное значение удобрения растений, а не почвы, я всегда буду высказываться против и бороться против беспорядочного разбазаривания народных средств и имущества, каким получается удобрение почв в аспекте минеральной агрохимии». (Курсив повсюду сохранен по оригиналу.— В. В.). Разве не ясно, что утверждение акад. Д. Н. Прянишникова о том, что я, как и все травополыцики, «враг применения удобрений в СССР», представляет, в лучшем случае, непростительное непонимание. Для травополыциков это не ново, ибо им часто отвечают: «хотя я Вильямса не читал; но заранее с ним не согласен».
Если просмотр последних моих работ кого-нибудь еще не убедил в отрицательном отношении моем к удобрению бесструктурных почв и в положительном отношении к расширению применения удобрений (подкормка) растений, но обязательно в условиях структурных почв, в травопольных севооборотах, то для тех можно привести еще одну справку. Она выражается числом запроектированной мной величины удобрений, под- лежащих применению в сельском хозяйстве СССР с момента установления травопольных севооборотов, т. е. в перспективе одного десятилетия. Эта величина равна 38 млн. т, не считая, понятно, навоза, торфа, гипса, извести и местных удобрений. Один слой туманной облачности, кажется, рассеялся.
Акад. Д. Н. Прянишников совершенно необоснованно утвер- · ждает, что проект «О введении правильных севооборотов» требует перехода к плодосменным, а не травопольным севооборотам. Этого требует акад. Д. Н. Прянишников, а не проект, и надо просто иметь смелость заявить свое несогласие с проектом и сформулировать свои требования. Туман здесь не поможет, наоборот, его надо рассеять, чтобы разобраться в истине. Кроме акад. Д. Н. Прянишникова, повидимому, никто больше в проекте не видит рекомендации плодосменных севооборотов. На протяжении многих пунктов проекта ни разу не встречается даже упоминания о плодосменных севооборотах, между тем как о травопольных севооборотах говорится во всех его разделах. Поразительно, как можно допускать, чтобы законодатель не сумел бы точно и отчетливо сформулировать основную идею разбираемого закона. Таким образом, приходится притти к заключению, что акад. Д. Н. Прянишников хотел бы изменить проект «О введении правильных севооборотов» в смысле признания только плодосменных севооборотов за правильные. У нас же нет никаких оснований усматривать в опубликованном проекте такого допущения.
Акад. Д. Н. Прянишникову аргументом для защиты своих взглядов служит туман, созданный им по вопросу о существе отличий между травопольными севооборотами и плодосменными севооборотами. В его представлении травопольные севообороты почему-то обязательно севообороты с многолетними злаковыми, а плодосменные севообороты — с двухлетними и многолетними бобовыми травами и с бобовыми культурами вообще. Такое деление травопольных и плодосменных севооборотов, признаться, в агрономической литературе мы встречаем впервые. Хотя честь этих новых классификаций и принадлежит столь авторитетному ученому, как акад. Д. Н. Прянишников, однако мы полагаем, что они не войдут в историю агрономии. Мотивы такого противопоставления травопольных и плодосменных, севооборотов, по акад. Д. Н. Прянишникову: злаковое травополье — потребитель азота, между тем как бобовые травы в плодосменных севооборотах — азотонакопители. До -сих пор в агрономической литературе травопольный и плодосменный севообороты чаще всего встречались как понятия близкие, а у большинства авторов — даже идентичные. Например, А. Ермолов, рассматривая и системы полеводства и севообороты, говорит: «многопольное травяное хозяйство с большим или меньшим развитием плодосмена» и. «севообороты многопольно травяные с большим или меньшим развитием плодосмена». Не различает также по этим признакам ни системы земледелия, ни севообороты А. Советов в своих классических работах. Не находим мы этого различия ни у И. Ст ебута, .ни у более поздних авторов, как В. Бажаев и др. Однако давно известно понятие о многопольно травяном выгонном хозяйстве и об улучшенных зерновых севооборотах, улучшенных подсевом многолетних, преимущественно злаковых трав и зерновых для получения полукультурного выгона. Полукуль- турного потому, что в условиях этой системы полеводе тва, системы, развившейся из залежного хозяйства, травы представляют, по существу, многолетнюю природную зале жь, немного улучшенную подсевом тимофеевки, пырея, костра и других злаков. Но кто же не различит, между этим суррогатом травосеяния, представляющим первую стадию улучшения залежного хозяйства, и между тем травосеянием и той травопольной системой земледелия, которую рекомендую я и мои единомышленники. Опять-таки, какую надо иметь предвзятость и необъективность в ведущихся теперь спорах, чтобы дойти до подобных приемов. Наиболее отчетливые различия в понятиях о плодосменной и травопольной системах земледелия впервые сформулированы мной в книге «Общее земледелие». Но то различие между ними, какое устанавливаю я, основано на существенных признаках. Во-первых, я исхожу из того нового, что внесено мною самим в понятие о травопольных севооборотах, точнее, о травопольной системе земледелия. Во-вторых, исходя из только что сказанного, я отношусь к плодопеременным севооборотам, как к наиболее совершенным севооборотам предшествующей системы земледелия — паровой. Плодосменные севообороты представляют как бы переходную стадию от паровой системы земледелия к системе травопольной. Я отнюдь не отрицаю того, что плодосменные севообороты повысили урожай там, где они были приняты практикой земледелия. Но я утверждал и утверждаю, что уровень повышения урожайности плодосменными севооборотами сравнительно низкий в перспективе того повышения урожайности, какое обещает травопольная система земледелия. Особенность узко схематического деления посевов многолетних трав на чисто злаковые и на чисто бобовые видна из того, что в практике земледелия и Западной Европы и Северной Америки преобладающий .тип посевов многолетних трав — это смеси злаков и бобовых. Акад. Д. Н. Прянишников прав до известной степени в том, что в Западной Европе сравнительно больший процент чистых посевов клевера и люцерны, чем в Северной Америке. Из всей прежней агрономической литературы известно только то, что вопрос о смеси или чистых посевах трав решался всегда по совокупности многих условий, хозяйственных и природных. Но ведь я ко всем этим моментам добавил новые аргументы — образование под многолетними луговыми травами структуры почв, воздействие их на физические свойства почв, и в этой плоскости надо было меня и опровергать.
Из статьи акад. Д. Н. Прянишникова видно, что им вся организационная сторона сельского хозяйства представляется крайне упрощенно — в основном в двух типах. Первый тип — экстенсивное травополье в малонаселенных районах с развитым животноводством, где в севооборотах преобладают и должны преобладать злаковые многолетние травы. В СССР для такого злакового травополья он отводит, например, районы Заволжья и Казахстана; для них он намечает щедро: «площадь под хлебами подлежит сокращению», и здесь «вполне уместно интенсивное травополье», Повидимому, злаковое травополье здесь, по представлениям Д. Н. Прянишникова, имеет значение только как трава на корм скоту. Интенсивные плодосменные севообороты акад. Д. Н. Прянишников признает правомерными для районов густонаселенных. В СССР он им отводит, например, районы свеклосахарного хозяйства на Северной Украине, для которых он видит целесообразными только «интенсивные плодосменные севообороты».
Это крайне упрощенная примитивная схема: где много скота и мало населения — там злаковое травополье; где много населения и где много нужно хлеба — там плодосменные севообороты с бобовыми травами. Однако странно, что, по его представлениям, такое злаковое травополье имеет место в Англии, в стране отнюдь не редко населенной, да и Швейцария имеет значительно большую густоту населения, чем многие из типичных животноводческих районов СССР. Странно также, что именно смеси трав преобладают в севооборотах северо-востока США, как известно, наиболее густо населенных, с одновременно развитым животноводством, между тем как чистые посевы люцерны преобладают в центральных пшеничных и западных штатах, где население относительно более редкое, чем на во- стоке и северо-востоке США, хотя животноводство здесь развито не меньше. Отсюда видно, что классификация акад. Д. Н. Прянишникова не отражает всей совокупности действительно наблюдаемых фактов и скорее представляет плод его субъективного воображения или желания.
Что же скрывается под этим туманом, напускаемым акад. Д. Н. Прянишниковым своими рассуждениями? Скрывается под ним несогласие с целым рядом фундаментальных положений современной агрономии, а быть может и то, что многие из этих положений неприятно противоречат общим для всей современной «минеральной» агрохимии взглядам. Для акад. Д. Н. Прянишникова остается совершенно непонятным значение для улучшения почв травосеяния вообще и полевого травосеяния, в частности. В траве он видит только корм. Акад. Д. Н. Прянишников весь агрономический смысл севооборотов видит только в том, чтобы сбалансировать приход и расход удобрений в почвах. Именно он, а не я, позволяет себе севооборот противопоставлять минеральным удобрениям и, прежде всего, азотистым. Поэтому же акад. Д. Н. Прянишникову нужны в севооборотах только бобовые культуры и, в частности, из трав только бобовые травы, которые для него важны как накопители биологического азота. Он игнорирует другие стороны значения этих же бобовых трав, хотя бы как накопителей перегноя и как хранителей элементов пищи в почве. Для акад. Д. Н. Прянишникова не существует понятие о плодородии Почв в понимании современного почвоведения. Для него плодородие почвы — это только элементы пищи растений в почве и элементы пищи, вносимые в почву в удобрениях. Давно установленное в агрономической науке значение трав как структурообразователей им совершенно игнорируется. Хотя это и вполне логично, ибо для акад. Д. Н. Прянишникова неясно само значение структуры. Я выступаю за увеличение применения удобрений, но обязательно в травопольных севооборотах и системе земледелия. Акад. Д. Н. Прянишников же выступает за увеличение применения удобрений в плодосменных севооборотах, нацело отрицая значение, структуры и травопольных севооборотов. Кто же противопоставляет травополье химизации: я или акад. Д. Н. Прянишников?
Для акад. Д. Н. Прянишникова совершенно не существует проблемы структуры почв. С крайней легкостью он утверждает, что «ведь и из опыта длительной культуры на огородах ясно, что без многолетних злаков можно обойтись, и если скажут, что в огородах выручает навоз, то, во-первых, и это важно, что. навоз без многолетних трав обеспечивает урожаи, а, во- вторых, на почвах с хорошо развитым поглощающим комплексом высокие урожаи можно иметь и без навоза и без многолетних трав...». Здесь несколько фундаментально новых «открытий» в агрономии: во-первых, структура не нужна потому, что высокий урожай можно получить на почвах с хорошо развитым поглощающим комплексом; во-вторых, высокий урожай достигается и без многолетних злаков, но с навозным удобрением, и, в-третьих, высокий урожай можно получить и без навоза и без многолетних- трав. Приходится только поражаться исключительной легкости в суждениях и исключительной легковесности заключений.
Конечно, урожай можно получать и не высевая растения в почву, а разводя их в воде. Агрохимики ежегодно собирают урожаи и, как они пишут, немалые, в сосудах с водой, с песком, с порошком и, наконец, с почвой. Тут, #оцечцо, структура не нужна. Тут урожай решается другими факторами, чем структура и вода. Имея всю жизнь перед глазами сотни и тысячи сосудов, ежегодно приносящих положенную им жатву, можно, конечно, позабыть и упорно отрицать и значение воды, и значение структуры почвы для урожайности, и понятие об условиях плодородия полвы, и многое другое. Для большей убедительности, кроме данных урожайности в сосудах, можно сослаться и на огородную культуру и на китайское земледелие, которое, видимо, может вестись на одном «поглощающем ком- ллексе», но при ежедневном уходе за каждым растением, при его беспрерывной подкормке и поливке и при всех остальных чертах огоро дно-китайского земледелия. Но какую же надо иметь убежденность, чтобы выставить такие смелые и неопровержимые аргументы не для огородной культуры, а для всей пашни СССР в 1937 году!
По рекомендации акад. Д. Н. Прянишникова, многолетние злаковые травы не нужны в севооборотах потому, что «выручает навоз». Акад. Д. Н. Прянишников ведь отчетливо представляет, что означает внесение навоза в огородной культуре ежегодно до сотни тонн на гектар. Можно ли представить в широкой полевой культуре ежегодное внесение навоза на всю площадь пашни хотя бы по 10—20 ? на 1 га Ведь на 1942 год акад. Д. Н. Прянишников запланировал применение всего 400 млн. т, что означает на всю пашню ежегодно около 2 ? на 1 га. Ссылка в этом случае на огородную культуру выставляет автора. в столь смешном положении, что навряд ли требуются какие либо доводы для развенчания этого аргумента.
Но дальше акад. Д. Н. Прянишников ссылается на известный опыт Ротамстедской станции, где «несмотря на монокультуру... в течение ряда десятилетий получались устойчивее и высокие урожаи пшеницы, если только давалось достаточное количество удобрений». По последнему вопросу, мы, однако, имеем свидетельство современного директора Ротамстедской опытной стацции Е. Д. Рессэля. Оно сформулировано достаточно категорически: «Пшеничное поле Бродблэк на Ротамстедской опытной станции в настоящее время производит пшеницу непрерывно в течение 91 года; урожаи на неудобренном участке (никакого удобрения с 1839 г.) равнялись в начальные годы опыта около 15 ц на 1 га; они теперь уменьшились до 10 ц на 1 га. Удобренные участки дают в три или четыре раза См. статью акад. Д. Н. Прянишникова в «Известиях ЦИК СССР и ВЦИК» от 67V 1937 г. больший урожай в соответствии с системами принятого удобрения, но раньше они давали значительно больше. Никакой метод удобрения, независимо от количества вносимого удобрения, не был в состоянии поддержать ту первоначальную производительность почвы, которую она проявляла в первые годы опыта. Хлевный навоз, вносимый в больших количествах (25 ? на 1 га ежегодно), ближе других подошел к этой цели, но даже этим большим количеством, которое оказалось бы совсем невозможным на практике, не удалось полностью поддержать плодородия». Следует ли делать еще какие-либо выводы из этих достаточно ясных слов одного из авторитетнейших сейчас в мировой агрономии ученых Е. Д. Рессэля?
По вопросу о значении перегноя для плодородия почв также приходится выразить изумление перед давно защищаемым акад. Д. Н. Прянишниковым ошибочным положением. Для него совершенно не существует понятия об органических остатках, как хранилищах элементов пищи растений. Акад. Д. Н. Прянишников совершенно обходит и то обстоятельство, что значительное количество, иногда абсолютно подавляющее количество, элементов пищи растений и в особенности, конечно, азота в почве находится в состоянии живого органического вещества— тел бактерий, грибов и живых корней. Для акад. Д. Н. Прянишникова хотя и существует вопрос о биологическом азоте, но он из всей совокупности биологической роли организмов в почвах берет только одну сторону — сторону азотного питания. Им совершенно игнорируется роль перегноя и органических остатков для развития свободно живущих азотобактерий, деятельностью которых объясняются многие туманные для «минеральной» агрохимии процессы, объясняемые до сих пор «поглощающим комплексом». Все это вместе взятое дает Е. Д. Рессэль в Юбилейном сборнике «50 лет научной деятельности акад. В. Р. Вильямса». М., 1935, стр. 80. основание Д. Н. Прянишникову отрицать уже в течение многих лет существенное значение навозного удобрения и противопоставлять минеральные удобрения органическим; игнорировать значение многолетних злаков, перегноя, структуры и всего биоса почвы, в том числе и свободно живущих азотобактерий в вопросах плодородия почв. Акад. Д. Н. Прянишников из всей сложной биологической среды почвы оставляет только клубеньковые бактерии бобовых только потому, что в почвенных процессах он видит только корневое питание автотрофно питающихся растений, совершенно пренебрегая всей суммой биологических факторов плодородия почвы. Поэтому он так неубедительно и совершенно необоснованно пишет «об ухудшении азотного баланса при преобладании злаковых над бобовыми». Поэтому же акад. Д. Н. Прянишников сводит все значение посевов многолетних трав только к кормовому их значению, к накоплению «материала для получения навоза». Можно ли найти, кроме как у «минеральных» агрохимиков, еще более ограниченное, если не сказать слепое, отношение к совершенно бесспорным уже положениям агрономии? Следует особо остановиться на вопросе о соотношениях бобовых и злаков в травосмесях. Здесь мы встречаем у акад. Д. Н. Прянишникова новое, вполне оригинальное положение о том, что злаки потребляют азот, накопляемый клубеньковыми бактериями из запасов свободного азота атмосферы. Однако как можно представить себе использование биологического азота живых клубеньковых бактерий и живых корней бобовых корнями злаков в почве? Из богатой литературы по этому вопросу известно другое, например, что даже бобовые не всегда могут воспользоваться во время своего роста азотом, накопленным клубеньковыми бактериями. Известно и то, что только после отмирания корней бобовых и разрушения клубеньков корни других растений могут воспользоваться азотом, связанным клубеньковыми бактериями. В условиях культуры смеси трав это происходит после умерщвления дернины вспашкой, когда этим азотом воспользуется уже не зла# травосмеси, а культура, следующая по травам.
Следует добавить, что, вопреки опасениям Д. Н. Прянишникова, проф., Румянцев уже вывел расы ряда многолетних злаков, обладающих способностью развивать на корнях бактериальные клубеньки, и эта способность наследственно передается; В настоящее время проф. Румянцев работает над пырейно- пшеничными гибридами доктора Цицина, чтобы через них привить ту же способность усвоения молекулярного азота и расам пшениц. Вцрочем, очень извиняюсь, я совершенно упустил из виду, что все это скорее биология, которая также не по «нраву» «минеральным» агрохимикам. Впрочем, это имеет касательство и к азоту, к трму, же, Румянцева можно, назвать агрохимиком,, и все будет в порядке.
Травопольная система требует одновременного улучшения питания растений и подкормки бактериального населения почвы, почему я ц выступаю за сочетание минеральных и органических удобрений. И та и другая задачи лучше всего достигаются в почве структурной, в почве, богатой перегноем и органическими остатками. В одновременности создания структуры, накопления перегноя и накопления иона кальция, придающего прочность структуре, все значение смеси многолетних злаков и бобовых в травопольных севооборотах. Акад. Д. Н. Прянишников, однако, за хорошее минеральное питание, за накопление биологического азота бобовыми травами, но он категорически против какого бы то ни было значения структуры, он против решающего значения навозных удобрений. Все это он считает возможным заменить минеральными удобрениями и азотом бобовых и «поглощающим комплексом».
Кто же противопоставляет структуру почвы минеральному питанию? Акад. Д. Н. Прянишников совершенно отрицает значение воды и водного режима в повышении урожайности. С очень независимым видом он считает возможным проходить мимо многочисленных утверждений, рассеянных по агрономической литературе за последнее полустолетие, начиная с работ Э. Вольни, о значении воды, как решающего в производственных условиях фактора жизни растений и урожайности. Акад. Д. Н. Прянишников остается верен и тут «минеральной» агрохимии, которая, пренебрегая условиями снабжения растений водой, считает закономерным ставить почти все без исключения опыты в условиях неограниченного снабжения водой культурных растений и этим самым приходит к неверным и искаженным выводам. Это привело к тому, что «минеральная» агрохимия отстала в области,определения стадийной потребности растений в воде еще больше, чем в области установления потребности культурных растений в элементах пищи по стадиям развития. В этом вопросе физиолог растений акад. Д. Н. Прянишников только отражает общее состояние этой науки. Такой авторитет в области физиологии растений, как акад. С. П. Ко- стычев, еще недавно вынужден был совершенно отчетливо заявить, что у физиологии растений нехватает данных для суждения о роли воды в процессах фотосинтеза и превращения вещества растений.
У всей «минеральной» агрохимии во главе с акад. Д. Н. Прянишниковым видно, только резкое, отнюдь не диалектическое противопоставление и колоссальный разрыв этих двух тесно взаимосвязанных факторов — воды и пищи. Хотя в разбираемой статье акад. Д. Н. Прянишников в нескольких местах и Так, мы читаем: «К сожалению, определения усвоения воды (при фотосинтезе) не производились в новейшее время прямыми методами...» (см. акад. С. П. К ос ты ч ев. Физиология растений, 3-е изд., т. I, М., 1937, стр. 151). И не потому ли во всей главе о фотосинтезе, в самом солидном пособии такого авторитетного знатока вопроса, как акад. С. П. Ко- стычев, -мы встречаем только несколько не столь уже существенных строчек (на стр. 178) о влиянии воды на фотосинтез. А ведь фотосинтез хотя и основной, но отнюдь пе единственный фактор урожайности! подчеркивает, что «именно при хорошем снабжении растений водой и воздухом они способны с выгодой использовать значительные количества удобрений», однако вся концепция акад. Д. Н. Прянишникова доказывает, что этр положение остается провозглашенным, но, повидимому, непонятным и поэтому оно никак не повлияло на весь ход рассуждений автора. Еще один вопрос, в котором акад. Д. Н. Прянишников глубоко запутался и из которого он намечает ошибочный выход. Он пишет: «Но в травопольной системе некоторые видят какую- то панацею от всех зол, незаменимую во все времена и для всех народов, забывая, что не может существовать одной системы, одинаково прицодной повсюду...»
Со свойственной ему механичностью и метафизичностью акад. Д. Н. Прянишников не способен понять соотношение единичного и всеобщего. Разве фотосинтез и химический синтез у растений в разных климатических зонах, хотя и не будучи одинаковым, не происходит по одним и тем же законам? Разве общие законы питания животных изменяются в связи с тем, как и чем мы их кормим? Для процессов питания расте - ний агрохимия ищет и находит всеобщие законы, а для снабжения растений водой и для законов отношения почвы к воде «минеральная» агрохимия вообще законов не только не ищет, но даже не допускает. По концепции акад. Д. Н. Прянишникова каждое растение в каждом месте своего обитания и в каждой единице времени относится к воде совершенно различно и неповторимо. Это действительно так, как действительно и то, что ничто в природе никогда не повторяется. Но ведь с одной этой истиной нельзя иметь науку. Исходя из этого положения, акад. Д. Н. Прянишников должен признать то же самое и по отношению к питанию растений. И тогда пришлось бы поражаться, как можно устанавливать какие-то законы, общие для отдельных культур и отдельных удобрений. Однако навряд ли найдется кто-либо, кто станет сомневаться, что акад. Д. Н. Прянишников делает правильно, когда он общие закономерности питания растений и удобрений стремится найти и находит. Но позволительно тогда его спросить, какое он имеет право критиковать травополыциков в том, что они, установивши определенную закономерность процессов, совершающихся в почвах в связи с водным режимом, обобщают ее во всеобщий закон, не только годный, но обязательный для всех районов СССР и вообще для земледелия, и поступают так же с установленными и проверенными и теоретически и практически способами наилучшего регулирования водного режима в обрабатываемых почвах. Совершенно ясно, что акад. Д. Н. Прянишников, как и многие опытники, остается в этом вопросе не в ладах с одним из элементарных положений диалектики. Чтобы подкрепить свое крайне шаткое положение о плодосменных севооборотах и плодопеременной системе, акад. Д. Н. Пряцишникову пришлось совершенно явно извратить историю земледелия в Западной Европе. Он говорит: «Крайние защитники всеобщего значения травополья допускают крупную фактическую ошибку, утверждая, что в Западной Европе господствует травополье, тогда как там господствует плодосмен с преобладанием одногодичного пользования клевером». И дальше: «Травополье же на Западе встречается лишь как исключение. Например, в специфических условиях чисто животноводческих хозяйств Швейцарии, где травы занимают 60% посевной площади, и где дело действительно доходит до злакового травополья». В разбираемой нами статье и в статье, помещенной в «Совхозной газете», акад. Д. Н. Прянишников определяет травополье содержащим 50—60% и больше площади пашни под многолетними травами. В плодосменных севооборотах, по акад. Д. Н. Прянишникову, травы могут занимать, самое большее, 20—25% посевной площади. Где же имеется в Западной Европе травополье и где плодосмен? Уже указывалось, что такое деление на злаковое травополье и на какое-то бобовое травополье,крайне искусственное и не историческое. Исторически трехполье, двухполье и другие «севообороты» паровой системы земледелия сменились сперва улучшенным зерновым многопольем.
Значительно позже, по мере развития животноводства, в многопольные севообороты, а в некоторых местах и в трех- и в двухполье паровой системы земледелия, начали внедряться кормовые культуры, которые в разных районах были представлены то преобладанием корнеплодов, то трав, то тех и других вместе. Травы могли быть разные, и среди них история земледелия показывает преобладание в разных районах то бобовых, то злаковых. Однако чаще всего среди трав были и те и другие и высевались они в смеси. Открытие в агрономии представляет тезис акад. Д. Н. Прянишникова о том, что только Швейцария и Англия знают посевы злаковых трав. Разве в самих названиях трав, как, например, английский райграс, французский райграс, итальянский райграс, не отразилась широта зональности их происхождения? Можно найти многократные свидетельства того, что в XVIII и -XIX столетиях не было никакого строгого различия между понятиями травополья и плодосмена. Точку зрения, наиболее близко подходящую к трактовке акад. Д. Н. Прянишниковым этих терминов, мы находим у В. Хлюдзинского, который различает в плодосменной системе хозяйства, сменившей систему зерновых, два варианта, две стадии.
Он различает плодосменно-плодопеременную систему и пло- досменно-травопольную систему. По поводу первой он говорит: «Главным условием этой системы будет стремление чередования растений так, чтобы не возделывать кряду по два раза растений, одинаковых по природе, чтобы широколиственные чередовались с злаковыми, засоряющие почву с очищающими, более истощающие с менее истощающими и т. д.» Вот эту систему и проповедует акад. Д. Н. Прянишников. Она в полной мере, по его мнению, удовлетворяет запросы социалистического земледелия. Требуется только одно добавление — обязательное включение в такие плодопеременные севообороты азотонако- пителей — бобовых культур—чистых посевов бобовых, трав. По поводу распространения этой системы мы также находим указания у Хлюдзинского, равно как и перечень севооборотов этой системы. «Плодосменно-плодопеременная система возникла в некоторых государствах Европы (в Вюртемберге, в Нидерландах) уже более двух столетий и распространилась в настоящее время преимущественно в Бельгии, в германских владениях вдоль Рейна». Но эта система экономически предполагает оставление природных лугов и пастбищ, и поэтому Хлюдзинский указывает, что «роль скотоводства в этой системе та же, как и в трехпольной».
Эта система не пригодна для социалистического земледелия по двум причинам: 1) она не способна коренным образом улучшить почвы — ее роль ограничивается, в лучшем случае, искоренением сорняков и некоторым ослаблением азотного дефицита; 2) она не организует, не улучшает кормовую базу и не создает твердой опоры для развития животноводства.
Вторую разновидность плодосмена Хлюдзинский характеризует так: «В тех хозяйствах, в которых лугов мало, и луга и выгоны по своим качествам могут быть обращены в пахотные поля, возникает второй тип плодосменной системы, а именно, тип плодосменной травопольной системы, в которой кормовые средства для скота производятся главным образом или исключительно на полях, так что в севооборотах имеется, по крайней мере, два клина кормовых растений и площадь под многолет- ними кормовыми травами занимает, по крайней мере, 25% территории. Из кормовых многолетних трав для северного климата выбирается шведский клевер, белый клевер и тимофеевка, для умеренного — красный клевер и английский райграс, для теплого климата — эспарцет, люцерна и итальянский райграс». И дальше автор приводит много плодосменно-траво- польных севооборотов, в том числе и норфолькский. Но Хлюд- зинский совсем не полагает, что травы в этих севооборотах когда-либо были представлены одними бобовыми или что так оно должно быть впредь. В резком развитии продуктивного животноводства, в поддержании плодородия почвы не только навозом, но и «корневыми остатками многолетних трав» автор видит совершенство этой системы.
Но она не имеет абсолютно ничего общего (кроме разве того, что там и тут растут на полях травы) с так называемой выгонной системой, которую акад. Д. Н. Прянишников совершенно произвольно и крайне остроумно выдает за травопольную систему. Тот же Хлюдзинский помогает нам разобраться в существенных чертах и происхождении этой системы, которая, по его мнению, представляет следствие не столько экономических, сколько физических условий. Он пишет: «Но стоит только представить себе такие два случая, что данные хозяйства помещаются на почве и в климате, в высшей степени благоприятных естественному росту трав, или, наоборот, на почве, по своим свойствам исключающей успешное искусственное травосеяние, и мы должны для хозяйств в подобных условиях отыскать уже иные, уклоняющиеся от общего порядка пути для прогрессивного движения их интенсивности». К таким областям, где по этим причинам ведется выгонная система, Хлюдзинский относит некоторые приморские местности и нагорные области.
Местами выгонная система от участков поля, огороженных живыми изгородями (Koppeln), зовется еще у немцев Koppeln- wirtschaft. Хлюдзинский также указывает и районы, где выгонная система распространена: Шлезвиг-Голштиния, Мек- ленбург, Датские острова, запад Англии, Голландии и северо- запад Франции — приморские типы ее и в Тироле, Зальцбурге, в Швейцарии, в Штейрмарке, в Каринтии, в Шварцвальде, в приальпийских горах Баварии и в Саксонских горах — горные типы ее. Но кто же после всего этого поверит словам акад. Д. Н. Прянишникова, оказавшегося мало разборчивым в истории (а может быть, ее нарочито фальсифицирующего?), словом, что я, якобы, рекомендую именно эту выгонную систему и ее севообороты социалистическому хозяйству под видом травопольной. В своих рекомендациях я хотя и опираюсь на всю историю земледелия и севооборотов в Западной Европе, но кому же еще неизвестно, кроме агрохимиков, что я совсем не принадлежу к тем ученым, которые предлагают слепо копировать тот или другой пример Запада или Америки.
Не будем приводить примеры того, что плодопеременные севообороты рождались как севообороты, увеличивающие посевы и бобовых и злаковых трав; что обычный норфолькский севооборот, в котором мы представляем посев чистого клевера, было бы правильнее представлять с посевами клевера и многолетнего злака. Об этом свидетельствует тот же Рессэль. Он пишет, что обычный для Англии севооборот: «1) пшеница, 2) пропашные корнеплоды, брюква, которая на практике, но не в нашем опыте, заменяется сахарной свеклой, кормовой свеклой мангольд, картофелем и другими, 3) ячмень, 4) клевер или смесь клевера с многолетним злаком. Этот клевер или смесь- многолетних трав обычно подсевается в ячмень в марте или апреле, оставляется не тронутым после уборки ячменя, и им предоставляют расти до июня следующего года, когда трава скашивается на сено, после чего ее оставляют до сентября или вновь скашивают или стравливают пастьбой, В октябре смесь запахивают, подготовляя поле под пшеницу. В других видоизменениях этого севооборота смесь многолетних трав оставляется на два или три года. При таком распорядке, при котором полевое клеверо- или травосеяние чередуется с посевом однолетних растений, не наступает, насколько известно, выпахан- ность почвы,#но урожаи поддерживаются, неопределенно долго. Некоторые части Англии находятся в культуре около двух тысяч лет; плодородие их почвы теперь выше, чем когда-либо». Устанавливаем; 1) что травяное поле в норфолькском севообороте не так уже строго всегда состоит только из бобового и 2) что использование травяного поля в климатических условиях запада Англии под посевы озимой пшеницы совсем не связано с подъемом клеверища сухим летом, а производится, по существу, осенью.
Вообще же, безотносительно к полемике с акад. Д. Н. Прянишниковым, можно было бы сослаться на многочисленные свидетельства ряда агрономов, хотя бы, например, А. Советова, по вопросу о значении совместных посевов злаков и бобовых. Из его классической работы следует, что травосеяние и в Западной Европе и тем более в том виде, как оно развивалось в России, всегда имело дело с посевами смеси бобовых и злаковых трав. По отношению к клеверу Советов приводит следующий ряд убедительных доводов за посев его в смеси с тимофеевкой и другими травами из злаков: 1) клевер распространяет свои корни в нижних слоях грунта, между тем как злаковые — преимущественно в верхнем почвенном слое, поэтому смесь трав более равномерно использует всю толщу почвы и подпочвы; 2) клевер в своей золе накапливает преимущественно кальций, магний, калий; травы же накапливают больше всего кремнезема и затем калия; 3) смесь клевера с злаковыми менее требователь на к почве, и в неблагоприятные годы для клевера смесь более надежна в отношении урожаев сена; 4) клевер дает максимальные укосы на второй год жизни, а на третий заметно выпадает; тимофеевка дает хороший укос именно в третьем году жизни и может дать и в четвертом году; 5) смесь клевера с злаковыми представляет более уравновешенный корм для травоядных животных, чем чистый клевер, и, наконец, 6) скошенная смесь трав сушится гораздо скорее, чем трава чистого клевера. Дальше А. Советов рассматривает многочисленные возможности и практику Западной Европы в отношении разнообразных смесей — красного клевера с тимофеевкой, английским райграсом, итальянским райграсом, лисохвостом, пыреем и т. д. В частности, Советов отмечает: «итальянский райграс все больше и больше как кормовая трава в смеси с клевером распро^ страняется не только в Германии и Франции, но и в самой Англии».
Уместно напомнить и то обстоятельство, что именно в России травосеяние сразу началось с посевов смесей трав. В Ав- чурино Н. Полторацким клевер высевался всегда вместе с ти мофеевкой. То же было и в гнездах крестьянского травосеяния в известных ярославских и волоколамских севооборотах и в других районах, где травосеяние хотя и ограниченно, но все же распространялось. У А. Советова в упомянутой выше книге с одинаковым правом рассматриваются как кормовые травы из семейства бобовых, так и кормовые травы из семейства злаковых.
Таким образом, все это вместе взятое приводит к заключению, что только крайней тенденциозностью и предвзятостью «минеральной» агрохимии можно объяснить новую концепцию развития земледелия, выдвигаемую акад. Д. Н. Прянишниковым. Надо ли говорить о том, что такая фальсификация истории земледелия крайне вредна именно сейчас, когда выбираются и взвешиваются наиболее целесообразные пути реконструкции земледелия в СССР.
Также неверным представляется и другое положение акад. Д. Н. Прянишникова, говорящее о том, что «травополье сильнее сокращает площади под хлебами, чем плодосмен...» Изучение севооборотов Англии конца XVIII и начала XIX столетий по Маршаллу и Синклеру показывает, что можно найти примеры севооборотов, которые отвечают и плодосменно- плодопеременному и плодосменно-травопольному типу севооборотов. И те и другие севообороты содержат в совершенно одинаковой мере зерновые культуры, ограничивая в известных пределах площадь под другими группами культур. Вообще же история земледелия показывает, что плодосменные и травопольные севообороты нигде, по существу, не привели к сокращению площадей под хлебами, а наоборот, во многих местах помогли ее значительно расширить за счет распашки и обработки малопродуктивных природных кормовых угодий. С первого взгляда кажется парадоксальным, почему в каждом отдельном севообороте площадь зерновых, как правило, почти всегда сокращается от 66% при трехпольном способе использования земли до 50%, самое большое 60% при многопольном. Но нельзя забывать, что плодосменные травопольные севообороты обычно приводили к резкому усилению кормовой базы, к организации кормовой площади в полевых севооборотах и поэтому позволили вовлечь в обработку малопродуктивные кормовые угодья, как и значительные площади заболоченных и подлесных земель. На юге Франции, как и в Италии, травопольные севообороты позволили вовлечь обратно в культуру значительные площади вторично засоленных и солонцеватых почв, на севере Франции — пески и песчаные почвы. На севере Европы они же позволили освободить большие площади пустотных земель и болот и т. д.
Таким образом, намечаемое или предусматриваемое акад. Д. Н. Прянишниковым сокращение площадей под хлебами при травопольных севооборотах исторически не наблюдалось и тем более не может считаться обязательным при переходе к правильны^ севооборотам в СССР. Что касается моих прямых предложений в отношении площадей трав и хлебов, то здесь акад. Д. Н. Прянишников крайне извращает мои взгляды. Известно, что я отнюдь не предлагаю довести площадь трав по СССР до 60—70% пашни или посевов, как это вообразил акад. Д. Н. Прянишников. Выходя за пределы третьего пятилетия и представляя травопольные севообороты осуществленными на всей территории СССР, я намечаю площадь под многолетними травами в размерах 44—45 млн. га, что составит около 22% пашни. Таким образом, акад. Д. Н. Прянишников для своего собственного успокоения имеет все основания считать это мое предложение укладывающимся в его концепцию о плодосменных севооборотах.
Что же касается площади хлебов, то здесь также только в пылу увлечения спором можно мне приписать то, что мне не принадлежит. Как известно, я совсем не предлагаю в целом по СССР сокращать посевы хлебов. В этом акад. Д. Н. Дряниш- ников может убедиться, загляйувши в уже указанную статью в- «Большевике». Вернемся еще к истории. Посевы трав, бобовых и злаковых, в практике земледелия исторически возникали от кормовых нужд земледелия, но это ни в какой мере не уменьшает их значения для улучшения почв, для восстановления утерянной структуры почвы. В этом смысле крайне схематично то деление подъема урожайности в Западной Европе> на которое ссылается акад. Д. Н. Прянишников. Он говорит, что благодаря плодосмену в его понимании, т. е. благодаря посевам бобовых трав в плодосменных севооборотах, урожаи в Бельгии, Голландии, а позднее и в Германии поднялись от 7 до 14—15 ц на 1 га, а дальнейшее повышение урожайности до 28 ц на 1 га целиком обязано применению удобрений, как пишет акад. Д. Н» Прянишников, «без участия травополья». Тут уже не схематичность рассуждения, свойственная вообще акад, Д. Н. Прянишникову во всем, но что-то большее.
В этом крайнем отвлечении от практики и в разыгрывшемся воображении акад. Д. Н. Прянишников уподобляется ученым из Академии в Лапуте, которых описал в своем бессмертном произведении Дж. Свифт Он воображает, что повышение урожайности достигалось при применении удобрений без влияния предшествовавшего улучшения почв, хотя бы в части восстановления прочной структуры, накопления перегноя, внесения навоза, искоренения сорняков и т. д. Ведь многолетние злаки и бобовые не переставали высеваться с начала применения удобрений во второй половине XIX столетия в указанных странах. Минеральные удобрения в условиях земледелия Западной Европы на грани XIX и XX столетий повысили свою эффективность тем больше оттого, что плодосменные травопольные севообороты применялись уже достаточно давно — в ряде стран и районов два и три столетия, повсюду, как правило, не меньше 50 лет. Да кроме того, разве в первый период повышения урожайности действовали одни бобовые травы и только травы? Разве не было испытано в Англии уже в XVIII столетии больше 200 видов разных трав, как мы это можем читать у Маршалла и Синклера? Разве в начале XIX столетия уже не были известны многочисленные области с господством плодосменных травопольных севооборотов? Разве одновременно с севооборотами не был углублен пахотный слой до 20 и кое-где даже больше сантиметров? Разве не была введена тщательная и лучшая обработка почв, чем раньше, разве не были внесены в пашню огромные количества навоза, фекалий, компоста и других местных удобрений? И разве, в конце концов, все это не изменило структуру обрабатываемых почв «в то состояние рыхлости, в каком мы видим на своих лугах небольшие кучи земли, только что выкинутой из кротовых нор»? Хотя нам известно, что ученые и агрономия в XVII—XVIII столетиях о структуре почвы ничего еще не знали. Печально, однако, убеждаться в том, что акад. Д. Н. Прянишников и в 1937 г. ничего не знает о структуре почвы. Ему трудно понять и то, что история никогда не повторяется. Хотя мы в СССР сейчас стоим также перед задачей действительного улучшения почв, обогащения их перегноем, создания прочной структурности почвы, но, нам кажется, навряд ли можно повторять и слепо копировать историю земледелия Западной Европы.
Известно теперь, после Маркса и Ленина, что западноевропейские страны в капиталистических условиях эти задачи разрешали кое-как и отнюдь не наиболее правильными и быстрыми приемами и путями. Именно поэтому нельзя и немы слимо повторять их историю в любой области техники сельского хозяйства. Так же как социалистическое земледелие не позволило себе навязать слепое копирование опыта США в вопросах обработки почвы и земледелия в целом, так, понятно, никто не позволит навязывать ему слепое копирование опыта Западной Европы в отношении севооборотов и системы земледелия, чего хотелось бы акад. Д. Н. Прянишникову. Акад. Д. Н. Прянишников полагает, что если моего учения не знает западноевропейская агрономическая наука, так оно вообще неправильно и для нас не годится. Но мы уже знаем по опыту, что в области почвоведения и Запад и США приходили к идеям русских ученых, как правило, с большим запозданием. Акад. Д. Н. Прянишников не изучает истории земледелия, а берет только ее внешние формальные признаки. Он берет такие признаки, как посев бобовых трав, как плодосменный севооборот, и освещает историю земледелия односторонним взглядом «минерального» агрохимика и, в конце концов, тщится навязать социалистическому земледелию именно слепое копирование исторического процесса. По схеме акад. Д. Н. Прянишникова, как мы видели, все очень просто: густо населенные районы — большие площади под хлебами — плодосменные севообороты; редко населенные районы—большое поголовье скота — злаковое травополье. Где получилась «история» и в чем выражается подлинная история, нам кажется достаточно ясным.
Если согласиться с определением плодосмена по акад. Д. Н. Прянишникову, то те паропропашные севообороты, в которых зерновые не следуют по зерновым, также подойдут под его определение. Акад. Д. Н. Прянишников много раз употребляет термин «злаковое травополье». Логдчно было бы предложить и термин «бобовое травополье». Основной, признак в разделении бобового и злакового травополья по Прянишникову — размеры пашни под травами и количество лет пользования ими. Но ведь акад. Д. Н. Прянишников как агроном должен бы знать, что существуют разного типа севообороты: полевые, ftормовые, луговые. Я нигде и никогда не предлагал занять под травами в полевых севооборотах 60—70% пашни. Однако такой процент трав я допускаю в кормовых севооборотах, но это вызывается именно тем обстоятельством, что в кормовых севооборотах преследуется задача создания высокопродуктивных пастбищ. Нельзя без ущерба для структуры предоставлять краткосрочное травяное поле полевого севооборота для пастьбы — пастбище должно быть обязательно многолетним. Но какое дело Д.Н. Прянишникову до пастбищ, до кормового вопроса — это уже не его цех, не его епархия, здесь нет ни баланса, ни выносов, ни вносов.
Необходимо оставить уже сложившиеся понятия о системах земледелия и севооборотов — паровой и травопольной. Плодосменные севообороты, по существу своего содержания и построения, могут относиться или к паровой системе земледелия или к травопольной системе земледелия. В последнем случае они обязательно включают посевы смеси многолетних злаков и бобовых, но в них не следуют однородные культуры два года подряд. В смысле терминологическом это соответствует той концепции, которая разработана мною. Последнее — об отношении травополыциков и травопольной системы земледелия к агрохимии и к удобрениям. Акад.
Д. Н. Прянишников извращает истину, утверждая, что я возглавил погром агрохимии, «этой научной основы мероприятий по химизации». Я действительно критикую «минеральную» агрохимию и требую смены ее химией биологической. Доводы акад. Д. Н. Прянишникова против моей критики крайне наивны и неубедительны. По нему, сейчас выходит, что агрохимики создали физиологию растений так же, как акад. Д. Н. Пря- Сохранение в дальнейшем такого термина — плодосменно-траво- польной севооборот — имеет абстрактно теоретическое значение и не представляется целесообразным потому, что практически редко когда в условиях СССР в правильных травопольных севооборотах будет необходимость соблюдать строго этот первый и единственный принцип плодосмена. нишников когда-то уже доказывал, что именно агрохимики создали почвоведение. Теперь он учит, что они, якобы, создали и биохимию растений и вообще, кажется, всю агрономию. Но ведь ссылки, подобные тем, какие приводит Д. Н. Прянишников — как сливались и как разъединялись кафедры и курсы, о чем были диссертации, в каких журналах они печатались, в каких ученых обществах кто состоит и как зовется,—все эти ссылки не убеждают. Даже ссылки на отдельные открытия, на роль отдельных личностей ничего еще не доказывают по существу развития науки. Ничто не доказывается и тем, как мы назовем Буссенго — агрохимиком ли, физиологом ли, почвоведом, или даже биохимиком. Для всех этих названий, можно смело сказать, имеется достаточно разных оснований. Буссенго и Либих жили и работали в XIX веке, когда только еще зарождалась агрономическая наука. Они поэтому вынуждены были работать и успешно исследовать и растения, и почвы, и даже животных. Буссенго для своего времени был действительно биохимиком и биохимиком именно в области агрономии. Этого нельзя сказать про Либиха. Недаром он так боролся с Пастером, ибо, несмотря на свои широкие обобщения в области физиологии растений, он все же оставался «минеральным» агрохимиком, даже отцом ее. Труднее понять то, что Либиха до сих пор никак не могут преодолеть многие «минеральные» агрохимики, в том числе и акад. Д. Н. Прянишников. Теперь же науки расчленились на многие ветви и дробные разделы. Эти ветви и ученые, работающие в отдельных разделах науки, давно уже оторвались как от производственных объектов, так часто и от общих наук. В этих условиях им часто приходится прикрываться словесной мишурой, бесплодными эмпирическими упражнениями или повторять пройденные зады науки. Для подлинной науки и практики вредно такое крайнее расчленение, как еще более вреден отрыв науки от производства, закрепляемый в капиталистическом обществе.
Как бы это ни было обидно для акад. Д. Н. Прянишникова и для всех агрохимиков его школы, «минеральная» агрохимия остается за границами подлинной биохимии. Разве не факт, что, по существу, ни один из процессов, тесно связывающий стороны пресловутого треугольника — растения, почвы, удобрения, — не имеет до сих пор у агрохимиков удовлетворительного биологического объяснения? Разве в химии удобрений и в той главе агрохимии, которая трактует основы минерального питания растений, разработаны достаточно основательно представления о значении ферментов, энзим во всей сложности биологического аспекта современной науки? Современные «минеральные» агрохимики, по существу, не имеют права называться агрохимиками, ибо они, по свидетельству самого акад. Д. Н. Прянишникова, вращаются только в пределах минерального питания растений. В разбираемой нами статье он пишет: «Кроме почвы и удобрений, цужно хорошо знать еще и основы минерального питания растений».
Спрашивается, как можно разобраться в минеральном питании растений помимо физиологии и биохимии, не изучая фотосинтеза, уклоняясь от изучения процессов снабжения растений водой, от изучения симбиотрофизма, микотрофизма, бактериотрофизма, от изучения процессов дыхания, от понимания всего сложного комплекса окислительно-восстановительных процессов в клетках. Современные агрохимики, по существу, только «удоб- ренцы», ибо для них химия растений и химия почв важны только в связи с удобрением. Акад. Д. Н. Прянишников это подтверждает своей постоянной ссылкой на пресловутый треугольник, й это же подтверждается еще и тем, что агрохимики оставляют другим (кому — почвоведам, агротехникам?) химию растений и химию почв в связи с обработкой, севооборотами и всей агротехникой в целом. Или, может быть, химией в связи с обработкой почв, с севооборотами будет заниматься общая химия? В конце концов неагрохимикам трудно понять, почему вся агрохимическая химия, по концепции акад. Д. Н. Прянишникова, сводится только к химии растений и почв в свдзи с удоб- рением, а в последнем отношении вся она сводится только к вопросам удобрения почвы минеральными солями. Если я выставлю требование, чтобы современная «минеральная» агрохимия поднялась на уровень общей биологической химии и распространила свое влияние на все процессы, интересующие агрономию, то я — враг «минеральной» агрохимии. Но нам кажется, что наибольшие враги ее сами «минеральные» агрохимики, остающиеся в безвыходном тупике многочисленных противоречий. «Минеральным» агрохимикам именно потому, что они не биохимики, до сих пор непонятно, почему я против удобрения почв и за удобрение растений. «Минеральные» агрохимики давно заблудились в кабалистическом треугольнике: почвы — растения — удобрения. Заблудились потому, что «минеральная» агрохимия не способна выйти за границы этого треугольника, не способна отличить ризосферы от бактерио- трофизма, не видя малого, к примеру — хотя бы все микробиологическое население почвы. Она не способна диалектически понять неразрывность взаимосвязанных факторов развития растений, в том числе и, главным образом, связи питания растений со снабжением его водой; оца не способна превозмочь слепое отношение к большей, может быть, преобладающей группе растений, питающихся не автотрофно, а симбиотрофно,— группе, слабо затронутой еще изучением.
Небезинтересно отметить, что акад. Д. Н. Прянишников повторяет сейчас судьбу отца агрохимии Ю. Либиха. Тот, установивши закон возраста, считал, что настала пора отказаться от всего, что применяла до него практика сельского хозяйства, и считал, что все задачи земледелия решаются просто — внесением фосфора и калия. Акад. Д. Н. Прянишников в своей статье отмечает, что Либих когда-то выступил с кри- Приходится говорить «может быть, преобладающей», потому что к этому имеется много оснований, но современная «минеральная» агрохимия объявила бойкот изучению симбиотрофно питающихся растений, и вопрос об их числе остается невыясненным. тикой плодосмена, однако особая индивидуальная терминология Д. Н. Прянишникова здесь запутывает вопрос. Поэтому придется для установления истины привести мнение такого авторитетного агронома, как А. Советов. Советов указывает, что Либих предупреждал против истощения почв интенсивной культурой и травосеянием. Однако Советов спрашивает: «Какое же есть основание после того, как нашли фосфорные и калийные удобрения, бояться вводить травосеяние из-за того только, что рано или поздно от него обнищает не только почва, но и подпочва?» И он же отвечает Либиху: «...отвергать то, что и теперь перед глазами, т. е. что благодаря травосеянию хозяйство видимо поправляется, значит не верить собственным глазам». Теперь Д. Н. Прянишников уже с более широких позиций пугает истощением почв от травосеяния за счет потребления травами азота и отнятием его от хлебов. Придется и ему ответить словами того же А. Советова: «Если бы культура кормовых трав имела результатом совершенное истощение земель, что равносильно разорению хозяйства, то. давно бы оно было везде брошено. Но такого заброса травосеяния мы не видим ни в одной стране; напротив, культура кормовых растений положительно растет с каждым годом, и за первую мерку развития в стране земледелия везде считается именно развитие травосеяния. Практике нельзя отказать в чутье, что для нее выгодно и безвыгодно. Поэтому ополчение, поднятое Либихом против плодосменного хозяйства, имеющего главным своим основанием травосеяние, только на первых порах навело на хозяев панику, а теперь разве одни теоретики-новички, как незнакомые с практикой, находятся еще под влиянием такой паники».
Так отвечал больше чем полстолетия тому назад А. Советов на выпады Либиха против травосеяния. Истощение почв в отно- шении калия и фосфора оказалось угрозой надуманной. Наука и техника, сняли этот вопрос с обсуждения. После Либиха крепли и развивались и травосеяние и применение удобрений. Однако предотвращенное истощение почв не снимает с обсуждения вопрос о целесообразной организации земледелия. Несмотря на расширение травосеяния и применения удобрений, земледелие капиталистических стран далеко от рациональной организации. Введение правильных севооборотов в совхозах и колхозах СССР есть решающий шаг по пути такого улучшения почв и такой высоко совершенной организации земледелия, какие никогда не были и не будут доступны капитализму. Меньше всего позволительно сеять теперь панику в совершенно ясных вопросах, применяя при этом невыгодные, порочные приемы спора. Акад. Д. Н. Прянишникова охватила паника перед перспективой введения правильных травопольных севооборотов и травопольной системы земледелия на совхозных и колхозных полях. Он боится истощения почв теперь уже не столько в отношении фосфора и калия, чего когда-то боялся Либих, сколько в отношении азота.
Он представляет, что злаки в травосмесях подорвут азотный баланс. Он сеет охватившую его панику в ряды агрономической общественности и обсуждающих проект колхозных и совхозных работников. Он сеет панику именно тогда, когда социалистическое земледелие начинает планомерный поход за создание никогда еще невиданных в мире богатых плодородных почв, на которых будут собираться изобильная жатва и плоды высокопроизводительного социалистического труда. Однако не видно, чтобы эта паника распространялась, как не видно и того, чтобы подсчитанный акад. Д. Н. Прянишниковым баланс азота, фосфора и калия убеждал кого-нибудь во вредности травопольных севооборотов. Не убеждает он никого потому, что нельзя предполагать, чтобы колхозники и агрономы в СССР в 1937 г. не разобрались в правдивости двух точек зре- ния, двух систем. Разве не ясно, где правда—у акад. Д. Н. Прянишникова, выступающего за применение 20—24—48 млн. ? минеральных удобрений в «плодопеременных» севооборотах, пренебрегающего бесструктурностью почвы и производительностью труда, или у меня, выступающего за создание высокоплодородных почв правильными травопольными севооборо - тами и травопольной системой земледелия, за внесение и 48. и больше миллионов тонн удобрений, но обязательно на структурных почвах, дающих самые высокие в мире урожаи при наивысшей производительности социалистического труда.
|
|
|
|
К содержанию книги: Василий Робертович Вильямс. Земледелие
|
Последние добавления:
Качинский - Жизнь и свойства почвы
Вернадский - химическое строение биосферы