ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА

КНЯЖЕСКАЯ ВЛАСТЬ. Значение княжеской власти. Раздел Руси на княжества уделы. Княжеские съезды. Право престолонаследия в Киевской Руси

Значение княжеской власти во 2-м периоде сильно изменилось, с одной стороны, под влиянием христианства, с другой — под местным влиянием. Влияние христианской церкви на княжескую власть было самое благоприятное для нее — русские князья нашли в ней для усиления своей власти гораздо более твердую опору, чем они имели прежде в одной дружине

Мы знаем, что княжеская власть была еще очень молода на Руси, ей недоставало давности и она не имела, следовательно, исторического освящения. Но христианская церковь восполнила этот недостаток, сообщив княжеской власти религиозное освящение. Известно, что ни Рюрик, ни Олег, ни другие из к.нязей, бывших еще до введения христианства на Руси, при принятии княжеской власти не получали освящения и потому в глазах своих подданных оставались простыми людьми, облеченными властью; но христианская церковь вместе с высокими догматами религии внушала новопросвещенным сынам своим и начала государственного устройства, и новые понятия о княжеской власти. Она учила их, что верховная власть утверждается самим Богом и потому священна и неприкосновенна, что суд и правда внушаются ей самим Богом и, следовательно, нужно свято и ненарушимо исполнять все требования власти, что противящийся ей противится Божьему велению и т. п.

Это первая услуга, оказанная церковью княжеской власти. Во-вторых, церковь сообщала княжеской власти и видимое освящение венчанием кня-лей и возведением их на престол по византийским обычаям. До введения христианства на Руси князья наши не имели престолов; но по введении христианства мы встречаем в летописях упоминание о венчании князя митрополитом, о посажеяии его на престол: Ярослае же cede Киев на столе дедна и отниь; о Святославе Черниговском и Всеволоде летопись говорит: И седоша на столе на Берестове; о Владимире Мономахе: Седе Киеве,в неделю, устретоша ... митрополит Никифорс епископы и со всеми Кияне с честью „,седе на столе отца своего и дед своих». Итак, говоря о принятии великокняжеской власти новым лицом, летописи всегда употребляют:  cede Киеве на столе, тогда как о Рюрике, например, упоминают просто: <седе в Новегороде. или о Игоре: поча княже...по Ользе. Таким образом, под влиянием церкви князья становятся уже не простыми людьми, облеченными общественной властью, а лицами, освященными властью, учрежденной самим Богом,

В-третьих, церковь дала князьям средство к усилению власти — верность. Церковь ввела в обычай, чтобы при вступлении на престол каждого князя подданные присягали повиноваться ему и уважать как высшую и священную власть. Кроме того, духовенство вообще много способствовало усилению княжеской власти.

Как все новое на Руси, оно, естественно первоначально должно было крепко держаться князя и ввиду собственных интересов признавать в русском обществе значение князя; сами князья в важных делах обращались за советом к духовным и, таким образом, как дружина поддерживала своего государя оружием, духовенство защищало его оружием духовным. Через своего митрополита в князе с его собственной властью соединялась власть церкви.

Великий князь мог действовать на совесть подданных ему князей и народа, мог наложить церковное запрещение и запереть церкви. К сему впоследствии и прибегали князья, как мы видим во второй половине настоящего периода. Впрочем, тогда и отношение духовенства к князю переменилось; духовенство сблизилось совершенно с народом и нередко становилось противником князя, защищая народ от несправедливостей его. Вот положение княжеской власти в начале 2-го периода, положение, являющееся естественным следствием внесения нового начала в жизнь русского общества.

Несмотря на та что приобрела княжеская власть, благодаря введению христианства, теперь следует обратить внимание на re изменения в государственной власти князя, которые произошли от местных условий, независимо от постороннего влияния. Здесь первое место занимает вопрос о значении удельных князей и об отношениях их к великому князю и друг к другу. О князьях, подчиненных великому князю киевскому, мы встречали известия и в первом периоде, но тех князей нельзя назвать удельными князьями, — они имели собственно характер князей служилых, потому что не принадлежали к Рюриковому роду, а были дружинниками, пришельцами из Скандинавии, или старыми князьями славянских племен, уже утратившими свою самостоятельность и получившими владения уже из рук великого князя киевского и вполне от него зависевшими, состоявшими под его рукою, как говорит летопись, следовательно, далеко не равноправными великому князю.

Первыми удельными князьями, по-видимому, были сыновья Святослава: Ярополк, Олег и Владимир; но они не подходят к категории удельных князей, принадлежащих ко второму периоду, ибо они все трое были решительно одно-правны. Святослав, посадив Ярополка в Киеве, Олега в Древлянской земле, а Владимира в Новгороде, оставил права великого князя за собой, не назначив преемника в случае смерти. Поэтому Ярополк, как сильнейший из братьев, не желая владеть только одной частью отцовского наследства, отнял у неподчиненных братьев их владения.

 В настоящем периоде первыми удельными князьями были сыновья Владимира Святого, но их общественное положение еще не имело характера истинно удельных князей. Они, как и сыновья Святослава, получили владения задолго до кончины отца, а именно за 27 лет, и некоторые даже умерли при отце (Вышеслав и Изяслав). Владимир скончался, подобно Святославу, не назначив себе преемника, следовательно, не подчинив своих сыновей кому-либо одному из них, оставив каждого отдельным самостоятельным государем данного владения. Вследствие этого, по смерти Владимира, как и по смерти Святослава, началась резня — Святополк убил братьев — Бориса, Глеба и Святослава, потом Ярослав Новгородский начал трехлетнюю войну со Святополком, в продолжение которой Киев несколько рал переходил то к Святополку, то к Ярославу; наконец, Святополк, истощив все свои средства, бежал из России и погиб, а Ярослав утвердился в Киеве, и в это же время, совершенно независимо от Ярослава, Брячис-лав, сын Иаяслава, владел в Полоцке, а Мстислав, брат Ярослава, — в Тмутаракани. Ярослав в 1021 году хотя и воевал с Брячиславом разграбление Новгорода, но не подчинил его себе. В 1024 году Мстислав напал на самого Ярослава и вынудил его уступить себе Чернигов и весь левый берег Днепра. Однако при заключении мира между ними не было и упоминания о подчинении Мстислава Ярославу, до 1036 года Русская земля состояла из трех независимых владений, нисколько не подчиненных одно другому. А в 1036 году, когда утяер бездетным Мстислав, вся Русская земля состояла из двух независимых владений. Таким образом, все отношения сыновей Владимира не представляют и какого-либо намека на закон об отношениях удельных князей к великому князю.

Удельные князья, в собственном смысле этого слова, появляются не прежде, чем по смерти Ярослава. Ярослав, умирая, разделил Русь на княжества и определил отношения удельных князей к великому князю и друг к другу. Ясно, что удельная система начинается со смерти Ярослава, т. е. почти совпадает с принятием христианства. Может быть, она образовалась бы и при Владимире, но он умер без завещания, а потому мы и не видим определенных отношений между его сыновьями — они начинаются только со смерти Ярослава. Княжеская власть постепенно стала утрачивать свое значение вследствие раздробления Руси на уделы и происшедших от этого междоусобий, не позволявших князьям утвердиться в том или другом княжестве. Власть князя в это время как бы не успевала сжиться с народам, потому что тогдашние князья смотрели на свое владение как на временную стоянку и заботились только о своей дружине и о том, как бы перейти из одного владения в другое, дающее больше средств для содержания дружины. История Руси того периода представляет нам три формы, в которых выразились отношения удельных князей. Эти формы были следующие: 1) завещание Ярослава I, 2) общие княжеские съезды, 3) ча спгные княжеские съезды и договоры.

Завещание Ярослава, как приводят его Нестор, было следующим: незадолго до своей кончины Ярослав назначил преемником себе, т. е. великим князем киевским, старшего сына своего Изяслава; второму сыну своему, Святославу, он дал Черниговскую волость, третьему, Всеволоду — Переяславскую, четвертому, Вячеславу — Смоленскую и пятому, Игорю — Владимиро-Волынскую, и определил отношения удельных князей друг к другу и к великому князю. Он завещал своим детям повиноваться великому князю как отцу, не ссориться друг с другом и не отнимать друг у друга уделов; великому же князю, как главе государства, Ярослав поручал наблюдать за удельными князьями, чтобы они не обижали друг друга и помогать тому из них, которого будут обижать другие. «Се поручаю в собе место столь старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу, Киев; сего послушайте яко же послушаете мене, да то вы будет в мене место. Так говорит Ярослав в своем завещании сыновьям. Потом он завещал своим сыновьям: «не преступатц предела братня, ни сгонити и поручил Изяславу: ...аще кто хощет обидети брата своего, то ты помогай, его же обидят. На этом завещании основывались тогда все отношения князей. Это были, очевидно, отношения детей к отцу; следовательно, удельные князья не были подручниками или феодалами великого князя, но владели своими уделами так же самостоятельно, как и великий князь своим.

Между удельными князьями нет и следов подчиненности великому князю, естьодни только родственные отношения и никаких служебных. Ярослав же объявляет в завещании князя киевского государем удельных князей, а только поручает ему, как старшему брату, надзор за младшими братьями и, как сильнейшего из князей, обязывает его защищать тех из князей, которых будут притеснять другие. Мало того, завещание постоянно признает неприкосновенность границ владений каждого из князей, потому что оно предписывает всем вообще князям правило: Не преспгупати предела братия, ни сгони-ти, — тем более поэтому каждый из удельных князей признавался самостоятельным в его уделе, и великому князю, следовательно, поручалось только защищать удельных князей, а не давалось права распоряжаться их уделами. Таким образом, Русская земля, находившаяся под властью одного князя, по смерти Ярослава представляется федерацией из пяти самостоятельных и независимых уделов, князья которых, как родные братья, находились только в родственных отношениях между собой и относились к старшему князю, как к отцу или даже менее, чем как к отцу, ибо старший князь со завещанию не имел права наказывать младших князей или отнимать у них владения и распоряжаться ими, а ему только поручался надзор за младшими князьями и вменялось в обязанность прекращать между ними споры и междоусобия. Поэтому каждый из удельных князей был совершенно самостоятельным владельцем своей области, и если не нападал на владения другого, то можно было вовсе и не знать великого князя. Все распоряжения удельного князя, не только по делам внутреннего управления, но и в сношениях его с другими владельцами, зависели от него одного; он мог начинать войну, заключать мир и т. П. совершенно независимо от великого князя.

Так действительно и поступали удельные князья; так, в летописи мы находим свидетельство о том, что Всеволод Переяславский воевал с турками и половцами, в первый раз пришедшими в русскую землю в этом году; или, под 1064 годом, что Святослав Черниговский два раза ходил с войском в Тмутаракаискую область против Ростислава, который с помощью новгородцев выгнал из Тмутаракани сына его, Глеба, и занял эту область. Такие отношения князей существовали на протяжении 13 лет после смерти Ярослава, до 1067 года. С этого же года они стали изменяться, после общей битвы сыновей Ярослава с половцами. Эта битва была очень неудачна для князей; они были разбиты наголову, после чего половцы рассеялись по русской земле, грабя и опустошая ее. Особенно много претерпело от них киевское княжество; поэтому киевляне просили Изяслава помочь им прогнать полояцев, но Изяе-лав отказал им в этом; тогда киевляне выгнали Изяслава и возвели на княжеский стол Вячеслава Полоцкого. Тут-то оказалось, что завещание Ярослава уже потеряло свою силу: удельные князья не только не вступились за Изяслава, но напротив, когда он, получив помощь от Болеслава, короля польского, подошел к Киеву, чтобы снова занять его, то удельные князья грозили ему войной, если он причинит какой-нибудь вред городу или его жителям. Дав братьям обещание, что Болеслав возвратится в Польшу и что он сам не будет мстить киевлянам за свое изгнание, Изяслав снова занял киевский престол.

 Но через два года после этого Святослав и Всеволод соединились между собой, и великий князь был вновь изгнан из Киева. Причину такого поступка братья объясняли так, что будто Изяелав заключил союз с Всеславом Полоцким, чтобы с его помощью захватить их владения. Насколько справедлив этот довод Святослава и Всеволода, этого мы решить не можем; но нельзя отрицать того, что Изяслав сам подал повод к тому, чтобы братья не доверяли ему. Так, когда умер Вячеслав Смоленский, Изяслав отдал Смоленскую область Игорю Владимиро-Волынскому, а владениями Игоря завладел сам, а потом, когда умер Игорь, то он завладел и Смоленской областью, ничем не наделив ни Бориса, сына Вячеслава, ни Давида, сына Игоря. Такие поступки великого князя, естественно, должны были изменить отношение к нему удельных князей, а эта перемена отношений должна была изменить и значение великокняжеской власти. Удельные князья сперва оставили великого князя одного в войне с Вячеславом Полоцким, а потом, когда узнали, что война эта прекратилась и противники примирились между собой, вооружились на него с намерением лишить его великокняжеской власти и поделить между собой его владения. Святослав первым из удельных князей занял владения Изяслава, Киев, Смоленск к Волынь, и стал княжить в Киеве, а по смерти Святослава особенно усилился Всеволод. Он хотя и уступил великокняжеский стол Изяславу, возвратившемуся из Польши, но зато, с согласия Изяслава, присоединил к своим родовым владениям волости Черниговскую и Смоленскую и сделался едва ля не сильнее великого князя, владевшего Киевом и Волынью.

 Таким образом, распоряжения Ярослава о владениях рушились еще при его сыновьях. Из пяти княжеских владений, образовавшихся по завещанию его, образовалось только два, да притом такие, что оба считали себя великими. Эти два владения принадлежали сыновьям Ярослава, оставшимся в живых. Из внуков же его умерших сыновей — Святослава, Вячеслава и Игоря — ни один не получил наследственных владений, из них только Глеб и Роман, сыновья Святослава, имели княжества во владениях, не принадлежавших Ярославу; так, Глеб княжил в вольном Новгороде, а Роман в Тмутаракани. Вследствие такого порядка начались новые отношения князей: безудельные племянники вооружились на дядей, и все они искали свои родовые владения. Пока были живы Изяслав и Всеволод, безудельным князьям было трудно добиться своих родовых владений, они должны были удовлетвориться Теребовлем, Дорогобужем, Тмутараканью и некоторыми другими, также незначительными, владениями; но со смертью этих последних из Ярославичей положение их изменилось и они возобновили свои требования гораздо настойчивее. Среди этой неурядицы и междоусобий, произведенных князьями, по смерти последнего из Ярославичей, Всеволода, возник вопрос: кому занять великокняжеский стол? Долгое время брат наследовал брату, теперь же остались только сыновья братьев. В завещании Ярослава не было и намеков на то, чтобы князем киевским был старший в роде, или о каком-либо старшем владетельном роде, а напротив, по смыслу завещания сыновья должны были наследовать отцу, ибо завещание направлено исключительно к сохранению неприкосновенности владений каждого из сыновей Ярослава, а такая неприкосновенность невозможна при переходе престола от старшего брата к младшему и вредна для самих князей, которые при переходе с одного княжеского стола на другой вынуждены были бы оставлять своих детей без наследственных владений.

Притом же переход наследства к старшему в роде, а не к сыну от отца, был возсе не в духе русского народа, доказательством чему служит Русская Правда, по которой наследство всегда переходило от отца к детям. Но как-то случилось, что сыновьям Ярослава не удавалось передать владений своим детям. Мы видели,что при детях Ярослава великокняжеский стол переходил не от отца к детям, а к старшему в роде. Тогдашняя русская история говорит нам, что это делалось не по праву престолонаследия, а по захвату престола сильным. Так, Изяс-лав изгоняется из Киева Святославом, который хотя и умер владея Киевом, однако не мог передать его своим детям. Точно так же и сыновья Изяслава, снова сделавшегося князем, не могли и думать удержать за собой киевский престол, потому что были слишком слабы в сравнении с Всеволодом. Такой порядок сохранился и при внуке Ярослава, таким-то образом и сложилось понятие о том, что право на престол принадлежит старшему в роде.

 По смерти Всеволода Ярославича киевский престол занимает не сын его, Владимир Мономах, а старший в роде Святополк-Ми-хаил, сын Изяслава. Но в этом факте также высказывается закон о праве престолонаследия. История свидетельствует, что Владимир Мономах по личным расчетам уступил Святополку-Михаилу киевский престол добровольно, как поступил и отец его Всеволод, уступив этот же самый престол Изяславу. Мономах, умнейший из князей того времени, рассудил за лучшее уступить Киев Святополку-Михаилу, чтобы привлечь его на свою сторону, ибо знал, что в противном случае Святополк, как истинный наследник киевского престола, не уступит ему и соединится со Святославичами, которые будут требовать Чернигова и других своих родовых владений, находившихся В то время а руках Мономаха. Летопись так говорит об уступке Мономахом киевского престола Святополку: «.Во-лодимир же нача размышляти рек: сяду на стол отца своего, то ими рать с Святополком взял яко есть стол прежде от отца его был. И размыслив посла по Святополка Турову. Таким образом, великокняжеский престол стал переходить к старшему в роде.

В княжение Святополка значение великого князя киевского совершенно изменилось. Киевский клязь уже не был главою и судьею у удельных князей, и его не хотел уже слушать ни один из князей. Безудельные внуки и правнуки Ярослава — Святославичи и Игоревичи — поднялись отыскивать свои наследственные владения и начали междоусобную войну, и великий князь уже не мог удовлетворить или примирить их. Поэтому для прекращения всех споров и междоусобий князья решились сделать общий съезд, который прекратил бы все споры за владения. Такой съезд князей состоялся в Любече в 1097 году. На кем князья устроили новый раздел владений в потомстве Ярослава; по новому разделу киевские владения достались Святоиолку, трем Святославичам — Чернигов и все то, чем владел их отец по завещанию Ярослава; Мономах, кроме Переяславской области, которой владел отец его, добился еще Смоленской области, на которую не было наследственного владельца; Давиду Игоревичу была отдана Волынь; двум Ростиславича1в, которые до этого времени не имели уделов, Перемышль и Теребовль, Таким образом, все усилия сыновей Ярослава, Изяслава и Всеволода увеличить свои владения за счет владений умерших братьев рушились при их сыновьях.

Святославичи и Игоревич добились своих наследственных владений, а Ростис-лавегчи, не имевшие владений вовсе, также добились себе уделов. Лю-бечекий съезд совершил большую перемену в отношениях князей. Здесь великий князь киевский не только потерял свое прежнее значение старшего князя, но я вообще никакие родственные отношения ке были приняты в расчет. На съезде племянники сидели рядом с дядями и имели одинаковый с ними голос. Таким образом, на съезде все князья поравнялись между собой; о представительстве же и первенстве великого князя киевского здесь и упоминания не было. На Любечском съезде князья целовали крест на том, чтобы общими силами преследовать нарушение неприкосновенности уделов. Аще кто на кого будешь, говорили князья, на того все мы и крест честной. Следовательно, здесь князья пошли уже дальше завещания Ярослава, потому что оборона обиженного предоставляется ими не старшему князю, как это было по завещанию, а в одинаковой степени всем.

Таким образом утвердился новый закон о равенстве всех князей, и киевский князь уже не фактически, но и легально потерял свое значение старшего князя и судьи удельных князей. После Любечского съезда он и сам подлежал общему суду князей; так, когда Святополк нарушил условия Любечского съезда, ослепив, по совету Давида Игоревича, Василька Ростиславича, князя Теребовльского, то князья потребовали у него отчета в таком поступке. Они говорили Святопол-ку: Ты зачем ослепил брата? Если бы на нем была какая вина перед тобою, то бы обличил его перед нами. По новому закону Любечского съезда общему сейму князей было даже предоставлено право отнимать владения у князей, если по общему решению это найдено будет нужным и справедливым. Так действительно и было в 1100 году, когда на съезде в Уветичах князья отняли у Давида Игоревича за его участие в ослеплении Василька Владимиро-Волынскую область, которую и отдали Святославу, а Давиду Игоревичу, взамек отнятой у него области, выделили из киевских владений Дорогобужь и Перемышль.

Но и закон общих княжеских съездов вскоре оказался неудовлетворительным для точного определения отношений князей, потому что, с одной стороны, для съездов князей не было ни твердого основания, ни определенного времени и места, что очень затрудняло составление съездов; так, часто случалось тогда, что все князья перессоривались между собой и приглашать на съезд было некому, с другой же стороны, не было строго определено, какие именно из княжеских отношений должны были подлежать суду общего съезда князей.

После смерти Святополка Владимир Мономах овладел киевским престолом и захватил Волынь, выгнав оттуда Святополкова сына, Ярослава, и против такого насилия не восстал ни один из князей и не вступился за Ярослава. По смерти самого Мономах» спорам и междоусобиям князей не было конца, и сколько князья ни старались сделать общий съезд для прекращения этих беспорядков — не могли этого сделать; даже равенство князей, утвержденное Любечеким съездом, потеряло свою силу при Мономахе и Мстиславе, которые считали себя судьями всех князей и не упускали случая показать свою власть над удельными князьями. Поэтому князья, чтобы согласовать свои взаимные отношения и внести в них больше порядка и правильности, должны были прийти к мысли о новом законе, который бы определил их отношения.

Таким образом появился новый закон частных княжеских съездов и договоров во время княжения Ярополка Владимировича. Первым воспользовался этим новым законом Всеволод Ольгович Черниговский, который употребил его вместе с Мстиславичами против Ярополка, Вячеслава и Юрия Долгорукого. Яро пол к, бывший вовсе неспособным занимать великокняжеский престол, по совету Юрия Долгорукого стал притеснять Мстиславичей. Поэтому Всеволод, находившийся в близком родстве с Мотиславичамя, вступился за них; он вступил с Мстиславичами в союз по частному договору и при помощи этого союза вынудил Ярополка дать волость Изясла-ву Мстиславичу и воротить Чернигову Курск с Посемьем, а потом, по смерти его, сделался великим князем. Сделавшись великим князем, Всеволод Ольгович постоянно назначал го по одному поводу, то по другому частные съезды и, таким образом, не только удержал за собой великое княжение, но и был постоянным судьей и руководителем других князей. Примеру Всеволода вскоре нашлись многочисленные подражатели и обычай сзывать частные съезды и заключать частные договора сделался всеобщим и превратился в закон во всех междукняжеских сношениях. Этот закон, как самый удобоприменимый на практике и вполне согласный с характером князей и самого времени, еще далекого от постоянных строгих определений, получил большое развитие и оставался до самого монгольского ига постоянным руководством во взаимоотношениях князей. Особенное удобство его состояло в том, что он, не уничтожая ни одного из прежних правил относительно княжеских отношений между собой, подчинил их всех себе и разделил Россию на множество княжеских союзов, имевших основанием своим вза имное согласие князей — союзников, или ротников по тогдашнему выражению, согласие, скрепляемое крестным целованием и крестными грамотами. Союзы эти, утвержденные на подобном основании, не могли быть постоянными, но прекращались и возобновлялись вновь, смотря по тому, насколько сходились или расходились интересы союзников и договаривающихся сторон. Вследствие такого непостоянства союзов отношения князей в это время совершенно изменились в сравнении с прежними; теперь уже не разбирались ни родство, ни старшинства.

В союз могли вступать все; князья-союзники называли себя братьями, иногда признавая над собой власть одного из союзников и придавая ему звание старшего, или отца, даже обещаясь ходить около его стремени, как родные сыновья его. Но все эти названия, подчинения и обещания основывались не более чем и& договорах или же определялись, ограничивались и утверждались клятвой; но при первом же нарушении договора одним из князей-союзняков всякие обещания и признания власти уничтожались. Вот образчик подобных отношений: Ростиславичи Смоленские называли Андрея Боголюбского своим отцом, выбрав его по договору в старшие себе; как только Андрей Боголюбский нарушил договор, приказав оставить города, данные им в Приднепровье, и удалиться в свою вотчину Смоленск, они сказали ему: Брате! вправду тя нарек ше есмы отцем себе и крест целовавше тебе, а се ныне кажеши путь из Русских земли без нашей вины, a JO всеми Бог и сила крестная. После этого Ростиславичи вступили в Киев и объявили киевским князем брата своего Рюрика, а Всеволода Юрьевича, посаженного Андреем, взяли в плен; когда же Андрей прислал в Киев требование, чтобы Растиславичи оставили киевские владения, то они остригли его послу голову и бороду и послали сказать: Мы тя до сих лет, аки отца имели по любви, аще веяния речи прислах неяко к князю, но аки подручнику и просту человеку, а кто умыслил ecu, а то е дей, а Бог за всех. Братьями по договору назывались и дяди, и племянники, и внуки, и даже иноземные государи; но эти названия держались только до тех пор, пока не был нарушен договор, а как скоро договор нарушался, тот же брат получал название врага. Так, в 1190 году Ростиславичи говорят Святославу Черниговскому: Ажь стоиши в том ряду, тс ты нам брат, аж ступал ecu ряду, а се ти крестныя грамоты. Название брата выражало союзника и не относилось к родственным связям, подобно тому как в западной Европе государи называли друг друга братьями; так, в 1149 году Юрий Долгорукий и Вячеслав называли польского короля, Болеслава Храброго, братом, а сына его, Индриха, своим сыном.

Название отца и старшего также зависело от договора и согласия союзников и нисколько не относилось к степеням родства или родовым отношениям; посему отцом или старшим мог называться и младший союзник и даже, пожалуй, чужеземец. Так, например, рязанские князья были внуками Ярослава, а Ростислав был потомком Всеволода, стало быть, родство между ними было ве ближе, как в седьмом или восьмом колене. Следовательно, здесь не разбирались степени родства, а единственным правом на старшинство была только сила, могущество того, кому оно давалось союзниками. Эти рязанские князья в1155 году признали по договору отцом своим Ростислава Смоленского Б надежде получить от него помощь против Юрия Долгорукого, как говорит летопись: «Они же ecu зряху на Ростислава, имеяхут и отцом ce6t». Даже народ, вступая с князем в договор, употреблял выражение, что он будет иметь его, как отца, во всем слушаться и повиноваться ему. Так, в летописи под 1151 годом говорится о полочанах: И прислашася полочане к Святославу Ольговичу с любовью, яко имети отцом собе и ходити в послушании его и на том целоваше крест. А Святослав вовсе не был их князем, а правил Черниговом, но они вступили в союз с ним, авдеясь, что ов поможет им против Смоленских князей. Бывали примеры того, что русские князья называли отцом полоцкого хана; так, в 1228 году Даниил Галицкий, нуждаясь в помощи половцев, писал к Котяну, их хану: ъОтче!.. прими мя в любовь свою. Итак, название отца не выражало родственных связей, а давалось только по договору и только до тех пор, пока не нарушался договор; оно употреблялось только для того, чтобы не употреблять названия «Господин» или «Государь» и таким образом сделать отношения более мягкими; точно так же князья называли себя детьми, чтобы избежать названия подчиненного или подручника.

Власть князя киевского, как великого князя, как старшего, потерявшая свое значение с появлением общих княжеских съездов, не возвращалась и в период отдельных договоров; летописи даже не признают за ним названия великого князя, а называют его просто киевским князем. Ясно, что в это время власть киевского князя уже не имела никакого значения. Действительно, в исторических событиях рассматриваемого нами времени мы не замечаем никаких привилегий за киевским князем. И само старейшинство киевского князя в это время было только историческое, и хотя киевский престол по-прежнему еще был предметом исканий удельных князей, но они добивались киевского стола не для него самого, а для города, который был очень богат и давал много денег. Да и в этом отношении многие из новых городов, как, например, Владимир на Клязьме, не уступали Киеву; следовательно, старейшинство оставалось за Киевом только по преданию.

Насколько киевский престол утратил свое значение, видно из следующего факта: в 1169 году войска Андрея Боголюбского взяли Киев, но, несмотря на это, Андрей Боголюбский не пошел в Киев княжить, а прислал в него на княжение своего младшего брата; сам же, приняв титул великого князя, остался во Владимире. На самом же деле старейшим между князьями был тот, кто был признан таковым по договору — владел ли он киевским престолом или каким-либо другим княжеством. Поэтому бывало даже по несколько старших князей в одно и то же время, потому что каждый союз имел своего старшего князя; так, например, у Давидовичей считался старшим князем Изяслав Мстисла-вич, у Ольговичей — Юрий Долгорукий, у князей рязанских — Ростислав Смоленский и т. п. Но это старшинство не выражало той влагти, которая прежде принадлежала великому князю. Впрочем, старший князь мог лишить младшего владении, но это право имело смысл только в тех случаях, когда этого требовали все князья-союзники, когда младший оказывался виновным против договора, и удерживалось только до тех пор, пока младший состоял в союзе, скрепленном договорной грамотой и крестным целованием; в противном же случае старший утрачивал право лишать младшего владений.

Так, в 1177 году Святослав Всеволодович Черниговский, бывший в союзе с Романом Ростяславичем Киевским, прямо требовал у Романа, на основании договора, чтобы он, как старший, отнял у Давяда Ростислашча Смоленск, гак как Давид нарушил договор. Святослав говорил:«Брате! я не ищу под тобою ничего, на ряд наш таков, что если кто виноват, того лишать волости». Здесь старший князь скорее имел обязанность, чем власть, лишать младшего владений и то, повторяем, исключительно в силу договора. А если бы старший князь вздумал лишить младшего волости без вины и суда над ним, по своей воле, то младшие князья в таком случае разрывали с ним союз, отсылали ему крестную договорную грамоту и объявляли войну. Так, Рос-тиславичи прямо говорили Андрею Боголюбскому, выславшему их без всякой вины из их владений: Ты кажешь нам путь из Русской земли без нашей вины... за всеми Бог и крестная сила. Кроме права или обязанности старшего князя лишать младших союзных князей владения, старший князь имел еще право надела владений младшим князьям. Но и это право в сущности не выражало прежней власти великого князя, потому что и в этом случае старший имел право только по договору с младшими князьями; таким образом, и в этом отношении старший князь имел скорее обязанность, чем право, так что в случае неисполнения им этой обязанности младшие князья обыкновенно говорили ему: А у нас есть с тобой ряд, чтобы наделить нас еолостьми, ежели получишь такое то княжение, а ты получил и нас не наделил или дал не те, которые написаны в ряде. Когда Всеволод Ольгович занял Киев и не наделил Давидовичей по договору, они вступили в союз против него. Следовательно, старшие князья давали младшим только те волости, о которых было сказано в договоре и поэтому давали не по праву, а по обязанности, неисполнение которой вело к разрыву союза и даже к войне. Таким образом, все формы княжеских отношений во время частных договоров зависели от договоров и основывались на них. В это время все князья были равны, хотя одни из них и назывались старшими, а другие младшими, но эти названия существовали только по договору; точно так же по договору старшие князья раздавали младшим волости, и как скоро нарушались условия договора, то уничтожались и все правя и обязанности, основывавшиеся на договоре.

Право престолонаследия во время договорных грамот было вообще неопределенным и постоянно колебалось между правом неследования сыновьями после отца и установившимся обычаем наследовать братьям после братьев, к прямой обиде детей умершего, с явным насилием и борьбой. К этому еще присоединилось л раво народного выбора, а еще более — право сильного и умеющего пользоваться обстоятельствами, В период отдельных или частных съездов и договоров решительно не обращалось внимания ни на право наследования сыном, ни на право наследования старшим в роде, а все зависело от согласия и воли союзников и силы и ловкости того, кто заявлял свои претензии на занятие престола. В особенности так было в отношении к занятию киевского престола. Там не было никакой определенной формы наследования, потому что предки всех княжеских родов успели перебывать на киевском престоле и, следовательно, все роды имели право претендовать на него. Стало быть, Киев был общим столом, не принадлежавшим ни одному княжескому роду в отдельности. Многие князья старались соединить Киев со своими наследственными владениями, сделать его отчиной для своего потомства, и всех больше успели в этом Всеволод Ярославич и сын его Мономах, так что после почти тридцатилетнего владения Киевом в потомстве Мономаха выработалось убеждение, что Киев принадлежит к их отчине. Но со времени Всеволода Ольговича Киев в действительности перестал быть огчиной какого-либо княжеского рода. Право на Киев стало зависеть от союзов, от договоров между князьями, от силы, успехов в войне, безотносительно к вотчинному праву. На основании договоров Киевом стали владеть и Мо-номаховичи всех поколений и всех степеней родства, и Ольговичи, и Да-выдовичи. Когда Мономаховичи, чувствуя себя сильными, требовали, чтобы Ольговичи навсегда отреклись от Киева, то постоянно получали отрицательный ответ. Например, когда в 1195 году Рюрик Киевский вместе с могущественным Всеволодом и братом своим Да вы дом Смоленским послал к Ярославу и ко всем Ольговичам требование: Целуи нам крест со всею своею братьею, како бы не искати отчины наше я Киева и Смоленска, под нами и под нашими детьми, и подо всем нашим Володи мерим племенем, то Ольговичи, признавая Смоленск отчиной Мономаховичей, о Киеве отвечали: Аж ни ecu вменил Киев, то же ны его блюсти под тобою и под сватом твоим Рюриком, то в том стоим; аж ны лишитися его велишь отинудь, то мы есмы не угре, ни ляхове, но единого деда есмы внуцы, при вашем животе не ищем его, аж по вас кому Бог даст. Здесь явно отвергается всякое право отчинности, наследства или родового старейшинства и признается только право договора и право силы.

В одно положение с Киевом был поставлен и Переяславль — первоначальная отчина Всеволода Ярославича; он считался оплечьем Киева от половцев и потому должен был нести одинаковую с ним участь, т. е-иметь князей не отчинников, а по договорам киевского князя со своими союзниками. Киевский князь, получая Киевское княжество по договору со своими союзниками, обыкновенно платил за это городами Киевской области, и не только во время вступления своего на престол, ной нередко в продолжении всего своего княжения, после каждой ссоры со своими ротниками он переводил посаженников из одного киевского города в другой или выводил старых не своих посаженников, чтобы удовлетворить сильных союзников. В других удельных княжествах право престолонаследия было более определенным, так как князья с помощью отдельных договоров постоянно старались ограждать неприкосновенность своих наследственных владений и после себя утверждать их за своими детьми. Впрочем, и в этих княжествах, где успевал утвердиться тот или другой княжеский род, также нельзя указать определенного закона престолонаследия: в одних из них наследовал брат после брата, в других — сын после отца. Но этот порядок наследования не оставался постоянным и легко изменялся при различных, обстоятельствах. Вследствие преобладания отчинного права в удельных княжествах, хотя перемены князей и были довольно часты, но не так разнообразны и не так спорны, как в Киеве, и владения почти не переходили из одного рода в другой. Благодаря развитию отчинного права, княжества стали усиливаться; на это развитие не везде было одинаково, и потому княжества получили различную силу и значение. Так, Гаяицкое, слабейшее в своем начале, при помощи единовластия и наследования от отца к сыну, т. е. при полном развитии отчинного права в продолжение 93 лет, сделалось сильнейшим среди русских княжеств. Княжество Суздальское на протяжении 60 лет почти постоянно переходило от отца к сыну, и хотя после Андрея Боголюбского там начались беспорядки из-sa вмешательства рязанских князей, но за существовавшее отчинное право вступился народ и один из младших сыновей Долгорукого, Всеволод, успел окончательно утвердить за своим потомством владение столом отца. Впрочем, и здесь не обошлось без раздробления владений, но зато навсегда было пресечено постороннее вмешательство других княжеских родов в дела суздальских князей.

В черниговских владениях хотя отчинное право со времени утверждения его за Святославичами никогда не нарушалось, но постоянное вмешательство Святославичей в дела Киевского княжества сильно препятствовало усилению черниговского края: самоотчинное право в черниговских владениях нередко подвергалось опасности, подчиняясь время от времени договорам между князьями, так как черниговские отчинники нередко ставили превыше местных интересов черниговского края заманчивое право на владение Киевом. Рязанские и муромские владения, отделившиеся от черниговских с тех пор, как Всеволод Ольгович выгнал своего дядю Ярослава Святославича из Чернигова, постоянно оставались отчиной только после смерти Мстислава, сына Мономахова, когда они достались его третьему сыну — Ростиславу. (Ростиславу наследовал его сын Роман; по смерти Романа князем стал его брат Рюрик; Рюрику наследовал двоюродный брат его Мстислав, потом княжил Давид, сын Мстислава). Активное участие смоленских князей в делах киевских препятствовало усилению Смоленского княмсества, но тамошние князья жили в согласии между собой, так что порлдок престолонаследия у них почти не подчинялся договорам. Позднее других сделалось отчинным владением княжество Владимиро-Волынское. Тамошние отчинники начинаются только с сыновей Изяслава Мстиславича, который, получив это владб-ние по договору дядей, успел удержать его за своими наследниками. Таким образом Изяслав исключил это княжество из того круговорота, в котором оно обращалось вместе с Киевом, и дал ему некоторую самостоятельность.