ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА. ОТ ИЗДАНИЯ СУДЕБНИКОВ ДО ИЗДАНИЯ УЛОЖЕНИЯ 1497-1649

Московские князья Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный против Василия Косого

По смерти великого князя Василия Дмитриевича, митрополит Фотий в ту же ночь послал своего боярина в Звенигород, звать князя Юрия Дмитриевича в Москву.

 Эта посылка, очевидно, была сделана митрополитом по общему совету московских бояр, которые думали, заманив Юрия в Москву, принудить его к признанию за племянником права на великокняжеский престол, а затем надеялись взять с него присягу в повиновении новому великому князю. Но Юрий хорошо знал, что его ожидало В Москве: поступок московских бояр при малолетнем Дмитрии Донском с Михаилом Александровичем Тверским конечно был ему не неизвестен, а потому он вместо Москвы поспешил в Галич, где он вдали от Москвы был более безопасен и силе, чем в Звенигороде. Из Галича Юрий отправил посольство Б Москву с угрозами и бояре московские, пестуны десятилетнего Василя, заключили с ним перемирие на пять месяцев. Перемирием обе стороны воспользовались для приготовления к открытой войне. Первыми успели приготовиться московские бояре и повели своего малолетнего князя и его младших дядей на старшего дядю Юрия.

Юрий, услыхав об этом походе и о прибытии московских полков в Кострому, бежал в Нижний. Посланный за ним в погоню, князь Константин Дмитриевич загнал его за Суру; но здесь Юрий укрепился на неприступном месте и Константин вынужден был воротиться в Москву, По удалении Константина Юрий пробрался в свой Галич и оттуда прислал в Москву в Москву с требованием перемирия на год; но в Москве о перемирии не думали, а желали мира и с тем послали митрополита Фотия в Галич. Юрий принял Фотия с большими почестями и сказал ему, что трактовать о мире пришлет своих бояр в Москву. Действительно, вслед за митрополитом явилось в Москве посольство Юрия и заключило мир на том условии, чтобы обоим, дяде и племяннику, идти в Орду на суд к хану, к кого хан пожалует великим княжением, тому и быть великим князем. Мир этот продолжался пять лет; наконец, в 1431 г. Юрий Дмитриевич прислал в Москву разметные грамоты и в конце этого года московский князь поехал в Орду со своими боярами, а вслед за ним отправился туда же и князь Юрий Дмитриевич. В Орде Московского князя принял дорога московский Мнн-Булат, а Юрия Дмитриевича любимец ханский, ордынский князь Ширин-Тегиня. Русские князья-соперники, ожидая ханского суда, прожили в Орде целую зиму и в это время сопровождавший Московского князя московский боярин Иван Дмитриевич так успел склонить ордынских князей в пользу московского, что Ширин-Тегиня остался с Юрием один, мало этого, самому хану успели столько наговорить на Ширин-Тегяня, что хан престал доверять ему; на самом же ханском суде московский боярин ловкой речью так убедил хана, что тот отдал великое княжение Московскому князю, а князю Юрию Дмитриевичу придал Дмитров к его прежнему уделу. Таким образом московские бояре сумели поставить на своем и не пустили удельного князя на великокняжеский престол.

Соперники князя, дядя и племянник, примиренные судом ханским, не могли жить в мире. В Москве по характеру боярства не доверяли Юрию и ненавидели его и все его семейство; Юрий, со своей стороны, также не доверял московскому боярству и потому, боясь жить близ Москвы, оставил новопожалованный Дмитров и удалился в свой отчинный Галич; а бояре московские, как будто бы того только и ждавшие, взяли Дмитров за своего князя и посадили там московских наместников, наместников же Юрия выгнали, а иных даже захватили. Таким образом, открытая война опять стала необходимой; впрочем, Юрий еще медлил, может быть думая побольше собраться с силами или выжидая удобного случая; в Москве же удаление Юрия в Галич приняли за робость и стали пренебрегать им, и пренебрежение это дошло до того, что сыновья Юрьевы Василий Косой и Дмитрий Шемяка, бывшие в гостях на свадьбе у великого князя Московского, встретили такое невыносимое оскорбление, что немедленно должны были оставить Москву.

Между тем, к князю Юрию Дмитриевичу пришел оскорбленный великим князем и его матерью, Софьей Витовтовной, известный уже нам боярин московский Иван Дмитриевич и стал подстрекать Юрия к скорейшему начатию войны с- Москвой; Юрий по его совету уже послал за сыновьями в Москву, как те сами явились с жалобой на невыносимое оскорбление. В Галиче уже был решен поход к Москве и полки с князьями и воеводами уже выступили, а в Москве узнали об этом только тогда, когда прибежал наместник ростовской с вестью, что Юрий уже в Переяславле. Великий князь и бояре поспешили собрать какое могли войско, пошли навстречу Юрию, сошлись с ним, не доходя 20 верст до Клязьмы, и были разбиты наголову. Великий князь, тогда еще 17-летний юноша, бежал в Москву и, взяв там свое семейство, сперва укрылся в Твери, а потом перешел в Кострому. Юрий же Дмитриевич, заняв Москву, пошел в погоню за племянником и захватил его в Костроме. Казалось, дело Василия Васильевича было окончательно проиграно — он был уже в плену у своего соперника, но московские бояре тут-то и не потеряли головы: они сумели снискать благосклонность Юрьева любимца, галицкого боярина Семена Морозова, и его стараниями достигли того, что Юрий рассорился со своими сыновьями и не только освободил племянника, но и дал ему в удел Коломну и отпустил туда со всеми его боярами.

По удалении Василия Васильевича в Коломну крамола, прежде вредившая московским князьям, теперь стала работать на пользу нового Коломенского владельца. Юрий, как чужой, приведший в Москву своих бояр из Галича, не мог снискать расположения московских бояр и граждан; все потянулись из Москвы в Коломну к родному киязю, у которого по его молодости московские бояре надеялись иметь больше силы, чем у чужого князя, приведшего с собой своих бояр. И Юрнй Дмитриевич, видя опасность своего положения в Москве, поспешил примириться с племянником, уступил ему великое княжение и Москву, а сам удалился в свой отчинный Галич, где его все любили, как отчинного князя, княжившего тамоколо сорока лет. Но для Москвы и удалившийся Юрий был опасен — московские бояре и тамошний князь не могли простить ему и забыть недолговременного занятия Москвы, тем более что сыновья Юрия засели в Костроме. К Костроме немедленно были отправлены московские полки под начальством воеводы князя Юрия Патрикеевича, где сверх чаяния встретили Юрьевых сыновей готовыми к бою с полками вятчан и галичан и потерпели сильное поражение, так что сам московский воевода попался в плен к сыновьям Юрия. Когда в Москве узнали, что у старших Юрьевых сыновей Василия Косого и Дмитрия Шемяки были в бою против московской рати Юрьевы галицкие полки, то причли Юрию это в измену против московского договора, так как, действительно, в дошедшей до нас договорной грамоте помещено условие, обязывавшее Юрия не помогать старшим сыновьям и не принимать их; Московский великий князь повел свою рать прямо к Галичу и Юрий, не ждавший такого нашествия бежал на Белоозеро, а москвичи, взявши и сжегши беззащитный Галич, возвратились домой, не позаботясь о преследовании бежавшего Юрия. Что было причиной такой оплошности со стороны московских бояр, на это мы не имеем никаких указаний, только эта оплошность дорого стоила и Московскому князю, и московским боярам.

По удалении московских войск в Москву князь Юрий Дмитриевич немедленно возвратился в разоренный Галич и, соединясь со своими старшими сыновьями, весной того же 1434 года с многочисленным войском отправился против великого князя. Великий князь, узнав о его походе, сам с князем Можайским, своим двоюродным братом Иваном Андреевичем, пошел к нему навстречу; противники сошлись за Ростовом и вступили в бой, который кончился полным поражением москвичей, так что Московский князь вместо Москвы убежал в Новгород, а Можайский князь — в Тверь. Князь Юрий Дмитриевич, одержав победу, свободно пошел к Москве и после осады, продолжавшейся неделю, вступил в Москву, взял великих княгинь и отослал в Звенигород, Затем он объявил себя великим князем и заключил союз со всеми московскими удельными князьями и с великим князем Рязанским, обязав их клятвой — не иметь сношений с изгнанным великим князем Василием Васильевичем. Между тем изгнанный Василий из Новгорода пробрался в Нижний; Юрий послал за ним в погоню двух своих сыновей — Дмитрия Шемяку и Дмитрия Красного, которые и пришли уже во Владимир. Василий, не видя ниоткуда помощи, уже готовился бежать в Орду, как вдруг во Владимир пришла весть, что Юрий скончался в Москве и его старший сын Василий Косой объявил себя великим князем. Эта неожиданная весть переменила все дело: два Дмитрия Юрьевича, получив от старшего брата объявление о кончине родителя и своем вокняженин в Москве, отвечали ему; «Ежели Бог не захотел, чтобы княжил отец наш, а тебя мы сами не хотим»; а затем немедленно пригласили Василия Васильевича во Владимир, прими-рились с ним и пошли все трое со своими полками к Москве. Василий Юрьевич Косой, услыхав об этом, бежал из Москвы в Орду, прокняжив только один месяц.

Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, вступая в союз с Василием Васильевичем против своего брата Василия Юрьевича Косого, конечно, имели в виду получить более выгод от двоюродного брата, находящегося в изгнании, чем от родного брата, владевшего тогда Москвой. И действительно, в договорной между ними грамоте, дошедшей до нас, мы видим, что Василий Васильевич уступил им удел недавно умершего своего дяди Константина Дмитриевича: Ржеву, Углече Поле и Бежецкий Верх. Но уступка эта, сделанная в крайности, не усилив существенно двух Юрьевичей, в то же время была тяжела для Московского князя и, таким образом, при самом заключении союза было положено начало неудовольствия и недоверия между новыми союзниками, еще недавно бывшими врагами; это начало недоверия не замедлило выступить наружу. Князь Василий Юрьевич Косой, бежав из Москвы, успел собраться с силами и занял Кострому. Василий Васильевич, услыхав об этом, на другой год пошел против него и, разбив его на Которосли, в Ярославском уезде, не преследовал. Василий же Юрьевич, собравшись с силами в Кашине, занял из-гоном Вологду и потом возвратился в Кострому, куда к нему пришли вят-чане. Московский князь, услыхав об этом, снова двинулся к Костроме, но вместо боя заключил с Юрьевичем мир и дал ему в удел Дмитров, Но сила Юрьевича была на севере, а не под Москвой, и он, не прожив и году в Дмитрове, удалился опять в Кострому, где, соединясь с вятчанами, занял Устюг после девятинедельной осады. В Москве, узнав об этом, стали собираться к походу, а в это время приехал в Москву князь Дмитрий Шемяка звать к себе в Углич ка свадьбу московского князя. В Москве, чтобы обеспечить поход на Василия Юрьевича, захватили гостя Шемяку и отправили в Коломну за стражей. Поход действительно удался, противники сошлись в Ростовской области и Юрьевич, разбитый, попался в плен к москвичам. Московский князь, возвратившись в Москву, приказал князя Василия Юрьевича ослепить, а брата его Дмитрия Юрьевича освободил из-под стражи и, вызвав из Коломны в Москву, обязал новым договором на прежних условиях и отпустил на прежний удел.

Последним договором великого князя с князем Шемякой, казалось, кончились все междукняжеские ссоры в Московском княжестве: Василий Юрьевич, ослепленный и в плену, был уже не опасен, да и ничего не предпринимал, Дмитрий Юрьевич Шемяка только что заключил с великим князем союз и дружбу, других же противников и соперников в княжеском доме не было. И действительно, в продолжении нескольких лет после 1436 года между московскими князьями не было междоусобий, князь Дмитрий Шемяка и другие удельные князья московские мирно повиновались великому князю Василию Васильевичу; так, в 1438 году по приказанию великого князя Дмитрий Шемяка и другие князья ходили против хана Улу-Ахмета под Белев. Но при нашествии на Москву того же хана Улу-Ахмета в 1439 году Дмитрий Шемяка с братом, несмотря на несколько посланий от великого князя, не явились на помощь московскому войску, за что великий князь в 1440 году ходил на Шемяку к Угличу; Шемяка бежал в новгородские владения, после чего великий князь возвратился в Москву и вскоре заключил мир с Юрьевичами на прежних условиях. Этот мир продолжался до 1445 года. В этом году Улу-Ахмет в бою под Суздалем взял в плен великого князя Василия Васильевича и послал известить об этом Дмитрия Юрьевича Шемяку, желая с ним вступить в союз; но пока Шемяка переговаривался с послом хава, Улу-Ахмет, взяв хороший выкуп, освободил Василия Васильевича. О договоре великого князя с ханом Улу-Ахметом разнеслись крамольные слухи, что великий князь условился уступить хану Москву, с тем чтобы самому властвовать в Твери.

Этими слухами воспользовался Шемяка и заключил тайный союз с тверским великим князем Борисом Александровичем и с можайским князем Иваном Андреевичем, чтобы действовать заодно против Московского князя. Между тем тайная крамола работала в Москве и сносилась с Шемякой, передавая ему все московские вести. Крамольники известили Шемяку и Можайского князя, что великий князь поехал молиться в Троицкий монастырь и что все готово сдать им изменнически Москву. По этой вести Шемяка и Можайский князь подошли из Русы со своими полками к Москве ночью, крамольники отворили им ворота и они заняли таким образом город; потом той же ночью Можайский князь ворвался в Троицкий монастырь, схватил там великого князя и привез на другой день в Москву, где на четвертый день Шемяка приказал его ослепить и отправил узником в Углич, а мать его, княгиню Софью, заточил в Чухлому. Малолетние сыновья Василия были спасены пестунами и отвезены из монастыря под защиту верного боярина, князя Ивана Ряполовского, который увез их в Муром.

Князь Дмитрий Юрьевич Шемяка, изменнически утвердившись в Москве, немедленно привел к присяге московских бояр и граждан, причем князь Василий Ярославич Боровский и князь Семен Иванович Оболенский, не желая присягать Шемяке, бежали в Литву и получили от тамошнего государя Брянск, Гомей и Стародуб, утвердились там и приняли к себе боярина Федора Басенка, бежавшего из московской тюрьмы. Князь Дмитрий Юрьевич Шемяка, желая захватить детей великого князя, укрывавшихся в Муроме, убедил епископа рязанского Иону привезти их в Москву, обещая принять их благосклонно и дать им вместе с отцом довольную вотчину. Когда же Иона привез детей, то Шемяка отправил их в заточение к отцу в Углич. Этот последний поступок поднял против Шемяки князей Ряполовских, князя Стригу-Оболенского и других московских бояр, которые сперва уговорились идти к Угл ичу и освободить великого князя с детьми; но не успев в этом удалились в Литву к князю Василию Ярославичу, а за ними потянулись туда же в все недовольные. Князь Дмитрий Юрьевич, опасаясь, чтобы не остаться в Москве одному, и по неотступным просьбам епископа Ионы, наконец решился освободить Василия Васильевича с детьми и дал ему в удел Вологду, разумеется заключив с ним договор и обязав его клятвой не искать великого княжения. Но клятва, данная в неволе, естественно, не могла удержать Василия, когда к нему со всех сторон стали стекаться приверженцы и подзывать в Москву. Василий, прожив несколько дней в Вологде, сперва пошел в Кирилло-Белозерский монастырь, как бы для богомолья, а потом перебрался в Тверь и заключил союз с тамошним князем, Борисом Александровичем, получил от него дружину и пошел к Москве. Шемяка вышел к Волоку-Ламскому загородить ему дорогу, а в это время в Москве работала крамола в пользу Василия и передала Москву Васильеву боярину, Плещееву, прошедшему туда с небольшой дружиной. Шемяка, видя вокруг измену и чувствуя слабость сил, вступил в переговоры с Василием, который после долгих переговоров дал мир Шемяке и Можайскому князю, оставив им прежние наследственные уделы и обязав клятвой в верности. Но, разумеется, ни клятвы, ни договорные грамоты не могли водворить доверия между двумя противниками, так много изменявшими клятвам, а посему вражда и недоверие продолжались после заключенного мира еще пять лет, и наконец в 1453 году Шемяка, разбитый наголову под Устюгом, бежал в Новгород и там погиб, отравленный поваром, подкупленным из Москвы. Так кончились крамолы и междоусобия князей московского дома, из них Василий Васильевич вышел победителем единственно потому, что бояре московские решились во чтобы то ни стало отстоять его права на московский престол, а с тем вместе отстоять и свое значение в управлении государством.

Смерть Дмитрия Юрьевича Шемяки развязала руки Московскому великому князю и московским боярам, так много ему послужившим, и они в нарушение мирного договора, не церемонясь, на следующей же год пошли войной на прежнего союзника Шемяки князя Ивана Андреевича Можайского и принудили его бежать в Литву, а можайский удел присоединили к московским владениям. Покончив, таким образом, с князем Можайским, московские бояре и их великий князь, желая уничтожить даже всякую возможность к смутам в московском княжеском доме, ни с того, ни с сего, без всякой вины и без объяснений в 1456 году схватили и заточили в Угличе бывшего в Москве серпуховского князя Василия Ярое-лавича, самого верного и усердного союзника московскому князю во время войны с Шемякой, а удел его присоединили к Москве. В летописях даже не объявлено никакого предлога к такому нечестному поступку с верным союзником, — значит, никто и не думал об этом предлоге, а поступали просто и открыто по расчетам холодной, ни перед чем не останавливающейся политики. Было разочтено, что хорошо бы присоединить к Москве богатый и довольно сильный Серпуховской уезд и, несмотря на верность и великие заслуги Серпуховского князя, схватили его, опЛош-но приехавшего в Москву, и сослали в тюрьму в Угличе. С присоединением Серпуховского удела в московском княжеском доме остался только один удельный князь Верейский, Михаил Андреевич, родной брат изгнанного князя Можайского. Таким образом, Москва, по своему строю никогда не благоволившая к уделам, при первом удобном случае, так сказать не отрываясь, за одно княжение покончила со всеми московскими уделами. Насколько нелюбимы были в Москве уделы, лучшим доказательством служит то, что за удельных князей в Москве никто не заступался, а при уничтожении уделов самая вопиющая неправда и Москве считалась делом законным, так что даже не пробовалось хоть какого-нибудь предлога для прикрытия явной и возмутительной неправды, тогда как в других случаях та же Москва была крайне требовательна и даже строга относительно соблюдения законности, хотя бы только для вида или напоказ.

Московское правительство, во все продолжительное княжение Василия Васильевича занятое московскими междоусобиями и уничтожением московских уделов, в отношении к соседним русским княжествам — Тверскому и Рязанскому, старалось соблюдать мир и согласие, а соседние княжества, со своей стороны, только издали смотрели на московские междоусобия и почти не принимали в них никакого участия. Так, рязанский князь Иван Федорович одинаково заключал договоры и с князем Юрием Дмитриевичем, когда он владел Москвой, и с великим князем Василием Васильевичем, когда тот утвердился в Москве, и в условиях тех и других договоров Московский князь считался старейшим перед Рязанским великим князем, и Рязанский князь обязывался не вступать ни в какие договоры иначе, как по думе с Московским князем. Рязанский великий князь, Иван Федорович, был в таких тесных отношениях с Московским князем, что в 1456 году, умирая, княжение свое и сына своего, восьмилетнего Василия, поручил великому князю Московскому в опеку. Московский князь по смерти Ивана Федоровича рассадил по рязанским городам своих наместников для охранения, а молодого Рязанского князя и сестру покойного Ивана Федоровича, Феодосию, взжл к себе в Москву. Конечно, присоединение Рязанской земли к московским владениям было бы весьма удобно, но в Москве на этот раз считали незаконным такой поступок, и Рязанский малолетний князь, как скоро вырос, беспрепятственно был отпущен в Рязань и принял от московских наместников все свои владения в целости, а затем за него была выдана замуж дочь великого князя Московского, княжна Анна Васильевна.

Борис Александрович, великий князь Тверской, подобно Рязанскому князю, во все время княжения Василия Васильевича жил в мире с Москвой. До нас дошло две договорные грамоты этого князя с великим князем Василием Васильевичем: первая относится к 1437 илк 1438 году, а вторая к 1451 году. В той и другой грамоте Тверской великим князь договаривается с Московским, как равный с равным, даже Московский князь не присваивает себе старейшинства; вообще обе грамоты свидетельствуют о полном согласии Московского и Тверского князей; в них даже нет и намека, чтобы между ними было какое-нибудь недоумение или вражда. Главные условия грамот — жить в мире и стоять за один против татар, ляхов и немцев, строго охранять старые границы владений, не принимать изменников; я тот и другой князь на случай смерти взаимно поручают своих княгинь и детей в печалованье или в защиту. Но тверской князь Борис Александрович не был безучастен к московским междоусобиям, по летописным известиям Тверской князь будто бы был в союзе с князем Дмитрием Юрьевичем Шемякой против московского князя Василия Васильевича в 1445 году, впрочем это известие сомнительно, с одной стороны, потому что ни в летописях, ни по другим памятникам нет никаких известий о последствиях сего союза, да Шемяке этот союз вовсе и не был нужен; а с другой стороны, князь Василий Васильевич в следующем же году искал защиты у Тверского князя и с тверской ратью пошел отнимать Москву у Шемяки и Борис Александрович тогда же обручил свою дочь за московского княжича Ивана Васильевича. Следовательно, Тверской князь был не только в постоянном, но и деятельном союзе с московским князем Василием Васильевичем и считал в своих интересах защищать его права на московский престол.