Кара-Калпакия. Хребет Ак-Тау. Пик Ак-Су. Туркестанский хребет. Александр Ферсман

 

ПУТЕШЕСТВИЯ ЗА КАМНЕМ

 

 

Начало экспедиции. Кара-Калпакия. Хребет Ак-Тау. Пик Ак-Су. Туркестанский хребет

 

И вот, наконец, мы выезжаем!

 

В удобном вагоне скорого поезда с нами едут исследователи Памира, среди них — один из самых смелых пионеров памирского золота, только что бежавший из басмаческого плена. Едет с нами и А. Ф. Соседко, который рассказывает, что на базе в Кермине нас ждут автомобили и чуть ли не оркестр музыки.

 

Мы хорошо выспались в мягком вагоне и чуть свет, около 5 часов утра, подкатили к Кермине.

 

Вокруг степь, на севере маячит вершина Нура-Тау, а у подножья гор, вдоль реки Зеравшана, — зеленые полосы оазисов.

 

В чудесное майское утро выходим мы из вагонов с молотками, рюкзаками, мешками и другим экспедиционным снаряжением.

 

На пустынном перроне нас встречает небольшой человек, типа ковбоя, в широкой синей блузе и штанах, в живописной фетровой шляпе с многочисленными пробоинами разных размеров; мы не знаем и сейчас причины этого многострадального вида прекрасного фетра.

 

«Я — директор комплексного научно-исследовательского института Кара-Калпакской автономной области Советской Социалистической Республики, командор пробега, начальник экспедиции, представитель каракалпакского правительства», — таковы его многочисленные звания, которыми он отрекомендовался нам.

 

«А мы, мы…» — но нас так много выходит из разных вагонов, что Александр Андреевич, только что громко отрекомендовавший себя, несколько смущен. Тут и я с Дмитрием Ивановичем Щербаковым, и двое Юдиных, и два представителя Союзразведки, и неутомимый Соседко, прекрасно знающий весь край… как оказалось, с точностью плюс-минус десять километров на малых расстояниях и плюс-минус 100 — на больших (но об этом речь впереди).

 

Но машина есть — прекрасный «форд» последней марки «АА». На нем надпись «КАО-1».

С необычайной важностью докладывает нам Александр Андреевич, что «КАО-1» готова к выступлению и что, как только нас накормят курицей, мы двинемся в путь.

 

 

Мы идем на базу, где снаряжаются караваны, идущие в глубь Кара-Калпакской автономной области. Большой двор весь заполнен грузами: хлопком, бочками, верблюдами, арбами. Трудно разобраться в этом хаосе приходящих и уходящих караванов. Кермине — исходный пункт снабжения целого округа восточной части Кара-Калпакии — Тамдынского района. Туда, в Тамды, ведет и наш путь.

 

Среди этой пестрой картины наше внимание привлекает новенький, чистенький, зеленый грузовичок-полуторатонка. Около него, поглаживая его стальной корпус, стоит водитель машины — шофер Миша.

 

«КАО-1» — первая машина Кара-Калпакской автономной области. Ее выделило правительство для нашего автомобильного пробега через пески, к ней приставлен лучший шофер Кара-Калпакии. Громадные бочки с бензином заполняют почти всю полуторатонку, а на них грузятся еще бочки с водой, какие-то тюки, баулы, мешочки, мешки. Растет на машине гора всякого груза, и со страхом посматривают на нее мои спутники, которым надо будет взгромоздиться на весь этот скарб. Спокоен лишь тот, кому место предназначено рядом с шофером в кабине.

 

Мы усаживаемся в холодок, пьем чай, гуляем, снова пьем чай, ждем обещанную курицу, потом снова гуляем, с волнением посматриваем на «КАО-1», которая «мирно и тихо» стоит среди верблюдов, и, наконец, скромно спрашиваем командора, украдкой поглядывая на часы, не пора ли ехать, но… Восток остается Востоком.

 

«Зачем спешить? Один шайтан торопится», — вспоминаем мы старую восточную поговорку.

 

«Куда спешить? Все равно сегодня не доедем. День жаркий, машина накалится», и шофер Миша любовно и заботливо посматривает на своего стального коня.

 

Перед нами серьезная и большая задача. Мы хотим проехать сначала в Тамды, оттуда, отмерив сотни две километров, достигнуть аула Джиланды, а затем — и это нам кажется самым интересным — пересечь пески и впервые в истории Кызыл-Кумов с востока на машине приехать прямо в Турткуль, на его главную площадь перед исполкомом…

 

Мечты, мечты… Этот план остался только планом, и мне придется подробно рассказать о том, как из него ничего не вышло, как мы не приехали в Турткуль и как мы чуть не погибли с нашей машиной в тяжелых песках.

 

Но А. Ф. Соседко убеждал нас, что все это очень просто, близко и легко, что песков на нашей дороге почти не будет, что через каждые 20 километров имеются источники воды. Даже не будет жарко, так как там защищают от солнца горы, а около Джиландов, километров за 500 от исходной нашей точки, даже имеются два или три — он точно не помнит — тенистых дерева.

 

Он уверяет, что до Тамдов совсем близко, всего 150 километров, а между тем злые языки говорят о трехстах да еще с «гаком», а по карте… Нет! Давайте лучше на карту смотреть не будем, а то совсем собьемся с пути и в Тамды не попадем. (Действительно, даже миллионная карта этого района совершенно неверна, и три элемента кызылкумской природы — степь, горы, пески — в ней безжалостно перепутаны.)

 

А. Ф. Соседко так убеждал нас в том, что все это просто, что даже наш командор из Турткуля в ковбойской шляпе поверил ему, стал вместе с нами мечтать о легком пробеге и запасся на дорогу бочонком вина, чтобы отпраздновать скорую победу…

 

 

По полынным степям

 

Но и на востоке приходит конец ожиданиям и приготовлениям.

Около полудня мы все взгромоздились на «КАО-1» и тронулись в путь.

 

Как всегда, с первыми трудностями автомобилю пришлось столкнуться в самом оазисе с его арыками, каналами, мостами, мостиками, узкими улицами, крутыми поворотами — такими типичными для всей своеобразной системы поселений старого Востока, где все приспособлено к передвижению на верблюде или ишаке и где дьявольски трудно машине и еще труднее шоферу. А между тем нам нужно было не только пересечь долину Зеравшана, но и крутиться вдоль этой реки много десятков километров по узким дорогам, пока, наконец, мы не вышли на простор чудесных среднеазиатских степей. Одно было приятно — машина была действительно прекрасная. Сорок лошадиных сил тянули со всей энергией орловских рысаков, а Миша был опытным шофером, влюбленным в свою машину, для которого ничего не было дороже его стального коня.

 

Все мы — десять человек — и нагруженные на его машину десятки пудов разнообразного продовольствия, воды, бензина и других грузов, — ничего для Миши не значили. Лишь бы было хорошо машине. И мы должны сознаться, что только благодаря этой трогательной любви и вниманию Миши к «КАО-1» нам удалось благополучно, без единой поломки, закончить наш путь почти в 1000 километров и не застрять среди бесконечных песков, за много сотен километров не только от жилья, но даже и от воды.

 

В сущности, только потом мы поняли, что нельзя было идти в такой трудный путь на одной машине, что мы рисковали многим. Но всё хорошо, что хорошо кончается . А окончилась наша экспедиция все-таки хорошо!

 

Мы ехали вдоль течения Зеравшана, по сплошному оазису. Справа от нас возвышались отроги Нура-Тау, которые мы должны были обогнуть с запада. Здесь, в хребте Ак-Тау — «белый хребет» — были найдены прекрасные мраморы. Проезжая мимо этих белых гор, мы и не подозревали, что это они снабжали древние мечети Самарканда серым, желтым и розоватым, просвечивающим мрамором. Не пройдет и пяти лет, как здесь будет положено начало крупнейшим ломкам мрамора, который длинным путем, почти в 4000 километров, пойдет в Москву на строительство Дворца Советов .

 

Как это всегда бывает в Средней Азии, оазис резкой границей отделяется от чистой ровной степи. С облегчением вздохнул Миша, выехав на простор степей около Кенимеха. Он остановил машину, осмотрел колеса, расправил усталые от бесконечного кручения руля руки, и мы снова покатили.

 

А вокруг степи и степи — серые, серо-зеленые полынные степи, прорезанные многочисленными линиями верблюжьих троп. Эти тропы вьются, извиваются, сплетаются и снова расплетаются, как косички молодой узбечки. Они тянутся далеко на север, скрываясь в поднимающейся дымке жаркого дня. Кое-где были видны следы арб и даже автомобилей.

 

Направив одно колесо в выбитую ногами верблюдов ровную тропу, Миша старался попасть другим колесом в параллельно идущую тропку. Но это далеко не всегда удавалось. Тропы то сходились, то расходились. Колеса не без труда выскакивали из глубоких ложбинок, выбитых верблюдами и ишаками, и надо было большое уменье водителя машины, чтобы лавировать в такой обстановке. Но очень скоро Миша научился овладевать полынной степью. Он бросил верблюжьи канавки, как он их называл, съехал на полынную целину и смело покатил вперед, прямо на север, по простору безграничных степей.

 

Машина идет спокойно и, несмотря на подъемы, развивает скорость в 40–50 километров. Такие полынные степи, обычно занимающие места нагорий, сменяются понижениями, где к полыни примешиваются пестрые и ярко-зеленые кустики.

 

Но вскоре и здесь мы столкнулись с трудностями. Ровная полынная степь стала сменяться иной ботанической средой. Большие кустики различных растений (особенно Calligonum) стали покрывать бугорками поверхность степи, а вдали, как лес, стали вырастать большие зонтичные ферулы — эти своеобразные пальмы среднеазиатской пустыни, достигавшие почти двух метров высоты. Мы совсем не видели их в Кара-Кумах, изредка встречая их громадные стволы лишь на Заунгузском плато. Мы знали их (правда, несколько иные виды) на сухих склонах Копет-Дага, но здесь, в Кызыл-Кумах, их были целые леса, и с тревогой въезжали мы на своей машине в эти неведомые для нас заросли .

 

На второй и третий день нашего пути мы уже выработали с Мишей особую автомобильно-ботаническую номенклатуру. Не зная ботаники и названия всех этих диковинных растений, мы, тем не менее, научились различать их по толчку автомобиля: вокруг одних почва была настолько твердая, что колесо машины подпрыгивало. Это всем нам не очень нравилось. Около других почва была совсем мягкая и рыхлая, и мы проезжали ее легко и свободно. Но самым замечательным было то, что наименее опасным для нас оказался лес громадных ферул. Они мягко и покорно сгибались и ломались под нашей машиной, и мы, как на могучем танке, смело въезжали в эти пустынные леса, зная, что именно здесь нас ждет ровный и спокойный путь.

 

Первый день прошел быстро, полный своеобразных новых впечатлений. Быстро мы проехали Узун-Кудук со стадами баранов. За ним вместо колодцев (кудуков) вдоль нашей столбовой дороги пошли отдельные ямы с грязной весенней водой — «каки». Бесконечная полынная степь неизменно расстилалась перед нами. Кое-где маячили резкие контуры каменистых хребтов.

 

Когда солнце стало клониться к западу, мы остановились в степи на первую нашу ночевку. Незабываемо прекрасны эти ночи среди бесконечного простора ровной южной степи! Это не беспокойные картины песков с их ямами, буграми, глубокими такырами и шорами. Это безбрежное море, расстилающееся вокруг на десятки и сотни километров, до подернутого дымкой горизонта, — спокойная «морская» гладь. И какими огромными кажутся на этой ровной поверхности каждый камешек, фигура человека, ишак, арба или одинокий, отбившийся от стада джейран!

 

Всё кажется грандиозным в этой обстановке. Как часто маленькие камни, высотой в полметра или метр, мы принимали за фигуры людей! Скалы в десятки метров кажутся здесь высочайшими, тянущимися к небу вершинами. И нам понятны становились рассказы местных жителей о всех диковинах этого края.

 

А. Ф. Соседко, влюбленный в этот край, спокойно убеждал нас, что все будет именно так, как он нам рассказывает; что до Тамдов совсем недалеко, что-то около 150 километров (а их оказалось, по нашему счетчику, ровно 250), и мы их пройдем так же хорошо и легко, как прошли эти первые 100 километров по полынной степи. Правда, я знал увлекающийся нрав Соседко и рассказал своим спутникам об одном случае, который произошел с тем же Соседко, когда мы странствовали с ним в предгорьях Туркестанского хребта.

 

Была отвратительная, холодная и дождливая погода. С трудом тащилась наша арба по бесконечному подъему от селения Охны. Соседко подбадривал нас, уверяя, что, не доезжая до перевала, будет гостиница, правда не такая, как в Москве, но все-таки там будет чайхана, ашхана и все удобства.

 

Стемнело. Лошади еле тащили наши расписные крытые арбы. Но вот справа раздался лай собаки: очевидно, мы приехали к долгожданной гостинице. В темноте с трудом, среди каких-то развалин и скал, мы подошли к полуразрушенной хижине. В маленьком грязном помещении сидел у сандала старик. Весь пол был занят козами его стада, пришедшими погреться. Совсем немного воды оставалось еще в его старом медном кувшине, а дров вовсе не было. В такой обстановке мы провели ночь. А когда мы проснулись, было чудесное утро с ярким синим небом, со сверкающими вдали белоснежными вершинами Туркестанского хребта. Мы стали спрашивать А. Ф. Соседко, где же его гостиница, а он только улыбался и отвечал:

 

— А разве вы плохо спали?

 

Мне вспомнился этот случай, хотя пока у нас еще не было никаких оснований не верить Соседко и мы спокойно ждали Тамдов. К тому же он был по-своему прав: разве можно работать в пустыне без увлечения, без фантазии?

 

Второй день прошел хорошо. Вскоре каменистые гряды стали пересекать степные пространства. Начался подъем. Машина как бы чувствовала, что подъем становится всё круче и круче. А. Ф. Соседко по карте показывал нам отдельные длинные языки этих горных вершин. Они, как длинные рыбы, выныривали на поверхность степей, вытягиваясь поперек нашего маршрута. Но перевалы были не трудны. Следы арб и машин убеждали нас, что мы на правильном пути.

 

Вскоре показалась перед нами большая гряда Тамды-Тау с белой вершиной Ак-Тау, за которой, как говорил нам Соседко, лежала и первая цель нашей экспедиции — аул Тамды. Этот хребет Ак-Тау, сложенный из мраморов и гранитов с темными сланцами, опоясывающими его с востока и запада, представляет определенный минералогический интерес.

 

В древних черных сланцах здесь были разбросаны копушки бирюзы, и за много сотен и даже тысяч лет до нашего времени здесь добывался этот излюбленный на Востоке камень, о котором писал еще Плиний на пороге нашей эры.

 

Здесь же Соседко открыл своеобразные жилы гранита, внедряющиеся известняки. Сложные химические процессы изменяли гранитные расплавы и на их месте оставляли скопления прекрасного корунда-наждака .

 

Невольно вспомнили мы о корундах Южного Урала, около Кыштыма, о таких же находках в контактных известняках Туркестанского хребта и невольно связывали эти месторождения с грандиозной цепью Уральских хребтов — Уралидами, — идущих от полярных островов Новой Земли к Аралу, скрывающихся в песках Кызыл-Кумов и соединяющихся с цепями Тянь-Шаня и Туркестанского хребта.

 

Итак, за горами Ак-Тау лежит аул Тамды.

 

Перевал оказался очень легким. Показались отдельные фигуры верблюдов, что свидетельствовало о близости селения. Несколько крутых поворотов — и перед нами неожиданно открылись Тамды.

 

 

К содержанию: Ферсман: "Путешествия за камнем"

 

Смотрите также:

 

Поделочные камни    Кремень и яшма    камни    геология и палеонтология   

 

Геология неметаллических полезных ископаемых   Геология месторождений драгоценных камней