Вода - самый важный минерал Земли. Гранитные массивы Джиланды. Александр Ферсман

 

ПУТЕШЕСТВИЯ ЗА КАМНЕМ

 

 

Вода - самый важный минерал Земли. Гранитные массивы Джиланды

 

Тамды и путь на север

 

Несколько аккуратненьких белоснежных домиков украинского типа. Высокие мачты радиостанции, многочисленные кибитки, как обычно круглые, а посредине селения выложенный камнем огромный бассейн с чистейшей холодной водой, которая струями выбивается сквозь песок и камни. Бассейн этот — гордость и богатство Тамдов. Несколько больших тенистых деревьев (да, Соседко был прав — настоящих деревьев!). А около них огромная палатка с большой красной надписью: «Привет экспедиции Академии наук СССР!»

 

Нас, оказывается, уже давно ждали. Мы приехали в первый день съезда Советов Тамдынского района, и когда мы выехали на площадь и остановили свою «КАО-1», то неожиданно увидели пестрые группы каракалпаков, казахов, узбеков…

 

Почти весь день провели мы в Тамдах. Выступали на съезде, рассказывали о тех богатствах, которые имеются в районе Тамдов, о 30 полезных ископаемых, которые наши молодые исследователи открыли здесь, в хребтах Кызыл-Кумов — о корунде для абразивов, о нежно-волокнистом асбесте, о сине-зеленой бирюзе, графите для карандашей, — показывали интересные образцы руд мышьяка и тех редких металлов, которые влекли нас к далекому Алтын-Тау.

 

А нам рассказывали о своих местных делах, о борьбе с баями, об успехах советского строительства. И мы были поражены той огромной тягой к культуре, знанию и к новой жизни, которую проявляли эти оторванные от культурных центров кочевники, только сейчас привыкавшие к новым формам коллективного хозяйства. Мы понимали, какие громадные трудности создавало отсутствие путей сообщения, и все более и более убеждались в том, что именно здесь автомобиль сыграет решающую роль в новом хозяйственном быте.

 

В большой палатке мы отдохнули, поели прекрасного плова, выпили чистой, свежей воды, запили всё это неизменным кок-чаем и решили ехать дальше.

 

Нас торопит и наше начальство, милейший Александр Андреевич — ковбой в простреленной шляпе. И торопит он нас не напрасно. Только сейчас начинается «дорога» и борьба за нее. Нам надо сделать еще 100 километров на север, а по пути длинными надвинутыми желтыми языками лежат пески, как разбросанные и собранные шкурки пантеры.

 

Миша уже успел расспросить о дороге. Рассказы были не очень успокаивающие. Говорили, что вскоре за Тамдами начинаются пески, правда лежат они узкой полоской, и мы легко их пройдем, а дальше до самых Джиландов дорога будет совсем уже легкая и плотная.

 

 

Действительно, не успели мы проехать километров 25 на запад, вдоль хребта Ак-Тау, как с северо-востока подошла «песчаная река». Я иначе не могу назвать эти замечательные образования, происхождение которых до сих пор остается непонятным. Такие реки хорошо известны не только в Кызыл-Кумах, — они очень резко выражены в знаменитых Больших и Малых Барсуках, так называемых Приаральских Кара-Кумах, которые пересекаются Среднеазиатской железной дорогой.

 

Это настоящие реки, в пять, десять, изредка и больше километров шириной. Они состоят из нагроможденных песчаных дюн и увалов и по рельефу значительно выше окружающих степей или каменистых отрогов хребтов. Чтобы проехать их, нам необходимо было поднимать машину на эту песчаную реку, переваливать через многочисленные гряды и скатываться в глубокие впадины.

 

Нам говорили, что через эту песчаную реку проходит широкая караванная дорога. Действительно, дорога была, но для машины она оказалась непроходимой. Растоптанные сотнями, тысячами верблюжьих ног, пески были так рыхлы, что в них тонула нога и безнадежно вязли колеса машины. Недаром здесь эти пески называют Джаман-Кум, что значит «плохие пески».

 

Мы очень скоро убедились, что по дороге нам не пройти. И Миша смело свернул прямо в пески, туда, где поверхность их несколько плотнее и где кусты саксаула, селина и песчаной акации делали почву плотной, — путь более легкий для «КАО-1».

Но и эта задача оказалась не простой. Мы должны были пересекать песчаные валы поперек, с юга на север. Их откосы достигали 20°, а местами наша машина сваливалась в глубокие впадины, из которых, казалось, не будет выхода и которые достигали 30 метров глубины.

 

Было нестерпимо жарко. Вода кипела в радиаторе. Машина гудела на первой скорости. Миша волновался. Мы подталкивали машину, устраивали перед ней настилы из веток саксаула и песчаной акации. И тем не менее, несмотря на все наши усилия, мы страшно медленно подвигались вперед.

 

Казалось, нет конца песчаной гряде, и Миша стал поговаривать о том, что пески непроходимы, что мы сломаем машину и что надо с позором возвращаться назад.

Я знал по опыту, что в такие минуты не надо возражать. Единственное, что надо сделать, — это остановиться, отдохнуть, разжечь костер, сесть уютно у горячего пламени, потолковать… и хорошенько выспаться. Так мы и сделали. Несмотря на очень холодную ночь и резкий переход от дневного жара к ночной стуже, в песках спалось хорошо и даже казалось мягко.

 

Ночь была черная, звездная, — прекрасная южная ночь. Все мы устали от дневных впечатлений, забот и физического напряжения. Когда мы проснулись, солнце поднялось уже высоко. После отдыха наш отряд с новыми силами взялся за одоление песков. И странно… Утром бугры оказались не такими уж трудными, и машина брала их как-то легче, и все мы работали дружнее, выбирая дорогу, и Миша был веселее и меньше боялся за свою машину.

 

Не прошло и четырех часов, и солнце еще едва достигло зенита, как мы стали замечать, что валы становятся меньше, а пески, покрытые селином, местами становились более плотными. И очень скоро, поднявшись на небольшой холмик, я с радостью мог крикнуть своим спутникам, стоявшим у еще кипевшей машины, что через 100 метров мы будем на твердом берегу.

 

Да, действительно, уже виднелся берег нашей песчаной реки. И снова потянулась ровная полынная степь, снова бесконечные канавки верблюжьих троп.

 

Торжествуя, выехал Миша на твердую землю.

 

Вкусный обед был наградой за преодоление первых препятствий. Даже солнце не казалось нам таким палящим, и мы очень скоро пустились снова в дальнейший путь.

Два дня мчалась наша машина почти прямо на север. Все те же бесконечные степи, затянутые дымкой, те же скалистые хребты с мягкими, пологими перевалами, те же леса мягко склонявшихся перед нами ферул.

 

Ни одного человека, ни одной кибитки, ни одного колодца… Сотни километров легко и спокойно проходила наша «КАО-1».

 

Но где же обещанные нам гранитные массивы Джиланды (что значит в переводе «змеиное сердце»)? Где холодные струи воды, вытекающей из скал этого оазиса?

А. Ф. Соседко уверял нас, что скоро все это будет. Вот только обогнем слева этот хребет, спустимся круто в овраг — там и будут Джиланды. Но… огибали мы десятки каменных гряд, десятки раз спускались в овраги, а Джиландов все не было. Миша, недовольный тем, что предсказания нашего проводника не оправдывались, останавливал машину, заботливо осматривал колеса, охлаждал радиатор и только качал головой:

 

— Никаких Джиландов нет, а вода-то у нас на исходе.

 

И в эти минуты, когда несколько падало настроение всей нашей братии, когда, устав сидеть на тюках и бочках, все ложились на траву, вдыхая горький запах полыни, я снова прибегал к своему испытанному средству.

 

Мы останавливались, удобно устраивались на сброшенных мешках, раскладывали маленький костер из сухих веточек, долго-долго пили кок-чай и слушали густой бас геолога Юдина, рассказывающего о там, как он обманул схвативших его басмачей или как встретился с тигром.

 

Мы не очень верили в этого тигра, делили на пять его рассказы о басмачах, но все-таки он увлекал нас, и мы переносились в обстановку Памира и его снежных высот.

 

 

Вода и граниты

 

Наконец, а конец наступает всякому делу, в одно прекрасное утро мы совершенно нежданно и негаданно приехали в Джиланды. И поворот был не направо, а налево, и особой гряды-то, в сущности, не было, а так вдруг повернули — и остановились. Даже машина, казалось, замерла от удивления перед открывшейся картиной.

Представьте себе картину африканских Уадей, как их прекрасно описывает лучший исследователь и поэт нубийских и суданских пустынь Вальтер .

 

Глубокая расщелина обрамлена каменными громадами желто-серого гранита. У выхода на равнину — ряд деревьев, маленькие бахчи, несколько десятков кибиток на крутых склонах каменных вершин, а в глубине, по дну каменистой пади — что-то напоминающее ручеек из настоящей воды — воды, которая в последние дни была для нас каким-то отвлеченным понятием и которая теперь приводит нас в восторг.

 

Только в Средней Азии, только тогда, когда в течение многих знойных, палящих дней получаешь лишь по пиале затхлой солоноватой воды, только когда целыми неделями не видишь глади этого спокойного жидкого минерала и не слышишь звонкого журчания его потоков, — только тогда понимаешь и научаешься ценить это замечательное химическое соединение Н2О, без которого нет жизни, нет счастья, нет богатства, нет ничего на земле… О, как велика сила и мощь воды в природе! Запомните, минералоги и путешественники, что это самый важный минерал нашей Земли!

 

Итак, мы остановились на крутом склоне ущелья.

 

Из всех кибиток стали выбегать женщины, дети. Гудок нашей машины ошеломил все население. Ведь это была первая машина, которая пришла в Джиланды. Нет, больше того, — ведь это была первая автомашина, которую вообще видели жители Джиландов. До этого лишь немногим, преимущественно мужчинам, бывавшим в оазисах Самарканда или Бухары, довелось видеть «самоходы» без лошадей и верблюдов.

 

Все население пришло в какое-то смятение. Миша с особым ревом стал спускать нашу машину круто вниз, затем с разгона поднялся на другой склон, резким движением обогнул несколько кибиток, и с рычанием какого-то непонятного дикого зверя машина остановилась у кибитки старшины.

 

С большим достоинством и выдержкой встретил нас старшина на пороге кибитки. Он приветствовал нас по-казахски, а сын его, бывавший в Бухаре, переводил нам его слова на русский язык. Очень скоро казахские женщины привели в порядок кибитку, разложили кругом подушки, а в средину поставили большое блюдо прекрасного жирного плова. Воздух накален, ни малейшего движения.

 

Мы упиваемся айраном, который тут же разливается по пиалам из большого бурдюка. С огромным интересом слушаем мы рассказы старшины о жизни этого, самого отдаленного центрального оазиса кызылкумских песков. С нежностью показывает он нам свою детвору и своего старшего наследника.

 

Соседко здесь свой человек, его все знают. Он рассказывает, что мы приехали посмотреть пегматитовые жилы, которые он открыл здесь в прошлом году, просит к вечеру приготовить нам верховых лошадей и накормить нас барашком, а пока дать нам поспать. С доверием слушают его казахи, без страха подходят к нему дети. Затевается длинный разговор. Потом Юдин с его прекрасною казахскою речью завладевает вниманием слушателей… но я точно не знаю, что происходит, — я засыпаю среди рева верблюдов, блеяния овец, выкриков ишаков и шумных разговоров.

И пока мы отдыхали, утомленные многодневным переходом и тряской машины, а наши хлопцы — водители и проводники — с аппетитом ели горячий плов по-восточному, прямо пальцами захватывая жирные куски его, за нашей юртой происходило нечто совершенно замечательное.

 

Приподняв осторожно край кошмы нашей кибитки, мы наблюдали интересную и вначале совершенно непонятную нам сцену.

Вся площадь около кибитки была запружена детьми и женщинами. Сначала они стояли поодаль от нашей машины и в страхе разбегались, когда Миша нажимал гудок. Потом постепенно страх перед машиной начал уменьшаться. Кольцо вокруг машины все больше и больше сужалось, а некоторые, более смелые ребята подбирались вплотную и пальцами трогали шины.

 

Но вот одна из женщин отделилась от толпы. Она несла на руках ребенка, покрытого ранами. Не без страха подошла она поближе, осторожно сама коснулась колеса, а затем приложила к нему и ножку своего ребенка, разъеденную язвами.

Но это было только начало. За ней набрались храбрости и другие женщины. Мы видели, как две из них подошли ближе к машине, опустились перед ней на землю и осторожно проползли между колесами на другую сторону.

 

Я широко открыл глаза при виде этой непонятной картины.

Но наши опытные спутники очень скоро объяснили мне значение этой сцены, — машина была, в представлении этих оторванных от культуры женщин, выражением силы и мощи. В их представлении с ней связывалась возможность исцеления.

Чтобы сделать силу и мощь нашей машины еще более убедительной, Миша посадил в нее почти два десятка ребят и, под громкие крики всего населения аула, покатил их вокруг кибиток.

 

Так прошло несколько часов, а между тем уже были оседланы кони. Шесть прекрасных арабских лошадей стояли у входа в нашу кибитку.

Солнце уже стало клониться к западу, а нам надо было успеть посетить гранитный массив и его пегматиты.

 

Мы сели на коней, спустились в ущелье Дервиз-Сая и медленно по тропке стали подниматься на обширную возвышенность Кок-Патас, восторгаясь и холодной струей чистой воды, вытекающей из гранитного массива, и яркой зеленью на ее берегах, и замечательным переплетом нигде еще не виданных мною, многочисленных разнообразных жил — аплитовых, пегматитовых, белых, серых, черных, желтых и розовых, — которые нам говорили, что не спокойно застывал гранит Джиландинского массива, когда он выносил в своих кипящих расплавах пары и летучие газы редких металлов.

 

Еще интереснее были жилы на вершинах самих хребтов, где отрядами экспедиции Академии наук был открыт ряд минералов.

Мы не могли не согласиться с тем, что А. Ф. Соседко был прав. Джиландинский массив достоин детальных научных исследований, и если он и не таит больших богатств полезных ископаемых, то все же это позволит еще теснее связать пегматиты Урала с породами Тянь-Шаня.

 

Уже совсем стемнело, когда мы вернулись к кибиткам. Усталые, мы с трудом добрались до нашего приюта, и лишь немногие из нас остались закусить пловом, тогда как остальные сейчас же заснули на мягких подушках, накрывшись теплыми одеялами, обдуваемые свежим ночным ветерком. Кошмы нашей юрты были подогнуты примерно на полметра от земли, для того чтобы в кибитку проникала ночная прохлада и легче было спать.

Рано поднялись мы на следующее утро. Минералогическая задача была выполнена: жилы с металлами осмотрены, собран материал, обдуман план дальнейших исследований. Нам надо было ехать дальше, а это означало, что надо вести длинные дипломатические переговоры о том, какие существуют здесь караванные пути, где легче проехать машине, где есть колодцы и где может проехать арба.

 

Как всегда, вопрос о дороге обсуждался бурно и страстно. Джиландинцы, однако, совершенно точно говорили нам: на запад, к Турткулю, нет хороших путей, почти сплошные пески отделяют степной район от берегов Аму-Дарьи. Караваны идут с большим трудом не менее 8 суток. В тяжелых сыпучих песках Кызыл-Кумов почти нет колодцев, и нам пришлось согласиться с тем, что туда дороги для нас нет, нам не осилить 240 километров пути почти исключительно по пескам .

 

Лучший путь открывался прямо на юг, в Бухарский оазис. По нему ходили даже арбы. Перевалы через горные хребты были не трудны, и путь пересекала лишь одна полоска песков, небольшая, прорезанная большой караванной дорогой. Не надо было никаких проводников, — это исторический путь из Оренбурга в Бухару и Самарканд. По этому пути шли с конвоем царские дипломатические миссии в 1820 и 1841 годах (Негри и Бутенев), по этому же пути через Букан-Тау шли измученные солнцем войска из Хивинского похода 1873 года.

 

Все ясно и просто. Держи на полуденное солнце!

И наш водитель, и старый кызылкумец А. Ф. Соседко с уверенностью говорили, что им все ясно и никого не нужно брать на машину — давайте трогаться в путь.

И мы тронулись.

 

 

К содержанию: Ферсман: "Путешествия за камнем"

 

Смотрите также:

 

Поделочные камни    Кремень и яшма    камни    геология и палеонтология   

 

Геология неметаллических полезных ископаемых   Геология месторождений драгоценных камней