Радий. Тюя-Муюнский радиевый рудник

 

ФЕРСМАН. ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ МИНЕРАЛОГИЯ

 

 

Радий. Тюя-Муюнский радиевый рудник

                                                                                                                                                                                                                                                                                                          

РАДИЙ И РАДИЕВЫЕ РУДЫ

 

Большое многоэтажное здание с тихими лабораториями и кабинетами. Нас ведут по лестницам в подвал, потом подземным коридором в небольшую бетонированную камеру с толстыми стенками, расположенную под двором. Гремят замки — в пустой комнате без окон стоит небольшой железный шкаф. При потушенном электричестве отворяются дверцы, и привыкший к темноте глаз видит несколько светящихся полосочек. Камень в кольце нашего провожатого начинает ярко сверкать, неожиданно вспыхивая при повороте руки и усиливая свет при приближении к полоскам.

 

Зажигается электричество, и в наших руках оказывается одна из этих светящихся полосочек, просто малюсенькая стеклянная трубочка — в ней белый порошок. Его только два грамма — щепоточка. Но сила этой щепоточки поистине замечательна: она постоянно выделяет из себя чудодейственные лучи-частицы, часть которых незаметно превращается в замечательный газ солнца — гелий. Из этой щепоточки постоянно выделяется тепло, и только через две тысячи лет она наполовину ослабеет. Замечательный порошочек, который светит своими лучами, мчащимися со скоростью света в одних случаях и со скоростью 20000 километров в секунду — в других. Он греет тысячи лет, и притом так, что один грамм радия может в час нагреть до кипения двадцать пять кубических сантиметров воды.

 

Это — соль радия, ею лечат тяжелое заболевание — рак. Радий иногда обжигает человека до ран, иногда спасает от гибели ткани организма.

 

Тысячные доли грамма солей радия в наших трубочках уже вызывают нередко исцеление, но для всего мира недостаточно тех 300 граммов, которые добыты были человечеством за последний тридцать лет упорной работы. Только 300 граммов чудодейственного порошка, или всего только 60 кубических сантиметров!

 

Но мы начали наш рассказ с конца; раньше чем превратиться в белый порошочек, радий проходит долгую историю сначала в недрах земли, потом на заводах и в промышленных лабораториях.

 

Почти нет кусочка земли, где не было бы ничтожнейших следов этого металла. В любой породе его около 0,000 000 001 процента, то есть в десять тысяч раз меньше, чем золота или серебра. В триллионных долях рассеивается радий по всей земной поверхности. Но как ни ничтожно это содержание, в земле или, вернее, в ее поверхностной пленке глубиной до десяти километров заключается всего, по подсчетам ученых, около миллиона тонн радия.

 

 

Могущество этого количества радия несравнимо ни с золотом, ни с серебром. Не забудем, что в настоящее время цена на радий сравнительно невысока — всего только 70 000 рублей золотом за щепоточку в один грамм, и эта цена сейчас считается минимальной и очень дешевой. А миллион тонн радия должен стоить так много, что у меня почти не хватит места для написания цифр, — ведь надо поставить более пятнадцати нулей.

 

Но не будем говорить об этих фантастических цифрах: рассеянный радий недоступен человеку, и наши подсчеты — всего только интересная сказка. Но иногда сама природа приходит на помощь человеку: кое-где она накапливает этот металл, но, правда, до известных пределов. Больше чем в сотых долях миллиграмма на сто граммов породы радий никогда не встречается, и наука говорит, что большее содержание и невозможно. Но в действительности руды много беднее. Из таких руд, в одном вагоне которых содержатся не четыре-пять граммов, а хорошо, если один грамм этой беленькой соли, и должен человек научиться извлекать этот редкий металл.

 

В Бельгийском Конго в Центральной Африке, в полярной Канаде, как раз там, где Пролетали самолеты Чкалова и Громова, в знаменитом Иоахимове (откуда пошли первые

«ефимки» — серебряные монеты) в Чехословакии, наконец, вдиких горах Колорадо,—вот где упорным трудом добывается эта руда. Но среди всех этих мест самое замечательное месторождение — у нас в Союзе, в далекой Фергане — это знаменитый Тюя-Муюнский радиевый рудник.

 

Десять лет подряд посещал я этот замечательный минералогический уголок, и с каждым годом все глубже и глубже врезалась шахта, опускаясь ниже 170 метров в плотный известняк. На руднике — два оборудованных поселка, в которых проживало до ста человек. Внизу — новые, прекрасно построенные; дома из лесса, рудничный клуб, хлебопекарня, амбулатория. Рядом —домики для рабочих. Длинными извилинами вьется дорога наверх, к колонии, где живут другие^служащие рудника. В низких хижинах — научный отдел Тюя-Муюна — маленькая, но хорошо оборудованная радиологическая лаборатория, рудничный музей, архив, главное управление рудником. Отсюда открывается дивная панорама окрестностей, и за живописным первым планом склонов горы высятся вершины Алая, покрытые снегами и висячими ледниками.

 

В нескольких десятках метров от верхнего поселка — главная шахта на главной жиле. А вокруг на голых скалистых склонах рассеяны отдельные жилы, открытые за последние годы и все еще ждущие разведки и эксплуатации. Уже около шахты вас охватывает волнение. Мы, минералоги, обычно очень увлекаемся своими камнями, и какое-то исключительное чувство охватывает нас, когда мы впервые подходим к огромным отвалам и штабелям руды. Здесь и канареечно-зеленый тюямунит, блестящий на солнце, здесь и огромные медово-желтые кристаллы барита, окутанные белоснежными кристаллами известкового пшата, здесь и пестрые слоистые натеки, напрашивающиеся на полировку, и большие белые сталактиты с черным остовом руды внутри. Здесь, как в Хибинских горах, вы встречаете совершенно новые, незнакомые камни; вы теряетесь среди незнакомых минералов, и пестрые желтые . краски урана, яркие зеленые тона меди смешиваются с темно-красными или медово-желтыми баритами и ярко-красными кристаллами кварца, напоминающего «кампостельские рубины» из Испании.

 

Мы спускаемся на главную жилу не через вертикальную шахту, а старым китайским ходом, пройденным в плотном известняке.' Яркий свет ацетиленовых фонарей освещает нам путь, ход скоро расширяется, и мы входим в Желтую пещеру — большойазал в 16 метров в длину, 8 метров в ширину и 8 метров в вышину. Почти весь зал был раньше наполнен различными урановыми и ванадиевыми соединениями, руды свешивались с потолка и со стенок в виде сталактитов, ярко-желтые цветы тюямунита еще сейчас обнаруживают ряд богатых для выработки мест. В южной части пещера переходит в глубокую пропасть, так называемую Зеленую пещеру — глубокое кол околообразное углубление, все выстланное зеленой рудой, богатой ванадием.)

 

Целой системой лестниц, искусно укрепленных в отвесных стенках пещер, мы спускаемся вниз вплоть до 35 метров, где начинается самая замечательная часть рудника — длинная извилистая трубка шириной в 3—4 метра, которая винтообразно уходит в глубину; она немного отклоняется к западу, то расширяясь во вздутия, богатые рудой, то суживаясь и беднея соединениями урана. Многими уступами шла работа в этой извилистой трубке, и по отдельным лестницам мы спускаемся вниз, в Погромную нижнюю пещеру,— ее высота около 30 метров, е. она в полтора раза выше самых высоких домов в Ленинграде, стенки ее покрыты грандиозными сталактитами. А дальше — снова извилистыми сухими ходами, пока на глубине 175 метров вдруг под вашими ногами внизу не блеснет вода — подземное озерцо...

 

Отсюда тяжелой работой извлекается кристаллическая руда, так называемый «рудный мрамор» — красная или зеленая темная известковая порода, в которой только местами видны налеты желтых кристаллов радиевого минерала. Через шахту в бадьях она поднимается на поверхность, где сортируется и на автомобилях отправляется на станццю Федченко, потом по железной дороге в глубь СССР. Так руда проходит длинный и сложный цуть до радиевого завода. Там начинается новый и сложный цуть ее превращений, выделения из нее ценного радия. Много сотен тонн руды надо "поднять из шахты, растворить и переработать на московском заводе, чтобы, наконец, в Ленинграде, в обстановке "маленькой лаборатории Радиевого института, выделился один грамм светящейся соли радия...  Мне вспоминается, что "несколько лет назад, устав от четырехчасового» ползания по лестницам и выработкам, мы присели на широкой площадке 120-го метра и решили обменяться нашими впечатлениями о происхождении этих своеобразных трубок и самих руд; и вот как вырисовывались перед нами тогда картины отдаленного прошлого.

 

Наступило начало третичной эпохи — тот знаменательный момент в истории Земли, когда снова вдоль старых линий новая, молодая Альпийская горная система стала вздымать свои складки, перебрасывать и опрокидывать слои, надвигая мощные старые массивы на молодые отложения, разламывая и раскалывая, перед собою земную кору. Длинною и сложною цепью тянется эта горная система от берегов Атлантического океана через Испанию, Северную Африку, Италию, Балканы, дальше через Крым, Кавказ в разнообразные области Памира и складчатые системы Гималаев. С юга надвигались эти складчатые движения, создавая горную страну Туркестана, выше 3500 метров вздымая нагорье Памира, и все затухающими и успокаивающимися складками проникали они на север в предгорья Алая. Медленно и постепенно с первой половины третичного периода затухали эти могучие явления, но они не кончились еще и сейчас. По тем же длинным, вытянутым с востока на запад линиям идут еще сейчас изгибания и разломы земли. Чуткие сейсмографы Ташкентской обсерватории еще и сейчас нам говорят, что здесь неспокойно и что самые могучие землетрясения отмечаются именно по этим линиям Туркестанского и Алайского хребтов. Многочисленные горячие и целебные источники еще и сейчас поднимаются по этим расколам. Здесь еще все живет сложною химическою жизнью, и в длительном процессе замирания древней Альпийской системы еще сейчас идут мощные химические процессы в недоступных нам глубинах Земли. Здесь поднимались к поверхности и растворы радиевых солей...

 

И в то же самое время в условиях умеренно влажного, но неравномерного климата началось то своеобразное изменение поверхности, которое мы называем карстом. Воды дождей по трещинкам начали проникать в известняки, стали растворять их стенки, промывая себе дорогу и врезаясь длинными и сложными ходами внутрь известняков.

 

Когда начался этот процесс, столь широко распространенный в известковых грядах южной Ферганы, сказать трудно. Может быть, еще тогда, когда известняки возвышались отдельными островами среди уходившего третичного моря; может быть, гораздо позднее, когда прокладывали себе ложе реки, врезаясь в толщу известняков, но во всяком случае процесс образования карста идет, по-видимому, еще и сейчас, в условиях сухого, почти пустынного климата предгорий Алая.

 

И вот в эти карстовые полости и проникли горячие воды глубин с их загадочными скоплениями урана, ванадия, меди и бария. С ними из неведомых глубин пришел и радий...

 

 

К содержанию: Академик Ферсман: "Занимательная минералогия"

 

Смотрите также:

 

Крымские минералы   Геохимия и  минералогия  возраст породы минералов

 

Рассказы о самоцветах     Путешествия за камнем