УЛОЖЕНИЕ 1597 г. О ХОЛОПСТВЕ

ПРОВЕРКА ПРАВ ХОЛОПО-ВЛАДЕЛЬЦЕВ НА ХОЛОПОВ. Записные книги старых крепостей. Записные книги крепостным актам - ретроспективные книги

Правительство царя Федора Ивановича сочло необходимым прежде всего проверить права холоповладельцев на всех без исключения принадлежащих им, документально оформленных холопов. Этому мероприятию посвящены две первые статьи уложения 1597 г.  Проверку владельческих прав господ на принадлежавших им холопов предписывалось проводить посредством записи в специально для того заведенных книгах в Приказе Холопьего суда холопьих крепостей как на бежавших холопов, так и на холопов, продолжавших в момент перерегистрации службу холоповладельцу. Можно предполагать, что правительство придавало особое значение срочности осуществления этого мероприятия. Во всяком случае оно установило для основного контингента холоповладельцев годичный срок.  Феодалам, находившимся на дальней государевой службе, срок был продлен до трех лет.

В уложении при этом специально отмечено, что обязательность предъявления старых крепостей не имеет ограничений — регистрации должны были быть подвергнуты все крепостные документы вне зависимости от времени их составления («холопьи имена и на них крепости всякие записывати с нынешняго нового уложения бессрочно»).

Книги, в которые вносились подлежащие перерегистрации документы, получили в исторической литературе название записных книг крепостным актам 15-16 веков (А. С. Лаппо- Данилевский)   либо ретроспективных книг (А. И. Яковлев). Полагаем, однако, что наиболее точно их содержание отражает термин «записные книги старых крепостей».  Получить представление о книгах этого типа можно лишь на основе наблюдений над отрывками записных книг старых крепостей новгородского происхождения, так как только они сохранились до настоящего времени.

Велись записные книги в Новгороде, по вероятному предположению Е. И. Каменцевой, в течение двух месяцев. Е. И. Ка- менцева установила, что указ (уложение) 1 февраля 1597 г. «был прислан в Новгород между сентябрем и декабрем 1597 г. и записка старых крепостей в книге могла быть начата между сентябрем и декабрем 1597 г.».  Регистрацию нужно было закончить до 1 февраля 1598 г.  Исходя из этого Е. И. Каменцева и высказала предположение, что «сохранившиеся книги указывают на время записки крепостей в книги в Новгороде...: 1 декабря 1597 г.—31 января 1598 г.».

Предоставление столь краткого срока для перерегистрации холопьих крепостей в Новгороде объясняется, вероятно, тем, что власти отсчитали один год, предусмотренный уложением 1597 г. для перерегистрации холопьих крепостей основным контингентом холоповладельцев, непосредственно от 1 февраля 1597 г., когда было составлено уложение, не принимая во внимание действительную дату его присылки в Новгород.

В записных книгах старых крепостей должны были быть перерегистрированы все акты, оформлявшие состояние холопства (независимо от давности их составления) и не потерявшие своего значения как документы, которые обосновывали владельческие права холоповладельцев на холопов. Поэтому в книги оказались внесенными документы (большей частью в кратком изложении), самые ранние из которых датируются концом XV в., а самые поздние — 1598 г. В числе документов, подлежавших перерегистрации, следует отметить полные и докладные грамоты, служилые кабалы, жилые записи, данные, рядные, духовные, раздельные, купчие на людей, закладные на людей и т. д. Обычно вслед за изложением содержания акта в книгу вносились сведения об изменениях в семейном положении холопов (женитьба, рождение в холопстве детей, смерть членов холопьей семьи) и данные о бегстве холопов.

Эти сведения вносились в книгу на основе специальных «росписей», подаваемых холоповладельцами вместе с предъявлением старых крепостных холопьих документов, подлежавших перерегистрации. О содержании такой «росписи» можно судить по одной из записей, в которой объясняется причина отсутствия росписи в данном случае., 30 января 1598 г. Иван Васильев сын Лодыгин по поручению своего отца предъявил несколько полных и докладных грамот. Однако сведений о продолжающих службу холопах или об их бегстве в книге не оказалось. Этому тут же дается объяснение: «А те деи крепости прислал к нему Ивану из Ыванягорода отец его Василей Лодыгин, а тово де отец ево не ведал, что крепостям полным и докладным дают розписи, хто по которой полной и докладной ныне у ково в холопстве служит, а ко отцу ему к своему к Василью послати для розписи на Иван- город и неколи, потому что деи сроку всего два дни».  Любопытно и упоминание об оставшемся двухдневном сроке для записей старых крепостей, подтверждающее факт прекращения в основном их перерегистрации после 31 января 1598 г.

Хотя по уложению 1597 г. записные книги старых крепостей должны были вестись в Москве в Приказе Холопьего суда, на практике, как видим, было разрешено перерегистрировать старые холопьи крепости и в некоторых других городах, в частности в Новгороде. Это противоречие объяснялось, очевидно, тем, что данная редакция уложения была адресована в Приказ Холопьего суда.

Поскольку, как уже было отмечено, сохранилось несколько отрывков записных книг старых крепостей, относящихся к Новгороду и датируемых одним периодом (декабрем 1597—январем 1598 г.), возникает вопрос, как они соотносятся между собой. На материалах одного из этих отрывков   легко установить, что, хотя он и является частью книги, составленной в Новгороде, перерегистрировались в нем холопьи крепости, принадлежавшие псковичам.  Кроме того, можно провести сопоставление данных этой записной книги с данными Псковской писцовой книги. Такое сопоставление свидетельствует о том, что поместья (или их части) по меньшей мере 16 холоповладельцев (из 36 владельцев, предъявивших свои старые крепости) были описаны именно в Псковской писцовой книге  (о местоположении поместий остальных 20 землевладельцев сведений в данной писцовой книге нет). Сохранившиеся листы этого отрывка книги фиксировали перерегистрацию старых крепостей в следующие даты: один из дней ранее 12 января 1598 г., 12—15, 17 января 1598 г.

Можно, следовательно, констатировать, что один из отрывков записной книги старых крепостей, ведшейся в Новгороде в январе 1598 г. (или, что более вероятно, в декабре 1597—январе 1598 г.), включал холопьи крепости, лзредъявленные холоповла- дельцами, жившими в одном административном районе, который был подчинен Новгороду.

Этот факт дает основание произвести проверку и других отрывков ведшихся в Новгороде записных книг для выяснения вопроса, не перерегистрировались ли в каждом из них старые холопьи крепости, предъявленные холоповладельцами, жившими в определенном административном районе.

Такую проверку можно провести, определяя местоположение населенных пунктов, упоминаемых в записных книгах.

В одном из отрывков  встречаются следующие географические пункты, относящиеся к Шелонской пятине: погосты — Вельский, Болчинский, Буряжский, Быстреевский, Высоцкий, Дегож- ский, Дремяцкий, Дубровенский, Михайловский, Мусецкий, Опоц- кий, Пажеревицкий, Ручьевский, Сабельский, Свинорецкий, Турский, Хмерский;   города — Порхов.  Кроме того, в этом же отрывке неоднократно упоминается Заруеская половина Шелонской пятины  как район, в котором составлялись внесенные в записную книгу акты, несколько раз — земский дьячок Залес- ской половины Шелонской пятины Жданец Гаврилов,  который писал некоторые акты, а 11 холоповладельцев (из 46, перерегистрировавших принадлежавшие им крепости) названы помещиками Шелонской пятины (земельные владения остальных 35 холоповладельцев не причисляются данной книгой к какому-либо определенному географическому району).

В этой же записной книге упоминаются географические названия, не относящиеся к Шелонской пятине: Водская пятина, Устьрецкая волость  Бежецкой пятины  и Молвятицкий погост  Деревской пятины.

В другом отрывке записной книги  встречаются следующие географические пункты, относящиеся к Шелонской пятине: погосты — Мусецкий, Пажеревицкий;   города — Порхов.  В составлении крецостных актов, внесенных в этот отрывок, принимал участие Посник Якимов,  губной староста Зарусской половины Шелонской пятины.36

В так называемой книге Лакиера встречаются следующие географические пункты, относящиеся к Шелонской пятине: погосты — Вельский, Буряжский, Дегожский, Дремяцкий, Дубро- венский, Пажеревицкий, Щепецкий, Щирский; 37 города — Порхов.  Кроме того, в этом же отрывке упоминаются Зарусская половина Шелонской пятины  и губной староста Зарусской половины Шелонской пятины Посник Якимов.

В этом же отрывке записной книги встречаются географические названия, не относящиеся к Шелонской пятине: Дерёвская пятина,  Дятелинский погост Водской пятины  и Орлинский погост Водской пятины.

Рассмотрим с этой точки зрения еще один отрывок записной книги крепостей.  В нем встречаются следующие географические пункты, расположенные в Водской пятине: погосты — Буд- ковский, Городенский, Дудоровский, Ижорский, Коломенский, Лопский, Лузский, Опольский, Передольский, Солецкий, Ти- годский, Хрепельский.45

К Водской же пятине относятся акты, в которых фигурирует в качестве земского дьячка Лазарь Семенов,  неоднократно называвшийся в документах земским дьячком Водской пятины. В некоторых актах, кроме того, прямо указывается, что они относятся к Водской пятине;  в других актах имеются подписи губных старост — Левонтия Кнутова,  Сильвестра Зеновьева, Федора Елагина,  Степана Кузминского,  Бориса Вельяшева, являвшихся губными старостами именно Водской пятины.

В рассматриваемом отрывке записной книги старых крепостей встречаются географические названия, и не относящиеся к Водской пятине: Обонежская,  Бежецкая,  Деревская  и Шелонская пятины.

Теперь остается выяснить местоположение географических названий, встречающйхся в последнем из известных отрывков записных книг старых крепостей.  В нем встречаются следующие географические пункты, расположенные в Водской пятине: погосты — Будковский, Городенский, Дудоровский, Замошский, Ижорский, Коломенский, Лопский, Хрепельский.  Кроме того, в этом же отрывке записной книги неоднократно упоминается Вод екая пятина.  Выше мы уже отметили, что Лазарь Семенов в документах называется земским дьячком Водской пятины. Таким образом, и все документы рассматриваемого отрывка, в которых упоминается это лицо в качестве одного из участников составления акта, могут быть причислены также к Водской пятине.  То же самое относится к земскому дьячку Павелке Прокофьеву  и губному старосте Водской пятины Степану Кузминскому.

В единичных случаях в данном отрывке встречаются географические названия, не относящиеся к Водской пятине, например Ивангород (Шелонская пятина).

Итак, из приведенных данных совершенно очевидно, что в каждом из рассмотренных отрывков записных книг старых крепостей перерегистрировались крепостные холопьи документы, взятые в подавляющем большинстве в каком-либо определенном географическом районе: ЦГАДА, ф. 1144, кн. 5 —в Псковской земле; БАН, текущее поступление № 98 (А. И. Копанев. Материалы); ЛОИИ, кол. 115, № 1092 (А. И. Копанев. Материалы); книга Лакиера — в Шелонской пятине; ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17); ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 —в Водской пятине.

Однако едва ли новгородские власти в 1597—1598 гг. интересовались тем, где были взяты холопьи крепости. Безусловно критерием, в соответствии с которым они вносились в ту или иную записную книгу старых крепостей, являлось не это обстоятельство, а местожительство холоповладельца в момент перерегистрации (т. е. в декабре 1597—январе 1598 г.).  Таким образом, наличие нескольких отрывков записных книг старых крепостей, ведшихся в Новгороде, объясняется тем, что каждый из них включал в себя холопьи крепости, предъявленные к перерегистрации холоповладельцами, жившими в этот момент в каком- либо одном административном районе, подчиненном Новгороду.

Именно такой характер ведения записных книг дает возможность указать на одну из причин наличия в этих книгах упоминаний в незначительных количествах географических пунктов, относящихся не к тем географическим районам, которые только и должны были учитываться составителями данной книги. Поскольку между моментом составления акта и моментом его перерегистрации на рубеже 1597 и 1598 гг. проходило нередко несколько десятилетий, постольку местожительство холоповла- дельца могло измениться. Поэтому взятая ранее в Деревской пятине служилая кабала могла быть внесена (в 1597—1598 гг.) в записную книгу Шелонской пятины, если холоповладелед в этот момент проживал именно в ней.

Указанная причина не является единственной. Наличие в записных книгах незначительного количества актов, в которых упоминаются географические пункты, относящиеся к другим географическим районам, может быть объяснено и порядком оформления крепостных актов, характером их записи. Обычно в служилой кабале указывались лица, выступавшие в качестве послухов, и лица, непосредственно писавшие служилую кабалу: «Послух в кабале, и у кабалы рука Арханьильского дьячка с* Колмова: Сава Онаньен. Кабалу писал Богуславский дьячек Суботка Тимофеев».  В этом случае (как и во многих других) в качестве послухов и писцов выступают лица, являвшиеся дьячками в разных населенных пунктах. Более того, иногда послухи и писцы служили даже в разных пятинах: «Послух в кабале, и у кабалы рука земского дьячка Шелонской пятины Жданка Гаврилова. А кабалу писал земский дьячек Вотцкие пятины Полужской половины Лазарко Семенов».  Но то обстоятельство, что при написании приведенной служилой кабалы послухом являлся земский дьячок Шелонской пятины, ни в коем случае не подрывает факта ее составления именно в Водской пятине, в которой холоповладелец, как видно, проживал вплоть до момента перерегистрации.

Следует иметь также в виду, что в каждом отрывке дошедших до нас записных книг имеются (хотя и в малом количестве) акты, составленные в Новгороде.  Это обстоятельство может быть объяснено как проживанием холоповладельца в момент составления акта в Новгороде в связи с делами службы (с последующим переездом в какую-либо из пятин), так и какими- либо особыми причинами, которые могли стимулировать холоповладельца составить и зарегистрировать холопий крепостной акт именно в Новгороде, являвшемся крупнейшим административным центром.

Как бы ни объяснять эти единичные отклонения от общего правила, они все же не могут поколебать вывода о том, что в каждый из отрывков записных книг старых крепостей за декабрь 1597—январь 1598 г. включались в основном холопьи крепости, предъявленные к перерегистрации холоповладельцами, жившими в этот момент в каком-либо одном административном районе, подчиненном Новгороду.

Но тогда остается открытым вопрос, почему среди сохранившихся отрывков записных книг, ведшихся в Новгороде, помимо одного отрывка по Пскову, имеется более одного отрывка книг по Шелонской (три отрывка) и Водской (два отрывка) пятинам. В поисках ответа на него следует обратиться к этим отрывкам записных книг.

Отрывок записной книги БАН, текущее поступление № 98 (А. И. К о п а н е в. Материалы)   состоит из 107 листов бумаги в 4°. Весь отрывок книги написан тремя почерками. JI. 1—7 об. написаны одним почерком, на них зарегистрировано 10 актов (10-й акт не полностью — его изложение обрывается концом л. 7 об.), предъявленных 31 января 1598 г. На этих листах отсутствует скрепа. Другим почерком написаны л. 8—23 об. Эти листы, скрепленные дьяком Дмитрием Алябьевым, представляют собой часть отрывка записной книги (БАН), причем акты были зарегистрированы здесь в один из дней ранее 8 января 1598 г. и 8 января того же года. И, наконец, л. 24—^107 об. написаны третьим почерком. На этих листах, также скрепленных дьяком Дм. Алябьевым, перерегистрировались акты, предъявленные в разные дни января 1598 г., начиная со дня ранее 23 января и кончая 31 января.

Изучение состава отрывка записной книги (БАН) позволяет установить, что регистрация 10 актов на л. 1—7 об., датированная 31 января 1598 г., дословно повторяется под тем же числом на л. 98 об.—104 об.  А. И. Копанев привел вполне убедительные аргументы, дающие основание утверждать, что л. 1—7 об. являются не частью черновика (как мы полагали прежде),  а, наоборот, выписью из книги.

Таким образом, отрывок записной книги (БАН) распадается (если исключить ту часть, которая представляет собой выпись из книги) на две части. При этом между первой (л. 8—23 об.) и второй (л. 24—107 об.) частями отрывка какой бы то ни было прямой связи не наблюдается, и это обстоятельство могло бы натолкнуть на мысль о том, что они являются частями разных записных книг старых крепостей, позднее случайно переплетенных вместе. Однако привлечение некоторых дополнительных материалов (архивных и уже давно изданных) вынуждает отказаться от такого заключения.

В Архиве ЛОИИ хранятся в качестве «отрывка кабальной книги Дм. Алябьева»   8 листов (на них зарегистрировано 8, 9, 10 и 12 января 20 крепостных актов), являющихся в действительности отрывком той большой записной книги старых крепостей, другой отрывок которой (ВАН) уже кратко охарактеризован. Для такого утверждения имеется ряд оснований. Прежде всего на л. 22—23 об. отрывка записной книги (БАН) зарегистрированы 1 данная и 4 служилые кабалы, принадлежавшие Федору Вельяминову. Однако известно, что сам Федор Вельяминов предъявил не 4, а 7 кабал   и 3 из них отсутствуют только потому, что первая часть отрывка записной книги (БАН) обрывается на л. 23 об. При этом на л. 23 об. последней зарегистрирована кабала на Гаврилку Китаева, но не полностью. Запись кончается словами: «Кабалу писал земский дьячок Жда- нец Гаврилов лета.. .».

В то же время л. 1 хранящегося в ЛОИИ отрывка из книги начинается так: «...7093 мая в 9 день».  А непосредственно вслед за тем записаны 3 кабалы, предъявленные тем же Федором Вельяминовым  и недостающие в отрывке книги, хранящемся в БАН. Вместе с тем тетрадь, хранящаяся в ЛОИИ (отрывок записной книги), помечена составителем книги цифрой 22, тогда как две тетради, составляющие первую часть хранящегося в БАН отрывка записной книги (л. 8—23), помечены составителем цифрами 20 (л. 8—15) и 21 (л. 16—23). Следовательно, вслед за тетрадями № 20 и 21 (из отрывка книги, хранящегося в БАН) должна следовать тетрадь № 22 (т. е. целиком отрывок, хранящийся в ЛОИИ).

К этим аргументам может быть добавлено еще и следующее. На л. 23 об. и предшествующих ему (в отрывке книги, хранящемся в БАН) были зарегистрированы крепостные акты, предъявленные 8 января. На л. 1 об. (в отрывке, хранящемся в ЛОИИ) после регистрации 3 кабал Федора Вельяминова, недостающих в отрывке книги, хранящемся в БАН, начинается регистрация крепостных актов, датированная 9 января.  Значит, л. 23 (в отрывке, хранящемся в БАН) и л. 1 (в отрывке, хранящемся в ЛОИИ) смыкаются еще и в силу последовательности дат регистрации крепостных документов (после регистрации 8 января непосредственно следует регистрация 9 января). Кроме того, указанные листы полностью тождественны по почерку, а также соответствуют друг другу по скрепе дьяка Алябьева: на л. 22— 23 (в отрывке, хранящемся в БАН) —- «Ди-ак...»; на л. 1 (в отрывке, хранящемся в ЛОИИ) — «Дми» (имеется в виду обычная скрепа: «Ди-як—Дми-трей—Аля-б-ев»).

Итак, отрывок, хранящийся в ЛОИИ, непосредственно примыкает к той части отрывка записной книги (БАН), которая расположена на л. 8—23 об., и продолжает эту ее часть. Однако этот отрывок не соединяет двух частей отрывка записной книги, хранящегося в БАН, так как если первые листы отрывка, хранящегося в ЛОИИ, примыкают к л. 23 об. отрывка книги (БАН), то последний лист (л. 8 отрывка, хранящегося в ЛОИИ) не имеет прямого отношения к л. 24 отрывка книги, хранящегося в БАН. Таким образом, записная книга по-прежнему распадается на две части, но в несколько ином составе: 1) л. 8—23 об. отрывка книги, хранящегося в БАН, и л. 1—8 об. отрывка, хранящегося в ЛОИИ; 2) л. 24—107 об. отрывка книги, хранящегося в БАН. Привлечение отрывка, хранящегося в ЛОИИ, и включение его в книгу все же оставляет открытым вопрос о том, являются ли первая и вторая части книги частями разных записных книг или разрозненными частями одной книги.

Для решения этого вопроса необходимо обратиться к записной книге старых крепостей, принадлежавшей в середине XIX в. А. Б. Лакиеру и опубликованной частично Н. В. Калачовым. Согласно описанию, книга Лакиера (или, вернее, отрывок книги) состояла из 97 листов в 4°. Б ней было зарегистрировано 256 актов. Однако издатель (Н. В. Калачов) напечатал лишь 97 актов, «которые отличаются чем-либо» один от другого и которые «вообще представляют что-нибудь любопытное при сличении их между собой».  Издатель, кроме того, изменил в публикации расположение материала, сгруппировав его по видам актов и поместив в хронологической последовательности. И, наконец, в публикации лишь в единичных случаях указывается день регистрации документов.

Поскольку к началу XX в. рукопись была утеряна, то нелегкую задачу воссоздать по дефектной публикации Н. В. Калачова хоть в какой-то мере внешний вид утраченной книги взял на себя В. А. Егоров.  В. А. Егорову удалось восстановить порядок, в котором холоповладельцы предъявляли один за другим свои крепости, а также определить первый и последний дни регистрации.

Согласно реконструкции В. А. Егорова, первыми были зарегистрированы 13 актов, принадлежавших Олферию, Степану, Алексею Микитиным детям Колычевым-Лошаковым.  Эти 13 актов, принадлежавшие Колычевым, распадаются на следующие виды: служилые кабалы — 7, докладная — 1, данная — 1, мировая—1, изустная духовная—1, деловые (раздельные) — 2. Все эти акты были предъявлены к регистрации Олексеем Колычевым  в один из дней ранее 13 января  и записаны были на л. 90—97 и 41—48 рукописи.  Существенным также является и то, что в книге Лакиера отсутствует начало регистрации актов, принадлежавших Колычевым,  т. е. нет листов, предшествующих л. 89 (напомним, что л. 89 при правильном расположении листов должен бы начинать частично опубликованную Н. В. Калачовым книгу Лакиера).

Следовательно, если признать, что листы, предшествующие л. 89, реально в XVI в. существовали, а к Лакиеру попал лишь отрывок записной книги уже без этих листов, то эти не дошедшие до Лакиера листы должны были содержать: 1) указание на то, что акты предъявил Олексей Колычев; 2) перечисление владельцев актов и среди них обязательно упоминание самого Олексея Микитина сына Колычева,  Олуферия Микитина сына Колычева,  Степана Микитина сына Колычева,  Посника Степанова сына Колычева,  Орины Колычевой (жены Микиты Ивановича Колычева и матери Олферья, Олексея, Степана Колычевых) ;   3) перечисление видов актов, предъявленных Олексеем Колычевым, с указанием их количества; 4) точную дату регистрации актов Колычевых, причем эта дата должна предшествовать 13 января; 5) возможно, несколько актов, принадлежавших Колычевым. Следовательно, поиски листов, предшествующих л. 89 рукописи Лакиера, должны сводиться к поискам отрывка, последние листы которого содержали бы все вышеуказанные сведения. Таким отрывком и является отрывок записной книги старых крепостей, хранящийся в ЛОИИ и являющийся, как было установлено выше, непосредственным продолжением первой части отрывка, хранящегося в БАН.

И действительно, на л. 5 отрывка, хранящегося в ЛОИИ, начинается регистрация актов, предъявленных 12 января,  которая продолжается на л. 6—8, т. е. до конца отрывка. В то же время на его л. 7—-7 об. начинается регистрация крепостных актов Колычевых: «Тово же дни (12 января, — В. П.) Олексей Колычев в брата своего Олферьево, и в племенников своих в Посникове, да в Ываново в Степановых детей Колычева место подал челобитную да положил к докладу да к записке даную, да докладную, да две записи деловых старых, да изустная матери их, да дватцать служилых кабал».  Вслед за этим на л. 6 об.—8 об. записана деловая (раздельная) Колычевых, однако не полностью, так как она обрывается концом л. 8 об. Нетрудно убедиться, что сведения, содержащиеся здесь, во многом совпадают с теми, которые, как мы полагаем, должны находиться на листах, предшествующих началу книги Лакиера (а именно л. 89). Прежде всего предъявил все эти акты к регистрации Олексей Колычев, как то и было отмечено в книге Лакиера. Во-вторых, среди владельцев актов перечисляются Олферий Колычев и Посник Степанов сын Колычев, выступающие в качестве владельцев и в книге Лакиера. В-третьих, здесь указывается на регистрацию 1 данной, 1 докладной, 1 изустной, 2 деловых, зарегистрированных в книге Лакиера.  В-четвертых, регистрация происходила 12 января, в то время как из книги Лакиера было известно, что она была в один из дней ранее 13 января. Любопытно, что изустная в отрывке, хранящемся в ЛОИИ, названа как «изустная матери их», т. е. матери Олексея и Олферия Ми- китиных детей Колычевых, а в книге Лакиера, где изустная не только названа, но и полностью приведена, читаем: «Изустная память Микитова жена Ивановича Колычева Орина дала сыну своему Олферью мужа своего людей своих приданых...».

Вместе с тем не все сведения, изложенные в записи о регистрации актов (в отрывке, хранящемся в ЛОИИ), совпадают с реальной регистрацией в книге Лакиера. Однако все такие расхождения легко объяснимы. Необходимо учитывать, что Н. В. Калачов публиковал не все акты из книги Лакиера. В частности, не было издано ни одного крепостного документа, зарегистрированного на л. 89—89 об.,  хотя известно, что на нем были записаны акты, принадлежащие именно Колычевым; безусловно не опубликован был ряд актов, изложенных и на других листах, так как невероятно, чтобы только 13 актов занимали 16 листов с оборотами. Ничего удивительного поэтому нет и в том, что в публикации Н. В. Калачова напечатаны лишь 7 служилых кабал, а не 20, о которых упоминалось в отрывке, хранящемся в ЛОИИ. Потому же среди актов, опубликованных Н. В. Калачовым, отсутствуют акты, принадлежащие Ивану Степанову сыну Колычеву. Очевиддо, именно они не показались Н. В. Калачову интересными для издания.

С другой стороны, в опубликованных Н. В. Калачовым актах из книги Лакиера упоминается в качестве холоповладельца Степан Микитин сын Колычев, хотя в перечислении собственников крепостных документов на л. 7—7 об. отрывка, хранящегося в ЛОИИ, он отсутствует. Однако Степан Колычев ни разу не выступает в качестве самостоятельного владельца крепостных актов, а всякий раз — как совладелец (трижды с Олексеем  и дважды с Олексеем и Олуферием,  и, кроме того, судя по тому, что документы его сыновей (Посника и Ивана) предъявлял их дядя (Олексей), сам Степан Колычев, возможно, умер к моменту регистрации. Именно этим может объясняться отсутствие его имени в перечислении холоповладельцев на л. 7—7 об. отрывка, хранящегося в ЛОИИ.

Наконец, среди крепостных актов, упомянутых в записи о предъявлении челобитной (в отрывке, хранящемся в ЛОИИ), во- первых, названы лишь 2 деловых (раздельных), в то время как реально было зарегистрировано 3 деловых,  и, во-вторых, вовсе не названа мировая запись из книги Лакиера, опубликованная Н. В. Калачовым.  Оба этих несоответствия можно объяснить тем, что при большом количестве предъявляемых к регистрации актов (а Колычевы предъявили более 25) писцы при предварительном подсчете общего количества актов и отдельных их видов весьма часто ошибались.

Учитывая приведенные факты, мы считаем вполне обоснованным вывод о том, что л. 89 утраченной книги Лакиера является продолжением л. 8 отрывка, хранящегося в ЛОИИ, а поскольку последний непосредственно примыкает к отрывку записной книги старых крепостей, хранящемуся в БАН, то и книга Лакиера целиком должна быть отнесена к той же записной книге. Мы не стали бы категорически утверждать, что между л. 8 отрывка, хранящегося в ЛОИИ, и л. 89 книги Лакиера вовсе не было других листов, хотя такое предположение является наиболее правдоподобным. Если все-таки между указанными листами и находились другие листы, то их было не более одного-двух.

Теперь остается выяснить, не смыкается ли конец книги Лакиера с началом второй части отрывка записной книги, хранящегося в БАН (последним листом в книге Лакиера является, очевидно, л. 88,  первым же листом второй части отрывка записной книги, хранящегося в БАН, является л. 24).

Прежде всего отметим, что на последних листах книги Лакиера были записаны крепостные акты, предъявленные и зарегистрированные 22 января. Во всяком случае именно 22 января были зарегистрированы акты, записанные на л. 87—88 об., хотя, быть может, и на предыдущих листах были записаны акты, зарегистрированные в тот же день. Что же касается второй части отрывка записной книги, хранящегося в БАН, то первое указание на дату регистрации находим на л. 35, где начата запись 23 января.  Следовательно, все предыдущие записи в этой части отрывка книги (на л. 24—34 об.) были произведены в один из дней ранее 23 января. Естественно предположить, что в условиях почти ежедневной регистрации старых крепостей в книгах подобного типа на л. 24—34 об. отрывка записной книги (БАН) регистрация была произведена 22 января. Это предположение приобретает еще большую правдоподобность, если вспомнить дату записей актов на последних листах книги Лакиера — 22 января. Такое совпадение может создать впечатление, что первый лист второй части отрывка записной книги, хранящегося в БАН (л. 24), является непосредственным продолжением последнего листа книги Лакиера (л. 88). Однако, по нашему мнению, хотя вторая часть отрывка записной книги (БАН) и является продолжением книги Лакиера, но все же продолжением не непосредственным, так как между л. 88 книги Лакиера и л. 24 отрывка записной книги (БАН) было расположено еще несколько (но едва ли много) листов.

И действительно, на л. 88 книги Лакиера была сделана следующая запись: «Того ж дни Иван Ондреев сын Рагозин подал роспись, да данную, да пять кабал».  Можно даже утверждать, что эта запись была начата не с самого верха листа, хотя, быть может, и близко от верха.  Несмотря на то что в приведенной записи упоминается 6 актов, Н. В. Калачов опубликовал лишь один из них (данную). С другой стороны, на л. 24—24 об. отрывка книги, хранящегося в БАН, помещена была данная, принадлежащая Ивану Лодыгину, но без начала, а вслед за ней — 2 кабалы того же холоповладельца. Если теперь предположить, что л. 24 отрывка книги, хранящегося в БАН, является непосредственным продолжением л. 88 книги Лакиера, то на половине л. 88 и на л. 88 об. должно было бы поместиться 5 кабал Ивана Рагозина, начало данной, принадлежащей Ивану Лодыгину, и запись о предъявлении последним 1 данной и 2 кабал. Такое размещение актов и записи едва ли возможно. Следовательно, между концом книги Лакиера и началом второй части отрывка книги (БАН) находилось и было утрачено еще несколько листов. Сомнительно, чтобы этих промежуточных листов было много. Ведь и без того нам известно по крайней мере о 31 акте, зарегистрированном 22 января,  в то время как на 16 дней регистрации в отрывке книги, хранящемся в БАН, в отрывке, хранящемся в ЛОИИ, и в книге Лакиера приходится лишь 3 дня, когда количество зарегистрированных актов превышало 31, причем одним из этих трех дней является последний день регистрации — 31 января (зарегистрирован 41 акт). Поэтому правильно было бы предположить, что между концом книги Лакиера и началом второй части отрывка записной книги (БАН) утрачено было лишь 2—3 листа.

Приведенные факты наталкивают на вывод о том, что отрывок книги, хранящийся в БАН, отрывок, хранящийся в ЛОИИ, и книга Лакиера являются тесно связанными между собой частями (лишь в позднейшее время обособившимися) одной записной книги старых крепостей по Шелонской пятине.

Состав этой книги таков:  л. 8—23 об. отрывка книги, хранящегося в БАН (с. 151 — 157 публикации А. И. Копанева); л. 1—8 об. отрывка, хранящегося в ЛОИИ (с. 157—159 публикации А. И. Копанева); книга Лакиера (л. 89—97 об., 41— 65 об., 1—40 об., 66—88 об. утраченной рукописи или с. 31—75 публикации Н. В. Калачова); утраченные листы (в количестве 2—3); л. 24—107 об. отрывка книги, хранящегося в БАН (с. 159—186 публикации А. И. Копанева).

Впрочем, и в реконструированном виде мы имеем дело не с полной записной книгой старых крепостей, а с отрывком такой книги (насчитывающим более 200 листов), так как начало ее отсутствует, хотя заканчивается этот отрывок концом книги. Возможно (хотя и не обязательно), что было утрачено 19 тетрадей по 8 листов, т. е. 152 листа, которыми должна была начинаться записная книга, поскольку сохранившийся отрывок книги начинается с 20-й тетради.

Однако реконструированный отрывок можно считать цельным, о чем свидетельствует, помимо всех ранее высказанных соображений, последовательность дней регистрации предъявленных холоповладельцами крепостных актов: в один из дней ранее 8 января (БАН), 8 января (БАН и ЛОИИ), 9 января (ЛОИИ), 10 января (ЛОИИ), 12 января (ЛОИИ и книга Лакиера), 13 января (книга Лакиера), 14 января (книга Лакиера), 17 января (книга Лакиера), 22 января (книга Лакиера и БАН), 23 января (БАН), 25 января (БАН), 26 января (БАН), 28 января (БАН), 30 января (БАН), 31 января (БАН).

Рассмотрим теперь отрывки записных книг старых крепостей, относящихся к Водской пятине. Отрывок книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) состоит из 230 листов бумаги в 4°. Водяной знак на бумаге соответствует одной из филиграней из альбома H.П. Лихачева и относится, вероятнее всего, ко второй половине XVI в.  В данном отрывке записной книги отсутствуют начало и конец. Начинается рукопись концом служилой кабалы, перерегистрированной в один из дней ранее 20 декабря 1597 г.; затем следует перерегистрация холопьих крепостных документов, произведенная 20, 21, 22, 23, 25, 27, 28, 30, 31 декабря 1597 г. иI,2, 3, 4, 5, 7, 8, 9, 10, И, 12, 14, 15, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23 января 1598 г.; завершения перерегистрации актов в день 23 января 1598 г. в рукописи нет. Отрывок записной книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) скреплен по листам дьяком Дмитрием Алябьевым.

Отрывок книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 112 состоит из 125 листов бумаги в 4°, причем водяной знак точно совпадает с водяным знаком отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17). Совпадает с этой последней и скрепа дьяка Дмитрия Алябьева по листам отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1. Отрывок записной книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 также, как и отрывок записной книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17), лишен начала и конца. Когда книга ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 переплеталась или сшивалась, в ней был перепутан порядок листов, которые следует расположить следующим образом (по существующей пагинации): л. 94—125 об., л. 1—75 об. Таким образом, л. 1 является непосредственным продолжением л. 125 об. Что касается л. 76— 93 об., то на них отсутствуют какие-либо данные, которые позволили бы определить их местоположение в книге. В отрывке ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 перерегистрировались крепостные холопьи документы, предъявленные в один из дней ранее 26 января, а затем 26, 27, 28, 30 и 31 января 1598 г. Какого числа были предъявлены акты, перерегистрированные на л. 76—93 об., установить на материалах одной только книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 невозможно.

Поскольку записные книги старых крепостей велись с 1 декабря 1597 г. по 31 января 1598 г. включительно, то естественно допустить, что в отрывке книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) отсутствуют листы, на которых перерегистрировались холопьи крепости с 1 по 19 декабря 1597 г. и с 24 по 31 января 1598 г., а в отрывке книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 —с 1 декабря 1597 г. по 25 января 1598 г. (хотя, очевидно, большая часть актов — 34 акта, перерегистрированных в один из дней ранее 26 января, — оказалась в отрывке книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1), а также листы, на которых заканчивалась перерегистрация холопьих актов 31 января 1598 г. Следует, на наш взгляд, ответить положительно на вопрос, могли ли листы, отмеченные здесь как недостающие в отрывке книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17), являться частями той же книги, и отрицательно на вопрос, не составляли ли недостающие листы две самостоятельные книги, первая из которых (с 1 по 19 декабря 1597 г.) непосредственно предшествовала бы книге ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17), а вторая (с 24 по 31 января 1598 г.) непосредственно следовала бы за ней. И действительно, количество листов (230) в отрывке книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) не таково, чтобы нельзя было допустить, что их было даже вдвое больше. На самом же деле даже по количеству отсутствующих дней перерегистрации можно полагать, что число недостающих листов было менее 230. Необходимо принять во внимание и незначительность в наличной части книги числа актов, перерегистрированных в декабре 1597 г., — всего тольк о 86 актов с 20 по 31 декабря, уместившихся на л. 1—32 об. рукописи, — и нарастание количества перерегистрируемых актов по мере приближения к концу книги, т. е. к конечной дате перерегистрации. Обращение же к записной книге старых крепостей по Шелонской пятине, ведшейся в Новгороде одновременно (и теми же лицами) с рассматриваемой книгой, дает основание не видеть ничего невероятного в предположении, что вообще записные книги старых крепостей могли быть по составу абсолютно цельными и законченными, т. е. включать в себя все те даты перерегистрации, которые предусматривались для Новгорода с начала и до конца (1 декабря 1597 г.—31 января 1598 г.).

Если дело обстояло именно таким образом, то поиски недостающих листов отрывка записной книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) должны свестись к поиску таких отрывков записной книги, в которых перерегистрировались бы холопьи крепостные акты, принадлежавшие холопов л ад ельцам Водской пятины; даты перерегистрации были бы следующими: с 1 по 19 декабря 1597 г. и с 24 по 31 января 1598 г.; совпадали бы внешние данные: формат листов книги, водяной знак, скрепа. Но всем перечисленным условиям отвечает отрывок, который может быть квалифицирован как недостающее продолжение отрывка записной книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) и который рассматривался обычно в литературе как самостоятельная книга — а именно, уже охарактеризованный выше отрывок книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1. Как было отмечено выше, действительно этот последний включал в себя холопьи крепости, перерегистрированные холоповладель- цами Водской пятины; даты перерегистрации в нем ограничиваются периодом от одного из дней ранее 26 января до 31 января 1598 г. (за исключением л. 76—93 об., дата перерегистрации на которых не указывается); наконец, его внешние данные (формат листов, водяной знак, скрепа дьяка Дмитрия Алябьева) полностью совпадают.

Таким образом, отрывки книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) и книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 предстают в качестве двух частей одной записной книги старых крепостей по Водской пятине. Проще всего обстоит дело с выделенными выше в отдельную часть листами отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 (л. 76— 93 об.), местоположение которых именно в данном отрывке определить оказалось невозможным, равно как и дату предъявления холопьих крепостей, перерегистрированных на этих листах. Однако в сочетании с рассмотрением отрывка книги ЦГАДА,, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) удается установить и место указанных листов из отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1, и дату предъявления перерегистрированных на них холопьих крепостей.

На последнем листе рукописи отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17) указывается, что «того же дни (23 января 1598 г., — В. П.) Борис Микифоров Кренев подал розпись да положил к докладу к записке четыре полные деда своего», а перерегистрированной на сохранившихся листах (л. 230— 230 об.) оказалась всего только одна полная деда Бориса Кре- нева — Черемисина Федорова. Однако три остальные полные грамоты Черемисина Федорова сына Кренева находятся на л. 76— 78 книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1, т. е. на первых листах той ее части, место которой и дату перерегистрации актов установить ранее не удавалось. На л. 78 отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 при подведении итогов перерегистрации этих полных грамот указывается, что они возвращены предъявившему их Борису Кре- неву. Следовательно, л. 76 отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 является непосредственным продолжением л. 230 об. отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17), а оба эти листа являются на самом деле соседними листами одной записной книги старых крепостей. Но тогда и вся рассматриваемая часть (л. 76— 93 об.) отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 непосредственно примыкает к отрывку книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17). Таким образом, перерегистрированные на л. 76—93 об. отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 холопьи крепости были предъявлены 23 января 1598 г., так же как и холопьи крепости, перерегистрированные на л. 220 об.—230 об. отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (РИБ, т. 17).

Вслед за л. 93 об. отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 необходимо, по нашему мнению, поставить л. 94—125 об. и 1—75 об. той же книги. Правда, л. 93 об. и 94 смыкаются не непосредственно: между ними оказалось утраченным, по-видимому, незначительное количество листов. И действительно, на л. 93 об., очевидно, закончилась перерегистрация холопьих крепостей в день 23 января 1598 г. (в этот день на сохранившихся листах было перерегистрировано примерно столько же актов, что и в другие дни третьей декады января, — а именно 44 акта). На л. 94 была начата перерегистрация актов в один из дней ранее 26 января, когда было перерегистрировано 34 акта — примерно столько же, сколько и в другие дни. Следовательно, эти 34 акта должны почти исчерпывать количество актов, перерегистрированных в этот день. Таким днем могло быть либо 24 января (если 25 января перерегистрация не производилась), либо 25 января. В первом случае между л. 93 об. и 94 оказалось бы утраченным лишь несколько листов. Незначительное количество листов оказалось бы утраченным и во втором случае при условии, что 24 января перерегистрация не производилась. Другой вариант второго случая (предположение о перерегистрации 24 января наряду с перерегистрацией 25 января) дает право предположить, что между указанными листами было утрачено значительное количество листов, на которых перерегистрировались все холопьи крепости, предъявленные 24 января, и небольшая часть документов, предъявленных 25 января.

Мы все же склоняемся к предположению, что перерегистрация производилась только лишь в один из дней — либо 24, либо 25 января. И вот почему. Начиная с 17 января холопьи крепости перерегистрировались ежедневно вплоть до 23 января и затем 26, 27 и 28 января. Если предположить, что перерегистрация состоялась и 24, и 25 января, то, таким образом, получилось бы, что холопьи крепости перерегистрировались ежедневно без перерыва в течение 12 дней. Однако другой такой случай в практике ведения записных книг старых крепостей нам неизвестен. Обычно перерегистрация производилась ежедневно в течение 3—5 дней, после чего наступал однодневный перерыв, и лишь в одном случае перерыв наступил после 7 дней и еще в одном — после 6 дней перерегистрации. Поэтому-то и было бы логично предположить, что 24 или 25 января как раз и не производилась перерегистрация.

Как уже было отмечено, отрывок записной книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1 заканчивается регистрацией старых крепостей 31 января 1598 г. Однако на последнем его листе (л. 75 об.) регистрация 31 января 1598 г. не завершается. Здесь зафиксировано предъявление князем Степаном Ивановичем Елецким полной грамоты на Иванка Савина сына и кратко излагается эта грамота, после чего перечисляются, как обычно практиковалось, потомки полного холопа. Это перечисление обрывается словами: «И та де Анница замужем была за Ваською за Ивановым, и у Васьки с тою Анницею родилась дочь Ириница у князя Степана в холопстве; да та ж де Анница.. .».

Поиски продолжения данного перечисления приводят к книге 6 из того же фонда 1144 ЦГАДА, где один из листов начинается словами: «...прижила у них в холопстве дочь Агапию, прозвище Нежданку да сына Сеньку. А тот Васька, прежней ее муж, умер у них в холопстве».  Кончается запись следующим образом: «И та полная, записав в книги, отдана князю Степану княж Иванову сыну Елецкому». 

Таким образом, л. 2376 книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 6 является непосредственным продолжением отрывка книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1, а за л. 2376 непосредственно должен следовать л. 237г книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 6. Но и эти случайно оказавшиеся в другой книге листы не завершают новгородскую записную книгу старых крепостей по Водской пятине, так как обрываются на середине фразы. Изложение рядной грамоты Кузьмы Васильева сына Мокиева и Левонтия Федорова сына Валового обрывается словами: «.. .и Палашка деи была замужем за Ивановым холопом...».  Кроме того, начало записи свидетельствует, что далее должна была быть записана по крайней мере одна данная грамота.

Итак, состав отрывка новгородской записной книги старых крепостей по Водской пятине таков: л. 1—230 об. рукописи книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4 (стлб. 1—214 публикации А. С. Лаппо- Данилевского в РИБ, т. 17); л. 76—93 об. книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1; утраченные листы (несколько); л. 94—125 об., 1—75 об. книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1; л. 2376, 237г книги ЦГАДА, ф. 1144, кн. 6.

Даже в таком реконструированном виде мы имеем дело не с полной записной книгой старых крепостей по Водской пятине, а аналогично с книгами по Пскову и Шелонской пятине всего только с ее отрывком, хотя и представляющим большую часть книги. Отсутствуют начало книги, где производилась перерегистрация с 1 по 19 декабря 1597 г., и самый ее конец, где завершалась перерегистрация 31 января 1598 г.

Реконструированный отрывок записной книги по Водской пятине, как и отрывок записной книги по Шелонской пятине, можно считать цельным (с одним незначительным пропуском), о чем свидетельствует, помимо всего прочего, последовательность дней перерегистрации предъявленных холоповладельцами крепостных актов: 20, 21, 22, 23, 25, 27, 28, 30, 31 декабря 1597 г. и 1, 2, 3, 4, 5, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 14, 15, 17, 18, 19, 20, 21, 22 января 1598 г. (РИБ, т. 17), 23 января 1598 г. (РИБ, т. 17 и ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1), 24 или 25 января 1598 г. (ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1), 26, 27, 28, 30 января 1598 г. (ЦГАДА, ф. 1144, кн, 1), 31 января 1598г. (ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1и6).

Следовательно, можно считать установленным, что до настоящего времени дошли отрывки трех новгородских записных книг старых крепостей —по Псковской земле (ЦГАДА, ф. 1144, кн. 5), по Шелонской пятине (БАН, текущее поступление № 98; ЛОИИ, кол. 115, № 1092; книга Лакиера), по Водской пятине (ЦГАДА, ф. 1144, кн. 4; ЦГАДА, ф. 1144, кн. 1; ЦГАДА, ф. 1144, кн. 6).

Вероятно, в Новгороде в течение декабря 1597—января 1598 г. велось одновременно по меньшей мере шесть записных книг старых крепостей: по одной для каждой из пятин и одна — непосредственно для Новгорода. Возможно, их было больше, если допустить, что книги велись по половинам пятин.

Уже один факт введения порядка, при котором перерегистрация старых крепостей проводилась не на месте (у губных старост), а в крупных административных центрах (в приказных избах), свидетельствует о том, какое значение придавалось этому мероприятию. Отныне записные книги старых крепостей призваны были стать средством борьбы за стабилизацию положения в сфере отношений между холопами и холоповладельцами, расшатанных массовыми бегствами холопов. Недаром именно к этим книгам обращались прежде всего при восстановлении владельческих прав холоповладельцев на беглых холопов.

Оценивая предписание ст. 1 и 2 уложения 1597 г. о проведении всеобщей и срочной перерегистрации холопьих крепостных документов, следует признать, таким образом, его чрезвычайность и важность в системе мероприятий правительства царя Федора Ивановича конца XVI в. Реализацией этого постановления власти сразу же наводили порядок в делопроизводственной практике, связанной с холопством, а тем самым облегчали проведение столь частых в условиях массового бегства холопов судебных тяжб из-за холопов. Вместе с тем прошедшая перерегистрация холопьих крепостей решала задачу, до того, вероятно, не разрешимую. В записные книги оказались внесенными имена лишь тех холопов, чья зависимость была оформлена документально; имена же всех остальных лиц, которых холоповладельцы считали своими холопами (в первую очередь так называемых добровольных холопов и документально не оформленных старинных холопов), не были внесены в записные книги, поскольку документы, оформлявшие их неволю, отсутствовали. Тем самым власти получили возможность резко и решительно выделить всех холопов, чей статус до 1597 г. был оформлен документально, из массы лиц, чье положение, с точки зрения этих властей, не было определено, так как отсутствовали документы, оформлявшие их холопью зависимость.

Неодобрительное отношение к добровольной службе, обнаруживаемое в законодательстве со времени указа 1555 г. (о недаче суда за снос хозяйского имущества на тех людей, которые жили без крепости),  теперь принимает гораздо более конкретный характер: если не внесен в записную книгу, то холопью зависимость такого лица, поступившего в холопы до 1597 г., следует еще доказать. Другое дело — холоп, крепостной документ на которого был перерегистрирован в записной книге. Его холопье состояние тем самым было доказано, и в этом смысле требование, чтобы записная книга скреплялась дьяком «большего для укрепления», приобретает особый смысл. Безусловно и поиски бежавшего холопа в новых условиях значительно облегчались.