Холопьи крепости в ретроспективных книгах - записных книгах старых крепостей. СТАРЫЕ ВИДЫ ХОЛОПСТВА

 

УЛОЖЕНИЕ 1597 г. О ХОЛОПСТВЕ

 

 

СТАРЫЕ ВИДЫ ХОЛОПСТВА. Холопьи крепости в ретроспективных книгах - записных книгах старых крепостей

 

Содержащаяся в уложении 1597 г. статья, посвященная полным холопам,  почему-то не привлекала внимания исследователей. Лишь В. И. Корецкий отметил, что основное положение этой статьи могло быть сформулировано в указе 1586 г., так как последний «внес серьезные изменения в положение докладных холопов, в результате чего уже тогда у законодателя должна была возникнуть необходимость высказаться и относительно полных холопов, положение которых оставалось неизменным и продолжало определяться Судебником 1550 г.».

 

Однако только лишь констатацией факта повторения в данной статье уложения прежних постановлений, будь то Судебник 1550 г. или указ 1586 г., едва ли следует ограничиваться. В частности, не может не возникнуть вопроса о том, какие именно нормы Судебника 1550 г. подтверждает данная статья уложения 1597 г. и в интересах каких социальных групп это было сделано.

 

Прежде всего не вызывает никакого сомнения, что законодатель имел здесь в виду те нормы Судебника 1550 г., которые регулируют положение полного холопа, так сказать, изнутри, т. е. после оформления полной грамоты. Таковы нормы, сформулированные в ст. 76 («О холопстве суд»), 77 и 79 Судебника.  Не исключено, что в число статей Судебника, на которые ссылался составитель уложения, можно включить ст. 63 и 66,124 оставлявшие за наместниками и волостелями, которые держали кормление с боярским судом, право давать грамоту (анализ ст. 10 см. на с. 128-131).

 

Впрочем, если дело обстояло именно таким образом, подтверждение ст. 63 и 66 Судебника 1550 г. было всего только процедурным педантизмом, так как в это время полные грамоты, очевидно, уже не оформлялись.

 

Однако не одними только ст. 76, 77 и 79, а, возможно, 63 и 66 Судебника определялось юридическое положение полных холопов, и не одни только эти статьи имелись в виду законодателем, когда он ссылался на Судебник. В 78-ю, так сказать кабальную, статью Судебника включена весьма важная норма, имеющая непосредственное отношение к полному холопству: «А имати им кабалы на волных людей, а на полных людей, и на докладных, и на старинных холопей кабал не имати».  Комментируя ст. 78 Судебника 1550 г., Б. А. Романов отметил, что «в основном она решает ставший, очевидно, массовым случай столкновения в суде двух прав на одного и того же работного человека и решает его в пользу старины, защищая интересы и неприкосновенность прав группы старинных холоповладельцев».

 

 

Возможно, что те же причины вынудили законодателя включить и в не дошедший до нас указ 1586 г. подтверждение этой нормы ст. 78 Судебника, нарушение которой приняло, очевидно, достаточно серьезные размеры. Если предположить, что в 1586 г. вопрос стоял именно так, то едва ли есть основания исключать приведенную норму ст. 78 Судебника из числа норм, подтвержденных в ст. 3 уложения 1597 г.

 

Но включение в состав уложения 1597 г. статьи, подтверждающей неизменность юридического положения полных холопов вообще, и подтверждение им нормы, запрещавшей брать служилые кабалы на полных холопов в частности, в то время как московские власти вполне определенно стали отдавать предпочтение кабальному холопству, свидетельствуют, что в 1597 г., как и ранее (в 1550 и 1586 гг.), центральное правительство было заинтересовано не только в том, чтобы удовлетворить интересы основных собственников кабальных холопов, но и в том, чтобы обеспечить интересы (или хотя бы не затронуть их) основной массы старинных холоповладельцев.

 

Содержанием следующей (4-й) статьи уложения 1597 г. является подтверждение несохранившегося указа 1593 г. о выдаче новых крепостных холопьих документов взамен утраченных во время или после московского пожара 1571 г.

 

Ряд исследователей предпринимал попытки реконструировать содержание утраченного указа 1593 г. В результате в литературе довольно прочно установилось мнение о том, что в случае утраты старых крепостей и сделанной об этом своевременной явки указ 1593 г. предписывал оформлять новые крепости на тех же холопов только в форме служилой кабалы.  Однако эта точка зрения не представляется нам достаточно убедительной. По нашему мнению, указ 1593 г. разрешил восстанавливать (при наличии явочных челобитий) утраченные холопьи крепости в их первоначальной форме.

 

В. И. Корецкий, не вступая в прямую полемику с нами, предложил новую реконструкцию указа 1593 г. Выше было уже отмечено, что предположение В. И. Корецкого о введении указом 1593 г. пятилетнего сыска беглых холопов основывается на произвольной интерпретации текста уложения 1597 г. и на аналогии с реконструкцией другого несохранившегося указа (см. с. 74) .

 

Сомнительным нам представляется и мнение В. И. Корецкого о порядке выдачи по указу 1593 г. новых холопьих документов взамен утраченных: «... при подаче явки в определенный срок предписывалось восстанавливать прежние владельческие права, а тогда, когда таких явок своевременно сделано не было, восстанавливать их уже в форме служилых кабал». Этот вывод обосновывается В. И. Корецким тем, что наблюдения «над ретроспективными книгами 1597—1598 и других годов», проведенные Е. Н. Кушевой, якобы показали, что при отсутствии ссылок на явки новые крепости оформлялись как служилые кабалы.

 

Однако в так называемых ретроспективных книгах, т. е. записных книгах старых крепостей, новые холопьи крепости взамен старых не оформлялись вовсе ни при наличии, ни в отсутствии явок, не говоря уже о том, что они велись лишь в 1597—1598 гг., и потому не может быть и речи об изучении тех из них, которые относились бы к другим годам.

 

В действительности же Е. Н. Ку- шева в данном случае ссылалась на кабальные книги (на добровольных и документально не оформленных холопов), которые назвала регистрационными (но не ретроспективными!)   и которые велись также лишь в 1597—1598 гг. Дело, впрочем, не столько в этих фактических ошибках, допущенных В. И. Корецким, сколько в том, что перевод документально не оформленных холопов (а следовательно, и тех из них, на которых были утрачены холопьи крепости, оказавшиеся не восстановимыми из-за неподачи своевременно, т. е. сразу же по утрате, явки) в категорию кабальных холопов был предусмотрен уложением 1597 г. и лишь в отношении тех из них, которые прослужили к этому моменту не менее полугода (см. с. 131—145).

 

Это означает, что поиски в данных кабальных книгах ссылок на явки были заведомо обречены на неуспех, поскольку в них фиксировались: а) только служилые кабалы; б) только те из них, которые были взяты в соответствии с уложением 1597 г. (а не указом 1593 г.), т. е. при условии не менее чем полугодовой прежней службы человека у холопов лад ельца. А поскольку в кабальных книгах указанного типа ссылок на явку быть не могло, постольку их отсутствие нельзя объяснить, как это делает В. И. Корецкий, прохождением основной массы дел по поданным явкам об утрате документов в течение четырех лет (между 1593 г. и уложением 1597 г.). Тем самым подрывается единственное основание для предположения о порядке восстановления утраченных холопьих крепостей, сделанного В. И. Корецким.

 

Выясняя соотношение между указом 1593 г. и уложением 1597 г., В. И. Корецкий отметил, что в уложении 1597 г. подтверждение указа 1593 г. сформулировано таким образом, «как будто в 1597 г. и последующее время явок подавать было уже нельзя».

Но документы свидетельствуют как раз об обратном: после уложения 1597 г. явочные челобитные об утрате старых крепостей продолжали поступать. Сохранился Даже указ, который установил ограниченный двумя годами (1612/13 и 1613/14 гг.) срок подачи явок на исчезнувшие во время так называемого московского разорения 1611/12 г. холопьи крепости.

 

Но если понадобилось почему-либо ограничить срок подачи явок на холопьи крепости, утраченные в определенное время и в связй с определенными событиями, то, следовательно, такие явки делались до введения ограничений и должны были даваться после проведения этого мероприятия в тех случаях, когда утрата холопьих крепостей не была связана с данным московским разорением. И действительно, в декабре 1620 г. в Приказе Холопьего суда рассматривалось дело о беглом кабальном холопе Федоре Шемякине, который бежал от своего господина Михаила Кирилловича Бутурлина в 1615/16 г. В процессе слушания дела оказалось, что служилая кабала на Федора Шемякина (вместе с другими крепостными документами) сгорела, после чего холоповла- дельцем были сделаны явки: «И Михайло сказал: была де у него на тово Федьку кабала, и те де крепости у нево в Суздоле погорели, и на те де крепости давал он явки в Суздоле в 125-м году». Таким образом, явка была сделана в следующем (1616/17) году после бегства холопа. Представляет интерес и утверждение Петра Еремеева, судившегося из-за холопа Вахрушки Семанова с Дан. Коробьиным, о том, что у него была на Вахрушку полная, которая пропала в 1620 г., когда сам Еремеев «сидел в разбойном приказе за приставом», в связи с чем он не сумел подать явку о пропаже холопьей крепости.

 

Практика принятия и после 1597 г. явок об утрате холопьих крепостей дает основание утверждать, что они восстанавливались в первоначальной форме не только после указа 1593 г., но и после уложения 1597 г. — ведь господа могли теперь, по уложению 1597 г., восстанавливать утраченные крепости в форме служилой кабалы и не прибегая к явкам, а представив доказательства по меньшей мере полугодовой службы холопа (по ст. 11).

 

Таким образом, по нашему мнению, ст. 4 уложения 1597 г. подтверждала указ 1593 г. в полном его объеме, предоставляя возможность холоповладельцам впредь, как и прежде, восстанавливать утраченные холопьи крепости в первоначальной форме, если об утрате своевременно подавались явочные челобитные.

 

В ст. 5 уложения 1597 г. сформулировано запрещение принуждать холопов, отпущенных перед смертью холоповладельца, служить родственникам умершего.  В XVI в. наследники умерших холоповладельцев, используя наследственность старых видов холопства и прибегая к мерам экономического и внеэкономического принуждения, пренебрегали выданными перед смертью холоповладельцев отпускными и заставляли уже отпущенных на волю холопов служить себе по старым крепостям, формально аннулированным отпускными. Эта практика получила, очевидно, такое распространение, что сами холоповладельцы, заботясь о выполнении своих завещательных распоряжений, включали в текст отпускных грамот специальную оговорку: «...а вперед мне Ондрею и моему роду и племени до того отца моего приданого человека, и до его жены, и до детей дела нет по сей отпускной».  Аналогичная оговорка имеется и в духовных: «.. .и те все мои люди на слободу и з женами, и з детми волные люди великого князя, а моей братье и моим племянником до тех моих людей по полным, и по докладным, и по кабалам дела нет ни почему».  Обращает на себя внимание почти дословное совпадение этой формулы отпускных и духовных грамот с заключительной частью ст. 5 уложения 1597 г.: «...и женам, и детем их вперед до тех холопей дела нет». Ст. 5 потому, возможно, и была включена в текст уложения 1597 г., что одних только предостерегающих оговорок отпускных и духовных грамот оказалось недостаточно и появилась потребность сформулировать общую норму, которая способствовала бы наведению определенного порядка в тяжбах из-за холопов.

 

О том, что здесь речь шла всего только о наведении и сохранении необходимого делопроизводственного порядка, а не об абсолютном запрещении холопам служить у наследников умершего холоповладельца по мотивам обеспечения их свободы, свидетельствует отсутствие в уложении упоминаний о практике оформления этими наследниками новых холопьих крепостей на холопов, отпущенных по смерти холоповладельца. А между тем такого рода практика была, возможно, не менее широкой, чем та, пресечению которой посвящена ст. 5 уложения 1597 г. Так, в духовной князя Ивана Михайловича Глинского 1586 г. читаем: «А что люди мои служили у меня полные, и докладные, и кабальные... отпустит на свободу ... а дочери моей до моих людей дела нет ... а захочет доч моя звати тех людей к собе, и дочери моей звати их к собе из воли, кто захочет к ней, тот идет».  Смысл подчеркнутых слов заключается в запрещении наследнице насильно держать у себя отпускаемых холопов. В то же время завещатель признает вполне нормальным новое похолопление вольноотпущенных. Он исходил при этом, очевидно, из конкретных условий, в силу которых освободившийся тем или иным способом холоп вынужден вновь становиться холопом. Поэтому завещатели, равно как и составители уложения 1597 г., заботились вовсе не об обеспечении действительной свободы отпущенных на волю, а, по сути дела, лишь о предоставлении им свободы выбора нового хозяина.

 

Е. И. Колычева обратила внимание на одну особенность данной статьи уложения, до того никем не замеченную. В ней говорится «об отпускных, составленных самими холоповладель- цами, как о привычном и вполне законном явлении» и отсутствуют «какие-либо территориальные ограничения относительно места выдачи отпускных грамот». Поэтому, а также в результате изучения духовных и отпускных грамот второй половины XVI в. Е. И. Колычева пришла к обоснованному выводу, что «попытка правительства регламентировать освобождение холопов соответствующей документацией потерпела неудачу», поскольку «постановление Судебника 1550 г. о запрещении холоповладельцам самим выдавать отпускные грамоты действовало, по все вероятности, крайне непродолжительное время».

 

Не следует ли в этой связи расценивать ст. 5 уложения 1597 г. как запоздалую констатацию краха всей системы выдачи отпускных грамот, введенной ст. 77 Судебника 1550 г., и как признание задним числом тех отпускных, которые были выданы (или могут быть выдацы впредь) с нарушением норм Судебника, законными и действующими?

 

 

К содержанию:  Виктор Моисеевич Панеях «Холопство 16 начало 17 века»

 

Смотрите также:

 

ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА   Холопство. Отличие холопов от крепостных    Законы о холопах 

 

  Закабаление –кабального холопства   Кабальное холопство    Кто такой холоп    о холопстве  Холопы