ИСТОРИЯ РАСТЕНИЙ

Живые ископаемые

Если бы палеоботаника первой половины прошлого века попросили написать известные ему живые ископаемые, то в результате получился бы своеобразный список. В нем не было бы некоторых только что рассмотренных ‑ и в то же время фигурировали бы другие роды. Правда, уже тогда палеоботаники были достаточно осторожны и избегали применять к ископаемым остаткам неизмененные родовые названия современных растений. Они широко пользовались суффиксом "ites". Так вошли в литературу, например, каламиты ‑ по латыни Calamites от слова Calamus, т. е. тростник (так же называют и современную пальму‑ротанг).

Нескладно получилось, конечно. Ведь каламиты и тростник ‑ отнюдь не родня. Тростник это однодольное (т. е. цветковое) растение, а каламиты принадлежат совсем другой группе растений (к членистостебельным). Эта ошибка вскрылась очень рано и была ясна еще в прошлом веке. Тем не менее пошли в ход Adiantites (Adiantum, или "венерин волос" ‑ папоротник,а название Adiantites получил семенной папоротник), Yuccites (в честь лилейного юкки было названо какое‑то голосеменное растение), Zamites (от Zamia), Casuarinites (от Casuarina) и т. д. Кроме того, в списках мезозойских и палеозойских растений замелькали папоротники Asplenium (костенец), Cyathea (циатея) и другие современные растения. Каждый раз при выборе названия палеоботаника гипнотизировало внешнее сходство. Конечно, он знал о многочисленных случаях симуляции форм у растений, не связанных родством, и все же сходство подкупало. Хотя вопиющие ошибки вскрывались сплошь и рядом, уроки не шли впрок. Даже сейчас, когда под явления параллелизма подведена серьезная теоретическая база, палеоботаники сплошь и рядом продолжают верить этому ставшему пресловутым внешнему сходству.

Осторожные палеоботаники, найдя знакомые по современным растениям листья, не спешат относить их к еще живущим родам и пополнять списки живых ископаемых. Мало найти один сходный орган: лист, стебель или шишку. Надо еще разобраться, чей это лист, на каком стебле он сидел и вместе с какими шишками. Дело даже не только в том, что у разных растений могут быть одинаковые листья или пыльца. Дело в том, что эволюционное развитие отдельных органов у растений протекает неравномерно. Это явление А. Л. Тахтаджян предложил называть гетеробатмией, т. е. разноступенчатостыо. Сначала начинает прогрессировать, например, форма листа и строение пыльцы, затем подтягивается строение шишек, а анатомическая структура ствола запаздывает. Потом и она начинает наверстывать упущенное. Только тогда, когда разовьются до необходимого уровня все органы, можно сказать: "Это сосна (дуб, капуста и т. д.)".

Проблема живых ископаемых имеет большое научное значение. Рассматривая вопрос об эволюционном прогрессе (подробнее речь о нем пойдет в следующей главе), крупнейший дарвинист Т. Гексли обратил внимание на то, что многие организмы, оставшись неизменными, просуществовали от палеозоя до наших дней. Отсюда он делал вывод об "изумительно незначительном прогрессе" в органическом миро за прошедшие геологические эпохи.

Приведепные выше факты о живых ископаемых наверное порадовали бы Гексли. Однако они вряд ли подтверждают его выводы. Не предваряя предстоящих ниже рассуждений о прогрессе, скажем только, что большая часть перечисленных организмов, хотя и играла временами заметную роль в ландшафтах геологического прошлого, но не играла такой роли постоянно. Гинкговые вымерли почти бесследно, селагинелли, хвощи и плауны никогда не были основным фоном растительности. То же можно сказать и о других растениях, с которыми мы познакомились в этой главе.