ИСТОРИЯ РОССИИ 18 ВЕКА

Якуты. Якутское тойонское землевладение. Походы на Камчатку и Чукотку, открытие пути в Америку. Чукчи, коряки, ительмены

Во второй половине XVIII в. произошли существенные изменения в социально-экономическом и культурном укладе якутов, одного из наиболее многочисленных народов Восточной Сибири. Здесь происходило дальнейшее усиление господствующей улусной верхушки — тойонов.

Быстро протекавший в первой половине XVIII в. процесс концентрации лучших, наиболее удобных для использования покосных угодий в руках тойонов еще более ухудшил положение якутской бедноты. Многие бедняки не в состоянии были платить ясак, что приводило к падению ясачных сборов.

В Якутии, в связи с образованием ясачной комиссии Щербачева, также была создана комиссия для реорганизации системы ясачного обложения, которая в октябре — ноябре 1767 г. провела крупную реформу. Якутских «князьцов» вызывали в город, от них получали сведения о населении их волостей, хозяйственных условиях, выплачиваемом ясаке; при этом их заставляли якобы «добровольно» повышать размеры ясака и впредь уплачивать его «не с каждого порознь, но суммою». Собирать и сдавать ясак должны были те же «князь- цы» — тойоны, что поставило все трудящееся население в зависимость от них.

Однако упорядочение ясачного обложения этим далеко не исчерпывалось. Оно было тесно связано с землепользованием, так как развитие сенокоспого хозяйства у якутов привело к полной неплатежеспособности бедняков, не наделенных землей. Распределение годной для сенокошения земли стало у якутов больным вопросом уже к середине XVIII в.

Администрация начала с того, что указом от 20 септября 1765 г. запретила якутам продавать и покупать землю. Земля стала рассматриваться как надел, даваемый за платимый ясак. Правда, при самом переобложении ясаком в 1767 г. не было речи о том, что ясак должен развёрстываться по размерам земельных наделов: в документах этого времени говорится только о распределении ясака «по достатку и промыслам», т. е. по степени зажиточности отдельных хозяев. Но уже в скором времени, в 70-х годах, вошла в употребление практика распределять если не ясак по земле, то землю по платимому ясаку.

Дело в том, что еще в XVII в. ясачные оклады у якутов были весьма различны и приблизительно соответствовали за житочности отдельных плательщиков, хотя, конечно, далеко не были ей пропорциональны. По мере упадка охотничьего промысла и сокращения ясачных сборов уменьшалась и разница между окладами. К 60-м годам XVIII в. во многих случаях существовало лишь 2—3 размера окладов, пе реведенных повсеместно на деньги, хотя и обозначавшихся по-старому в меховых единицах: 7г соболя — 3, р. 50 к., ]U соболя — 1 р. 75 к.,7г лисицы — 1 рубль Несмотря на незначительность этой разницы, высший разряд плательщиков — «состоящие в соболях» (это были главным образом тойоны) — претендовал на получение более крупных наделов земли.

Так сложились в 60—70-х годах XVIII в. в Якутии основы того своеобразного земельного строя, который, постепенно видоизменяясь, сохранился под именем «классной системы землепользования» до Великой Октябрьской социалистической революции. Для якутского тойонства «классная система землепользования» стала главным основанием его экономического могущества.

Одновременно с экономическим усилением якутского тойонства в XVIII в. происходило и его политическое укрепление. Судебные дела якутского населения были всецело в руках местных «князьцов», и русская администрация отстранялась от участия в разборе этих дел. В 1752 г. у якутов было отнято право апелляции на решения «князьцов». Одновременно тойонам было предоставлено право применять к осужденным телесные наказания.

Еще более расширилась власть тойонов над населением улусов, когда в 60-х годах им было предоставлено право выдавать своим соулусникам разрешения на отлучку. Была введена система «видов», или «билетов», без которых ни один якут не имел права выехать за пределы своей волости»

Вид же выдавался «князьцом» на определенный срок и с точным указанием цели отлучки. Все охарактеризованные выше явления — развитие тойонского землевладения, судебные и административные права тойонства над улусным населением — были звеньями единого процесса развития феодальных отношений в Якутии, превращения тойонства в феодалов-помещиков, а массы улусного населения — в зависимое крестьянство.

«Великие экспедиции» 1725—1743 гг., в которых участвовали сотпи людей, походы на Камчатку и Чукотку, открытие пути в Америку и начало торговли с ней — все это привело к тому, что Якутия с ее большими реками превратилась как бы в проезжую дорогу, по которой передвигались массы людей и тысячи пудов груза. До Якутска движение шло по р. Лене, а дальше на восток, к Охотскому морю, шел сухопутный тракт. Перевозки по этому тракту от Якутска до Охотска требовали большого количества подвод. На якутов была возложена тяжелая подводная повинность. Ежегодно они должны были выставлять тысячи лошадей под казенные грузы. Повинность эта разоряла и истощала население, перевозки не выполнялись, войска и жители Анадыря и Охотска зачастую голодали из-за недостатка хлеба. Тогда правительство перешло к системе платных перевозок по Охотскому тракту. В 1763 г. за каждую лошадь была назначепа плата в 3 р. 15 к. Это резко изменило положение. Якутские тойоны, почуяв выгодность этого дела, завладели перевозками Они начали добиваться повышения платы и, постепенно монополизировав все дело снабжения Охотска, стали диктовать администрации свои условия.

Система перевозок по Охотскому тракту вела к обогащению тойонской верхушки и к ухудшению положения якутских народных масс. В то же время эти перевозки толкали к перестройке тойонского хозяйства. Тойоны — содержатели станков2 — нанимали ямщиков, брали лошадей в аренду («в тело» по местному выражению), получали деньги и с казны и с улусных обществ за доставку грузов. Транспортные подряды способствовали появлению нового тойонского хозяйства предпринимательского типа.

Военные действия на Анадыре и Чукотке в конце 40-х — начале 50-х годов XVIII в. показали, что справиться с чукчами при помощи военной силы очень трудно. В связи с этим в 1766 г. военные действия против них были прекращены, и чукчей отныне старались «замирить» вовлечением в торговые отношения с русскими, снабжением необходимыми для них железными изделиями и табаком. Кабинет е. и. в. отпускал ежегодно определенную сумму на «чукотские подарки» в целях подкупа чукотской социальной верхушки.

В 1770 г. Анадырский острог был ликвидирован как база русских военных экспедиций и воинские части из него выведены. В ней оставались лишь местные русские жители и небольшой административный аппарат. К концу третьей четверти XV111 в. активное сопротивление чукчей, как и камчадалов и коряков, в основном прекратилось.

С окончанием военных действий с чукчами стали складываться мирные отношения, начала развиваться торговля. Богатые чукотские оленеводы сами неоднократно обращались к местным русским властям с просьбами об открытии торговли. К концу XVIII в. относит ся возникновение русско-чукотских ярмарок, которые просу ществовали до XX в. В 1788 г. было положено начало Анюй- ской ярмарке (в поселке Островном на р. Анюе), сыгравшей громадную роль в развитии торговых отношений во всей северо-восточной Сибири. Обороты ее достигали сотен тысяч рублей. В торговые операции были втянуты не только чукчи и азиатские эскимосы, но и эскимосы Аляски. Позже возникли русско-чукотские ярмарки: Туманская (на р. Майн, притоке Анадыря), Марковская (на Анадыре), Чукотская (восточнее сел. Пенжино) и др. В 1789 г. все чукчи и азиатские эскимосы официально были приняты в русское подданство.

Правда, чукчи продолжали нападать на юкагир-чуванцев и на оленных коряков и теснили тех и других. Оленные чукчи со своими стадами в течение второй половины XVIII в. заняли весь бассейн Анадыря и Чауна, проникли на юкагирские территории к западу от Анадыря, на Анюй, Омо- лон до самой Колымы и на корякские территории к югу от Анадыря. На самом Анадыре вместе с русским населением сохранилось некоторое количество утративших оленей юкагир (чуванцев и ходынцев). Эти юкагиры постепенно слились с русским населением. Другая часть юкагир-чуванцев, сохранившая оленей и кочевой образ жизни, стала кочевать среди оленных чукчей и коряков В XIX в. эти чуванцы были ассимилированы коряками и чукчами.

В первой и в начале второй половины XVIII в. значительная часть коряков вместе с русскими и юкагирами участвовала в военных действиях как против чукчей, разорявших коряков своими набегами, так и против своих «немирных» соплеменников.

В 1752 г. на территории коряков была основана Гижигинская крепость, сыгравшая большую роль в ликвидации восстаний коряков этой области. Последнее вооруженное выступление коряков Пенжинского «моря» произошло в 1756 г.

Подавляя вооруженные выступления «немирных» коряков, правительство со своей стороны сделало корякам существенные уступки. В 1763 г. было уменьшено ясачное обложение коряков и установлены твердые стаи- ки ясака. В 1767 г. оленные коряки платили в среднем в год ясака 1 р. 43 к., оседлые — по 1р. 20 к. При этом требовалась выплата только 3/в ясака лисицами, а остальные 5/s ясака выплачивались деньгами; сбор ясака с коряков был предоставлен корякским же «лутчим людям» (знати, богачам), русские ясачные сборщики перестали ездить по стойбищам и селениям коряков. Это мероприятие быстро привлекло на сторону правительства верхушечную, зажиточную прослойку корякского народа. Некоторых представителей корякской верхушки правительство привлекло к местному управлению. Так, крещеный богатый тойон   с. Каменского Семен Умьявин во второй половине XVIII в. был даже членом нижнего земского суда. Содействуя укреплению богатой верхушки коряков, правительство одновременно предоставляло русским купцам эксплуатировать коряков. Но в отдаленные стойбища оленных коряков купцы проникать не решались, а товарообменные операции производили главным образом во время выездов коряков в русские селения на Пенжине и по берегу Пенжинского залива. Более оживленная торговля протекала с оседлыми береговыми коряками. В с. Гижиге устраивались ежегодные ярмарки. Коряки усвоили от русских искусство горячей обработки железа, и в корякском селе Парень образовалась группа профессиональных кузнецов, выделывавших ножи, которые распространялись по всей территории коряков и за ее пределами.

Во второй половине XVIII в. ительмены (камчадалы) сильно пострадали от эпидемии оспы. В течение 20 лет, отделяющих третью ревизию (1761 —1767) от четвертой (1781—1787), число «ясачных камчадалов» в связи с эпидемией сократилось более чем вдвое.

Тем не менее налоговое бремя на камчадалов в последней четверти XVIII в. увеличилось, но активного сопротивления чрезмерному увеличению ясака на Камчатке во второй половине XVIII в. оказано уже не было.

Особенностью «ясачной» политики царского правительства на Камчатке, в отличие от таковой же в отношении коряков, начиная с 70—80-х годов XVIII в. была тенденция к максимальному сокращению взимания ясака в денежной форме. Это объясняется высоким качеством камчатской пушнины, а также сокращением сбора мехов в других частях Сибири. Согласно закопченной в 1809 г. переписи камчадалов, они были обложены ясаком на 2742 р. 26 7г к., причем деньгами из этой суммы было разрешено взыскать лишь не более 28 р. 26 */г к.

Увеличение оклада ясака в конце XVIII — начале XIX в. сопровождалось усилением власти камчадальских старейшин (тойонов), которые к тому времени превратились фактически в приказчиков царизма. По существу, обложение ясаком всецело зависело от них, ибо им было предоставлено право по своему усмотрению и в зависимости от состояния плательщиков изменять размер отдельных обложений, наблюдая лишь за тем, чтобы общая сумма ясака соответствовала требованиям царской администрации.

Тяжело отзывалась на благосостоянии камчадалов подводная повинность. Камчадалы обязаны были бесплатно возить на своих собаках чиновников и доставлять разные грузы. Из-за частых требований подвод охотники отрывались от промысла, собаки гибли, а семьи каюров голодали.

Значительную долю в разорении камчадалов сыграл неэквивалентный обмен, соединенный с ростовщичеством. «Всякий камчадал,— пишет один из путешественников,— имеет между купцами своего кредитора, у которого во всякое время берет он в долг разные безделицы, не спрашивая о цене их, почему купец записывает в свою книгу за всякую вещь десятерную цену, так что иной камчадал по книгам должен ему рублей тысячу и более, в самом же деле и на сто не будет. Когда купцы ездят по Камчатке, то спрашивают своих должников, помнят ли они долги свои. «Помпим»,— отвечает камчадал. «А сколько ты мне должен, знаешь ли?» — «Почему мне знать — ты грамотный, посмотри в книгу, она скажет»»

Во второй половине XVIII в. начался процесс слияния камчадалов (ительменов) с русскими; к концу XIX в. камчадалы усвоили русский язык, русские типы рубленых жилищ, одежду русского вида, целый ряд русских бытовых черт. В настоящее время на Камчатке лишь небольшая группа камчадалов сохранила свой язык. Значительная же часть старожильческого русского населения Камчатки представляет собою потомство камчадалов (ительменов), усвоивших русский язык и русскую культуру.

Территория русских владений в Сибири во второй половине XVIII в. увеличилась: к России был присоединен Алтай. Одновременно и на территориях, ранее присоединенных к России, укреплялась русская власть, в частности на Чукотском и Камчатском полуостровах.

Продолжался хозяйственный рост Сибири: развивались горнорудное дело, земледелие, росли города, укреплялось товарное производство и обращение, прокладывались пути сообщения.

Хозяйственный рост Сибири создавал условия для увеличения здесь русского населения. В конце XVIII в. большинство населения Сибири (бол. 80%) составляли русские; Сибирь стала вполне русской областью и по национальному составу своего населения.

Замена части ясака денежными взносами вызвала усиление эксплуатации народов Сибири русским купечеством. Во второй половине XVIII в. увеличивалось угнетение их царскими чиновниками.

Политика царского правительства содействовала развитию среди ряда народов Сибири феодальных отношений. Несмотря на ряд отрицательных моментов, связанных с этим процессом, в целом переход от патриархально-родовых к феодальным отношениям, далеко, впрочем, не завершенным, представлял для этих народов прогрессивное явление.

Численность наиболее передовых народов Сибири (якутов, бурят, предков современных хакассов) возрастала; другие, более отсталые или малочисленные народы Сибири сливались с русскими (камчадалы, котты в бассейне Кана и др.), а также с якутами, бурятами и другими более сильными в экономическом отношении сибирскими же народами. Большое прогрессивное значение имело для народов Сибири экономическое и культурное сближение их с трудовым русским крестьянством.