ИСТОРИЯ РОССИИ 18 ВЕКА

Емельян Пугачёв - император Пётр 3 Фёдорович. Начало пугачёвского восстания. Осада Оренбурга. Чика-Зарубин

Емельян Иванович Пугачев был уроженцем донской станицы Зимовейской. Он родился около 1742 г., судя по его словам на допросе в 1774 г., когда он сказал, что «считает себе тридцать третий год»; впрочем, выглядел он тогда гораздо старше. Пугачев участвовал в Семилетней войне, а позднее находился в казачьем отряде, посланном в Польшу для розыска там беглых. Во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. был в войсках, осаждавших г. Бендеры. В это время он получил чин хорунжего К С театра военных действий против турок Пугачев по болезни вернулся домой. Уже в этот период проявилось его активное противодействие властям. На своем позднейшем допросе он рассказывал о последующих столкновениях с донской казачьей старшиной, о неудачной попытке бежать на Терек, об аресте, побеге и дальнейших своих скитаниях.

Осенью 1772 г. Пугачев жил короткое время в Яицком городке (затем г. Уральск). Остановившись в доме казака Пьянова, он уже на второй день «открылся», т. е. назвался императором Петром III, своему хозяину. Слух об этом дошел до властей. По возвращении с Яика, в с. Малыковке (ныне г. Вольск на Волге, против устья Иргиза), Пугачев 19 декабря 1772 г. был арестован и отправлен сначала в Симбирск, а затем в Казань.

Из тюрьмы Пугачев бежал 29 мая 1773 г. вместе с другим колодником и подговоренным ими караульным солдатом. Летом 1773 г. Пугачев оказался опять на Яике, и здесь на умете (постоялом дворе) пахотного солдата Степана Оболяева, по прозвищу Еремина Курица, стали собираться вокруг «императора Петра 3» казаки, среди которых с самого начала находились будущие виднейшие вожаки движения: Чика-Зарубин. М. Шигаев, Д. Караваев, И. Почиталин и др.

Самозванство Пугачева было не первой попыткой использовать имя Петра 3. Это имя всплыло не случайно. Быстрое, насильственное свержение императора его супругой, происшедшее к тому же вскоре после издания манифеста о вольности дворянской, возбуждало в народе разные слухи и толки. Говорилось, что, освободив дворян от обязательной службы, император намеревался затем, как это и представлялось народу справедливым, освободить крестьян от дворянской власти. В этих слухах, разумеется, не было ни зерна истины: интересы русского крестьянства были совершенно чужды помыслам голштинского принца, случайно ставшего императором России. Но народное воображение наделяло его теми качествами и намерениями, какие ему хотелось видеть в «хорошем» царе.

В самозванстве, так часто сопутствовавшем крестьянским войнам, проявлялись вера народа в «хорошего» царя и слабость политического сознания крестьянской массы, задавленной феодальным гнетом, ее неспособность отрешиться от тех политических представлений, которые выработала феодальная государственность, и противопоставить им свою программу государственных преобразований. Появление «настоящего государя», зовущего на борьбу с «незаконным» начальством, становилось для масс поводом к выступлению, сигналом для начала народного восстания.

Верили ли те казаки, которые собирались на умете Ереминой Курицы, а затем и па хуторах казаков Кожевниковых и Толкачевых, что с ними находится действительно Петр III, или же они сознательно пользовались самозванством Пугачева как средством привлечения народа? Второе предположение более правильно для той небольшой группы лиц, которая составила первоначальное ядро двияхения. По показаниям Чики-Зарубина на допросе, казак Караваев тайно ему поведал, кем в действительности был мнимый Петр Федорович: «ето де не государь, а донской казак, и вместо государе за нас заступит — нам де всио равно, лишь быть в добре» Позднее Зарубин говорил об этом наедине с самим Пугачевым, заверяя его: «Хотя ты и донской казак, только мы уже за государя себе приняли, так тому и быть». Казак Ульянов, брат Чики-Зарубина, также участвовавший в восстании с самого его начала, рассказывал на следствии, что в Берде слышал «от Зарубина, от Шигаева и от протчих яицких казаков неоднократно между разговорами, бывши пьяные, что самозванец есть донской казак... Почему он, Ульянов, уже знал, что он самозванец; однако ж служил ему верно, надеясь, что завладеет он государством...»  .

Слух об «императоре Петре Федоровиче» все шире растекался по хуторам п в самом Яицком городке. Пугачеву были доставлены старые казачьи знамена, приобретена для него хорошая одежда. У Пугачева перебывали десятки людей; среди них, кроме яицких казаков, татары Идеркей Ал- метьев (Идорка), Барын Мусаев (Баранка) и др. С самых первых шагов движения проявилось объединение в общей борьбе с царизмом и крепостничеством русского и нерусского населения Приуралья, а впоследствии Поволжья.

Сначала возник план «объявить» «государя» войску на осенних плавнях (рыбной ловле). Однако выступление произошло раньше этого срока; его, вероятно, подтолкнуло стихийное нарастание тяги к «Петру Ш» среди казачества, широкое распространение известий о нем, невозможность в этих условиях долго скрывать от властей происходившие сборища.

Началом открытого восстания следует считать 17 сентября 1773 г. В этот день вблизи хутора казаков Толкачевых, где собралось около 80 чел., был прочитан первый манифест от имени Петра 3, написанный Иваном Почиталиным. Уже на следующий день отряд восставших, двинувшийся по направлению к Яицкому городку, насчитывал около 200 чел. В течение нескольких дней Пугачев оставался в окрестностях Яицкого городка. Высланная против него комендантом, полковником Симоновым, воинская часть во главе со старшиной Андреем Витошновым, численностью в 200 чел., перешла на сторону восставших. Перебегали и из самого города. Захваченные в плен казаки «старшинской стороны» были казнены. Пугачев, однако, не решился на приступ города, где находились значительные силы регулярных воинских частей с артиллерией. Такой приступ действительно едва ли мог быть удачен, так как повстанцы не имели пушек. Восставшие двинулись в обход Яицкого городка, без сопротивления занимая в его окрестностях форпосты — небольшие укрепления из земляных насыпей и плетней с башнями и маяками, в каждом из которых находилось обычно по 20—25 казаков. Взятие форпостов доставило в распоряжение восставших некоторое число пушек.

Первым городом, взятым Пугачевым, был Илецкий городок. Это была одна из крепостей Яицкой линии, соединявшей Орепбург с Яицким городком. Ее защищала деревянная стена с пушками, за которой находилось 300 домов илецких казаков. Причисленные к Яицкому войску, они составляли отдельную группу, со своим особым атаманом. Посланный Пугачевым в Илецкий городок Андрей Овчинников легко убедил местных жителей признать «императора Петра Федоровича». 21 сентября они вышли навстречу Пугачеву с духовенством, образами и с хлебом-солью — картина, многократно повторявшаяся затем в бесчисленных селах и городах При- уралья и Поволжья в течение целого года. Атамап илецких казаков Порт- нов, по жалобе казаков на обиды с его стороны, был повешен. За взятием Илецкого городка последовало занятие крепостей Рассыпной (24 сентября) и Нижпе-Озерной (26 сентября). Уже 27 сентября была взята важнейшая крепость Яицкой линии — Татищева, расположенная на развилке дороги от Оренбурга к Яицкому городку и к Самаре. В ней находились большие склады, гарнизон ее имел около 1000 чел. Крепость Татищева сдалась после короткого штурма, так как в момент атаки крепости пугачевским войском солдаты и оренбургские казаки, входившие в состав ее гарнизона, с сотником Т. Подуровым во главе побросали ружья и перешли на сторопу Пугачева. За Татищевой через несколько дней последовало занятие Чернореченской крепости.

Взятие Пугачевым крепостей Яицкой линии, в том числе Илецкого городка и Татищевой, внушило большую тревогу властям, особенно Оренбурга и Казани. Оренбургский губернатор генерал Рейнсдорп уже в эти дни писал казанскому губернатору Брандту, что Пугачев, по всей вероятности, вторгнется в Казанскую губернию и при этом пойдет «помещичьими жительствами, преклоняя на свою сторону крестьян и обольщая их дачею вольности»

Таким образом, с самого начала перед представителями власти вырисовывалась картина крупного социального движения, опасного прежде всего для помещиков.

Однако осенью 1773 г. Пугачев не пошел на запад. 1 октября он вступил в большую татарскую слободу Каргалы, верстах в 25 от Оренбурга, а на следующий день вошел в казачий Сакмарский городок. Значительно увеличив в этих местах численность своих сил и обогнув Оренбург с севера, Пугачев спустился вниз по р. Сакмаре и 4 октября занял слободу Берду (в 5 верстах от Оренбурга), которая вскоре получила значение основного центра для всей территории, охваченной восстанием.

5 октября можно считать началом почти полугодовой осады Пугачевым Оренбурга. Винить Пугачева в том, что, задержавшись надолго для осады этого города, он лишь потерял время и силы, вместо того чтобы сразу же устремиться к центру страны и поднять здесь основные массы крепостного крестьянства,— едва ли возможно. Задержка под Оренбургом была проявлением неизбежно присущих крестьянской войне свойств — ее локальности и ограниченности кругозора вовлекаемых в борьбу масс, лишь с трудом и не полностью преодолеваемой ходом событий. Для яицких казаков, башкир и татар Приуралья Оренбург — сильная крепость и местопребывание губернатора — был реальным воплощением гнета и насилий. Восставшие казаки и крестьяне не могли правильно оценить силы своего врага,— местное зачастую заслоняло для них общее. Они, несомненно, преувеличивали стратегическое значение Оренбурга, овладев которым надеялись стать хозяевами у себя дома — на Яике и в Приуралье.

Это мнение, видимо, разделял в известной мере и сам Пугачев. Один из современников и очевидцев рассказывает, что старым казакам, просившимся домой, Пугачев во время осады Оренбурга говорил: «Погодите де, детушки, трохи! Вот скоро Оренбург сдастся! Он уже теперь на последней веточке трясется. А как Оренбург возьму, то всех вас распущу»  . А свою вторую жену, «царицу» Устинью, он уверял: «Я де Оренбург скоро возьму и так до Питера дойду беспрепятственно. Только б Оренбург взять, а то все ко мне приклонятся»  . Если таковы были представления самого Пугачева, то еще сильнее был нажим, в этом смысле, со стороны яицких казаков и башкир. В ноябре 1773 г., когда Пугачев уже собирался снять осаду с Оренбурга, «башкиры принудили его остаться и не пустили, сказав, что ты нас уверил, что ты государь, и обещал, Оренбург взяв, сделать, чтоб губернии не быть и чтоб мы были оной неподвластны... мы до того времени тебя никуда не упустим, покуда ты... не исполнишь своего обещания»  . Среди казаков слышны были такие же разговоры: «Только бы де нам Оренбург взять, а протчие места все противу нас стоять не могут и все нам подрушны»  .

Двинуть вперед массу восставших, оставив позади, в Оренбурге, ненавистного губернатора и его чиновников, Пугачев был не в состоянии. Но не только преувеличенное представление о значении Оренбурга заставляло восставших медлить под его стенами. В этом сказывается также неизбежная организационная слабость крестьянской войны. Пугачев не имел возможности разделить свои основные силы, чтобы, двинув большую их часть вперед, направить меньшую для блокады крепостей, оставляемых в тылу. У него не было достаточно средств для сохранения общего руководства над войском при таких условиях. Впрочем, твердое решение идти после занятия Оренбурга дальше, на Москву и Петербург, несомненно, существовало у Пугачева и ближайших к нему лиц.

При начале осады Оренбурга в войске Пугачева было около 2500 чел.: 500 яицких, 300 илецких, 600 оренбургских казаков, 540 перешедших к нему солдат из крепостей и около 500 башкир, татар и калмыков; он имел 20 пушек. Оренбургский гарнизон насчитывал вначале около 3000 чел., при 70 пушках. Силы Пугачева затем непрерывно росли, но и Оренбург в середине ноября получил подкрепление: сюда пробрался комендант Верхне-Озерной дистанции Оренбургской линии бригадир Корф, собравший в крепостях почти 2500 чел. и 22 орудия. Попытки атаковать город, предпринятые в первые же дни осады и повторявшиеся позднее, не имели успеха. Пугачев с 18 октября оставался преимущественно в Берде. Он больше рассчитывал, как и высказывал это прямо, взять Оренбург измором, нежели штурмом. Действительно, к концу осады продовольственное положение в городе стало очень тяжелым.

Одновременно с осадой Оренбурга предпринимались попытки занять Яицкий городок. Сюда Пугачев в декабре 1773 г. направил Толкачева, который вошел в город при полном сочувствии жителей. Но комендант Яицкого городка Симонов успел запереться в укреплении, находившемся внутри города, и овладеть им так и не удалось.

В то же время движение в народных массах быстро ширилось. Оно развивалось на Урале, по обе стороны хребта, охватило всю Башкирию, перекинулось на Волгу, в район Самарской Луки, в Западную Сибирь и к западу от Волги. Связь движения на местах с главным лагерем восставших под Оренбургом осуществлялась различно, она то усиливалась, то ослабевала. Одним из способов этой связи были широко организованное распространение манифестов и указов «императора Петра Федоровича» и рассылка в разные стороны небольших групп яицких казаков и отдельных лиц из стана Пугачева. Первые манифесты Пугачева к башкирам и казахам датированы концом сентября 1773 г. В октябре он послал указы на заводы. Ноябрьские и декабрьские манифесты обращены «во всенародное известие» для размножения и распространения в разных местах.

Виднейшие участники восставших по нескольку раз за время оренбургской осады выезяли из Берды на места и возвращались назад. Овчинников ездил в Башкирию и в Гурьев, Шигаев и Толкачев — в Яицкий городок, А. Т. Соколов (Хлопуша) — на заводы и на Оренбургскую линию крепостей и т. д. Особенно большое значение имела посылка Чики-Зарубипа в Башкирию.

Связь движения па местах с его центром, образовавшимся вокруг Пугачева, выразилась такя^е в приходе под Оренбург и в Берду множества русских крестьян и казаков, башкир, татар, марийцев и др. Уже в начале октября 400 башкир, вытребованных Рейнсдорпом в Оренбург для усиления его гарнизона, целиком присоединились к Пугачеву. После получения пугачевского указа от 1 октября из слободы Каргалы началось движение в Башкирии; на запросы комендантов уральских крепостей о помощи башкиры отвечали, что идут к «государю». В октябре пришли два отряда башкир численностью в 1 тыс. В ноябре присоединился получивший впоследствии известность Салават Юлаев с 2 тыс. чел. Большие отряды заводских крестьян привел с Урала Соколов (Хлопуша). Явилось полторы тысячи марийцев.

Хан казахской Младшей орды Нурали завязал сношения с Пугачевым еще в середине сентября 1773 г., и хотя он занял потом двуличную и выжидательную позицию, казахи проявили активность вдоль всей линии пограничных русских крепостей, проникая в пространство между Яиком и Нижней Волгой.

Общая тяга с мест в стан Пугачева под Оренбург передана в показании Т. Подурова: «Со всех сторон стекался народ к самозванцу большими кучками, а башкирцев пришло тут в разное время тысячи с две, которых, а равно и яицких казаков, посылал самозванец в разные места для преклонения жителей к нему в подданство, кои, возвращаясь, сказывали, что во всех местах, где они ни были, народ с радостию приклопялся к нему; и от всюду везли в толпу фураж и провиант, а из крепостей и Каргалы печеный хлеб и сухари»

В ноябре под Оренбургом число восставших составляло уже 15 тыс., а к марту 1774 г., по словам Пугачева, «сошлося в Берду до 50 тыс. большею частью мужиков»; у осаждавших насчитывалось 86 пушек. Башкиры пригнали Пугачеву огромные табуны лошадей.

Штаб восставших, в виде созданной в с. Берды Военной коллегии, пытался держать в своих руках нити руководства движением на местах. Но при слабых организационных средствах борьбы, при скованности основного ядра сил Пугачева осадой Оренбурга крестьянские восстания в отдельных местностях развивались по большей части самостоятельно. Они вспыхивали по мере распространения известий об «императоре Петре III», который, как верили, находился с «главной армией» под Оренбургом. Ему присягали, во имя его действовали. Но восстания не сливались в единый поток, а в значительной мере поглощались борьбой с местными властями, помещиками, заводчиками и т. д.

На основные силы Пугачева непосредственно легла задача борьбы с попыткой правительства Екатерины II подавить восстание регулярными войсками из центра. Указом 14 октября 1773 г. генерал-майору Кару было поручено командование войсками, назначенными для действий против сил Пугачева. К району восстания стягивались войска из Москвы, Новгорода, Смоленска, Бахмута и Сибири. Казанский губернатор должен был срочно сформировать воинские части из поселенных в губернии отставных солдат.

Прибыв в Кичуевский фельдшанец (небольшое укрепление в 432 верстах от Оренбурга), Кар с отрядом в 1,5 тыс. чел. двинулся против Пугачева. Он рассчитывал быстро разгромить восставших и, чтобы отрезать им отступление, приказал отряду полковника Чернышева одновременно идти по Самарской линии (вдоль р. Самары) и занять крепость Татищеву.

Навстречу Кару от Оренбурга двинулась значительная часть восставших во главе с Овчинниковым и Чикой-Зарубиньтм. Перехватив отряд, шедший на соединение с Каром из Симбирска (почти все солдаты примкнули к восставшим), они 9 ноября у дер. Юзеевой (к востоку от Бугульмы) нанесли сокрушительный удар войскам Кара. Совершенно растерявшись, Кар покинул порученные ему войска и уехал в Казапь, а затем в Москву, где своим появлением вызвал настоящую панику среди местных дворян и властей.

Отряд полковника Чернышева, из-за отступления Кара оказавшийся отрезанным, попал в засаду, устроенную восставшими, и был 13 ноября разгромлен под Оренбургом самим Пугачевым. Взятый в плен Чернышев был затем казнен вместе с другими офицерами. Победа Пугачева над значительными силами регулярных воинских частей в полевых сражениях была большим успехом восставших.

В ноябре 1773 г. Пугачев, однако, потерпел неудачу при попытке взять Верхпе-Озерную крепость (восточнее Оренбурга, расположенную вверх по течению Яика); в то же время он занял находившуюся далее на северо-востоке Ильинскую крепость. Здесь им был разгромлен отряд секунд- майорт Заева, присланный из Тобольска и состоявший из трех рот. В феврале 1774 г. Соколов (Хлопуша), с отрядом, составленным почти исключительно из заводских работных людей, взял Илецкую защиту — крепость в 68 верстах к югу от Оренбурга в районе, важном по добыче соли.

Восстание охватило всю Башкирию. Положение здесь в середине декабря 1773 г. обрисовано в рапорте генерала Деколонга, командовавшего войсками Сибирской линии: «башкирский народ... весь генеральпо... взбунтовался. Разъезжая большими партиями, по линии состоящие редуты выжигают... на крепости набеги делают..., коммуникацию на [Сибирскую] линию со всех сторон пресекают»

Несмотря на то, что локальный характер Крестьянской войны здесь сказался особенно заметно, так как в Башкирии действовало большое число разрозненных отрядов с отдельными руководителями, тем не менее движение в Башкирии было очень важным источником сил для Пугачева. Башкирский и мещеряцкий народы выдвинули из своей среды активных руководителей движения: Канзафара Усаева, Бахтияра Капыкаева и любимого героя Башкирии — Салавата Юлаева, совсем молодого, почти юношу, талантливого и полного кипучей энергии. Ему принадлежат различные песни и стихи, и сам он и его подвиги стали предметом песен и легенд. Для его действий в 1773—1774 гг. характерно стремление внести в движение согласованность и дисциплину, организовать новую власть вместе с пугачевскими атаманами — Зарубиным, Кузнецовым, Грязно- вым и др.

Признание Пугачева вождем восстания под именем императора Петра III являлось для башкир, как и для других народов Приуралья и Поволжья, формой признания своей внутренней связи с русским народом и русской государственностью.

С середины ноября башкирские отряды делали неудачные попытки овладеть Уфой. В декабре руководство восстанием в Башкирии принял один из самых энергичных и талантливых соратников Пугачева — Чика- Зарубин. Ои расположился в 12 верстах от Уфы в с. Чесноковке, ставшем крупным центром восстания. Под городом собралось более 10 тыс. чел., но штурм города успеха не имел. В начале января Салават Юлаев и Канза- фар Усаев заняли Красноуфимск. Чика-Зарубин направил отряды для овладения Кунгуром, но это не удалось.

В период оренбургской осады движение распространилось на весь горнозаводский район Южного и Среднего Урала и среднее течение р. Камы. Поднялись заводские работные люди и приписные крестьяне, волнения среди которых происходили еще в 50—60-х годах. Уже 12 октября восставшие заняли большой Воскресенский завод Твердышева (в 56 верстах к югу от Стерлитамака). 17 октября датирован указ Пугачева, обращенный на Авзяно-Петровские заводы Евдокима Демидова, крупнейшие на Южном Урале (в 330 верстах от Оренбурга, южнее Бело- рецка). В октябре и ноябре 1773 г. восстание охватило весь Средний Урал, за исключением небольшого угла в его северо-западной части.

Пугачевский штаб в с. Берде пытался наладить производство артиллерийских орудий и снарядов на Воскресенском и Авзяно-Петровских заводах, о чем 8 ноября был издан соответствующий указ Пугачева. В наибольшей степепи это удалось на Воскресенском заводе. В течение трех месяцев (декабрь — февраль) завод действительно работал и снабжал армию Пугачева. Всего было отлито 10—15 орудий, большей частью мед- пых. Рабочие получали из уцелевшей заводской казны жалование и хлебное довольствие. На Авзяио-Петровских заводах паладить орудийное производство было поручепо Хлопуше. Но на заводе не обнаружилось «мастера лить мортиры», и дело ограничилось литьем ядер, гранат и дроби.

Что касается других заводов Южного Урала, то здесь восстание при- водило к полной остановке работы и разрушению предприятий. Накопившаяся ненависть к гнету и эксплуатации, царившим на заводах, побуждала работных людей сжигать или бросать заводы и уходить в отряды повстанцев. Например, 26 октября 1773 г. на Белорецком заводе, после того как там был прочитан манифест Пугачева, рабочие прекратили работу и подожгли заводские строения, приняв решение идти в войско «Петра III». Так поступали наиболее активные элементы; менее решительные, немолодые или многосемейные расходились по домам, возвращаясь в деревню.

Таким образом, заводы не могли стать базой снабжения армии Пугачева артиллерией. Те пушки, которыми он располагал во время оренбургской осады, были свезены из яицких крепостей или найдены па заводах готовыми. Лишь небольшая часть их была изготовлена на Воскресенском заводе.

На Среднем Урале восстание происходило главным образом в январе и феврале 1774 г. Его история связана с именем И. И. Белобородова - одного из наиболее видных вождей Крестьянской войны. Он происходил из заводских приписных крестьян, побывал в солдатах и перед началом восстания жил в Кунгурском уезде, занимаясь торговлей. Примкнув к башкирам из отряда Канзафара Усаева и проявив огромную энергию и выдающиеся организационные способности, он вскоре получил от Пугачева звание атамана. В середине января Белобородов развернул свою деятельность на заводах Среднего Урала.

Город Екатеринбург (ныне Свердловск) — главный центр всей уральской промышленности — оказался в это время в кольце восстаний. Движение развивалось и дальше к северу — в слободах Алапаевского и Невьянского заводов, на Нижне-Тагильском заводе Демидова. Когда со стороны Красноуфимска по направлению к Екатеринбургу продвинулись значительные правительственные силы, Белобородов, потерпев поражение под Уткинским заводом, устремился в район к югу от Екатеринбурга. Установив тесную связь с Салаватом Юлаевым и самим Пугачевым, он попытался сделать своей основной базой сначала Каслинский завод, а затем Саткинский (западнее Златоуста) — один из крупнейших на Урале. В деятельности Белобородова замечательны попытки организовать военное обучение и внедрить дисциплину среди восставших. Когда в мае 1774 г. произошло его соединение с Пугачевым, то яицкие казаки сначала приняли приближавшийся издали отряд Белобородова за регулярное правительственное войско.

В первых числах января 1774 г. восставшие заняли казенные Ижевский и Боткинский заводы в бассейне Камы, а в феврале ужо 3Д всей уральской промышленности находилось в руках восставших.

Движение распространялось и тт восток от Уральского хребта, вглубь Сибирской губернии. В декабре—январе 1773—1774 гг. восстание охватило окрестности Ялуторовска, Краснослободска и Верхотурья. В то же время восстание расширялось к западу от Оренбурга, вдоль крепостей Самарской линии. 18 ноября атаманы Жилкин и Арапов взяли Бузулук, 25 декабря Арапов без всякого сопротивления занял Самару.

Крестьянская война в начале 1774 г. разлилась на огромном пространстве от Каспийского моря до берегов Тобола, от Волги до крепостей Сибирской линии и степей Казахстана. О настроениях крестьянских масс на территории к западу от Волги (между Саратовом и Пензой) можно судить по тому, что в декабре 1773 г. в разговорах с проезжавшим здесь сенатским курьером все крестьяне утверждали, что Петр III жив, что они теперь вольны и свободны от податей и что присылка правительственных войск ни к чему не приведет: «все де солдаты лишь только придут, то будут ему (Пугачеву.— Ред.) служить...»  .

Таков ход событий на первом этапе Крестьянской войны 1773— 1775 гг., до того момента, когда начались крупные неудачи восставших в результате сосредоточения в районе восстания правительственных войск.