<<< ИСТОРИЯ РОССИИ 19 ВЕКА. Правление Александра 2 Второго

Численность русской армии в Крымской войне 1855 года. С кем воевала Россия в Восточной войне - Англия, Франция, Сардиния и Турция

Военные неудачи, испытанные Россией в Крымской кампании, обнаружившие в глазах всех несостоятельность политики Николая, явились, как известно, событием, предсказанным еще в 1847 г. Николаем Тургеневым. Чтобы предсказать это в 1847 г., надо было обладать немалою проницательностью и глубоким пониманием общего хода дела в России и Европе.

До Крымской войны могущество русского правительства представлялось колоссальным, и даже правильность его системы представлялась почти непререкаемой не только в глазах самого императора Николая, но и всех его окружающих, включая в то число и наследника престола Александра Николаевича, будущего царя-освободителя.

После быстрого подавления венгерского восстания превосходными силами Паскевича военное могущество России представлялось громадным и в Европе, и удивительно, как легко рушилось это могущество при первом же столкновении с регулярными силами цивилизованных государств, хотя силы эти вовсе не были очень значительны. Впрочем, наша боевая неподготовленность стала обнаруживаться уже и тогда, когда мы имели врагом только одну Турцию. Мы не могли и ее победить сразу. Неподготовленность наша в серьезной войне сделалась еще более ясной, когда к Турции примкнули Англия, Франция, а затем и Сардиния.

Собственно говоря, несмотря на видимую внушительность коалиции, союзники высадили немного войска; тогдашние средства морской перевозки ограничивали для них возможность высадки очень большой армии, и союзниками было высажено всего около 70 тыс. войска.

Но хотя у Николая Павловича вообще армии было около миллиона человек, мы не могли справиться с этими семьюдесятью тысячами — отчасти благодаря хаотическому состоянию военного хозяйства и отсталости нашего вооружения, отчасти благодаря отсутствию удобных путей сообщения, отчасти благодаря поразительному отсутствию подготовленных и привыкших к самостоятельному ведению дела военных вождей и генералов.

Снабжение севастопольской армии производилось теми же способами и средствами, как снабжение армии в 1812 г.; количество потребовавшихся подвод, перевозочных средств, количество волов и лошадей было громадно и несоразмерно тому количеству запасов, которые доставлялись. Под тяжестью этой повинности южные наши губернии изнемогали и разорялись, а армия терпела во всем недостаток. Беспорядки усиливались страшным воровством и всякими злоупотреблениями, которые сильно увеличивали неизбежные государственные расходы.

Медицинские и санитарные части были поставлены также неудовлетворительно, и борьба с особенно развившимися на юге болезнями велась весьма плохо. Стратегические наши планы не выдерживали никакой критики. Тогда самым могущественным лицом в военных сферах был Паскевич и он испортил весьма много, так как, опасаясь вторжения со стороны Австрии, которая в благодарность за помощь, оказанную ей Николаем в 1849 г., держала свои войска наготове, чтобы присоединиться к врагам России, Паскевич тормозил отправление вспомогательных военных сил в Крым.

Князь В. И. Васильчиков (бывший начальник штаба в Севастополе) определенно говорил, что если бы Паскевич не замедлил посылкой помощи, то Севастополь можно было бы отстоять. Ниже всякой критики оказались действия и других сухопутных начальников: никакой инициативы, никакой самостоятельности проявить они не могли. Только сами войска оказались на высоте положения в отношении выносливости и мужества, которые проявились во всей силе, да немногие представители флота, воспитанные в школе адмирала Лазарева, проявили достаточно героизма и предприимчивости. Но тем более оттенялась досадность наших неудач, ибо при наличности такого хорошего настроения войск при небольших сравнительно силах неприятеля мы не могли его одолеть на своей собственной территории, и слава русского оружия, которой мы привыкли гордиться со времен Екатерины, омрачилась необыкновенно быстро.

Сам Николай Павлович, любивший в прежнее время оканчивать свои манифесты самонадеянными возгласами, как, например, в 1848 г.: «С нами Бог! Разумейте языци и покоряйтеся, яко с нами Бог!»,— вынужден был понять теперь несостоятельность той системы, которую еще недавно он считал совершенно правильной, которой он посвятил все свои силы и благодаря которой склонен был считать себя великим историческим лицом. Николай Павлович почувствовал, что оставляет наследство своему сыну в расстроенном виде. Известно, что, благословляя Александра на смертном одре, он сказал: «Сдаю тебе команду не в добром порядке».

В это время, конечно, раскрылись глаза на несостоятельность этой системы и у всех мыслящих людей в России, так как происходившие внушительные события заставляли давать себе правильную оценку, которую невозможно было исказить или отвергнуть.

Что касается Николая Павловича, то можно сказать, что умер он как раз вовремя, потому что, если бы после севастопольской кампании ему пришлось еще царствовать, то ему пришлось бы отказаться прежде всего от своей тридцатилетней системы управления, а отказаться от нее для него было все равно что отказаться от самого себя. В этом отношении смерть являлась для него благом. Это сознавали даже близкие к нему люди...

Смотрите также:

Всемирная история