Французское и английское договорное право. Прецедент Парадин против Джейна. Займовые операции

 

Буржуазное государство и право

 

 

Французское и английское договорное право. Прецедент Парадин против Джейна. Займовые операции

 

     5. В центре обязательственных отношений, урегулированных Кодексом Наполеона, находится договор. Он определяется как соглашение, посредством которого лицо или лица обязываются по отношению к другому или другим что-либо дать (например, при купле-продаже), что-либо сделать (например, при найме рабочей силы) или не делать чего-либо (воздержание от невыгодных другой стороне действий, например от выпуска конкурирующей на рынке продукции).

 

     Главным условием действительности всякого соглашения признается "согласие стороны, которая обязывается". Согласия нет, если оно было результатом заблуждения, если оно исторгнуто силой или обманом.

 

     На этом основании конструируется принцип "свободы договора", основополагающий для буржуазного права, особенно в первый период его существования.

  

  Запрещая физическое насилие, законодатель XIX века игнорирует - и притом сознательно - насилие, которое один класс совершает в отношении другого, насилие экономическое. Рабочий может уйти от предложений одного из нанимателей, отказаться от условий, предлагаемых другими, но он не может уйти от всего класса капиталистов и в конце концов примет навязанные ему условия.

 

   Законодатель запрещает обман, но он сознательно игнорирует тот простой факт, что предположенное им равенство сторон в договоре есть (когда дело касается рабочих и предпринимателей) формальное, а значит, ложное равенство.

  

  Основанная на формальном согласии сторон "свобода договора" ложна и во многих других отношениях. Мы уже не говорим о той стороне дела, что в своей массе договоры в той или иной степени предопределены данным состоянием экономических связей, данным уровнем производства и обмена. В отношениях между самими предпринимателями "свобода договора" представляет собой весьма нередко юридическую фикцию, поскольку существует неравенство богатств, зависимость одного предприятия от другого, борьба за кредит, конкуренция на рынке и пр.

 

Все это, однако, отступает на задний план перед бесправием рабочего, перед циничным навязыванием ему условий труда на основе так называемого свободного соглашения. При всем том свобода договора, будучи крупнейшим завоеванием буржуазных революций, служила еще и той юридической опорой в борьбе рабочего класса, которая позволила ему принудить нанимателя к заключению коллективных договоров, немало послуживших удовлетворению коренных интересов широких слоев трудящихся. Но об этом позже.

 

     Германский гражданский кодекс держится тех же принципов, что и французский, но различие времени сказалось и в данном случае.

 

 

     Нигде, кроме разделов, трактующих об обязательствах, не находим мы такого обилия "каучуковых формул".

 

   Параграф 138 заявляет, что сделка, нарушающая нормы общественной нравственности, недействительна;   157 разрешает судьям истолковывать договоры, как этого требуют добрая совесть и обычаи оборота и т. д.

 

    Привлекая на службу классовой буржуазной юстиции внеправовое и неопределенное понятие "доброй совести", авторы ГГУ делают вид, будто существует некая общая всем мораль. Но неизменно оказывалось, что борьба за рынок, за монополизацию продажи товаров и т. п. соответствует "доброй совести", несмотря на неизбежно следуемое вздорожание цен и разорение неудачников, а борьба рабочих со штрейкбрехерами противоречит ей.

  

  Уже упоминавшийся   138 имеет второй абзац, гласящий, что всякая сделка, посредством которой одно лицо приобретает выгоды, используя нужду другого лица (так что эти выгоды несоразмерно превосходят его встречные обязательства), может быть расторгнута по суду. Эту норму выдают обыкновенно за проявление особой заботы о рабочем человеке, нанявшемся в период безработицы на крайне невыгодных условиях.

 

   Опровергает ли  138 то, что мы говорили о характере свободы договора? Можно ли было воспользоваться сформулированной в нем привилегией? В известных случаях - несомненно, но при условии, что суд согласится признать несоразмерность выгод нанимателя и если будет доказано, что наниматель действительно знал о крайней нужде нанявшегося (?!).

  

  Что же следует за признанием недействительности договора? Только одно - возвращение в прежнее состояние, то есть увольнение с работы, но не обязанность нанимателя прибавить зарплату.

 

    6. Английское договорное право мало отличается от континентального. Разве только по форме. Здесь еще с феодальных времен удерживалось деление договоров на "формальные" (скрепленные печатью контрагентов) и "простые". Формальные договоры требовали строго определенных типов сделок - продажи, найма, поручительства, перевозки и т. д. Новые типы соглашений, возникавшие в ходе буржуазного развития, игнорировались старым договорным правом Англии.

 

    На помощь пришла судебная практика. В борьбе с формальной теорией она (начиная с XVI в.) выдвинула другое основание действительности договоров - встречную выгоду, встречное удовлетворение.

 

     Дженкс пишет, суд уже не ставит вопрос: "Что это за договор: продажа, наем, предоставление услуг или какой-то другой?" Он считает иск обоснованным (а договор действительным), если из него следует, что стороны приняли на себя обоюдные обязательства и что ответчик, заключая договор, дал обещание (дать или сделать) в обмен на обещание истца.

 

     Требовалось только, чтобы в договоре значилось его "основание", то есть содержалось определенно выраженное обещание уплатить деньги, упоминание об уже произведенной уплате и т. д.

 

    Оттеснив "формальные" договоры, ограничив их узкой сферой земельных отношений, простые договоры явились гибким орудием установления любой формы обязательственных отношений и их защиты в суде. Континентальное право воспользовалось этим достижением для конструирования единой, свободной от стеснений, формы договорного обязательства.

 

    Английская доктрина и право немало потрудились над установлением условий, делающих договор недействительным (в особенности "суды справедливости"). Заведомый обман контрагента, имеющий цепью побудить его вступить в соглашение, является, по общему правилу, основанием для расторжения договора. Так (по Дженксу), если продавец лошади заявит, что он купил ее на предыдущих торгах за 500 фунтов, и это окажется ложью, есть основания для иска об обмане, но если он скажет: "Несомненно, на предстоящих скачках эта лошадь придет первой" - и это будет заведомым враньем, оснований для аннулирования продажи нет.

 

    Различают также простое умолчание о каких-либо порочащих фактах (нет основания для иска) и намеренное, трактуемое как обман. Если продавец утверждал, что он продает Рубенса, и благодаря этому была куплена подделка, есть основания для иска об обмане: но если сам покупатель полагал, что это Рубене, а потом оказалось нечто иное -оснований для расторжения сделки нет.

 

    7. Французский кодекс держится принципа строгой исполнимости договора независимо от условий. Договоры, законно заключенные, говорит он, имеют для сторон силу закона.

 

   Единственный случай, когда расторжение договора допускается, - обоюдное согласие сторон.

 

    Война, стихийные бедствия, экономические потрясения и т. п. могли, по общему правилу, повлечь за собой отсрочку исполнения, но не расторжение договора.

 

   Английское право держалось того же принципа. Никакое событие, даже самое непредвиденное, замечает Дженкс, наступившее после совершения договора, не может освободить сторону от выполнения обязательств по договору. Этот принцип, прибавляет он, утвердился со времени гражданской войны (середина XVII в.).

 

    Речь идет, по-видимому, о прецеденте "Парадин против Джейна". В этом деле Парадин требовал, чтобы Джейн заплатил арендную плату за сданный ему в пользование сарай. Джейн возражал на том основании, что пожар уничтожил сарай до того, как он смог им воспользоваться. Суд стал на сторону истца. "Если, например, лицо, - продолжает Дженкс, - договорилось уплатить определенную ренту за ферму или дом, то, если даже ферма будет разрушена наводнением или дом сгорит после того, как оно вступило во владение ими, оно все же несет обязательство уплатить ренту, за исключением случая, когда разрушение произошло по вине хозяина и если иное не предусмотрено в договоре".

 

     Принцип неизменяемости договора, уязвимый в своей основе, не выдержал испытания временем (в том числе и в самой Англии). На это указывали уже соответствующие параграфы Германского гражданского уложения, предоставившие суду возможность широкого усмотрения и в том, что касалось исполнимости договоров, в особенности   157, ставящий исполнение договора в зависимость от того, как применительно к данному случаю суд истолкует "добрую совесть" и "обычаи оборота".

 

    Особый (и немаловажный) раздел обязательственного права составляют нормы, посвященные "средствам вещного обеспечения" обязательств. Среди них ипотека, известная с афинских времен, равно как и другие виды заклада. Наибольшую ненависть бедняков вызывало так называемое право удержания, то есть право кредитора удерживать вещи должника, оказавшиеся в его руках: так, арендодатель удерживает на законном основании инвентарь арендатора (до уплаты долга квартирохозяин - мебель и утварь квартиронанимателя и пр.

 

     Займовые операции снабжаются процентами. По французскому закону, величина их определялась заранее: 5% - в гражданских сделках (обыкновенных) и 10%-в "коммерческих".

 

 

К содержанию учебника: Черниловский З.М. "ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА"

 

Смотрите также:

 

История государства и права  Всеобщая история государства  История права зарубежных стран  история государства и права