|
Характеризуя
уголовный сыск дореволюционной России, необходимо указать, что он выступал
как классовый орган. В отношении дел, связанных с лицами из среды
трудящихся, сотрудники сыскных отделений проявляли меньше активности, чем при
раскрытии дел, затрагивавших интересы представителей имущих классов. Это не
скрывали сами царские чиновники.
Так, судебный следователь 3-го участка Москвы писал о
работе сыскного отделения городской полиции: «Что касается обыденных,
затрагивающих простого обывателя преступлений, то деятельность сыскной
полиции сводится к нулю и обычно ограничивается канцелярской отпиской о том,
что такого-то или тот-то не обнаружены». Другой чиновник сообщал: «Как
обычное явление наблюдается, что по делам, в которых задеты имущественные
интересы лиц состоятельных, розыск проводится тщательно, берет на себя много
времени и сил».
Классовый характер уголовного сыска проявлялся и в том,
что он выступал как ближайший резерв сыска политического. В Инструкции от 9
августа 1910 г. говорилось: «Все сведения, касающиеся дел политического
характера, беззамедлительно сообщать начальникам губернских жандармских
управлений или охранных отделений». Чины сыскных отделений выполняли эту
установку. Например, в мае 1912 г. сотрудники восьмого делопроизводства
Департамента полиции, ведавшего уголовным сыском, срочно изготовили по заказу
Особого отдела Департамента 11 тыс. фотокарточек «политических преступников».
Говоря о сыске дореволюционной России, следует
остановиться на характеристике его кадрового состава, потому что качество
работы сыскных отделений прямо зависело от уровня профессиональной
подготовки, морально- нравственных и других индивидуальных качеств людей,
которые приводили в движение механизм данного ведомства.
Надо сказать, что царское правительство уделяло большое
внимание проблеме кадров аппарата уголовного сыска, стремясь сделать его
надежным и эффективным. Прежде всего служащий сыскного отделения должен был
быть человеком благонадежным. Как устанавливалось в Инструкции чинам сыскных
отделений от 9 августа 1910 г., он обязывался исполнять «службу его
Императорского Величества по совести, памятуя священные слова присяги,
принятой им при определении на службу». В одном из номеров журнала «Вестник
полиции» говорилось, что «при назначении на должности главное внимание
следует обращать не на «индивидуальные способности к сыску назначаемых лиц, а
на положительную репутацию того или иного полицейского чиновника».
Одновременно с этим учитывались нравственно-этические качества чинов сыскных
отделений. В вышеназванной Инструкции было записано, что служащий сыскного
отделения должен быть «честен, безусловно правдив, вести жизнь нравственную,
трезвую и ни в чем не зазорную, исполнять свои обязанности ревностно,
высказывать на службе терпение, рассудительность, мужество и решительность».
Особое внимание уделялось подбору руководителей сыскных
подразделений. 28 июля 1908 г. начальникам тех губерний, где предполагалось
открыть сыскные отделения, Департамент полиции разослал директиву, в которой
указывалось на необходимость «вручить это живое и ответственное дело
(руководство сыскными отделениями. — Прим. авт.) лицам, опытным, вполне
достойным доверия и по возможности ознакомленным заранее с теми приемами
предстоящей работы, которые выяснены практикой».
В целях обеспечения условий, при которых начальники
сыскных отделений и их помощники соответствовали бы своему назначению, Закон
от 6 июля 1908 г. требовал от губернатора при определении их на службу
входить «в предварительное сношение» с прокурором окружного суда.
Законодатель исходил из того, что именно «ему (прокурору)
известны способности полицейских чинов его округа в розыскной деятельности».
Чтобы привлечь на службу в новые подразделения наиболее
квалифицированных чиновников, начальники сыскных подразделений были
поставлены по своему служебному положению выше полицейских приставов. По
Закону от 6 июля 1908 г. в сыскных отделениях I разряда должность начальника
определялась в VII, а в остальных в VIII классном чине по «Табели о рангах».
Полицейские же приставы состояли по должности в IX, а в некоторых крупных
городах — в VIII классном чине.
Тем не менее, как отмечаюсь в одном из документов
Департамента полиции, «почти никто из пользующихся безупречной службой и
нравственной репутацией приставов и их помощников добровольно занять пост
начальника отделения не пожелал». Поэтому 75% лиц, возглавивших созданные
вновь сыскные отделения, составляли бывшие участковые и становые приставы, их
помощники и даже околоточные надзиратели. Профессиональный уровень этой категории
полицейских чинов, как правило, не соответствовал требованиям, предъявляемым
к начальнику сыскного отделения.
Оставляла желать лучшего и общеобразовательная подготовка
полицейских чиновников. Известное представление о ней дают следующие данные:
из 1609 человек, поступивших на службу в полицию с 1 ноября 1894 по август 1895 г., высшее образование имели 17%, среднее 10,32%, низшее 72,68%. При этом 25,6% были лица, не
окончившие уездные училища. Это значит, что они не получили даже начального
образования.
Еще хуже обстояло дело с общеобразовательным уровнем
низших полицейских чинов. Большинство из них не имело начального
образования. Правда, при отсугствии документа об образовании лицо,
представляемое к первому классному чину (XIV класс), должно было выдержать
экзамен в объеме уездного училища или иметь бессрочный стаж полицейской
службы не менее 5 лет. Министерство внутренних дел стремилось как-то решить
проблему общеобразовательной и профессиональной подготовки полицейских чинов,
открывая школы-резервы полиции и другие учебные заведения. Например,
губернские школы урядников к 1910 г. действовали в 14 губерниях. В этих
школах изучались обязанности полиции по уголовным делам, производство
дознаний о преступлениях, методы их расследования.
С созданием сыскных отделений встал вопрос о
профессиональной подготовке их служащих. В августе 1908 г. по распоряжению министра внутренних дел П.А. Столыпина для начальников сыскных отделений в
Петербурге были открыты двухмесячные курсы. Обучение на курсах предусматривало
теоретическую подготовку слушателей и практические занятия. Последние
проводились ежедневно. Программа курсов включала в себя довольно широкий круг
дисциплин: государственное и полицейское право; уголовное право; судебную
медицину; методы регистрации преступников; приемы уголовного сыска; приемы
самообороны; ознакомление с оружием и взрывчатыми веществами; ознакомление с
гримом и приемами переодевания; тайнопись преступников (шифры и дешифровка);
разбор выдающихся сыскных дел; присутствие по возможности при вскрытии
трупов; посещение полицейского музея и других учреждений; практические
занятия по «словесному портрету», антропометрии, дактилоскопии, по снятию
слепков и рисунков следов, по исследованию документов; приемы дрессировки
собак для защитных, сторожевых и сыскных целей; практику дознания; практику
розыска и выслеживания преступников.
Конечно, обучение на курсах способствовало повышению
квалификации определенной части сотрудников уголовного сыска. Однако оно не
решало проблемы в целом. Не случайно в одной из корреспонденции журнала
«Вестник полиции» делался неутешительный вывод: «Отсутствие знаний — это
общая полицейская хроническая болезнь».
Наиболее дальновидные руководители полиции предпринимали
различные шага, чтобы поднять уровень общеобразовательной и профессиональной
подготовки чинов сыскных отделений. Многое делалось журналом «Вестник
полиции». На его страницах печатались учебные программы занятий с теми, кто
готовился к розыскной деятельности, предлагались проекты устройства частных школ
для сыщиков и т.п. На состоявшемся в 1913 г. Всероссийском съезде чинов сыскной полиции обсуждался острый вопрос о требованиях, предъявляемых к личному
составу, о его профессиональной подготовке, говорилось об открытии курсов для
классных чинов и школ для нижних чинов сыскной полиции.
Однако, несмотря на отмеченные недостатки, среди
сотрудников уголовного сыска дореволюционной России было немало мастеров
своего дела, истинных профессионалов, знатоков преступного мира. Часть из них
после Октябрьской революции пришла на службу в советский уголовный розыск,
честно и добросовестно выполняла свои обязанности, способствуя становлению и
укреплению аппарата по борьбе с преступностью, участвуя в формировании его
кадрового состава.
Важной мерой по расширению и укреплению полицейского
аппарата в стране явилось создание, по Закону от 5 мая 1903 г., в 46 губерниях России полицейской стражи «для охраны благочиния, общего спокойствия и
порядка в местностях, подведомственных уездной полиции». Ее главной задачей
являлось пресечение антиправительственных выступлений местного значения, с
тем чтобы не отвлекать основные силы полиции. «Уездная полицейская стража, —
говорилось в циркуляре Министерства внутренних дел от 12 февраля 1906 г., — есть прежде всего сила в руках губернаторов и уездных исправников для подавления
беспорядков и для прекращения разбоя в губерниях и уездах, не прибегая к
содействию войск и не отрывая последних от прямых обязанностей».
Закон от 5 мая 1903 г. устанавливал, что общее количество стражников в губернии определялось из следующего расчета: один стражник «на
каждые 2500 душ населения обоего пола».
В период революционного подъема, в декабре 1905 г., полицейская стража действовала уже в 50 губерниях. Кроме того, там образовывались «особые
конные команды, численностью в 25% наличного состава стражи».
В феврале 1906 г. заведование строевой частью полицейской
стражи было передано чинам Отдельного корпуса жандармов. Начальникам
губернских жандармских управлений присваивалось звание губернских инспекторов
полицейской стражи. На них возлагались строевое обучение, обучение конных
чинов верховой езде, обучение владению оружием. В составе полицейской стражи
учреждались должности офицеров.
Кроме общих мер по расширению полицейского аппарата, в
начале XX века неоднократно происходило увеличение численности полицейских
сил в крупных центрах России. В июне 1904 г. были расширены штаты Киевского губернского жандармского управления. В декабре 1905 г. царь утвердил законоположение «Об усилении Московской городской полиции, об увеличении
состава городовых той же полиции», в результате чего численность городовых в
Москве возросла на одну тысячу человек.
На порядок ниже находилась численность полицейских чинов
на периферии. По данным комиссии сенатора А.А. Макарова, на 1911 г., в уездном Царицыне, число жителей которого к тому времени составляло 87 734 человека, общая
полиция включала 1 полицмейстера, его помощника, 4 приставов, 6 их
помощников, надзирателей, 1 секретаря и 138 пеших городовых. Кроме того, в
Царицыне существовала фабрично-заводская полиция, состоявшая из надзирателя и
7 городовых.
В полицейском управлении губернского города Саратова (на
217604 городских жителей) в том же году штат составляли: 1 полицмейстер, его
помощник, 6 приставов, 1 их помощник, 6 письмоводителей пристава, 50
полицейских надзирателей, 1 секретарь, 4 столоначальника, I казначей, 1
архивариус, 50 полицейских служителей, 50 конных городовых и 300 пеших
городовых.
Дважды (в июне 1905 и в феврале 1906 г.) происходило расширение штатов офицеров и унтер-офицеров губернских жандармских управлений.
Царское правительство наделяло полицейские органы весьма
широкими, практически неограниченными, правами. Это признавали и сами
руководители полиции. В частности, директор Департамента полиции с 1902 по 1905 г. А.А. Лопухин писал: «При мелочном определении всех обязанностей полиции, распространяющихся
на все области жизни граждан, закон вполне естественно не мог установить
самого главного: пределов власти полиции. Кому предписано вмешательство во все,
того власть не может быть ограничена».
Не менее красноречиво высказывание известного специалиста
в области полицейского права профессора Петербургского университета В.Ф.
Дерюжинского: «Постоянная деятельность вне пределов и требований закона
подорвала во многих чинах администрации всякое представление о границах их
власти и привела к грубому произволу».
Царское правительство до последних дней своего
существования укрепляло и расширяло полицейский аппарат. 30 октября 1916 г. Николаем II было утверждено «Положение об усилении полиции» в 50 губерниях империи и об
улучшении служебного и материального положения полицейских чинов.
Одной из основных мер, предусмотренных Положением от 30
октября 1916 г., являлось увеличение штатов рядового состава полиции. Это было
произведено путем изменения норм расчета численного состава полиции в
соответствии с количеством населения в городах и уездах. Так, численный
состав полицейских команд определялся из расчета 1 городовой на 400 жителей
обоего пола (раньше — на 500 жителей). В уездах общее число полицейских
стражников определялось по расчету — один стражник на каждые 2 тыс. жителей
обоего пола (раньше — на 2,5 тыс. жителей).
Существенно увеличивались также и штаты командного состава
полиции. Устанавливалось, что в крупных городах в штат полиции входил
полицейский резерв. Он образовывался по распоряжению губернатора или
градоначальника: 1) для подготовки к полицейской службе лиц, желающих занять
должности классных или нижних чинов полиции, и 2) для пополнения числа чинов наружной
полиции в случае необходимости временного усиления состава означенной
полиции».
Положение особо определяло штаты петроградской и
московской полиции. В частности, численный состав полиции Петрограда превышал
6,5 тыс. человек, московской — 6 тыс. человек. Для сравнения можно указать,
что численный состав московской полиции в 1904 г. составлял 2 335 человек, а в декабре 1905 г. — 4 843 человека.
Полицейский аппарат был важным, но не единственным звеном
карательного механизма Российского государства. Его составными частями
являлись также судебные органы и армия, с которыми полиция постоянно
взаимодействовала.
Весьма тесными были контакты полиции с судебным аппаратом.
Как указывалось в одном из секретных циркуляров Министерства внутренних дел,
«наиболее действенной в числе мер, направленных против революционного
движения, является быстрая и грозная судебная репрессия, беспрепятственному
осуществлению которой и обязаны способствовать прежде всего все органы
правительства».
Во главе судебной системы России стояло Министерство
юстиции, которое постоянно взаимодействовало с Министерством внутренних дел.
Полиция, находившаяся в ведении последнего, своей деятельностью
подготавливала материал для судебных органов. Царь Николай II написал на
одной из докладных записок министра юстиции: «Уверен, что судебное ведомство
действует вполне и во всем согласно с Министерством внутренних дел».
Выше уже говорилось о месте и роли Особого совещания при
министре внутренних дел, в состав которого входили представители обоих вышеупомянутых
министерств.
|