Славянская мифология

ДЕЖА, квашня — деревянная кадка для заквашивания теста

У восточных и западных славян используется в разнообразных обрядах, в частности в свадебном.

По украинским поверьям, количество клепок в деже должно быть либо четным (Черниговщина, Жито- мирщина), либо, наоборот, нечетным (Харьковщина, Полтавщина). Д., наделяемую положительными свойствами, называли дижа, а отрицательными — диж, дижун, дижур. Считалось, что в дижё хлеб удается, а в дйже — нет. Под Черниговом в Д. с нечетным количеством клепок вставляли лишнюю клепку, чтобы превратить ее из дижуна в дижу и тем самым изменить ее свойства в лучшую сторону.

В украинских, белорусских и польских поверьях дежа квашня предстает как живое существо — весьма капризное и подверженное сглазу. Она перестает заквашивать хлеб, если отдать ее кому-нибудь в долг или даже просто вынести из дома. По русскому поверью, хлеб не поднимается, если через дежу перелетит курица или к ней подойдет корова. Чтобы исправить Д., ее подкуривали освященными травами, клали на пороге вверх дном, втыкали в дно ее нож и лили сверху кипяток из ложки и т. д. В Волынской губернии хозяйка трижды ударяла по дну Д. и грозила, что станет бить еще, если та не «поправится». На Гродненщине если в Д. переставал удаваться хлеб, то на Похвальной неделе (пятая неделя Великого поста) ее выносили на ночь под звезды: Д. «похвалится» перед Богом, что у нее есть хлеб, и снова приобретет нужные свойства.

Подход теста зависит от состояния дежи квашни в такой же мере, как и от усердия хозяйки, ср. украинскую пословицу о дурно выпеченном хлебе: «Чи д1жа зд!жилась, чи хазяйка сказалась». В Польше говорили, что Д. имеет свои «пристрастия и обычаи»: она приучена стоять в тепле, не любит шума, ее нельзя ударить или поставить на землю. В Витебской губернии Д. с тестом ставили на одежную подстилку — шубу, армяк или балахон. Причем, если под Д. была женская одежда, то сверху на нее клали мужскую, и наоборот.

Во многих местах на Украине и в Белоруссии квашню ставили на столе или на лавке под образами — в самом почетном месте дома. В Волынском Полесье там постоянно находилась Д., покрытая скатертью, на которой лежал хлеб.

В Восточном Полесье, а также в Гродненской, Могилевской и Курской областях существовал ежегодный обряд очищения Д., приуроченный обычно к Страстному четвергу. Д. мыли, иногда натирали солью, чесноком, луком, подкуривали воском и хмелем, чтобы она весь год была чистой и в ней удавался хлеб. Потом Д. накрывали крышкой или переворачивали и как бы «наряжали»: подвязывали красным женским поясом, реже — полотенцем или хмелем, застилали скатертью, сложенной вдвое или вчетверо, сверху клали хлеб и соль. После этого Д. выносили из дома и ставили во дворе, иногда на боковом столбе ворот или на заборе — с той стороны, где восходит солнце. Через некоторое время после восхода Д. забирали домой. Реже ее оставляли с вечера на столе, где она и стояла до утра. О ней говорили: Д. «говеет», «исповедуется», «идет на отдых», «торгует», «идет на базар».

Дежа играет наиболее значительную роль в двух эпизодах свадебного обряда: при изготовлении каравая и т. н. посаде — сажании невесты на Д. (лавку в красном углу и т. п.), где ей меняли девичью прическу и головной убор на женские. Характерной чертой белорусского «посада» было то, что на Д. сажали не только невесту, но и жениха. В Полесье на Д. не только садились, но и вставали, причем считалось, что это может сделать только «честная» (девственная) невеста. Согласно поверью, если «нечестная» невеста наступит на Д., то семь лет не будет родить хлеб, не будет вестись скот, не будут жить дети у молодых. В Гродненской губернии перед отъездом к молодому сват клал на землю крышку Д., застилал ее скатертью, посыпал рожью; если молодая сохранила девственность, то она становилась на эту крышку и в присутствии всех надевала новое белье и чистую одежду. У лужицких сербов невесту причесывали на Д., потом ставили в нее и одевали к свадьбе. После этого невеста выпрыгивала из Д. Если она не выпрыгнет с первого раза, то это принесет ей несчастье, а если выпрыгнет, то ей будет легко рожать детей.

Квашню использовали как оберег при стихийных бедствиях. Чехи, лужичане при пожаре обращали Д. отверстием против огня, чтобы его не разнес ветер. Близ Львова, чтобы отворотить ветер при пожаре, хозяйка с распущенными волосами, спустив до пояса сорочку, носила перед собой по двору Д. с буханкой хлеба. Там же при приближении грозовой тучи носили по скотному двору специальную Д. для изготовления куличей. В Слуцком Полесье, чтобы прекратился град, выносили на улицу Д., хлебную лопату, а иногда крышку Д., положив на нее образ св. Николая.

При переходе в новый дом русские, украинцы и белорусы несли с собой дежу с тестом, замешенным в старом доме. В Купянском уезде Харьковской губернии хозяин говорил, внося Д. в новый дом: «Як у сий дижи повно хлиба, дай, Господы, шоб так повно було и в сий хати хлиба и всякой худобы!» На Украине и в Белоруссии, вернувшись с кладбища, заглядывали в Д., «коб у вочах не стаяло тэе нежывое», или нюхали Д., что соответствует действиям с печью.

Лит.: Т о п о р к о в А. Л. Дежа// Этнолингвистический словарь славянских древностей: Проект словника. Предварительные материалы. М„ 1984. С. 115—123; его же. Домашняя утварь в поверьях и обрядах Полесья // Этнокультурные традиции русского сельского населения XIX — начала XX в. М., 1990. Вып. 2. С. 67—135.

А. Л. Топорков