Система доказательств французского розыскного процесса. Феодальный суд во Франции

 

 

СУД и УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС ФЕОДАЛЬНОЙ ФРАНЦИИ

 

Система доказательств французского розыскного процесса

 

К середине XVI в. сложилась во всех своих основных чертах система легальных доказательств розыскного процесса. Устраняя пестроту отдельных провинциальных кутюмов, вводя единообразные нормы, частью выработанные в практике Парижского парламента, частью заимствованные легистами из римского императорского права, королевская власть все более тщательно закрепляла и совершенствовала ставшие теперь едиными методы розыска доказательств. Сохранив многие черты формализма в получении и оценке доказательств, в частности свидетельских показаний, выработанные еще в старом обвинительном процессе, законодатель развивает эти правила до мелких казуистических подробностей. Классовая направленность этих норм либо выражена открыто, либо проявляется в передаче разрешения ряда вопросов на усмотрение судьи.

 

Одним из важнейших доказательств нового процесса являются свидетельские показания. Ряд формальных правил регулирует порядок их получения и оценки. Имеется категория лиц, абсолютно неспособных быть свидетелями. Это — дети до 14 лет, безумные, глухонемые от рождения и так называемые «бесчестные». В эту последнюю группу входили лица, осужденные бесчестящим приговором, а также ведущие «бесчестный» образ жизни и занимающиеся «бесчестной» профессией. Установление наличия бесчестия в этих последних случаях зависит от суда. Светский процесс не заимствовал известного каноническому производству недопущения к свидетельству женщин. Но их показания, согласно мнению большинства авторитетов, считались менее ценными, чем показания мужчин.

 

Относительно неспособными к свидетельству были слуги, которые не могли быть свидетелями против своих господ, ближайшие родственники, не могущие свидетельствовать в пользу своих родственников. Соучастники не могли быть полноценными свидетелями друг против друга.

 

Но все эти ограничения отпадали в делах о государственных преступлениях. Тут действовала норма римского императорского права: каждый не только относительно, но даже абсолютно неспособный к свидетельству признавался в этих делах полноценным свидетелем.

 

Основным правилом, не знавшим исключений, было требование о том, что факт совершения преступления обвиняемым должен быть подтвержден двумя свидетелями. В оправдание этого требования ученые юристы ссылались и на римское право и на Моисеев закон. Луазель выразил его в форме афоризма: «voix d'un voix de nun». Предметом свидетельского показания могли быть только факты, воспринятые самим свидетелем посредством органов чувств. Запрещались свидетельства со слов других лиц. Не дозволялось также говорить о своих догадках, мнениях, предположениях.

 

Если в показании были существенные противоречия, оно отвергалось целиком. Если была установлена лживость показания в существенном пункте, оно также отбрасывалось.

В случае противоречий в показаниях двух свидетелей судья должен был попытаться примирить эти противоречия. Если же противоречие касалось главного пункта показаний и не могло быть устранено, признавалось, что оба показания взаимно уничтожают друг друга.

 

Очень важным было принятое практикой правило, предоставляющее королевскому прокурору возможность выдвинуть против обвиняемого показания лиц «бесчестных», то есть не могущих, по общему правилу, быть свидетелями. Выдвинув такого свидетеля, прокурор должен был просить о применении к нему пытки. Исторгнутое таким образом изобличающее обвиняемого показание приравнивалось к показанию дееспособного свидетеля, данному под присягой. Роковое значение этого правила для обвиняемого не вызывает сомнений.

 

 

Ордонанс 1670 года подчеркивает преимущественное значение тех показаний свидетелей, которые были даны ими при производстве дознания. Подробно регулируется допрос свидетелей, установление их отношений со сторонами. Показания каждого свидетеля записываются секретарем суда и подписываются им, судьей, а также свидетелем, если он грамотен.

 

Изменение показаний свидетелем не только не может иметь процессуального значения для данного дела, но и вызывает привлечение свидетеля к ответственности за дачу ложного показания. Каждое показание относится либо к обвинению, либо к оправданию. В случае необходимости судья делает распоряжение о вызове свидетелей, дававших показания при расследовании, для прочтения им их показаний и для производства очных ставок. Свидетелям оглашаются их показания каждому порознь, и после принесения присяги свидетель должен быть спрошен о том, не желает ли он что-либо добавить или изъять. Если свидетель подтверждает свое показание, оно может быть дополнено его указаниями.

 

При ознакомлении с судебным производством должны быть прочитаны показания свидетелей, подтверждающие обвинение, хотя бы показания не были оглашены этим свидетелям и последние не приводились на очную ставку.

 

Свидетели, которые после прочтения им показаний откажутся от них или внесут в них существенные изменения, подвергаются преследованию и наказанию за лжесвидетельство.

 

Судьям запрещается принимать во внимание показания свидетелей, данные после очной ставки. Такие показания изымаются из дела, и свидетель подвергается за них наказанию.

Ордонанс 1670 года содержит подробные правила, посвященные собиранию судьями доказательств и отдельным видам доказательств. Специально установлены правила о составлении протоколов осмотра судьями трупа убитого, раненого, места преступления, вещей, которые могут быть признаны доказательством.

 

Для осмотра раненых и заключения о состоянии здоровья посылаются врачи.

«Письменные доказательства или подписи будут предъявляться обвиняемому после принесения им присяги. В случае признания обвиняемым, что он писал или подписал документ, таковой без дальнейшей проверки приобщается к делу как обвинительное доказательство. В случае отказа обвиняемого признать документ или подпись судьи должны постановить о сличении их с другими документами. Эти последние должны быть засвидетельствованы и признаны обвиняемым. Проверка сличаемых документов должна производиться экспертами или мастерами письма, назначенными судьей. Лица, видевшие, как писались или подписывались спорные документы, могущие быть доказательством против обвиняемого, допрашиваются, как свидетели».

 

«Пожитки, движимое имущество и документы, являющиеся в деле доказательствами, должны быть представлены обвиняемому во время его допроса».

 

Проводя деление доказательств на обвинительные и оправдательные, ордонанс 1670 года явно отдает предпочтение собиранию доказательств обвинительных. Он как бы исходит из заранее установленной виновности лица, заподозренного в совершении преступления.

В специальной главе об оправдательных доказательствах имеется ряд норм, направленных на стеснение защиты обвиняемого. Так, ордонанс запрещает судьям («даже наших судов») требовать предъявления какого бы то ни было оправдательного доказательства и выслушивания каких бы то ни было свидетелей с этой целью до ознакомления с судебным производством.

 

Обвиняемый не будет допущен к предъявлению других оправдательных доказательств, кроме выбранных судьей из числа тех, которые обвиняемый привел на допросах и на очных ставках. Доказательства эти будут внесены в содержание судебного решения, которое предпишет их проверку.

 

Такое решение немедленно объявляется обвиняемому, и ему предлагается 'назвать свидетелей, при помощи которых он надеется подтвердить эти доказательства. Это он должен сделать незамедлительно.

Позднее он не сможет назвать новых свидетелей и не будет освобожден из-под стражи на время проверки этих доказательств.

 

Самым характерным моментом в доказательственной системе ордонанса было то, что недостаточность собранных обвинительных доказательств против лица, привлеченного по обвинению в совершении тяжкого преступления, не влекла его оправдания.

Как было указано выше, у суда всегда была возможность добыть при помощи пытки недостающие материалы обвинения, полное и, по понятиям века, самое ценное доказательство — сознание обвиняемого и обеспечить таким образом постановление обвинительного приговора.

 

Однако, если обвиняемый не сознавался, несмотря на применение пытки, это не обязывало суд к постановлению оправдательного приговора.

Судьи имели право, несмотря на применение пытки, постановить, что другие, собранные по делу доказательства сохраняют свою силу. И в этом случае несознавшийся на пытке обвиняемый мог быть осужден на основании этих доказательств ко всем видам наказаний (телесных, позорящих и лишающих свободы), кроме смертной казни.

При наличии множества казуистически изложенных правил о порядке собирания отдельных доказательств ордонанс 1670 года не содержит полного изложения легальной теории доказательств.

 

Законодатель как бы предполагал наличие этой теории в судебной практике. И, действительно, практика, опираясь на «теоретические трактаты» видных судебных деятелей, установила ряд положений, имевших непререкаемую силу и регулирующих судейскую оценку доказательств.

 

Первым правилом было полное исключение свободной оценки доказательств судьями по их убеждению. Их оценка должна была опираться на правила теории, определявшей силу отдельных доказательств и их совокупности.

 

Отсюда неизбежным выводом было допущение не двух форм приговора, а трех. Наряду с обвинительным приговором, который мог быть вынесен при полной доказанности вины подсудимого, и оправдательным, который выносился также при полной доказанности невиновности подсудимого, суд мог постановить приговор об оставлении обвиняемого в подозрении, если собранных доказательств было недостаточно для признания его виновным или невиновным. Последняя форма приговора (le plus ample informe) оставляла дело нерешенным иногда на определенный срок, а иногда — при более тяжком обвинении — и бессрочно, и обвиняемый мог быть вновь привлечен к суду при обнаружении каких-либо новых доказательств.

Именно судебная доктрина выработала правила о преимущественном значении собственного сознания обвиняемого, о минимальном числе необходимых для установления факта преступления свидетелей. Она же определяла значение улик или так называемых презумпций, которые сами по себе не могли быть положены в основание обвинительного приговора, но в определенном сочетании обосновывали применение пыток к обвиняемому

 

 

К содержанию книги: Чельцов-Бебутов. Очерки по истории суда и уголовного процесса

 

Смотрите также:

 

Основные черты феодальной экономики Франции  ИСТОРИЯ. Всемирная история

Состояние экономики. Этнические процессы и феодальная раздробленность.