ГОСУДАРСТВЕННЫЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ РОССИИ 17 ВЕКА

МЕСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. Городовые воеводы. Воеводско-приказное управление

В XVII в. основной административной единицей был уезд (VI, 5; X, 142, 145 и др.), делившийся на станы и волости (VI, 5; VIII, 1; XXI, 97).

После событий интервенции и Крестьянской войны начала XVII в. наряду с губными и земскими учреждениями, введенными во второй половине XVI в., повсеместно в уездах было учреждено воеводско-приказное управление. Введение воевод означало дальнейшее развитие централизации управления, поскольку воеводы непосредственно и в большей мере, чем губные и земские учреждения, подчинялись центральным органам управления (прежде всего приказам) Воеводско-приказное управление явилось и дальнейшим шагом на пути бюрократизации государственного аппарата, ибо влияние бюрократических элементов в этой системе было значительным. Воеводы из числа бояр, дворян и детей боярских назначались Разрядным приказом и утверждались царем и Боярской думой. Это влекло усиление власти дворян на местах.

В большие города назначалось несколько воевод: один — главный, остальные — товарищи; в небольших городах был один воевода. Практические функции воевод определялись наказами, поступающими из приказов

С Уложением 1649 г. связана кодификация основных прав и обязанностей воевод по управлению уездом. Воевода выступает прежде всего как страж государственного порядка и неприкосновенности самодержавия. Люди разных чинов, начиная с воевод и приказных, были обязаны извещать вышестоящие власти о «скопе и заговоре» против самодержца (II, 18). Недоносительство в таких случаях каралось смертью «безо всякия пощады» (II, 19).

Самовольное выступление «скопом и заговором» кого бы то ни было не только против царя и думных чинов, но и против воевод в полках и городах было категорически запрещено законом (II, 20). В качестве санкции за такие действия также определялась смертная казнь «безо всякия пощады» (II, 21). В этом смысле никаких различий между царем и воеводами не устанавливалось. Однако в случаях ложных донесений воевод о «скопе и заговоре» им назначалось «жестокое наказание, что государь укажет» (И, 22). Во всех таких установлениях слышны отголоски событий начала XVII в., но еще в большей степени восстаний 1648 г.

Воеводы стояли во главе военных сил уезда и по царским грамотам были обязаны собрать и выслать дворянское ополчение в указанные срок и.место «безо всякого мотчания» (VII, 2). На воевод порубежных городов налагались дополнительные обязанности— выдача проезжих грамот тем, кто собирался ехать за рубеж, и контроль за наличием этих грамот у выезжающих в соседние государства (VI, 1, 2).

Задержка выдачи проезяшх грамот, причинявшая заинтересованным лицам «простой и убытки», угрожала воеводам государевой опалой и возмещением убытка потерпевшему в двойном размере (VI, 2).

Предметом особой заботы воевод были крестьяне порубежных уездов. При получении «изветных челобитных» от помещиков и вотчинников о наличии «дурна» или «измены» у их крестьян воеводы были обязаны сыскивать «всякими сыски накрепко» и писать к государю, а тех, на кого будет извет, держать в тюрьме до государева указа (VI, 6).

Следующая функция городовых воевод, как она рисуется по Уложению, имела полицейский характер. Если первую функцию можно определить как обеспечение государственной безопасности извне, то. вторая состояла в надзоре за внутренней безопасностью и порядком. В данной области обязанности воевод в значительной мере совпадали и переплетались с обязанностями губных старост,  В компетенцию последних входили «убийственные и татипые дела». В тех уездах, где губных старост не было, Этй дела возлагались на воевод (XXI, 1, 3). О покраденных животах население должно было подавать письменные явки воеводам и губным старостам (XXI, 51). Если в городах появятся люди, у которых «уши резаны», а писем у них об освобождении из тюрем нет, то их надлежало приводить к воеводам, приказным людям и губным старостам. Воеводы и приказные люди должны таких людей допросить и донести о них в Москву на имя государя, а до получения указа держать их в тюрьме (XXI, 19). Судебно-административные функции воевод по гражданским делам были сопряжены с контролем за соблюдением законов и исполнением судебных решений. Наряду с губными старостами и приказными людьми воеводы вершили в подведомственных им городах и уездах суд по гражданским делам (X, 130). При невозможности решить дело на месте и. отсылке его в приказ судья- воевода обязан послать одновременно поручные записи по истце и ответчике о явке их в Москву (X, 131). Сколько-нибудь определенных границ судебной компетенции воевод в Уложении не дано. Можно заключить, однако, что юрисдикция воевод различалась в зависимости от того, были при них дьяки или нет .(XIII, 3).

Помимо собственных судебных обязанностей воеводы по грамотам из приказов производили обыски и сыски по судным делам, которые вершатся в приказах, «и не мешкая отписывать о них» (X, 22). На воевод же возлагался контроль за исполнением судебных решений, как принятых на местах, так и в центре. Если ответчики «учнут... чинитися сильны» и не дадут порук по себе во исполнение приговора и к сроку в Москву не явятся, воеводы обязаны отписать об этом в Москву и по получении грамоты из приказа посылать за ослушниками стрельцов и пушкарей и под охраной отправлять их в Москву (X, 119). В этой связи воеводы вели большую переписку с разными приказами (XVIII, 64).

Одна из наиболее важных функций воевод состояла в контроле за соблюдением крепостного режима. Они были обязаны установить вольное состояние людей, изъявивших желание записаться в крестьяне или бобыли к местным помещикам и вотчинникам. По установлении факта, что приведенные с этой целыо в съезжую избу не беглые крестьяне и пе холопы п ни за кем не записаны, воеводы оформляли их запись в крестьяне и бобыли к тем, кто их приводил (XI, 20). То же и в отношении кабальных холопов. На воевод, помимо оформления новых кабал, возлагалась обязанность переоформлять служилые кабалы, написанные с нарушением требований закона (XX, 48). При этом служилые кабалы должны быть «за руками» воевод и с печатями. Везграмотпым воеводам запрещалось оформление служилых кабал. Дело в таком случае передавалось в другие города, где имелись грамотные воеводы и приказные люди (XX, 72). Кабальные записные книги воеводы ежегодно отсылали в Москву, опять-таки оформив их своими подписями, а не только печатями (XX, 73). Отсутствие записи какой-либо кабалы в книгах влекло для воеводы и приказных людей взыскание «что' государь укажет)) (XX, 28). Вели воеводы и следствие по челобитным тех, па кого служилые и заемные кабалы были оформлены против их воли путем насилия или обмана. Наказание виновных в таких случаях также лежало на воеводах (X, 251). Наконец, воеводы собирали деньги с небольших откупов (перевозы, рыбные ловли) и пошлины за откупа и высылали их в Печатный приказ (XVIII, 30).

За исполнение своих обязанностей воеводы получали денежное жалованье помимо вотчин и поместий, которые были у них, как у всех служилых людей. Брать поборы с населения запрещалось. В действительности воеводы широко прибегали к вымогательствам и не брезговали посулами. Многие восстания 1648 г. в городах Северо-Востока и Юга страны были вызваны как раз произволом воевод.  Поэтому в законодательстве были предприняты попытки устранить возможность такого рода явлений. Уложение 1649 г. запретило воеводам вступать в какие-либо обязательственные отношения с местным населением (XX, 58). Кроме того, общий закон гласил, что если воеводы, дьяки и другие приказные люди «учнут городским и уездным всяких чинов лходем чинити продажи и убытки», то по челобитью потерпевшей стороны назначался сыск и в случае подтверждения факта вымогательства с виновного должно быть взыскано взятое, да кроме того пеня в пользу государя, размер которой определялся «смотря по делу» (X, 150). Другой пункт Уложения предписывал дела о вымогательстве воевод по челобитьям населения рассматривать «безсрочно» и без отсрочек, за исключением жалоб на воевод Астрахани, Сибири, Терка, полковых воевод и лиц, имеющих дипломатические и иные важпые поручения. Рассмотрение дел в отношении этих лиц откладывалось до тех пор, когда их «служба минется». Это установление имело общую силу для всех городовых воевод независимо от их чина — бояре, окольничие ит. д. (X, 149).

На воевод при исполнении ими судебных обязанностей, как и на всякого судыо, распространялся закон, заимствованный из Судебника 1550 г.,  об ответственности, когда судья «по посулом или по дружбе, или по недружбе правого обвинит, а виноватого оправит, а сыщется про то допряма...». В таком случае с судьи брался «истцов иск втрое» в пользу истца, «да и пошлины и пересуд и правой десяток взяти на государя». К этому, в отличие от Судебника 1550 г., добавлялось, что думные чины лишались чести, а недумных ожидала торговая казнь и лишение судейского дела (X, 5, 6). Несли воеводы ответственность (взыскание с них пошлин в пользу истцов) и в случаях преднамеренной (по посулам и дружбе) или непреднамеренной задержки о оформлением поручных записей на тяжущиеся стороны при передаче дела в приказ (X, 130; XVIII, 44).

Уложепие предусматривало для воевод торговую казнь и взыскание в пользу истца за досрочный выпуск из тюрьмы татей и разбойников и использование их в качестве холопов или крестьян у себя или передачу их с этой целью другим лицам. В равной мере запрещалось оформление холопства на лиц, выпущенных из тюрьмы за неимением улик или Ъо истечении срока заключения (XXI, 104).

Как видим, законодатель прилагал усилия, используя закон и устрашение, чтобы упорядочить функционирование местной администрации в интересах феодального государства. Однако в действительности лихоимство воевод и нарушение ими закон- пости и после Уложения имели широкое распространение.