ПРОИСХОЖДЕНИЕ БРАКА И СЕМЬИ

Социогенез. Различия между стадом животных и человеческим обществом

Проблема социогенеза впервые была поставлена на научную почву К- Марксом и Ф. Энгельсом. Только материалистическое понимание истории впервые дало возможность раскрыть качественное различие между объединением животных и человеческим обществом и тем самым проникнуть в сущность процесса перехода от одного к другому.

Основоположники марксизма доказали, что человек и общество могли быть созданы лишь трудом, что только в процессе производственной деятельности человек мог выделиться из мира животных, а на месте биологического объединения мог возникнуть человеческий коллектив.

Раскрыв всю глубину различий между стадом животных и человеческим обществом, К- Маркс и Ф. Энгельс показали, что невозможно мгновенное превращение первого во второе, как невозможна и моментальная трансформация животного в человека, что должен существовать длительный период формирования, становления человеческого общества.

В настоящее время в советской науке о первобытности формирующееся общество при. нято называть первобытным человеческим стадом, а период становления общества — соответственно эпохой первобытного человеческого стада.

Становление общества, само собой разумеется, неотделимо от формирования человека. В формирующемся обществе — первобытном стаде — жили формирующиеся люди. Становление человека и общества завершилось возникновением сформировавшегося, готового общества, в котором жили готовые, сформировавшиеся люди.

Выявить сущность социогенеза невозможно, не определив самого понятия «общество». Как известно, этот термин употребляется в разных смыслах. В частности, в биологической литературе нередко говорится об «обществах» муравьев и термитов, об «общественной», «социальной» жизни животных и т. п.

 Мы будем употреблять слова «общество» и «социальное» лишь в применении к человеческому обществу. Давая характеристику обществу, мы будем иметь в виду прежде всего доклассовое, ибо именно его возникновением завершился процесс социогенеза.

Ни одно из конкретных человеческих обществ не является простой суммой составляющих его индивидов. Оно всегда представляет собой целостное образование, имеющее свои законы развития, качественно отличные от биологических. Любое конкретное общество есть определенный социальный организм, эволюция которого определяет развитие составляющих его членов.

Прежде всего бросается в глаза, что ни одно общество не может существовать, не регулируя взаимоотношений между своими членами, не направляя их поведения. В любом общественном организме всегда существует целая система норм и правил, соблюдение которых обязательно для всех его членов, т. е. действует определенный механизм социального контроля.

Одним словом, общество всегда навязывает свою волю каждому из своих членов, осуществляет свою власть над ними. Это навязывание воли ни в коем случае нельзя сводить просто к выработке определенных норм и правил и надзору за их соблюдением с применением определенных санкций по отношению к тем, кто не желает с ними считаться. Общество определяет поведение своих членов прежде сего путем формирования их воли, выработки у них определенных стимулов и мотивов поведения.

Создавая определенную систему социальных ценностей, общество заставляет своих членов ставить перед собой определенные цели и стремиться к их реализации.

Существование особой воли общества, которая не сводится к сумме воль его членов и определяет эти воли, обусловливается наличием интересов общества, не сводимых к совокупности интересов отдельных его членов. Общественные потребности, социальные интересы имеют своим источником существующую в обществе систему производственных отношений, его экономическую структуру- Производственные отношения, как известно, не зависят от воли и сознания людей. Их характер определяется уровнем развития производительных сил. Материальность, объективность системы производственных отношений, образующей фундамент, базис любого социального организма, обусловливает объективный характер общественных интересов, определяющих содержание общественной воли.

С изменением экономической структуры общества, происходящим в результате прогресса производительных сил, меняется содержание общественной воли, исчезают одни и возникают другие правила и нормы поведения, изменяются желания, намерения, взгляды людей, мотивы и стимулы их деятельности. Нет неизменной, вечной природы человека. То, чем является человек, зависит прежде всего от структуры того социального организма, членом которого он является. Как писал К. Маркс, «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»7. Именно это прежде всего и имеют в виду марксисты, характеризуя человека как существо общественное.

Но став общественным существом, человек не перестал быть биологическим организмом. У него, как и у любого животного, существуют определенные биологические потребности или инстинкты, удовлетворение которых является необходимым условием его существования, К ним прежде всего относятся пищевой и половой инстинкты, а также инстинкт самосохранения. Но если У животного эти и другие биологические инстинкты являются единственными и поэтому безраздельно господствующими стимулами его поведения, то у человека ощ, всегда подчинены другим мотивам, имеющим корпи це в его биологической организации, а в строении того социального организма, в состав которого он входит. Со- циальпые стимулы и мотивы, как правило, господствуют над биологическими. Ими прежде всего определяется поведение людей. Удовлетворение биологических потребностей человека всегда регулируется обществом. Оно происходит в определенных рамках, с соблюдением определенных норм и правил. Биологическое у человека всегда опосредовано социальным, находится под его постоянным воздействием и контролем. Таким образом, хотя человек является существом и биологическим, но вовсе не в этом заключена его суть. Его суть в его общественной природе. Он есть существо прежде всего общественное.

Совершенно иным было положение в стаде непосредственных животных предков человека — предлюдей. Оно в принципе не отличалось от положения в объединениях современных обезьян и других высших животных. В стаде предлюдей, как и в любом зоологическом объединении, не было никакой общей воли, не существовало системы норм и правил, которая бы определяла поведение его членов. Стадо предлюдей, как и стадо любых других высших животных, не представляло собой организма, развивающегося по своим собственным законам, отличным от биологических. Эволюция его членов всецело определялась биологическими законами, и прежде всего законом естественного отбора. Предлюди, как и все животные, были существами только биологическими, только биологическими организмами.

Вполне естественно, что единственными стимулами их поведения были инстинкты. Каждый предчеловек, как и любое животное, всегда стремился лишь к удовлетворению своих собственных биологических потребностей, инстинктов. В этом, и только этом, смысле можно сказать, что в стаде предлюдей, как и в объединении любых высших животных, господствовал зоологический индивидуализм. Согласование сталкивающихся стремлений членов стада, направленных к удовлетворению инстинктов, осуществлялось путем так называемого доминирования.

Сущность этого хорошо в настоящее время изученного явления заключается в более или менее постоянном й систематическом подавлении более сильным животным более слабого. В результате доминирующее животное получает возможность удовлетворять свои инстинкты, не считаясь с биологическими потребностями подчиненного, вполне понятно, что доминирование не только не имеет ничего общего с обузданием, ограничением зоологического индивидуализма, а, наоборот, представляет собой ярчайшее его проявление. В стадах обезьян обычно существует более или менее сложная система доминирования одних его членов над другими. Нет основания полагать, чхо в стаде предлюдей обстояло иначе.

Сравнение исходного пункта социогенеза — стада предлюдей — и его конечного результата — доклассового общества — позволяет понять сущность этого процесса. Возникшая в недрах стада предлюдей производственная деятельность рано или поздно пришла в противоречие с господствовавшим в нем зоологическим индивидуализмом и сделала необходимым его обуздание, т. е. необходимостью стало появление качественно иных отношений между производящими существами — производственных, социальных. С началом становления производственных отношений, с появлением новых мотивов поведения, имеющих своей объективной основой не биологическую организацию индивидов, а производство, стадо предлюдей превратилось в первобытное человеческое стадо — формирующееся общество, а сами предлюди — в формирующихся людей, пралюдей.

Вполне понятно, что становление новых, экономических, социальных по своей природе факторов поведения и превращение их в господствующие не могло не быть одновременно процессом оттеснения на задний план старых, ранее безраздельно господствующих биологических факторов поведения — процессом их подавления, обуздания, ограничения социальными факторами,

Социогенез, таким образом, прежде всего заключался в обуздании зоологического индивидуализма становящимися производственными отношениями и формировавшейся как их отражение коллективной волей, в установлении социального контроля над проявлением животных инстинктов.

Движущей силой социогенеза было совершенствование производственной деятельности. Последняя, развиваясь в недрах первобытного человеческого стада, рано или поздно приходила в противоречие с достигнутым в нем уровнем сплоченности и требовала его дальнейшего повышения. Те первобытные стада, которые оказывались не в состоянии обеспечить более прочное и полное обуздание зоологического индивидуализма, рано или поздно становились его жертвой. Прекращение развития и деградация производственной деятельности неизбежно ослабляли стадо, делая его менее способным и к добыванию пищи, и к защите от врагов.

А все более учащавшиеся прорывы зоологического эгоизма его членов в конце концов обрекали его на исчезновение. С развалом стада составлявшие его индивиды либо гибли, либо присоединялись к другим, более жизнеспособным стадам. Выживали и продолжали развитие только те первобытные стада, которые оказывались способными к постоянному повышению уровня своей сплоченности, постоянному обузданию зоологического индивидуализма.

Таким образом, на протяжении всего периода становления человека и общества зоологический индивидуализм представлял реальную и притом огромную опасность: он мог привести и приводил отдельные первобытные стада к гибели. В течение всего этого времени настоятельной объективной, производственной по своему источнику необходимостью было постоянное, все более полное и прочное подавление зоологического индивидуализма. Вполне понятно, что реализоваться эта необходимость могла лишь путем возникновения и развития определенных социальных норм, ограничивающих проявление животных инстинктов. Столь же ясно, что нормы, обуздывавшие, ограничивавшие проявление животных потребностей, могли быть лишь негативными, т. е. запретами. Возникли эти запреты как средство нейтрализации той реальной и грозной опасности, которую представлял для первобытного стада и его членов зоологический индивидуализм.

Совершенно ясно, что природа этой опасности не могла быть адекватно осознана формирующимися людьми, так же как не могла быть ими прямо осознана и потребность ограничения животных инстинктов. Самые первые социальные нормы были насильственно навязаны пра- людям слепой, не познанной ими и поэтому противостоявшей им как стихийная внешняя сила производственной необходимостью в обуздании зоологического индивидуализма. Эта объективная необходимость, проявляясь во всей практической деятельности формирующихся людей, вбивала им в голову непоколебимое убеждение, что совершение определенных действий гибельно и для стада, и для них самих и что единственным средством избегнуть грозящей опасности является отказ, воздержание от этих действий. В результате у пралюдей вырабатывался страх перед совершением определенных действий и соответственно ненависть к тем, кто совершением их навлекал опасность на весь коллектив. Таким образом, первые социальные запреты неизбежно должны были принять форму табу. Табу были своеобразной, иллюзорной формой осознания как реальной опасности, грозившей пра- людям со стороны зоологического индивидуализма, так и объективной необходимости в его постоянном обуздании.