На поиски динозавров в Гоби

Археологические сборы орудий культур неолитического времени

1 мая было и у нас днем отдыха, хотя это казалось чем-то непривычным, так как трудно представить себя в экспедиции без экспедиционной работы. Поэтому утром, отметив праздник, все разошлись бродить кто куда. Эглон с Новожиловым отправились к северо-восточным обрывам, а я — на запад, к небольшим песчаным обрывам с саксаулом, расположенным в дне котловины.

Здесь американцы собрали значительное количество кремневых орудий первобытного человека, и мне хотелось обследовать это место. Я приходил сюда еще несколько дней назад и наполнил все свои карманы, собрав сотни различных скребков, ножичков, наконечников стрел и других орудий. Они радовали глаз своими сочными разнообразными красками и казались особенно привлекательными на ярком гобийском солнце.

 В первое путешествие я настолько увлекся сбором орудий, что не заметил, как село солнце и быстро начала надвигаться темнота, и тогда обеспокоенный Эглон выслал мне навстречу "Козла". Так и теперь, я ползал вдоль бровок обрывчиков, позабыв обо всем. А между тем надвигалась песчаная буря. Солнце закрылось пылевыми тучами, сразу стало темно и холодно. Хлынули потоки песка, беспощадно секшего лицо. Буквально на пять шагов вокруг ничего не было видно.

Я перестал собирать орудия и решил вернуться в лагерь, до которого было километров пять. Идти пришлось вслепую. Все же я не сильно ошибся направлением, и часа через два, исхлестанный песком, но с полными карманами драгоценных кремневых орудий был в лагере. Эглон с Новожиловым, находившиеся ближе к лагерю, успели вернуться заблаговременно. Они сделали несколько находок костей различных динозавров. Только к вечеру буря немного утихла. Все вещи были "пропитаны" песком. Но нам к этому было уже не привыкать. А сколько впереди предстояло еще таких бурь!

Археологические сборы насчитывали несколько тысяч орудий, принадлежавших к двум культурам неолитического времени. Вероятно, неолитический человек жил в течение многих поколений на берегах озера, заполнявшего тогда Баин-Дзаковскую котловину.

Особенно интересную находку представлял кусок скорлупы страусового яйца. На нем был точно такой же рисунок, как на скорлупах яиц, находимых в стоянках первобытного человека в Центральной Африке. Но об этом я узнал позднее — в Москве от знакомого археолога профессора А. П. Окладникова (ныне — академика), которому были переданы все коллекции.

2 мая прибыл И. А. Ефремов, а с ним Е. А. Малеев, М. Ф. Лукьянова и новый переводчик — Намнандорж. Они приехали в Баин-Дзак на одной машине, оставив остальные в Далан-Дзадагаде. Перед их приездом утром в лагере разыгралась кровавая драма.

Наша единственная женщина — Мария Федоровна Лукьянова, или, как мы ее по-дружески звали, Марафед, обожала собак и уговорила Ивана Антоновича приобрести для экспедиции овчарку. Кадо был еще молодым псом, но очень крупным и, что самое плохое — недрессированным.

Жил он в "командирской" палатке, где помещались Эглон, Новожилов и я. Кадо, как видно, плохо знал правила "собачьего поведения" и частенько бросался с угрожающим рычаньем не только на других сотрудников экспедиции, но и на нас, живших с ним в одном "доме" — в палатке. Это, естественно, нам не нравилось, так как мог произойти несчастный случай. В этот день пес был почему-то особенно не в духе и не желал признавать никакой дисциплины.

Когда помощник повара, один из рабочих, вошел к нам в палатку с завтраком, Кадо рванулся к нему, яростно оскалив зубы. Парнишка со страха уронил миски и прыгнул на чью-то кровать. Эглон со свойственным ему темпераментом и, вероятно, с не меньшей, чем у Кадо, яростью в этот момент схватил пса за ошейник, но тот цапнул Эглона за руку — это уже было пределом.

 Через 5 минут заседал "трибунал" в составе командной тройки. Было установлено покушение на жизнь начальника нашего отряда, за что Кадо был вынесен смертный приговор. Через полчаса он был вывезен в поле и застрелен.

Бедная Марафед рыдала, обвиняя нас в кровожадности, но, по-видимому, лучше было пожертвовать жизнью пса, чем кого-нибудь из сотрудников. Когда страсти поулеглись, мы стали подшучивать над Эглоном, что ему придется принимать уколы или он рискует взбеситься через 21 день. К счастью, рана на руке вскоре зажила, а еще через некоторое время был забыт и сам инцидент.

Ефремов осмотрел все наши раскопки, совершил большой маршрут по всему Баин-Дзаку и в Гашату. Посовещавшись, мы решили закончить здесь работы и направиться в Нэмэгэту. 4 мая лагерь был свернут, и во второй половине дня экспедиция выехала в Далан-Дзадагад.