Крым

Альминское водохранилище в Крыму

Обследование водохранилищ мы решили начать с наиболее близкого к Симферополю Альминского, которое, к тому же, было уже мне знакомо. 7 июля 1948 года грузовая машина Крымводхоза помчала нас по шоссе в сторону Севастополя. Нас было пятеро, так как, помимо меня и Семена Людвиговича, с нами ехало три лаборанта. Ехать пришлось недолго—всего 16 километров. Скоро показались высокие пирамидальные тополя Альминской долины. Мы свернули вправо и пересекли железнодорожную линию, проехали поселком «Базарчик», за которым тянулись фруктовые сады. Всего лишь через один километр мы подъехали к высокой дамбе, которая перегораживала протянувшуюся с востока на запад пологую балку, заполненную водохранилищем.

—        Вот она, Базар-Джалга, что значит «Базарная балка»,— сказал Семен Людвигович.—Где же мы раскинем свой шатер?

—        А вот там,— указал я рукой на восточный конец водоема, где в расстоянии одного километра от нас заманчиво выделялась довольно густая роща,— там и дровишек для костра сможем достать!—Быстро проехали мы проселочной дорогой, тянувшейся вдоль рядов абрикосовых деревьев и белой акации по крутому южному берегу водохранилища, и, немного не доехав до ивовой рощи восточного берега, стали разгружать машину; это было делом значительно более легким, чем постановка палатки: бушевал сильный западный ветер, покрывавший поверхность водоема крутой мелкой зыбью и вырывавший из рук полотнище палатки. Иногда срывался дождь.

Пока наши лаборанты устраивали стоянку и собирали валежник для костра, мысСеменом Людвиговичем подъехали на освободившейся машине к смотрителю водохранилища, технику Дженееву, чтобы, предъявив соответствующие бумаги Крымводхоза, получить у него во временное пользование лодку, а также необходимые для нас цифровые данные о водохранилище.

Дженеев оказался весьма толковым и обязательным человеком и на память продиктовал нам все необходимые цифры: «Длина водохранилища, как видите,—ровно километр, наибольшая ширина—290 метров, площадь при полном наполнении—85 гектаров, при минимальном—15 гектаров».

—        Только-то?—воскликнул Семен Людвигович,—ведь этак дно обнажиться может!

—        Ну, не совсем,— успокоил его Дженеев,— средняя глубина при спуске все же остается полтора метра, а у самой плотины даже четыре метра вместо пятнадцати при полном наполнении.

—        А объем воды у вас какой?— спросил я.

—        Считаем при полном наполнении один миллион семьсот тысяч кубометров, из которых при максимальном спуске остается 750 тысяч.

—        Значит, вы даете населению около одного миллиона кубометров? — подсчитал я.

—        Совершенно верно!—подтвердил Дженеев.— Учтите, что нам надо дать воду для полива уже существующих 1000 гектаров садов и огородов по долине Альмы, которые предполагается еще удвоить.

—        Ну, при таких больших колебаниях зеркала воды едва ли много надежды развить у вас доходное рыболовство,— сказал я.— Ведь рыбе для размножения нужны заросли, в которых Держатся и кормовые организмы, а у вас значительная часть берега обнажается и обсыхает.

—        Да нет, есть кое-какая травишка, да и рыбка ловится, — заступился за свое водохранилище Дженеев. —Получайте, товарищи, лодку и знакомьтесь с нашим озером—авось и нас чему-нибудь научите,— и Дженеев простился с нами.

Получив у сторожа лодку и пару крепких весел, мы с Семеном Людвиговичем решили посвятить остаток дня общему ознакомлению с берегами водохранилища. Подвигаясь медленными взмахами весел вдоль низменного северного берега, мы убедились, что действительно растительность на водохранилище была развита неплохо: кое-где у северного, а также и восточного берегов шумели заросли тростника, ситника (J uncus), сусака, водной мяты (Mentha aquatica). Донная растительность была представлена довольно значительными зарослями рдеста (Potamogcton nutans), особенно развитыми в бухточке к северу от небольшого поросшего ивами мыса восточного берега. «Ну, если так, то и водных улиток можно будет в Базар-Джалгу напустить!»—резюмировал я, высаживаясь на берег, где нас уже ждал ужин и ночлег в прочно установленной палатке.

Следующий день, 8 июля, целиком был посвящен упорной работе по исследованию озера.

—        Прежде всего установим температурный режим- курс на плотину!—скомандовал я, спрыгивая в лодку.

Быстрыми взмахами весел подплыли мы почти к самой плотине; лаборант Игорь Ушаков по моему знаку бросил бутылочный батометр, служивший одновременно лотом— глубина оказалась 13 метров

—        Теперь, Игорь, быстро дерните бечевку, чтобы выдернуть пробку, к которой она привязана,— так!.. Подождите с минуту, чтобы бутылка приняла температуру воды... теперь быстро вытягивайте!

Когда наполнившаяся глубинной водой бутылка показалась на поверхности, термометр, опущенный в ее горлышко, показал 15°. «Однако! — сказал я, —разница порядочная: ведь на поверхности вода имеет температуру22®, при температуре воздуха 17°.» Ту же высокую температуру прозрачная и чистая вода водохранилища сохраняла до глубины 5 метров.

Покончив с гидрологией, мы занялись гидробиологией, начав с лова поверхностного планктона, для чего медленно отплыли от дамбы к середине водоема, сделав 75 взмахов веслами и волоча за лодкой небольшую планктонную сетку.

Мы занялись исследованием донной фауны. Для этого тщательно обшарили сачками прибрежные заросли северного и восточного берегов—результат оказался довольно удовлетворительным: мы выловили множество головастиков лягушек, еще большее количество мелких пескариков, мелких карликов—как культурных зеркальных, так и диких сазанчиков, много личинок стрекоз, мелких разных раков, хищных жуков-плавунцов, не менее хищных водных клопов- гладышей, единственного моллюска—катушку (Planorbis).

— Но заметьте, Семен Людвигович,— сказал я,— почему-то нет прудовиков, хотя мелкие их виды в крымских речках есть!

Составив себе представление о фауне зарослей рдеста, мы занялись исследованием донной фауны при помощи драги. Результаты были обескураживающие: мы взяли три пробы драгой—на глубине 7,5 метра, 10 и 3—4,5 метра в зарослях рдеста; серый ил с остатками истлевших растений и снесенными с берега раковинками сухопутных моллюсков был удивительно беден жизнью: лишь путем позднейшего отмучивания на берегу в стеклянных кристаллизаторах мы установили наличие личинок мелких комариков-тол- кунцов (тендипедид), малощетинковых червей (олнгохет), мелких водяных клещиков (Hydrocarina)—и все! Да, на голодном пайке приходится жить базар-джалгинским карпам.

Вторая половина дня была посвящена предварительной обработке собранного материала, частично лову рыбы на удочку. Лаборантам пришлось перемерить 33 пойманных пескариков размером б—11 сантиметров. Пескарики эти местами просто кишели у самого берега. И не только промерить, но и вскрыть, причем выяснилось, что две трети рыбок заражены лигулезом, т. е. мелкими плоскими червями, копошившимися в их внутренностях. «Вот эта никчемная дрянь вполне заслуживает название сорной рыбы!»,— заметил Игорь. Когда очередь дошла до пойманных карпов, оказалось, что размеры семи из них колеблются от 11 до 20 сантиметров,2, а вес—от 85 до 99 граммов. Выщипнув пинцетом у нескольких типичных экземпляров по чешуйке и внимательно рассмотрев их в сильную лупу, я насчитал у большинства три годовых кольца—следовательно, им было немногим больше трех лет. Измерив анологичным образом пять зеркальных карликов того же возраста, нашли, что они в общем заметно меньше—вес их не превышал 67 граммов. «Оно и понятно,— сказал я, складывая инструменты, — культурный карп—более избалованная рыба, чем дикий, привык к обильному питанию— куда же ему конкурировать с гораздо более покладистым сазаном?»

В заключение обработки сборов Семен Людвигович бегло просмотрел в лупу пробу взятого планктона, причем оказалось, что в нем преобладают веслоногие рачки-циклопы, а из одноклеточных водорослей—мелкие Ceratium. Но в количественном отношении планктон показался нам довольно обильным: слитый в стандартную пробирку, он образовал осадок высотой один сантиметр .

—        Теперь шабаш!—сказал я, укладывая инструменты.— Давайте ужинать! Больше нам здесь делать нечего; завтра утром, Игорь, отправляйтесь в Симферополь и приезжайте за нами с машиной, а мы с Семеном Людвиговичем еще осмотрим канал, приводящий воду в водохранилище из Альмы, поблагодарим Дженеева за содействие да, кстати, еще расспросим его о рыбе и рыбном промысле.

На следующее утро, 11 июля, мы направились уже знакомой дорогой сначала по берегу водоема, а потом вдоль канала; пересекши шоссе, прошли еще небольшое расстояние, в общей сложности 4,2 километра, и осмотрели головное сооружение канала или, но старому местному наименованию, арыкбаш, в который поступала вода среднего течения Альмы. На обратном пути мы зашли к Дже- нееву.

—        Ну, как дела? Много ли рыбы наловили?—спросил он нас. Люди непосвященные обычно полагают, что главная, если не единственная задача гидробиологов—это наловить побольше рыбы на уху.

—        Беднота у вас, товарищДженеев!— отвечал я.— Наловили мы карликов и сазанчиков да уйму пескаря, который, конечно, в ваших условиях является сорной рыбой, так как конкурирует в пище с карпом. Что же еще у вас ловится?

—        Ловим изредка мариНу—больше в зарослях травы, потом головля, шемаю, карася—этот больше у северного берега держится, ловим помесь карпа и карася. Ну, конечно, форель ловим, причем иногда громадных размеров, и вот что замечательно — такая форель заметно светлее речной, и без красных пятен...

—        Другими словами, она стоит на пути превращения в озерную форель—что ж, это возможно! —сказал я, обращаясь к Семену Людвиговичу.—Но карпикн у вас—мелочь и молодняк,— продолжал я.— Неужели нет более крупных?

—        Все оккупанты, проклятые, выловили! Поверите, морскими неводами ловили, а сколько гранатами наглушили! Сейчас, конечно, все послевоенное поколение карпов ловится, но все же порой попадаются огромные экземпляры до 8 килограммов с меткой—спинной плавник у них срезан. Это те, которых напустили в 1936 году из Филниповского ставка у станции Альма. Но вообще не смотрите свысока на наше водохранилище—перед самой войной здесь как-то 50-метровым неводом полтонны рыбы выловили... Конечно, теперь положение трудное, рыба после войны никак поправиться не может. Вы бы посмотрели, какое количество рыболовов-любителей сюда по выходным дням из города наезжает!.. Ну, ничего, как-нибудь восстановим довоенное положение!—закончил патриот Базар-Джалги.

—        Конечно, и мы вам поможем,— сказал я.— Попробуем обогатить ваше водохранилище улитками, рачками и всякой мелочью—ведь рыба у вас голодает! И я уже говорил вам, товарищ Дженеев, вам надо расходовать воду как-то так, чтобы не было больших колебаний уровня, иначе богатая жизнь в водоеме не разовьется.

—        О, нет,— возразил Дженеев,— из-за рыбы мы не можем ограничивать спуск воды, ведь рыба у нас—побочная статья, а прямая наша задача—напоить альминские сады... Небось, яблочки-то вы любите кушать,— улыбнулся Дженеев, — вспомните, что ведь «алма» в переводе на русский язык яблоко означает!

Разговор наш был прерван пыхтением грузовой машины водхоза. пробиравшейся вдоль берега.

— Ну, нам пора в путь, спасибо за помощь, товарищ Дженеев!

Простившись с любезным смотрителем водохранилища, мы быстро уложились и меньше чем через час уже были в Симферополе. Отдыхать долго не приходилось— уже на следующий день было намечено исследовать Бахчисарайское водохранилище. Не очень рассчитывая, что нам дадут лодку, мы решили взять с собой надувную резиновую лодку Пединститута.