Занимательная энтомология

Стрекозы. Личинки стрекозы коромысла

Первая запомнившаяся встреча — в далеком детстве. Конечно, я видел их до того. Чего только не увидишь летом на садовой дорожке, на поляне за калиткой, даже на огромном заросшем травой дворе старой Москвы! Но те встречи не удержались в памяти.

Большая луговина между садовой решеткой и сенными сараями. По этой луговине гуляла наша ослица — необычайно проказливое и прожорливое существо. Ее ни на минуту нельзя было оставить без присмотра: обязательно набедокурит. И когда ее выпускали по нашей просьбе погулять на луговину, то мы, дети, должны были сторожить ее. Мы и сторожили, вернее, охраняли все — кроме травы, — до чего могли дотянуться ее мягкие губы. Веревка, повешенное для просушки купальное полотенце, забытая на садовой решетке тряпка, корзинка для ягод, лукошко для грибов, решето — она ни от чего не отказывалась.

Из-за ослицы я по нескольку часов ходил, стоял, сидел на этой луговине, и не день, не два в неделю, а много чаще. Приглядывая за ослицей, я посматривал и по сторонам. Сорока на крыше сарая, молодая горихвостка на садовой решетке, бабочка-крапивница… Все они были интересны, и на всех них я глазел, иной раз совсем забывая об ослице. А она пользовалась случаем и проказничала.

Иногда через луговину протягивали несколько веревок: сушить белье. Луговина была широкая, веревки — длинные. Посредине их подпирали жердями с рогулькой на конце. Конечно, ослицу в такие дни на луговину не пускали.

Удивительно! Стоило только протянуть веревки, и тотчас же появлялась «она» — великолепная голубая стрекоза. Я и теперь не понимаю, откуда она бралась. В обычные дни ни здесь, ни по соседству я ее не видел. Появлялась на луговине натянутая веревка, и через каких-нибудь десять-пятнадцать минут на ней сидела стрекоза. И всегда голубая!

Ее широкое плоское брюшко выглядело на солнце каким-то особенно голубым. Распластав крылья, она сидела на веревке, иногда — на конце подпорки-рогульки. Спугнутая, взлетала, летела вдоль веревки, садилась опять…

Она выглядела такой доступной. Казалось, подойди — и возьмешь ее рукой.

Нет! С какой стороны я ни подкрадывался к ней с сачком в руках, она не подпускала. Еще бы шаг-другой, и тогда — взмах сачка… Увы! Вот этих-то последних шагов и не приходилось делать: стрекоза улетала.

Я пробовал подходить к ней и так и эдак, крался на цыпочках, чуть не подползал… Напрасно!

Под конец я, увидя натянутую веревку, бежал за сачком просто по привычке.

«Все равно не поймаю».

И все же сердце стучало: «А вдруг?..»

Конечно, я поймал ее. Правда, несколько лет спустя. А еще позже узнал ее название. Оно было таким простым, что я огорчился.

«Стрекоза плоская» — ну разве это имя для такой красавицы? Знаменитый шведский натуралист Карл Линней, давший такое название голубой стрекозе, должно быть, совсем не был ею очарован.

Тогда же я узнал, что горит голубизной только самец, у самки брюшко желтое.

Я долго рассматривал мою первую голубую стрекозу. И я понял, почему так трудно мне было к ней подкрадываться.

У голубой красавицы были огромные глаза. Выпуклые, шаровидные, они занимали не только все бока головы, но и заходили вперед, назад, на темя, на нижнюю сторону. Стрекоза видела сразу все, что делалось вокруг нее: впереди, сзади, по сторонам, сверху, снизу… Глаза выглядели мелкосетчатыми и переливали разными цветами. Прочитав, что глаза стрекозы сложные и что каждый глаз состоит из многих тысяч глазков-фасеток, я попробовал считать эти фасетки. Наставил на стрекозиный глаз лупу… Куда там! Я сбился на первой же сотне.

С такими глазами всегда заметишь врага. Особенно если он шевелится. А уж если окажешься между стрекозой и солнцем, тогда и подавно спугнешь ее. Пробежала по стрекозе тень — этого достаточно: испугалась, взлетела. Впрочем, моя тень — тень мальчишки-первоклассника — по голубой стрекозе не пробегала.

Не потому, что я старался избегать этого: я как раз и не подозревал о предательстве тени. Причина проще: веревка была натянута выше моей головы, и тень моя никак не могла упасть на стрекозу, тень оказывалась под веревкой. Я спугивал стрекозу, сам того не зная, сачком: держал его стоймя, словно флаг нес. От него падала тень, а главное — белый кисейный мешок выглядел ярким пятном. Пятно передвигалось и пугало стрекозу.

Тень! Сколько огорчений причиняла она мне в первые годы охоты за насекомыми. Позже, когда я стал опытным ловцом и наблюдателем, тень редко спугивала мою добычу: я всячески старался не ходить спиной к солнцу.

Попробуйте последить, как отзываются разные насекомые на тень. Вот сидят на цветках осы, мухи, жуки, пчелы, бабочки. Одни из них копошатся в цветке, добывая сладкий нектар или цветочную пыльцу. Другие просто сидят: отдыхают, греются на солнце. По цветку пробежала тень. Кто зашевелился, кто тотчас же взлетел, а кое-кто словно ничего не заметил.

Тень, упавшая на цветок в поле или на лугу… Тени, пробегающие по траве и цветкам на лесной опушке или в перелеске… Они совсем разные, эти тени, и по-разному ведут себя насекомые в лесу и на поле. И сами насекомые разные: у каждого свои повадки, и далеко не всякое насекомое уж очень боязливо и осторожно.

Много интересного можно увидеть и узнать, следя за тенями, пугая насекомых пробегающей по ним тенью.

Прошли годы, и я научился (вернее — меня научили) ловить самых осторожных и проворных стрекоз. Наши великаны из стрекозиного мира — коромысла и дозорщики, громадная кольчатая стрекоза, бронзовозеленые бабки и дедки — все они сделались легкой добычей.

Секрет оказался совсем простым: нужно встать до зари.

Ранним утром, по холодной росе я шел на берег пруда, озера, речного затона, на край болота. И здесь искал оцепеневших от ночной прохлады стрекоз. Прицепившись к камышу, осоке, веткам кустов и деревьев, они словно спали, и нередко я брал их просто пальцами. Тут уж можно было не бояться тени: ее просто не было. Да и появись она, оцепеневшую стрекозу пробежавшей по ней тенью не спугнешь.

Нужно сознаться, ловлей стрекоз я не увлекся. Высохшая стрекоза теряла переливы глаз; ярко-голубые, желтые, зеленые пятна и полоски на брюшке коромысла тускнели; великолепный самец дозорщика с зеленой грудью и голубым брюшком бурел, и окраска его становилась схожей со скромной окраской обычного большого коромысла. Стрекоза линяла словно плохой ситец под дождем.

Впрочем, меня мало привлекало составление коллекции мертвых стрекоз. Живая стрекоза куда интереснее наколотой на булавку. А еще интереснее личинки стрекозы. С ними я свел знакомство еще в дни первых встреч с голубой стрекозой. В ближайшем прудишке было много живности, и решето приносило богатый улов жуков, клопов, головастиков, улиток и всяких личинок.

Среди всей этой копошащейся твари обязательно оказывались личинки стрекоз. Одни из них ползали медленно и солидно, другие — длинные и узенькие — были вертлявее. У всех было что-то общее во внешности, и это общее я, мальчишка, подметил сразу. Спроси меня, и я не сумел бы рассказать, но выбрать из решета всех личинок стрекоз — это я мог. И главное — я знал, что это будущие стрекозы. Уж очень стрекозиными выглядели их глазастые головы.

Личинки стрекоз хорошо живут в аквариуме. Они неприхотливы, и содержать их нетрудно.

Всего удобнее для наблюдений личинки коромысла: они крупные, а главное — их развитие растягивается на два года. Вышедшая из яйца личинка развивается и растет два лета, и только, перезимовав во второй раз, на третье лето превращается во взрослое насекомое. За это время личинка вырастает в двадцать пять — тридцать раз и у нее бывает около десяти линек.

Личинок коромысла можно держать в аквариуме круглый год, главное же — зимой.

Узнать личинку коромысла, отличить ее от личинок других стрекоз нетрудно. На третье лето личинка становится очень крупной: до 5 сантиметров длиной, а у дозорщика — даже до 6 сантиметров. Это самые крупные из личинок наших стрекоз.

У Личинки коромысла длинное вытянутое брюшко, оно постепенно суживается и заканчивается острыми отростками. У личинок настоящих стрекоз брюшко короткое и широкое и личинка выглядит куцей. У маленьких стрекозок люток, стрелок и красоток личинки узенькие, стройные, а главное — на конце их брюшка сидят три длинных листочка.

Личинки стрекоз — водные жители. Как всякие обитатели воды, они имеют ряд особенностей, связанных с водным образом жизни. Наиболее интересные органы личинки помещаются на переднем и на заднем конце тела. Их можно рассмотреть и у вынутой из воды личинки; но что даст такое рассматривание? Орган хорошо видеть в действии, а для этого нужны наблюдения над личинкой в воде.

Я приношу домой с десяток личинок коромысла. Жильем для них будут служить не аквариумы, а низенькие стеклянные сосуды, так называемые кристаллизаторы. Это широкие круглые банки высотой всего около 10 сантиметров. Моим личинкам не нужна большая глубина, а в кристаллизаторе очень удобно смотреть на личинок сверху.

На дно я кладу немного речного песка, бросаю в воду пучок веточек элодеи, и жилье для личинок готово.

Личинки — хищницы, им нужно «мясо». Годится все: головастики, мухи, комары, мотыль. Можно угостить их мелкими мягкими гусеницами. Они не откажутся и от сырой говядины. Добыча должна быть живой: личинка нападает лишь на двигающихся животных. Поэтому мясо приходится шевелить палочкой, иначе личинки его не возьмут. Со временем они привыкают к кусочкам мяса и тогда хватают их без особых «уговариваний».

Прожорливые хищницы требуют много еды. Поэтому нельзя держать вместе личинок разных размеров: проголодавшись, крупные нападут на более мелких.

Когда смотришь, как ест насекомое — взрослое, личинка, — всегда узнаешь интересные вещи. Особенно если следишь за хищниками. Хищник должен овладеть добычей, притом — живой. Наблюдения над его обедом — это не только наблюдения над тем, как он ест. Видишь и как охотник овладевает добычей.

Как хватает свою добычу личинка коромысла?

В банку с личинками я пускаю головастика. Всего одного: сразу за несколькими не уследишь, а мне хочется увидеть, как личинка его схватит. Личинок в банке несколько, и они голодные. Еду получит лишь одна. Что ж! Остальные немного подождут. Им не придется долго терпеть: схватит кто-нибудь из них первого головастика, начнет его есть, и я пущу в банку второго, а потом и третьего. Сколько личинок, столько и головастиков. А когда я увижу все, что мне нужно, в банку попадет сразу десяток головастиков. Пусть едят!

Головастик вертляво прошмыгнул между веточками элодей. Подплыл к стеклянной стенке, прицепился к зеленому налету на ней и повис. Он проделал все это очень быстро, а главное — ни одной личинки вблизи не оказалось. Хищницы не заметили добычи, и добыча сама занялась едой: гложет налет водорослей.

Головастик чистит стекло от зеленого налета. Но пустил я его сюда не для чистки стекол. Палочкой сталкиваю головастика со стекла. Он вертит хвостом, плывет, и вот…

Личинка его заметила. По крайней мере она повернулась головой в его сторону.

Головастик подплыл ближе. Личинка не сдвинулась с места. Но впереди нее, откуда-то из-под головы, выдвинулась длинная пластинка, словно какая-то странная рука. Головастик схвачен, поднесен ко рту, прижат к нему…

Вот она, охота личинки стрекозы.

Я пускаю еще головастика. На этот раз личинка повела себя чуть иначе. Она издали заметила головастика и тихонько поползла к нему. И снова — быстрый бросок «руки», добыча схвачена. Хищник не прыгал, не бросался вперед, он хватал добычу не ртом и не ногами.

Особый хватательный орган — вот оно, то интересное, что находится на переднем конце личинки, на ее голове.

Этот орган носит особое название — маска. Сам орган — измененная нижняя губа. Она вытянута в длинную пластинку, которая складывается пополам посредине. На конце пластинки два больших подвижных крючка. Выбросила личинка вперед свою длинную нижнюю губу-маску и хватает добычу подвижными крючками. А затем складывает губу пополам, и добыча оказывается у самого рта.

В обычное время сложенная губа прикрывает переднюю часть головы личинки словно маска. Поэтому ее и назвали маской.

Маска — замечательное приспособление. Личинка стрекозы не пловец, ползает она медленно. Приблизиться к добыче мало, нужно еще схватить и удержать ее. И вот у личинки стрекозы развился хватательный орган. Конечно, не сразу нижняя губа превратилась из органа, поддерживающего пищу, в орган хватания. Много сотен поколений сменилось, пока губа превратилась в маску.

Я смотрю на личинку коромысла и пытаюсь вообразить: как изменялась форма губы. Ничего не получается: моей фантазии не хватает. Но результат этих изменений перед моими глазами, и он замечателен.

Одна за другой личинки похватали головастиков. Все они заняты едой. Уцелевшие головастики тоже едят: чистят зазеленевшие стекла кристаллизатора. Каждый на свой лад приспособился к добыванию пищи: эти скоблят, те хватают.

Личинка стрекозы живет в воде. Как она дышит?

Я не заметил, чтобы личинки поднимались к поверхности воды. Да и никто этого не заметит, сколько ни следи за личинками. Может быть, иная из них и окажется у поверхности воды, но достаточно мельком взглянуть на нее, чтобы сказать: она поднялась сюда не для дыхания.

Очевидно, у личинок стрекоз дыхание не воздушное. А если так — значит, они захватывают кислород, растворенный в воде.

Приглядевшись, замечаешь, что брюшко личинки то слегка расширяется, то чуть сокращается. Видимо, личинка втягивает в себя воду, иначе для чего пульсировать, сокращаться-расширяться брюшку.

Взяв банку с водой, я кладу на дно ее немного очень мелкого песка. Сажаю туда личинку.

Она неподвижна, но песок сзади нее слегка взмучивается: личинка словно отталкивает его от себя. Каждый раз, как сжимается брюшко, сзади него появляется легкая струйка песка. Ясно, что личинка что-то выталкивает, выбрасывает из брюшка. Что? Конечно, воду.

Сокращения брюшка, струйка песка — внешние признаки работы дыхательных органов личинки. Помещаются эти органы в заднем отделе кишечника. Увидеть их у живой личинки, понятно, нельзя.

Если по сторонам спины личинки сделать два продольных разреза, соединить их поперечным разрезом и снять покровы со спины, то будет видно внутреннее строение личинки.

Посредине лежит кишка, а по сторонам ее тянутся две трубочки, от которых отходит множество тонких ветвящихся отростков. Концы большинства их внедряются в стенку кишки. Эти две трубки с ветвистыми отростками — трахейные стволы.

В задней части кишки помещаются органы дыхания личинки. На конце кишка расширена в пузырь. Внутри него видно множество выростов — нежных лепестков. В каждом лепестке ветвятся тоненькие трубочки трахей. Это так называемые ректальные жабры (последний отдел кишечника, прямая кишка, по-латински называется «ректум»). При помощи ректальных жабер воздух трахей обогащается кислородом. Личинка все время втягивает воду в заднюю кишку, а затем выталкивает ее. Промывая кишку водой, она получает кислород.

На конце брюшка три больших заостренных шипа.

При раздвинутых шипах вход в кишку открыт. Так обычно и бывает, когда личинка находится в воде.

Оказавшись почему-либо вне воды, она плотно сжимает шипы, выход из кишки закрывается. Удержав воду в задней кишке, личинка может некоторое время дышать вне воды.

Острые шипы на конце брюшка не только своего рода затворы, они и одно из средств обороны. Схваченная личинка изгибается, пытается уколоть шипами. Конечно, этот способ защиты не всегда помогает. Жук-плавунец одет в крепкий панцирь, и ему шипы не страшны. Не всегда спасет и укол; личинка уколола врага, он ее выпустил, но успел поранить. Впрочем, ни одно из 178 средств защиты не спасает от всех врагов. Почему личинка стрекозы должна быть исключением из этого правила?

Находящаяся в задней кишке вода позволяет личинке применять особый способ передвижения.

Я дотронулся до личинки, и она метнулась в сторону. Ноги не шевельнулись, тело осталось неподвижным. Резкий толчок перенес личинку на десяток сантиметров. Она на миг присела, и новый толчок, новый скачок вперед.

Как движется личинка? Зная, сообразить нетрудно. Ну, а если не знаешь, то как узнать? Ответ один: внимательно наблюдать.

Дотроньтесь прутиком до спокойно лежащей на дне личинки. Тронули ее слегка, осторожно — она поползет. Толкнули — она словно скакнет вперед. Быстро сжав брюшко, личинка с силой выбрасывает из кишки воду. Толчок отдачи отбрасывает личинку вперед. Таким способом — ракетным движением — личинка передвигается, а большими скачками спасается от врагов. Снова набирая воду в кишку, она может повторять и повторять свои скачки.

Что еще можно увидеть, следя за личинкой коромысла?

Окраска личинки — покровительственная. Живет личинка среди зарослей подводных растений — и она зеленоватая. Держится больше на дне, на темном иле — и ее окраска бурая или коричневатая. Такая личинка малозаметна на фоне ила, среди почерневших гнилых листьев, обломков стеблей и веточек. Скрываться личинке нужно: хищница, она сама легко становится добычей более сильных хищников.

Однако, если пересадить двухлетнюю зеленую личинку на темный фон (или темную — на зеленый), она окраску не изменит. Лишь в молодости личинки зеленеют или темнеют в зависимости от места обитания. Позже окраска не изменяется. И если среди зеленых растений личинки зеленоватые, а на дне темные, то не потому, что попавшая на дно зеленая личинка потемнела. Причина иная: зеленая личинка на темном фоне заметнее, чем темная. И она, в первую очередь, становится добычей хищника. Зеленой личинке на дне долго не прожить.

Перед последней линькой личинка стрекозы покидает воду: всползает на какое-нибудь растение — камыш, осоку, стрелолист. Здесь она в последний раз линяет: превращается в стрекозу (куколки у стрекоз нет). Пустые шкурки личинок нередки среди лета на камышах и осоках. Их сразу узнаешь, если не по форме тела, то по глазастой голове, прикрытой словно шлемом спереди.

Конечно, я и мальчишкой понимал, что летунья-стрекоза должна как-то оказаться на суше. Но как она туда попадает, я не знал, а шкурок личинок на камыше, должно быть, просто не замечал. Найди я их, догадался бы, что личинка выползает из воды.

Не помню толком, что и как было: с тех пор прошло очень много лет. Но я хорошо запомнил, что, сколько я ни держал личинок в аквариуме, стрекозы не выводились: личинки в конце концов умирали. Очевидно, я не знал «секрета»: не устраивал для личинок выхода на сушу. Иначе почему же мне не удавалось дождаться стрекозы?

Теперь-?? я хорошо знаю, что нужно сделать.

Чтобы увидеть выход стрекозы, наловите весной очень крупных личинок. Взрослые, дважды перезимовавшие личинки коромысел в это время достигают 4–5 сантиметров длины. Взрослая личинка этим же летом обязательно превратится в стрекозу. Возьмете личинок не взрослых, придется дожидаться еще год.

Поместите личинок в аквариум и сытно кормите. В песок аквариума воткните несколько длинных прутиков, чтобы личинка могла выползти из воды. День за днем следите за личинкой и, как только увидите, что она выползла из воды и взобралась на прутик, не отходите от аквариума.

Всползшая на прутик личинка прицепляется к нему коготками и замирает. Она сидит на прутике совсем неподвижно, словно спит. Не тревожьте ее, не трогайте. Личинка не спит, превращение уже началось, но наружных признаков его еще нет. Правда, тоненькие покрышки ее глаз как будто стали прозрачнее, но это малозаметное изменение. Да и как знать: может быть, это просто кажется.

Через некоторое время на верхней стороне груди — на спинке — появляется продольная трещинка. Она становится все длиннее и длиннее, заходит на голову. Края ее раздвигаются, образуется щель, в которую виднеется спинка стрекозы. Трещина растет и растет. Между глазами появляется новая трещина — поперечная. Передняя часть личинки словно разбухает, края трещины широко раздвигаются, и из расщелины бугром поднимается грудь будущей стрекозы.

Спинная трещина сливается с головной. Образуется большая щель, из нее показывается голова стрекозы.

По мере того как голова и грудь выдвигаются из трещины, стрекоза откидывается все больше и больше назад. Она перегибается, далеко отодвигая грудь и голову от прутика. И когда видишь это, сразу понимаешь, ради чего так поступает стрекоза.

Начинается очень трудная работа: вытаскивание ног из чехлов, из прежней «шкурки».

Ноги длинные и тонкие. Они еще совсем мягкие, а главное «шкурка» обтягивает их очень туго. Это не свободный чехол, а плотно прилегающий к ногам футляр. И он не просто прямая трубка.

В свое время личинка крепко уцепилась за прутик, и ее ноги были согнуты. Футляр оказался очень угловатой трубкой, а из такого тащить ноги, конечно, труднее.

Все сильнее и сильнее откидываясь назад, стрекоза вытаскивает ноги из старой «шкурки». Когда дело дошло до концов ног — до лапок, то стрекоза уже не просто откинулась в сторону. Она висит теперь почти вниз головой, и вот в такой-то странной и неудобной позе освобождает лапки. Особенно трудно вытащить заднюю пару ног. И задние лапки стрекоза вытягивает наружу последними.

Наконец ноги освобождены. Стрекоза чуть шевелит ими, словно пробует, годятся ли они для тех движений, что им придется делать. Ноги ни за что не цепляются: они находятся в воздухе. А так как стрекоза продолжает висеть вниз головой, то ее ноги направлены кверху. Шевеля ими, стрекоза слегка разводит их в стороны и снова сближает. Это все, что она может проделать со своими ногами.

В старой шкурке остался только кончик брюшка. Стоит вытащить его, и стрекоза полностью освободится от своего прежнего «личиночного» футляра. Всего несколько движений…

Очевидно, стрекоза очень утомлена. Так утомлена, что остается висеть вниз головой и перестает шевелиться. Она совсем неподвижная, и ее легко принять за умирающую.

Я пробовал осторожно трогать такую стрекозу. Она не шевелилась, и даже более сильные толчки не могли нарушить ее оцепенение.

Проходит десять, пятнадцать, двадцать минут. Стрекоза отдохнула, окрепла. Осталось совсем немного: она изгибается, цепляется ногами за прутик и вытаскивает из шкурки брюшко.

Всё!

Молодая стрекоза сидит на шкурке. Она еще не может летать: вместо крыльев у нее на спине лишь короткие, толстые и мягкие пластинки, клейкие и во множестве складочек. Постепенно пластинки расправляются: их растягивает приливающая сюда из тела кровь. Потом воздушные трубочки-трахеи крыльев заполняются воздухом.

Проходит пять-шесть часов. Крылья достигают своих обычных размеров и затвердевают. К этому времени успевают окрепнуть и покровы стрекозы. Теперь насекомое может летать, и стрекоза улетает.

И все же она еще не вполне взрослая. Ее окраска тусклая: яркой она станет лишь через несколько дней.