Монголо-татарское нашествие. Перепись тяглого населения для взимания дани

 

РУССКАЯ ИСТОРИЯ

 

 

Монголо-татарское нашествие. Перепись тяглого населения для взимания дани

 

Иным противником были татары. Степные наездники, так же легко и свободно передвигавшиеся, как и половцы, они усвоили себе всю военную технику их времени. Еще в своих китайских войнах они выучились брать города, окруженные каменными стенами.

 

По словам Плано-Карпини, каждый татарин обязан был иметь при себе шанцевый инструмент и веревки для того, чтобы тащить осадные машины. Приступая к какому-нибудь русскому городу, они прежде всего "остолпляли" его - окружали тыном; затем начинали бить таранами ("пороками") в ворота или наиболее слабую часть стены, стараясь, в то же время, зажечь строения внутри стен: для этой последней цели они употребляли, между прочим, греческий огонь, который они, кажется, даже несколько усовершенствовали.

 

Прибегали к подкопам, в некоторых случаях даже отводили реки. Словом, в отношении военного искусства, по справедливому замечанию одного французского писателя, татары в XIII веке были тем же, чем пруссаки в середине XIX века. Самые крепкие русские города попадали в их руки после нескольких недель, иногда только нескольких дней осады.

 

Но взятие города татарами означало его столь полный и совершенный разгром, какого никогда не устраивали русские князья или даже половцы, и потому именно, опять-таки, что татарская стратегия ставила себе гораздо более далекие цели, чем простое добывание полона. Орде для ее политики - "мировой", в своем роде нужны были обширные денежные средства, и она извлекала их из покоренных народов в виде дани. С военной точки зрения, для того чтобы обеспечить исправное поступление этой последней, нужно было прежде всего отнять у населения всякую возможность начать борьбу сызнова.

 

Разрушить крупные населенные центры, частью разогнать, частью истребить или увести в полон их население - все это как нельзя больше отвечало этой ближайшей цели. Вот отчего татары были такими великими врагами городов, и вот почему летописцу-горожанину Батыево нашествие казалось венцом всех ужасов, какие только можно вообразить. Вот отчего также они стремились уничтожить все высшие правящие элементы населения, включая сюда духовенство: "Лучшие, благородные люди никогда не дождутся от них пощады", - говорит Плано-Карпини, а наши летописи в числе убитых и плененных татарами настойчиво называют "чернцов и черноризиц", "иереев и попадей". Разрушение городов и уничтожение высших классов одинаково ослабляли военно-политическую организацию побежденных и гарантировали на будущее время их покорность.

 

 

Татарский разгром одним ударом закончил тот процесс, который обозначился задолго до татар и возник в силу чисто местных экономических условий; процесс разложения городской Руси X - XII веков.

 

       Но влияние татарского завоевания не ограничилось этим отрицательным результатом. Татарщина шла не только по линии разложения старой Руси, а и по линии сложения Руси новой - удельно-московской. Уже несколькими строками выше читатели должны были заметить, что тенденция орды - эксплуатировать покоренное население, как данников, - вполне соответствовала новым течениям, какие мы наблюдали в княжеской политике XII - XIII веков.

 

Но татары и тут, как в деле самого завоевания, "пахали" глубже. Во-первых, они, не довольствуясь прежними способами сбора - отчасти по аппетиту берущего, отчасти по силе сопротивления дающего, - организовали правильную систему раскладки, которая намного веков пережила самих татар.

 

Первые переписи тяглого населения непосредственно связаны с покорением Руси ордой; первые упоминания о "сошном письме", о распределении налогов непосредственно по тяглам ("соха" - 2 или 3 работника), связаны с татарской данью XIII века: раньше, по всей вероятности, огулом платила вся вервь - для уголовных штрафов это мы знаем наверное, но нет основания думать, что дань платилась иначе. Московскому правительству впоследствии ничего не оставалось, как развивать далее татарскую систему, что оно и сделало.

 

 Но татары внесли в древнерусские финансы не только технические усовершенствования; они, поскольку это доступно действующей извне силе, внесли глубокие изменения и в социальные отношения, опять-таки, в том направлении, в каком эти последние начали уже развиваться раньше под влиянием туземных условий. В классическую пору Киевской Руси "под данью" было только сельское население, городское не платило постоянных прямых налогов, потому-то княжеская эксплуатация в городе и выражалась в форме злоупотреблений "вирами" и "продажами" - судебными штрафами. Завоевателям России незачем было прибегать к таким обходным путям, и в татарское "число" попали все: горожане и сельчане - безразлично.

 

В районе непосредственного завоевания это удалось провести без больших усилий; городское население было здесь так ослаблено, что оно и думать не могло о сопротивлении. Иная картина получилась, когда "число" подошло к крупным центрам, материально еще не затронутым, а подчинившимся орде только из страха перед нашествием.

 

Новгородская летопись чрезвычайно живо изображает нам податную реформу в Новгороде: нелегко давалось свободным новгородцам превращение в подневольных "данников". Первый раз: татарские данщики появились здесь в 1257 году. Каким путем - летописец не передает, вероятно, и сам не зная, - но городу удалось откупиться от "числа", послав хорошие подарки "царю" (иначе тогда не называли хана) и, может быть, дав хорошую взятку самим послам. Но ханская администрация неуклонно следовала своей системе: Новгород во что бы то ни стало должен был быть взят в "число" вместе со всею остальною Русью; два года спустя татарские чиновники появились снова, и взятки на них уже не действовали. "Было знамение на луне, так что ее совсем не стало видно, - рассказывает летописец, - в ту же зиму приехал Михаил Пинещинич с Низу (из Суздальской земли) со лживым посольством и говорил так: "Если вы не вложитесь в число, так вот уж полки на Низовской земле.

 

 И вложились новгородцы в число..." Но это был только юридический момент; напуганное "лживым посольством" вече уступило на словах. Все старое всколыхнулось, когда слова стали претворяться в дело, когда в Новгород приехали татарские баскаки и приступили к сбору дани. Они начали с волостей, и уже одни слухи о том, что там происходит, вызвали в городе волнение: в новгородских волостях были не одни смерды, а и много купивших землю горожан, ремесленников и купцов, "своеземцев". Теперь все без различия становились данниками. Когда дело дошло до самого Новгорода, волнение разрешилось открытым мятежом; "чернь не хотела дать числа, но говорила - умрем честно за святую Софию и за домы ангельские!". И "издвоились" люди. Верхние слои общества, зная, какая участь их ждет в случае татарского вторжения, стояли за миролюбивый исход - за подчинение требованиям орды. Груборепартиционный способ раскладки - по стольку-то с каждого отдельного хозяйства - был на руку богатым. Татарские данщики ездили по улицам и считали дома: каждый дом, кому бы он "ни принадлежал, платил одно и то же. Учесть размеры торгового капитала степняки, очевидно, совершенно не умели, и новгородские капиталисты могли на этом спекулировать. "И творили бояре себе легко, а меньшим зло".

 

Дошло, по-видимому, до формального соглашения между "окаянным", татарским послом, с одной стороны, князем Александром (Невским) и новгородской аристократией, с другой; в случае дальнейшего сопротивления "черни" было уговорено напасть на город с двух сторон. Неизвестно, что в последнюю минуту предотвратило столкновение: по летописцу - "сила Христова", но для современного историка такого объяснения недостаточно.

 

Кажется главной причиной была солидарность боярства, чувствовавшего, что для него тут вопрос о жизни и о смерти, что "звери дивии", пришедшие из пустыни в образе татар, будут прежде всего "есть сильных плоть и пить кровь боярскую". Масса же населения была слишком зависима уже в это время от торгового капитала, чтобы вступить в открытую борьбу со всеми капиталистами, а не с какой-нибудь одной из их враждующих между собою групп, как это бывало в обычных случаях таких столкновений. Как бы то ни было, монголо-татары получили, в конце концов, свою дань с вольных новгородцев, и летописец со своей точки зрения не умел объяснить этого иначе, как карой Господней за грехи последних. Вздохом сожаления о том, что даже это суровое наказание не подействовало на нераскаянных, и заключает он свои рассказ.

 

       Уже история новгородского "числа" показывает, какой враждебной татарам силой были демократические элементы веча, а татары были слишком опытными практическими политиками, чтобы не понять и не оценить этой враждебности. Ряд событий в других концах Руси ясно обнаружил, что горожане всюду, едва только они оправились от непосредственных результатов разгрома, готовы были стать на новгородскую позицию. В 1262 году "изволиша веч" люди Ростовской земли и погнали татарских датчиков из Ростова, Владимира, Суздаля и Ярославля. В 1289 году то же повторилось в Ростове еще раз, причем солидарность ростовского князя Дмитрия Борисовича с татарами выступает особенно отчетливо. Союз, уже намечавшийся в Новгороде в 1259 году - "лучших людей" и князя с татарами против "черни" - должен был стать и действительно стал постоянным явлением. Что, поддерживая князей и их бояр в борьбе с "меньшими" людьми, Орда создаст, в конце концов, московское самодержавие, которое упразднит за ненадобностью и самое Орду, - эта отдаленная перспектива была вне поля зрения татарских политиков, и, отчасти, они были правы. Русь в первой половине XIII века подпала под иго, а лишь во второй половине следующего московские князья решились выступить открыто против "царя". Полтора столетия беспрекословного подчинения со стороны Руси Орде все-таки было обеспечено.

   

   Как видим, монголо-татарское нашествие недаром заняло в народной традиции то место, которое у него склонна была оспаривать новейшая историческая наука. Последняя была права в том отношении, что ничего по существу нового этот внешний толчок в русскую историю внести не мог. Но, как обычно бывает, внешний кризис помог разрешиться внутреннему и дал, отчасти, средства для его разрешения.

 

 

К содержанию книги: Покровский: "Русская история с древнейших времён"

 

Смотрите также:

 

Зарождение экономики в Древней руси ТОРГОВЛЯ в средневековье  Брак и семья Руси  ДРЕВНЕРУССКИЙ ГОРОД 14-15...