РУССКАЯ ИСТОРИЯ

Восстания и народные волнения в Новгороде. Казни сбрасыванием с моста в Волхов

       Как отвечала на возникновение этой новой олигархии новгородская масса?

В обстановке промышленного центра подобное явление, знакомое не одному Новгороду, вызвало бы, вероятно, восстание "социалистического" характера, - употребляя слово "социализм" в том широком и туманном его значении, в каком применяла его буржуазная литература прошлого века.

Таков был во Флоренции XIV века "бунт оборванцев" (Tumulto del Ciompi). Но Новгород был городом не ремесленников, а купцов - ив нем; социальное движение приняло очень своеобразный характер: восстания должников против кредиторов.

Такой именно характер носили, по-видимому, волнения 1418 года, подробно описанные летописью и послужившие позднейшей литературе образцом "буйного новгородского веча" вообще. Они, во всяком случае, свидетельствуют, какого напряжения достигла ненависть угнетенных к угнетателям уже за полстолетия до падения новгородской самостоятельности.

Дело началось с того, что некий человек, - летопись называет его уменьшительным именем Степанко, без отчества, отмечая тем его плебейское происхождение, - напал на улице на боярина Данилу Ивановича, Божина внука, и стал сзывать толпу, крича: "Господа! помогите мне против этого злодея". Вместо того чтобы схватить буяна, сбежавшиеся соседи схватили боярина и потащили его на вече, - а там "казнивши его ранами близ смерти" сбросили его с моста в Волхов.

 Летописец ни слова не говорит нам о репутации Данилы Ивановича, Божина внука, но ход событий достаточно обрисовывает эту последнюю. Как велико было негодование народной толпы, показывает продолжение истории: когда один рыбак, выловив боярина из Волхова, взял его в свой челнок, новгородцы бросились на дом этого рыбака и разграбили его.

Спасшийся из воды боярин в первую минуту, очевидно, ничего не мог предпринять против своих врагов. Но, дождавшись, когда вече разошлось, он велел схватить Степанка и начал его мучить. Волнение, однако, далеко не улеглось, как думал, по-видимому, боярин, а известие об аресте Степанка подлило масла в огонь. Тотчас собрали опять вече на Ярославовом дворе, - то же повторялось и в следующие дни: "И собиралось людей множество, кричали и вопияли много дней: пойдем на того боярина и разграбим его дом!"

Агитация против Данилы Ивановича перешла мало-помалу в агитацию против бояр вообще, и толпа сторонников Степанка, "придя в доспехах со стягом" на Кузьмодемьянскую улицу, разграбила там не только дом непосредственного виновника, но и "иных дворов много", а также и на соседней Яневой улице: все это было в самом аристократическом квартале Новгорода. Неожиданное народное восстание навело сначала панический ужас на бояр.

Кузьмодемьянцы бросились к архиепископу и молили его о вмешательстве. В доказательство своей покорности вечу они привели к владыке и Степанка, которого архиепископ отослал к "собранию людскому" в сопровождении одного священника и владычного боярина. Вече приняло посольство и Степанка, но это не остановило погрома.

Грабили не только боярские дворы, перейдя с Кузьмодемьянской и Яневой улиц на Чудинцеву и на Людогощу, но и монастыри, служившие боярам кладовыми; случилось, значит, то, чего только боялись в Киеве во время восстания 1113 года.

 Нападение на главное гнездо новгородского боярства, Прусскую улицу, было, однако, отбито: здесь успели приготовиться к обороне. Это было исходным моментом реакции; восставшие были оттеснены на Торговую сторону - более демократическую, и которая вся в целом стала за Степанка и его друзей. Скоро в оборонительном положении оказалась уже Торговая сторона, а центром сражения сделался мост через Волхов: здесь свистели стрелы, звенело оружие, падали убитые, как на войне.

Но, по-видимому, более благоразумная часть боярства стояла за то, чтобы не обострять дела. "Христоименитое людство", "люди богобоязливые" уговаривали владыку пойти на мост крестным ходом и разделить сражающихся.

Вслед за владыкой на мосту появился и боярский совет. На Ярославов двор опять было отправлено государево посольство, которое на этот раз имело больше успеха: вече разошлось, "и бысть тишина в граде".

Такой исход, несомненно, был подготовлен уже предыдущими переговорами - это видно из того, что посланные архиепископа уже нашли на Ярославовом дворе степенных посадника и тысяцкого, которые, конечно, не были руководителями того "собрания людского", что громило боярские дворы. Появление владыки на мосту было, в сущности, официальной церемонией: конец усобице положило желание боярства использовать достигнутый успех, не рискуя новой схваткой, которая могла кончиться и не в его пользу.