Дорожание хлеба. Авраамий Палицын - от голода 1601 —1603 вымерла треть царства Московского. Исаак Масса о русском духовенство

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

 

 

Авраамий Палицын - от голода 1601 —1603 вымерла треть царства Московского. Исаак Масса о русском духовенство

 

Верным показателем усиления голода являлся рост цен. В 1602 г. в Пскове четверть ржи покупали по 2 руб., причем летописец оговаривался, что «четверть была старая не велика, против нынешней вдвое меньше полумера». В конце 1602—1603 гг. цена четверти ржи поднялась до 3 руб.  Согласно данным Галичского летописца, в районе Галича и в Поморье уже в 1602 г. цена четверти ржи достигала 3 руб. В следующем году продолжалось повышение цен: «В лето 7111 года хлеб стал дороже и старова в Галече»  .

 

«Дороговь велика» настала в 1602 г. на юго-востоке России. Четверть ржи здесь покупали за 3 руб.  Несколько меньше стоила рожь в Казани, где цена четверти ржи в 1602 г. колебалась в пределах от 1 руб. 50 коп. до 1 руб. 80 коп., по другому известию современника — до 2 руб.  В записи современника, сделанной в Казани, указана даже цена четверти ржи на Москве в 4 руб. Но, очевидно, цена 3 руб. за четверть ржи оказалась наивысшей. Она держалась и в 1603 г., свидетельствуя о том, что во время голода цены по сравнению с данными хронографа второй редакции (2*/2 и 33Д коп. за четверть до наступления голода ) возросли в 80—120 раз!

 

Последствия столь небывалой дороговизны не замедлили сказаться. В приходо-расходной книге Иосифо-Волоко- ламского монастыря среди конкретных записей о различных* расходах и поступлениях в монастырскую казну нами обнаружена летописная заметка, из которой видно, какие потрясающие размеры принял голод к концу 1602 г. Монах, ведший в 1602 г. хозяйственную отчетность в монастыре, пораженный обрушившимися на страну бедствиями, сделал запись, не относящуюся к порученному ему делу. «Того же 110-го году,— записал он,— божиим изволением был во всей Руской земле глад великой — ржи четверть купили в три рубли, а ерового хлеба не было ника- кова, ни овощю, ни меду, мертвых по улицам и по дорогам собаки не проедали»56. Известие это далеко от каких-либо преувеличений.

 

В записках другого неизвестного очевидца («то бо мы сами видехом своими очима») нарисована мрачная картина голода, когда «многие мертвые по путем лежали, и людие ядоша друг друга, траву, мертвечину, псину н кошки, и кору липовую и сосновую... И видеша отца и матери чад пред очима мертвых лежаща; младенцы, средние и старии по улицам и по путем от зверей и от псов снедаемы» 57. Из одного краткого летописца узнаем, что в Москве только за семь месяцев 1602 г. умерло от голода 50 тыс. человек58. Члены ганзейского посольства, посетившего Россию в первой половине 1602 г., указывали в своем отчете на то, что в Москве «трупы погибших голодною смертью вывозили на 6, 8 и более возах ежедневно»9. В «Сказании» келаря Троице-Сергиевского монастыря Авраамия Палицына приведены официальные подсчеты умерших («счисляюще по повелению цареву»).

 

 

Согласно этим данным, в одной Москве за два года и четыре месяца было погребено в трех больших «скудельницах» 127 тыс. человек. «Но что значит эта цифра?» — восклицает Авраамий Палицын,— когда в Москве около каждой из четырехсот церквей ежедневно погребались мертвецы и никого не интересовало, сколько их. Очень близок к Авраамию Палицыну Маржерет, который пишет в своих записках о том, что в Москве от голода погибло «более 120 тысяч человек; их похоронили за городом на трех кладбищах, иждивением государя» 61.

 

Самую большую цифру умерших в Москве — до 500 тыс. человек — называет Буссов на основании сведений, полученных от знакомых купцов и приказных людей 62. В свете оговорки, сделанной Авраамием Палицыным, даже эта завышенная цифра представляется не такой уж далекой от истины. Высокую смертность в Москве современники объясняли притоком сюда огромных толп из окрестных городов, сел и деревень. Люди, прослышав о царской милостыне, устремлялись в столицу с женами и детьми. Пришедшие не могли прокормиться полученными грошами, тем более что много денег попадало в руки приказных людей, и массами гибли на улицах Москвы или на возвратном пути домой.

 

Вся страна пришла в движение. Крестьяне целыми деревнями покидали насиженные места и отправлялись на поиски хлеба. Осенью 1602 г. приказчик царской вотчины в с. Кушалине Ф. Шишмарев в своей отписке спрашивал у Бориса Годунова, как ему следует поступать с крестьянами, которые пришли в село «и стали по улицам з женами и детьми голодом и с ознобы умирати».

 

Приход голодающих крестьян в города и села отмечен в «Повести о Псковском Печерском монастыре». «Мало- мошнии человецы» и «поселяне» просили хлеба и умирали «от глада и студени зимния и от всякие нужа»64. В кормовой книге костромского Богоявленского монастыря сохранилась запись о поминании монастырских крестьян, которые «судом божиим в лето 7110 (1601/02 — В. К.)-то голодною смертью померли» 65.

 

Голодом была охвачена и соседняя с Россией Ливония. Многочисленные случаи людоедства в Ливонии во время голода 1601 —1603 гг. приведены в записке дина- бургского пастора Фридриха Энгельке 66.

 

Положение в районе Смоленска отражено в отчете. ганзейского посольства, следовавшего в марте 1603 г. через этот город в Москву. Члены посольства были поражены тяготами голода и нуждой, с которыми им пришлось встретиться в пути. За шеффель овса они должны были платить по 40 литовских грошей. Целые деревни стояли пустыми, потому что их население вымерло от голода 67. К голоду в районе Смоленска присоединились ужасы чумы. Страшная болезнь надвигалась с запада. В 1602 г. чума охватила Пруссию. В 1603 г. она свирепствовала в Литве. Ганзейские послы, посетившие Вильно в начале 1603  г., определяли число умерших от чумы в этом городе в 28 тыс. человек69. В 1604 г. чума перешагнула границы России. В «Новом Летописце» сообщение о «моровом поветрии» в Смоленске помещено с рассказом о получении Борисом Годуновым вестей о появлении в Польше Лжедмитрия 170. По всем дорогам к западу от Москвы была установлена цепь застав, не пропускавших никого ни в ту, ни в другую сторону. Точная дата распространения эпидемии указана в царской грамоте от 8 сентября 1604 г. князю А. Козловскому и У. Б. Новосильцеву на заставу по Еленской дороге, где сказано, что «в Смоленском по грехом поветрия появилось июля з 20-го числа» 71. Последствия голода и чумы сказывались в Смоленске в конце 1604 — начале 1605 г., когда посадские люди саботировали правительственные мероприятия по приведению города в боевую готовность против Лжедмитрия I, ссылаясь на то, что у них «топеря ни хлеба и иного никакого запасу нет» 72.

 

В одном из сборников слов и поучений, относящегося к последней трети XVI в., содержится запись о голоде 1601—1603 гг., сделанная около 2 мая 1603 г. жителем г. Почепа. «Лета 7110 году [и] 111 [году],— читаем мы здесь,— глад бысть по всей земли и по всему царству Московскому при благоверном царе Борисе Федоровиче всея Руси и при святейшем потриярхи Иеве п вымерла треть царства Московского голодною смертью. Да тое же зимы 111 году месяца мая в 2 день закопали у божей дом человек со триста. Прихожии люди мерли голодною смертью, мерли и в Почепе на посаде» . Эта запись представляет большой интерес по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, она интересна с точки зрения содержащихся в ней данных о смертности в России от голода в 1601 — 1603 гг. Официальная статистика количества умерших от голода, хотя и весьма неполная, велась лишь в одной Москве. Местные же летописцы и авторы записей о голоде 1601 —1603 гг. ограничивались либо краткими указаниями на то, что «з голоду многие мерли и по домам и по дорогам» , либо, как это сделал С. Т. Кузнецов, автор приписок на служебной минеи 1602 г., давали сведения лишь относительно той местности, где они проживали. Здесь же мы впервые встречаемся с попыткой оценить общие потери от голода 1601 — 1603 гг. в масштабе всей страны. Эти сведения при всей их приблизительности особенно ценны тем, что исходят от современного наблюдателя.

 

Урон, нанесенный голодом 1601 —1603 гг. («вымерла треть царства Московского голодною смертью»), был поистине колоссальным. Приведенная запись важна также и в плане выяснения положения во время голода на юго-западных окраинах России. Почеп, расположенный между Брянском и Стародубом, принадлежал к группе северских городов, наиболее близких к литовской границе.

 

По свидетельству же Авраамия Палицына, именно в «северские и польские города» направлялся основной поток беглых холопов. Беглецы здесь скапливались еще со времен Ивана IV. Только «разум» и «жестокость» грозного царя и «молитвы» кроткого Федора Ивановича сдерживали их от активных выступлений. При Борисе же Годунове сюда бежало свыше 20 тыс. холопов, которые вместе со «старыми ворами» участвовали в дальнейшем в Крестьянской войне начала XVII в. На «украйны» устремлялись и крепостные крестьяне. В коллективном челобитье, поданном осенью 1603 г. властям Новодевичьего монастыря, крестьяне монастырских сел, расположенных в Оболенском уезде, писали о своих односельчанах, которые «сошли кормитца в украиные города» . Ряд статей боярского приговора от 1 февраля 1606 г. посвящен сыску бежавших во время голода 1601 — 1603 гг. на «украйны» крестьян .

 

Юго-западные окраины России не были охвачены голодом в такой степени, как центральные и северные уезды. Как сообщает Пет- рей, вторгнувшиеся в Россию войска Лжедмитрия I нашли здесь «много хлеба, овса и корма, скота, овец и [другого] продовольствия»  . Однако запись почепского жителя не оставляет сомнений в том, какие страдания выпадали на долю «прихожих людей» в-северских городах. Крестьяне и холопы хотели избежать ужасов голода путем бегства на далекие «украйны», но, достигнув этой обетованной земли, снова сталкивались с ними лицом к лицу. В Почепе умирали местные посадские люди, каково же приходилось бездомным беглецам?! Сохранилось известие, что «пермяки многие в голод тот разбрелись [по] вятским и сибирским городом, а иные померли с неядения» .

 

Голодающие искали спасения также в побегах на юго- восток России. В отдельных книгах поместья арзамасского помещика Агафона Лопатина, составленных 26 мая 1602 г., говорится о «русских людях, крестьянах», которые жили в дворах у мордвы и, прослыша про царскую сыскную грамоту, «вышли вон»  . В конце 1603 г. «нахо- жие люди, новоприходцы крестьяне» отмечены при описании в арзамасском поместье И. Патрикеева . Однако имеются данные, свидетельствующие о том, что положение в юго-восточных уездах, за исключением, возможно, самых окраин, было тяжелым. Так, в нижегородской вотчине Ульяны Осорьиной не взошло посеянное зерно и поля остались стоять пустыми, погиб от бескормицы весь скот. Ей стало нечем кормить свою дворню. Истратив на покупку хлеба, все, что она имела, Осорьина отпустила холопов на волю. Предоставленные сами себе холопы пополнили ряды нищих, во множестве бродивших тогда по стране в поисках пропитания. «В то же время,— пишет ее биограф,—бысть глад крепок во всей Русской земли, яко многим от нужды скверных мяс и человеческих плотей вкушати, и множество человек неизчетно гладом изо- мроша»  . Тяглецы черной слободы Переяславля-Рязан- ского жаловались позднее в своем челобитье, что иные их слобожане «вымерли в хлебную дороговь»  .

 

Яркий рассказ о бедствиях голода оставил автор приписок к «Повести о взятии Казани», живший где-то в районе Шацка. По его словам, «много людей з голоду мерло, а иные люди мертвечину ели и кошки, и люди людей ели, и много мертвых по путем валялось, и по улицам и много сел позапустело, и много иных в разные града разбрелось, и на чюжие страны помроша и без покаяния и даров причастия, и отцы чад своих и матери их невзведоша, а чады отец своих и матерей»  .

 

Люди массами гибли от голода, между тем как хлеб в стране был. Как установлено исследователями, хозяйственное разорение 70—80-х годов XVI в. сменилось годами сельскохозяйственного подъема  . К концу XVI в. в России создались большие запасы старого хлеба. Авраамий Палицын пишет о полных зерна «давних» житницах, многочисленных скирдах, стоявших в полях, гумнах, перенаполненных необмолоченным хлебом, которым питались впоследствии как польско-шведские интервенты, так и русские люди . В том же духе высказывается и Конрад Буссов, по словам которого посланные Борисом Годуновым на поиски хлеба правительственные 'агенты обнаружили в полях огромные необмолоченные скирды сорокалетней давности  . Другой иностранный наблюдатель, голландец Исаак Масса, указывал в своих записках на то, что «у знатных господ, а также во всех монастырях и у многих богатых людей амбары были полны хлеба, часть его уже погнила от долголетнего лежания». Исааком Массой отмечено наличие больших запасов хлеба у зажиточных крестьян  .

 

Историки уже давно широко используют свидетельства Палицына, Буссова и Массы при характеристике положения в стране во время голода 1601—1603 гг. Однако попытки проверить степень достоверности сообщаемых этими авторами сведений в исторической лптературе сделано не было. Между тем такая проверка совершенно необходима, поскольку мы имеем дело с публицистическими произведениями, проникнутыми определенными тенденциями. Ее лучше всего осуществить путем привлечения государственных актов и материалов хозяйственной отчетности монастырей. Так, в царской грамоте от 3 ноября 1601 г. в Соль Вычегодскую в части, излагающей челобитную местных посадских и волостных людей, говорится о том, что осенью 1601 г. в Усольском уезде в архиепископских и монастырских вотчинах, во владениях Строгановых, у помещиков, богатых посадских людей и зажиточных крестьян было «прошлых лет старые пахоты из укупу и привозу ржанова и ярового молоченого и в кла- дех немолоченого всякого хлеба много»  .

 

Необмолоченный хлеб в скирдах стоял по всей стране. 7 октября 1601 г. в Иосифо-Волоколамский монастырь был привезен для погребения Семен Матвеевич Ржевский, на поминание которого Григорий Кривский дал богатый вклад. В числе других пожертвований монастырь получил «старой ржи 50 чети да жита старого 50 жа четей». Относительно этого хлеба в монастырской приходо-расходной книге было помечено: «А хлеб взяли у него в поле... за Осташковым»  . В арзамасской вотчине 3. А. Бестужева имелось в феврале 1602 г. помимо обмолоченного зерна «хлеба стоячего» 315 сотниц ржи и 207 сотниц овса. Часть этих хлебных запасов начала гнить. Кроме того, на дворе 3. А. Бестужева в Арзамасе в житницах хранилось 1487 1/8 четверти ржи, 42 четверти без полу- осмины овса, 33 четверти без полуосмины ячменя .

 

Много хлеба находилось- в руках царя. В одной из многочисленных вотчин Бориса Годунова с. Кушалине за всякими расходами осенью 1602 г. «осталося ржи в житницах старова хлеба ко 111-му году (к 1 сентября 1602 т.—В. К.) 453 чети с четвериком осмИниым и с получетвериком», не считая овса, ячменя и побитой морозом ржи . Для встречи датского королевича Иоанна в Ивангороде было приготовлено летом 1602 г. 3300 четвертей хлеба, 200 яловиц и 300 баранов  .

 

О том, какие огромные запасы хлеба хранились в монастырских житницах, свидетельствует смета доходов и расходов Кирилло-Белозерского монастыря, составленная в 1601 г. по распоряжению Бориса Годунова М. В. Молчановым и дьяком В. Нелюбовым. Составление этой сметы преследовало цель выяснить, сколько хлеба и денег нужно монастырю на годовой расход и какое количество хлеба и денег останется за всеми монастырскими нуждами в приходе. Оказалось, что в 1601 г. в Кирилло-Белозерском монастыре житницы были полны. В них лежало 22 910 четвертей старого хлеба . После же сбора нового урожая с монастырских пашен и получения оброчного хлеба с крепостных крестьян монастырь рассчитывал иметь вместе с прошлогодними запасами 38 307 четвертей . Из этого числа в наступающем с 1 сентября «110-м году» (1601/ /1602 г.— В. Я.) предполагалось израсходовать на семена 2556 четвертей . В Кирилло-Белозерском монастыре жили 184 монаха, на пропитание которых помимо различных запасов, включающих вязигу и черную икру, отводилась 1751 четверть хлеба . Их обслуживал, не считая крепостных крестьян, 391 человек — «слуг, служебников и всяких мастеровых людей», получавших в год 2069 четвертей 98. Кроме того, около монастыря кормилось 90 нищих, помещавшихся в больнице, и 12 человек, живших в богадельне. На год им отводилась ничтожпая сумма в 306 четвертей. Никаких других припасов им не выдавалось ". Всего на питание и на просвиры требовалось 6682 четверти. Таким образом, за расходом оставалась огромная масса хлеба в 31625 четвертей, т. е. около 250 тыс. пудов 10°. Этим хлебом можно было свободно прокормить в течение года свыше 10 тыс. человек.

 

Судя по количеству ржи, хлебные запасы Иосифо-Во- локоламского монастыря накануне голода нисколько не уступали запасам Кирилло-Белозерского монастыря. Согласно данным ужинно-умолотных книг 1600 г., в Иосифо- Волоколамском монастыре в этом году осталось за вычетом семян 11 677 четвертей с осминою ржи «новой и старомолоченой и немолоченой в кладех». На монастырский годовой обиход и на солод требовалось 3885 четвертей ржи. Таким образом, в самом Иосифо-Волоколамском монастыре и по монастырским селам оставалось за расходом 7792 четверти с осминою ржи «старой и новой, молоченой и немолоченой в кладех».

 

Однако светские и духовные феодалы, купцы и зажиточные крестьяне, стремясь взвинтить и без того высокие цены, скрывали хлебные запасы. Они предпочитали, чтобы хлеб у них сгнил, чем продавать его по менее высоким ценам. В стране процветала спекуляция хлебом, которую не могли остановить самые строгие царские указы. Авраамий Палицын укоряет тех, кто скупал хлеб, получая от его перепродажи прибыль «десяторицею и вяще». Он не скупится на обличения светских землевладельцев в сребролюбии, но предпочитает не касаться поведения духовенства. Лишь в одном месте его «Сказания» глухо говорится о том, что во время голода «злые и лукавые дела» совершали «не токмо простии, но и чин священь- ствующих»  . Между тем духовные феодалы в погоне за наживой не отставали от светских господ. Посадские и волостные люди Соли Вычегодской обвиняли архимандритов и игуменов местных монастырей в том, что они,4 стакнувшись со скупщиками, «хлеб у себя затворили, и затаили, и для своих прибылей вздорожили в хлебе великую цену»  . Красноречивым комментарием к этим обвинениям могут служить записи о покупке и продаже хлеба в приходо-расходных книгах Соловецкого монастыря. В декабре 1601 г. монастырь купил большую партию хлеба в 2100 четвертей ржи, заплатив 72,5 коп. за четверть . В монастырских же вотчина*: хлеб летом 1602 г. «для крестьянские нужи» продавался уже по 1 руб. 32 коп. за четверть, т. е. почти вдвое дороже  .

 

К этим спекулятивным операциям имел непосредственное отношение небезызвестный Авраамий Палицын, занимавший в это время в Соловецком монастыре должность келаря 107. В одной из монастырских приходо-расходных книг имеется запись о том, что 13 августа 1602 г. «Соловецкого монастыря келарь старец Авраампй Палицын» совместно с другими монастырскими старцами, имена которых перечисляются в дальнейшем, «по сим книгам считали».

 

Погрязнув в спекуляции, монахи стремились как можно скорее сбыть на рынке хлеб, полученный на поминание умерших. Так, в январе 1602 г. старцы Иосифо- Волоколамского монастыря привезли из Осташкова «хлебных денег, продали в Осташкове Семенова Ржевской вкладной ржи 50 четий, четверть по полтине, и того 25 рублев» 109. В 1602—1603 гг. троицкие монахи продали за 141 руб. 13 алт. 2 деньги 25 сотниц ржи и 28 сот- ниц овса, которые «приказал дати по себе» келарь суздальского Спасо-Евфимьева монастыря Мартемьянио. 1 февраля 1604 г. слуга Гуляй привез из Козельска в Болдино-Дорогобужский монастырь 32 руб., «что продал хлеба шестьдесят две четверти с осминою, дачи Ивана Степановича Ржевского Воинова» 1П.

 

То, что старательно скрывал замешанный в хлебной спекуляции келарь Авраамий Палицын, рассказал приезжий протестант-кальвинист Исаак Масса. Не стесняясь в выражениях, бичует Масса в своих записках русское духовенство за его стремление нажиться на народном несчастье. Беспощадную оценку дает он главе русской православной церкви патриарху Иову.

 

На патриарха смотрели в Москве как на «вместилище святости», а он, обладая огромными запасами хлеба, не хотел продавать его, выжидая дальнейшего повышения цен. «И у этого челойена,— едко замечает Масса,— не было ни жены, нй детей, ни родственников, никого, кому он мог бы оставить свое состояние, и так он был скуп, хотя дрожал от старости и одной ногой стоял в могиле»  .

 

К содержанию книги: В.И. Корецкий: "Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право в России  разорение крестьянства. Открепление крестьянина  Крепостное право - от бога

 

монастырское крепостное право   О прикреплении крестьян. Закон о беглых...

 

 Последние добавления:

 

Берингия    Геохронология    Кактусы    Теория доказательств     Палеоботаника   Биологические активных вещества