ЦЕРКОВЬ И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Борьба бояр, дворянства и буржуазии против церковного феодализма. Стригольники. Нил Сорский. Вассиан Косой

Колоссальный рост церковного землевладения и денежного накопления, закрепощение церковью огромного количества сельского населения, широкие феодальные льготы и привилегии—все это не могло быть бесконечным.

Дальнейший рост церковных владений и развитие церковного крепостного права грозили истощению боярского и дворянского землевладения, ограничению их эксплуататорской роли, сужению значения буржуазии.

Борьба против церковного крепостничестве-- происходила в двух направлениях: со стороны господствующих светских классов и со стороны крестьянства. Причем, обе стороны, выступали против церкаи по разным мотивам: бояре, дворяне и буржуазия стремились освободиться от сильного конкурента, а крестьянство боролось за свое освобождение от эксплуатации.

Кроме того, в самой среде духовенства все более и более развивалось расслоение. На ряду с богатейшими капиталистами-крепостниками, главным образом, крупными монастырями и архиерейскими домами, народилось значительное количество мелких монастырей, которые не могли конкурировать с крупными и попадали в экономическую зависимость от них. Еще большее давление и зависимость испытывало нисшее приходское духовенство, которое являлось ..данником" владык, испытывая от последних гнет деспотизма и произвола. Вот почему не только бояре и дворяне, но и низшая братия духовенства имели основание быть недовольными дальнейшим ростом крупного церковного крепостного хозяйства.

К этому нужно прибавить широкое движение крепостных крестьян, черных людей и буржуазии против церковных владельцев.

Первоначально это движение прикрывалось религиозной, сек- танской идеологией. Причем во главе движения становится низшее духовенство, страдавшее от судебного произвола и многочисленных поборов со стороны духовных феодалов.

Первой по времени яркой вспышкой против церковного феодализма было движение стригольников, особой религиозной секты, получившей свое название от основателя ее Петра цирульника и возникшей в Пскове в начале XIV века. В это время Псков фактически добился полной политической независимости от Новгорода. Это повело к стремлению псковской церкви освободиться от феодальной зависимости новгородского владыки, который продолжал собирать с псковского духовенства пошлины—судебные, десятинные и др.

На этой почве возникло целое движение среди псковского духовенства, которое заканчивается тем, что феодальные права новгородского духовного сеньора были в значительной мере ограничены.

Некоторые из стригольников, принадлежавшие к крайнему течению, приходили даже к выводу о том, что раз посвящение в духовный сан происходит „по мзде", то нигде нельзя найти истинного священника, а если это так, то, очевидно, и иерархия не нужна.

Возражали они и против молитв за умерших: ,,недостоит", говорил Карп-стригольник, „над умершими пети, ни поминати, ни службы творити, ни приноса за мертвыми приносити к церкви, ни пиров тво- рити, ни милостыни давати за душу умершего ').

Постепенно  вырабатывалось убеждение, что .монастырям вовсе не следует владеть землями. Старец Нил Сорский (XV з.) доказывал, например, что владение вотчинами только развращало монахов, всякое стяжание для монаха—„яд смертоносный", что от вотчинновладения происходили все злоупотребления и безобразия монастырской жизни, что единственный путь для монастырей это отказаться от своих владений.

Эта мысль особенно делает быстрые успехи в XVI в.—в эпоху разложения церковного феодализма и зарождения торгового капитализма. Весьма обстоятельно и подробно развивают ,,нестяжательскую'' точку зрения авторы „Беседы валаамских чудотворцев"—преподобные Сергей и Герман. „Цари дают инокам'', читаем мы тут, „свои вотчины, города, села и волости с крестьянами; отнюдь это инокам не подобает давать; таковыми мирскими суетами цари иноков от молитв отвращают и в безконечную погибель их вводят; ни весть для кого запасают себе золото, серебро, всякие драгоценные вещи и „пьяные разные пития"... Отнюдь, то-есть инокам погибель. А того цари не ведают, что многие иноки по дьявольскому умышлению выкрадывают из божественных книг подлинное писание и на то место в те книги приписывают лучшая и полезная себе"  ).

Еще более резко выступал против церковного „стяжания" инок Вассиан Косой. „Господь повелел раздавать неимущим, а мы, побеждаемые сребролюбием и алчностью, оскорбляем различными спосо- -бами убогих наших братий (крестьян), без милосердия забираем у поселянина коровку или лошадку, истязуем братий наших бичами, или прогоняем их с женами и детьми из наших владений, а иногда предаем княжеской власти на конечное разорение. Иноки уже поседелые шатаются по мирским судилищам и ведут тяжбу с убогими людьми за долги, даваемые в лихву, с соседями за межи сел... Сами богатеете, обжираетесь, а работающие вам крестьяне, братья творят вас тягостной службой, изнемогают от лихвы вашей и изгоняются вами из сел ваших нагие и избитые"  ).

Горячо выступает против „стяжания" церкви также Максим Грек (XVI в.). Он в одной из своих проповедей упрекает духовных отцов в том что они „ради богомерзкого лихоимства" расхищают, обижают и убивают убогих сирот и вдовиц, создают себе на земле „сокровища злата и серебра", устраивают „пребогатые светила и многоценные пиры", на которые обычно созываются богатые соседи и родственники...

Однако нужно заметить, что выступление духовных писателей было продиктовано не всегда одними и теми же мотивами. Если стригольники и, отчасти, „жидовствующие" выступали от лица низшего духовенства, стремившегося сбросить с себя иго духовных феодалов,, то Вассиан Косой, Максим Грек, Иван Грозный и др. отражали взгляды дворянства, которое нуждалось в свободных землях, все более и более поглощаемых церковью. Недовольно было дворянство также и тем, что их крестьяне часто перебегали на земли соседних церковных владельцев, которые оказывали беглецам целый ряд льгот и выгод.

В борьбе против церковного крепостничества дворянство выступало совместно с буржуазией. Обширная торговля, которая велась церковными владельцами наносила ущерб также и посадским людям, которые не могли конкурировать с крупными церковными монополистами. Недаром старорусская городская буржуазия в своей жалобе на Иверский монастырь в ярких красках изображала те притеснения, которые ей приходилось терпеть от монастырских купцов.