ХОЛОПЫ И КРЕПОСТНЫЕ

Обложение тяглом холопьих наделов. Освобождение холопьих наделов от государственных податей. Жалованная тарханно-несудимая грамота

Остановимся теперь на проблеме отношения холопов к государственному тяглу. Долгое время по данному вопросу как в дореволюционной, так и советской историографии царило дружное единогласие: класс холопов «отличался от других состояний тем, что люди, к нему принадлежавшие, находясь в личной крепостной зависимости... не несли на себе никаких государственных тягостей» .

Лишь введение Петром I подушной подати уравняло холопов с крестьянами. Эту же мысль неоднократно высказывал М. А. Дьяконов е той только разницей, что факт привлечения холопов к несению государственных повинностей он приурочивал к XVII в., связывая этот процесс с указами 2—5 сентября 1679 г.  С иим полностью солидаризируется П. Н. Милюков: «Привлечение задворных и деловых людей к податям... становится несомненным только с 1678 г.»  А. С. Лап- по-Данилевский категорически утверждал, что «по крайней мере в первой половине XVII века холопы были еще свободны от податей, а потому и поступление в холопство было средством «отбывать тягла» . Словом, факт освобождения холопов от государева тягла вплоть до второй половины XVII в. не вызывал сомнений у дореволюционных историков.

Однако несколько позже Н. А. Рожков и М. А. Дьяконов предприняли попытку передвинуть момент начала обложения холопов тяглом с конца XVII на конец XVI в., когда «людская пашня, которую холопы пахали на себя, а не на помещика, включалась в оклад наравне .с крестьянскою пахотой» .

Еще дальше пошел Д. Я. Самоквасов, указавший, что «на задворных холопах, сидевших на пашне, как и на крестьянах, лежала обязанность ежегодной уплаты великокняжеской дани, определенной для Новгородской земли в 1478 году» . Но высказанные скороговоркой, не подкрепленные достаточной источниковедческой базой, оба эти положения прошли незамеченными в исторической литературе.

В советской историографии вновь фигурирует тезис об освобождении холопов от государственных податей. Он становится краеугольным камнем, положенным В. Гейманом в основу классификации крестьянской порядной и служилой кабалы XVI в. Б. Д. Греков также присоединялся к мнению о том, что холоп «государева тягла не тянет» . Еще более категорично высказался С. Б. Веселовский: «Несомненно, что полные холопы обложению не подлежали»  . А. И. Яковлев подчеркивал, что переход свободного человека в холопы был «очень осязательной для финансовых интересов власти утечкой платежных сил» .

 Эту же мысль, только в несколько иной форме, повторил и А. Г. Поляк: «Холопство было... невыгодно... для государственной власти, поскольку холоп не подлежал обложению государственным налогом (тяглом)» . В. М. Панеях, анализируя спасо-прилуцкие кабалы, также исходил из положения об освобождении холопов от государственных повинностей '06. По его мнению, лишь в конце XVI в. холопья пашня наряду с крестьянской подвергалась налоговому обложению .

Таким образом, теория освобождения холопства от государственных податей в конце XV — первой половине XVI в. не имеет противников в советской историографии. Лишь в последнее время Ю. Г. Алексеев предпринял робкую попытку поставить под сомнение этот прочно укоренившийся тезис. Изучая писцовые описания 1491/92 и 1519 гг. по Пе реяславскому уезду, он подметил, что «холопьи дворы сосчитаны в них вместе с крестьянскими». «Создается впечатление,— с осторожностью продолжает он,—что с точки зрения писцов, т. е. тягла, существенной разницы между крестьянскими и холопьими дворами не было»  , однако от окончательного вывода Ю. Г. Алексеев уклонился.

Тезис об освобождении холопьих наделов от государственных податей так долго представлялся аксиомой, не требующей доказательств, что его сторонники очень редко прибегали к ссылкам на источники. А между тем при внимательном рассмотрении выясняется, что таких источников нет. Исследователи обычно оперируют тремя аргументами, относящимися к XIV—XV вв. В 1477 г. Иван III дает на владения Костромского Благовещенского монастыря грамоту, где имеются следующие слова: «... и что их людей купленых полных, и не надобе им моа дань»  . Однако в контексте данная выдержка имеет иное звучание.

Приведем грамоту полностью. «Се яз, князь великий Иван Васильевич, отца своего для Геронтиа митрополита всеа Руси, пожаловал есмь людей монастырских Благовещенья святыа бого- родици в Галиче и что церковь Покрова святыа богородици, и что их людей купленых полных. И не надобе им моа дань, ни тамга, ни осмьничее, ни мыт, ни костки, ни гостиное, ни явка, ни весчее, ни писчая белка, ни поголовная, ни подвода, ни алты- новщина, ни посошное, ни к городу не тянут, ни иная никоторая пошлина. А наместници мои галичские и их тиуны не судят их, опричь душегубства, ни всылают ни по что. А праведшики и до- водшики поборов своих на них не берут. А ведает их и судит тот, кому отец мой митрополит всеа Руси прикажет. А через сю мою грамоту хто их чнм изьобидит или что на них возьмет, быти ему от меня, от великого князя, в казни. А дана грамота лета 6985 генваря в 20 день» .

Перед нами обычная жалованная тарханно-несудимая грамота. Известно много других грамот такого же типа, где речь идет о землях, заселенных крестьянами, половниками, горожанами, и тем не менее они также освобождаются от дани и других пошлин: «Не надобе тем людем ста- рожильцем л пришлым моа, великого князя, дань, ни ям, ни подвода, ни писчаа белка, ни мыт, ни тамга, ни восмьничее...» (1474 г.); «пожаловал есмь его езовников и половников монастырских череповских. Не надобе им моа дань, ни города дела- ти, ни тесу тесати, ни иные никоторые пошлины» (1448—1461  гг.); «тем митрополичим Христианом с тех митрополичих сел и деревень не надобе им моя дань, ни иная никоторая пошлина» (1473—1486 гг.) ш. Следовательно, жалованная грамота 1477 г. ни в коей мере не свидетельствует о постоянном исключении холопов из числа тяглецов. Скорее наоборот, она является доказательством того, что во второй половине XV в. какая-то часть полных холопов облагалась даныо и другими пошлинами в пользу великого князя. Иначе трудно понять назначение грамоты 1477 г.: ведь если бы холопы всегда освобождались от несения тягла, то необходимость в специальной тарханной грамоте на земли, заселенные «полными людьми», отпала бы.

Перейдем ко второму аргументу112. В новгородской грамоте 1448—1461 гг. «на черный бор», определяющей условия взимания дани, говорится: «а кто будет одерноватый, емлет месячину, на том не взяти»113. В источнике совершенно четко определено, что данное распоряжение касается не всех холопов, а только сидящих на месячине, т. е. не имеющих «своих» наделов. Вполне понятно, что холоп, лишенный земли (как, впрочем, п крестьянин), не мог тянуть тягла. Следовательно, данный отрывок ни в коей мере не может служить подтверждением теории, согласно которой холоп, сидящий на наделе, не платил государевой дани.

Рассмотрим третий довод в пользу освобождения холопов от тягла 114. В докончаниях московских великих князей с Тверью фигурирует следующая фраза: «А на полных холопех дани не имати, на которых ключники целуют». Впервые это положение встречается в договоре 1375 г., затем повторяется в 1396, 1456,1462гг. Последний раз оно упомянуто в докончании 1484/85 г.115 Речь идет о служилых людях («а кто служит нам или то- бе») и холопах, которые в силу каких-либо обстоятельств живут на территории соседних княжеств. Первые обязаны платить дань по месту жительства, вторые от платежа освобождались. Прежде всего необходимо подчеркнуть следующее обстоятельство: положение о неуплате холопами дани восходит к XIV в. (ранее 1375 г.) и, следовательно, в первую очередь отражает отношения, характерные именно для того времени. Показательно, что во всех докончаниях с другими князьями, возникших позже 1375 г., данная формула отсутствует. В договорах XV в. между Тверью и Москвой она сохраняла свою силу на основании ранее достигнутого обоюдного соглашения, ставшего уже привычным, тем более что холопы, о которых шла речь, находились в особо специфичных условиях — на территории чужого княжества. Статус, выработанный для них еще в XIV в., мог не распространяться на обычных холопов, живших на землях своего княжества, удела в XV в.

Обращает на себя внимание еще одно своеобразие: от уплаты дани освобождались не все холопы, а лишь те, «на которых ключники целуют». Из данной фразы совершенно четко следует, что простая принадлежность к холопьему сословию еще не являлась условием, освобождавшим от несения тягла, что какая-то часть холопов должна была платить дань, иначе исчезает смысл оговорки («на которых ключники целуют»), С нашей точки зрения, здесь имелись в виду рядовые холопы, находящиеся в непосредственном ведении ключников и использующиеся на черной работе как в поле, так и в усадьбе. Все эти низшие категории в XIV в. «собственной» пашни не имели, жили за счет месячины, получаемой от того же ключника, и, следовательно, не могли платить дань с земли. В то же время холопы, принадлежащие к привилегированным слоям (дьяки, тиуны, ключники, военные слуги), получали за свою службу деревни, села и от несения тягла не освобождались. В докончании 1496 г. между великим рязанским князем Иваном Васильевичем и рязанским же князем Федором Васильевичем читаем: «А что мое село Пе- реславичи в твоем уделе, а сидят в нем мои холопи Шипиловы, и то село з данью и с судом и со всеми пошлинами мое, великого князя»116.

В свете вышеназванных соображений мы можем утверждать, что статья из московско-тверского договора об освобождении холопов от дани опять-таки свидетельствует в пользу отсутствия на Руси какого-либо единого обычая, общего установления, согласно которому все холопы во всех случаях освобождались от тягла.

Но даже если откинуть приведенные возражения, если допустить, что в XV в. с холопов повсеместно не брали дани, то и тогда мы будем вынуждены признать, что начиная с XVI в. не сохранилось ни одного документа, который бы указывал на факт освобождения холопьих наделов от тягла.

Ссылка некоторых историков на спасонприлуцкие кабалы, судя по которым кабальные люди якобы освобождались от несения государственных повинностей ", не имеет под собой почвы. Уже В. М. Панеях показал, что документы подобного типа в первую очередь имели отношение к крестьянству, оформляя их поряд, а не к неволе кабальных холопов т. Однако он, как и предшествующие авторы, исходил из тезиса, что в спасо-при- луцких кабалах отсутствует указание на обязательство тянуть тягло. Между тем подобное убеждение основано на простом недоразумении. Внимательный анализ документов Спасо-При- луцкого монастыря наталкивает на мысль о наличии в них такого рода обязательства: новопорядчики, давая на себя кабалу, обязывались за ссуду «пашни пахати», «огород городити», «всякое дело делати», и «оброк давати по книга м», «о б- рок по книгам платит и» . Возможно, что речь шла об оброке в пользу монастыря. Но не скрывалось ли под этой фразой указание на несение тягла в пользу государства? В. Гейман помимо служилых кабал опубликовал несколько документов, которые по своему формуляру необычайно близки к кабале, и тем не менее автор отнес их к разряду половничьих и крестьянских порядных на основании лишь следующей клаузулы: «земля пахати, и во дворе хоромы починивати и поля городити и дань царя великого князя давати по книгам и из- делье монастырское делати». В другой грамоте читаем: «пашня пахати и двор ставити и поля городити и земля не заперело- жити и дань и оброки государевы по книгам пла- тити...» . Как видим, оба документа отличаются от остальных лишь более расширенной формулировкой. Если в большинстве актов стоит «оброк давати по книгам», то в двух последних случаях в тексте расшифровывается, в чью пользу шел этот «оброк по книгам». По всей вероятности, речь идет об одних и тех же книгах, по которым взыскивалась дань в пользу великого князя.

В XV—XVI вв. очень часто /великокняжеские или царские поборы именовались оброком. Так, А. Д. Горский писал, что «оброк» часто обозначал строго фиксированный побор, заменявший целый ряд повинностей (в том числе и дань), шедших в пользу великих и удельных князей  . Сохранились жалованные грамоты митрополитам, монастырям, отдельным феодалам, в которых государственное тягло фигурирует под термином «оброк»: «Дают оброком с-Ылемны в мою казну... в мою дань... восмь Рублев», «С тех сел, и з деревень, и з дворов, и с варниц дают за дань и за все пошлины оброком... в мою казну осмна- цать рублев»  , «А дают те монастырския крестьяня даньщику моему русскому, кого яз, князь великий, пошлю в Рузу дани брати... оброком з году на год... за дань, и за ям и за примет, и за посошной корм и за все пошлины в мою казну по пяти рублев и по двеиацати алтьш и по три деньги» . В выписи 1519 г. на дворы митрополита читаем: «Всех дворов 18, а людей в них 20 человек, а оброка им давати за дань великому князю 15 алтын» . В 1546/47 г. крестьяне дворцового села обязаны были в царскую казну «оброку... давати за дань полшести алтына, а за посошный корм четыре алтына без дву денег. А за мелкий доход шестьдесят алтын з гривною, с выти по четыре алтыны з деньгою» . В данном случае оброк объединил в себе все важнейшие государевы подати. Имеется и очень интересное для нас упоминание, что еще в первой половине XVI в. великокняжеский оброк собирался в соответствии с книгами (по всей видимости, писцовыми): «С варницы ему давати оброк мой, великого князя, и дворецкого и диачи пошлины по книгам» . Следовательно, не исключена возможность, что спасо-прилуцкие кабалы содержат в своем формуляре специальную клаузулу о взимании с ново- порядчиков государева тягла. В пользу нашего предположения может свидетельствовать также следующее: из 21 кабалы, опубликованной В. Гейманом и отнесенной им к особому типу, в 11 мы не встречаем упоминаний об уплате оброка по книгам. В трех из них (№ 12—14) говорится, что порядчики будут жить «на монастырском дворце» и «всякое дело черное делати», т. е. они поряжались не в крестьяне, а в слуги и поэтому, не имея земельного надела, освобождались от уплаты государева тягла. В пяти случаях (№ й—4, 6, 9) заимщики рядятся жить в починки, которые, вероятно, еще не были описаны в писцовых книгах и обложены тяглом.

Характерно, что кабалы, относящиеся к этому же времени (1552—1566 гг.), но содержащие клаузулу об уплате оброка по книгам, всегда оформляют ряд в деревни: «пахать в их деревни на Левашове на трети», «жити в монастырской деревне на Никиткине, на полуплуге». Относительно оставшихся трех кабал (№ 18, 20, 21) сказать что-то определенное труднее. Но настораживает тот факт, что все они были оформлены на людей, уже живших в крестьянах за Спасо-При- луцким монастырем: «Се яз, Сава Харитонов... из деревни з Глобены занял... А за те мне деньги жити в деревне на Гло бене...», «Се яз (далее перечислены 5 имен)... все есмя Прилуц- кого монастыря крестьяня... заняли...», «Се яз, Третьяк Кондратьев сын, Сергиевского села крестьянин занял... А за те мне деньги за рост в селе в Сергиеве жити...». Скорее всего, все три кабалы оформляли какие-то дополнительные обязательства, ранее не выполнявшиеся крестьянами. Специально оговаривать в них о выплате государевого оброка не было нужды, так как все заимщики, будучи монастырскими крестьянами, уже тянули тягло. Подводя итоги вышесказанному, можно утверждать, что ни один из аргументов, приводимых обычно сторонниками тезиса об освобождении холопов от тягла в конце XV—XVI в., не пы- держивает критики.