ХОЛОПЫ И КРЕПОСТНЫЕ

Устав о холопах. Ответственность за помощь беглым холопам и за укрывательство беглых

В Русской Правде довольно детально разработан вопрос об ответственности за помощь беглым холопам (статьи 112, 115, 32). Статья 112 предусматривает, что человек, указавший рабу дорогу или давший ему еду, платит 5—6 гривен, т. е. фактически ответчик должен был возместить стоимость холопа. Однако наказание вступает в силу лишь в том случае, если ответчик оказал помощь, «зная и ведая, оже есть холоп».

Устав о холопах предусматривает и другой вариант (ст. 115), когда ответчик под присягой («ити ему роте») утверждал, что «не ведал есмь, оже есть холоп». В этом случае «платеж» отменялся.

Среди видов помощи, которую сознательно или невольно могли оказать холопу, назывались: указание пути, дача продовольствия, укрытие холопа на какое-то время в своей усадьбе («держит у себя», ст. 115). Таким образом, Устав о холопах, детально предусмотрев и разработав наиболее частые случаи помощи холопам в побеге и установив наказание за них, тем самым как бы заменил ст. 32, которая предусматривала ответственность лишь за частный случай — укрытие холопа.

Полностью ст. 32 звучит так: «А челядин скрыеться, а закличють и на торгу, а за 3 дни не выведуть его, а познаеть и третий день, то свои челядин понята, а оному платити 3 гривны продажи». К XVI в. она вышла из употребления, казалась устаревшей. Об этом свидетельствует как факт невключения ее в Сокращенную редакцию, так и многочисленные описки в Пространной Правде. Например, в отрывке «... а за 3 дни не выведуть его» в некоторых списках опущена частица «не»4б, что лишало смысла последующую фразу.

Для большинства писцов была не совсем понятна фраза «... а закличють и на торгу». Вместо «закличють» читаем: «заключють» (ИМИ), «заклинают» (ВА), «заклюти» (Пушкинский вид), «заключить» (ТБ, СМ, ТА, СИ и большинство списков Ферапонтов- ского вида), «заклют» (KCIII, X), «заключю» (J1A).

Очевидно, «закликание на торгу» в случае бегства холопа полностью отмерло. Оно противоречило складывающейся системе делопроизводства, когда о бегстве холопа заявляли в присутственном месте, возможно даже письменно. Не случайно в некоторых списках Русской Правды «закличють на торгу» заменено «закличють на роту»47. «Рота», по мнению людей XV—(XVI вв.,—более подходящее место для объявления о бегстве холопов. Ведь, по Русской Правде, «рота» — это некое присутственное место, где перед лицом представителей местной власти давалась присяга. Да и сам термин «закличють» становится молоупотребительным.

Гораздо более широкое распространение получил термин «заповесть», употребленный в ст. 112', хотя по аналогии со ст. 34 можно утверждать, что «заповедывать» в XI—XII вв. полагалось тоже на торгу48. Однако старый термин наполнился новым содержанием, и к XV в. «заповедать» о холопе означало сообщить о его побеге, подать явку местным властям. Этот термин встречается и в актовой терминологии XVI в.

 В правой грамоте 1525 г. «человек» Чюдина Окинфова Гаврила, рассказывая о мнимой краже холопа своего господина, говорит следущее: «... И государь мой Чю- дин посылал меня того своего человека Якуша искати и з а п о- ведывати ... в Ростов»49. «Заповедание» о сбежавших холопах— один из обязательных элементов процедуры сыска беглых на протяжении всего XVI в. Оно характерно не только для Русского государства, но и для Литвы. В Литовском статуте 1529 г. читаем: «... Если бы чия челядь втекла, азаповедал бы, колко о тон челяди перейму и пошел за нею в погоню...»; «... которой бы, ведаючи через заказ, або заповедь, иж то чужая челядь бе- жить...»50 Таким образом, ст. 32 Русской Правды, будучи заменена нормами Устава о холопах (статьи 112 и 115), очень быстро утратила свое значение в Русском государстве.

Гораздо большее влияние на формирование обычного права оказали статьи 112 и 115. Одна из них в несколько измененном виде повторена Литовским статутом (разд. XI, арт. [ 10]9). В ней предусматривается, что за помощь убежавшему челядину едой, указанием дороги или если человек спрячет у себя бежавших, зная при этом, что «то чужая челядь бежить», ответчик должен сам отыскивать беглецов или возместить их стоимость. Как видим, здесь перечислены те же виды помощи, что и в Русской Правде. И там и тут предусматривается почти одно и то же наказание, так как 5—6 гривен Русской Правды означали максимальную стоимость холопа. На это совпадение норм Литовского статута с Русской Правдой указал в свое время В. И. Пи- чета51. Дошедшие до нас правые грамоты Литовского государства свидетельствуют, что нормы Русской Правды об ответственности за помощь холопу в побеге строго соблюдались еще до издания Статута 1529 г. В 1516 г. от боярина Михаила Видимоновича сбежали две «жонки», которые укрылись во дворе наместника Степана. Последний «тое челяди не выдал» и преследователей «от двора отбил». Суд обязал Степана найти беглянок или возместить стоимость «челяди»— 10 коп грошей . Такой же приговор был вынесен относительно другого дела, когда от истца сбежал отец с сыном. Князь Матвей Микитинич предоставил им убежище. Теперь он должен их искать в течение 12 недель, а в случае ненахождения заплатить 20 коп грошей  .

От конца XVI в. (1587/88—1600 гг.) сохранилась судебная тяжба между Алексеем Смирным Некрасовым и Гаврилой Муравьевым. От Алексея сбежали два холопа, предварительно обокрав его. Цена похищенного имущества превышала 52 рубля. Очевидно, один из холопов нашел временное пристанище у отца Гаврилы Муравьева. Во всяком случае, Алексей опознал своего похищенного коня и потребовал с Гаврилы Муравьева возмещения стоимости украденного холопами имущества да «сыскивать беглово его человека... А не сыщет тово его беглово человека, и ему было дать за него деньги, что люди приговорят». В другом месте указана и предположительная величина штрафа: «А будет не сыщут, и им было за того человека дати четыре рубли или что люди приговорят». Четыре рубля были той суммой, которую взыскивали обычно за убитого крестьянина. Думается, что она обозначала величину стоимости холопа. Гаврила Муравьев вначале согласился с требованиями Алексея, однако впоследствии заявил: «А того деи не ведетца, что за беглово человека деньги давать»34. Обвинение в помощи бежавшему холопу против Гаврилы не выставлялось.

Возможно, что подговор рабов к бегству также приравнивался к соучастию в побеге и карался ио ст. 112. Из правой грамоты 1483—1500 nr. мы узнаем, что некий Сергей Васильев «подбаел холопов обельмых трех и увел их за рубеж». Сергей Васильев был выдан «в полницу обель в тех холопех» . Л. ,В. Черепнин рассматривает эту грамоту в качестве иллюстрации кражи холопов 56. Однако подговор холопов к бегству в русском делопроизводстве тех лет отличался от кражи. Составным элементом подговора всегда было указание дороги, места, куда бежать холопам, посильная помощь во всем, что касалось побега, а иногда и «укрытие» холопа от преследования. Так, тот же Сергей Васильев увел холопбв за рубеж; очевидно, сами они дороги не знали. В правой грамоте 1541 г. Митька-повар, служивший добровольно у Волынского, подговорил двух «девок» Михаила Колупаева к побегу и привел их в Углич, в усадьбу своего господина, где они и скрывались, не давая никакой крепости Волынскому . -Суд приговорил выдать Митьку-повара в холопы Колу- паевым, но не за подговор, а «по робе в холопи», так как на одной из беглых Митька женился. В нашем распоряжении имеется еще правая 1555 г., где опять-таки истец сделал попытку обвинить ответчика в подготовке к бегству его рабы , но ответчику удалось доказать несостоятельность иска, и он был оправдан. От 1589 г. сохранилось дело по обвинению слуг Антониева-Сий- ского монастыря, которые якобы подговорили к бегству и предоставили временное убежище холопу дворянина Григория Ловчи- кова. К сожалению, дело не имеет конца . В результате мы располагаем лишь одной правой 1483—1500 гг., где человек наказывается выдачей в холопы именно за подговор. Но судить только на основании этого документа о мерах наказания за подговор невозможно. Грамота воз-никла в Рязанском княжестве и отражала своеобразие местных традиций, возможно, не характерное для большинства уездов Московского государства.