КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

Крестьянский вопрос в Первом ополчении. Обещания о воле для беглых

Большую остроту крестьянский вопрос принял в Первом ополчении. Поначалу деятели Первого ополчения в апреле 1611 г., стоя под Москвой, приглашали к себе беглых крестьян и холопов, обещая им свободу: «А которые боярские люди и крепостные старинные, и те б шли без всякого сумнения и боязни: всем им воля будет и жалованье будет, как и иным казакам»  . Это обращение нашло широкий отклик среди подневольного люда. Как явствует из позднейшего указа царя Михаила Федоровича 1620 г., пришедшие в ополчение холопы, крестьяне и посадские действительно становились казаками  .

Руководители Первого ополчения, обращаясь к беглым крестьянам и холопам, суля им волю, хотели отвести социальное брожение, опасное для южных помещиков, покидавших родные места, в русло национально-освободительной борьбы. Но и в составе ополчения крестьяне и холопы, борясь за общенациональное дело, не забыли о своих классовых интересах. Классовая неоднородность Первого ополчения, наличие в нем дворян и казаков, среди которых было много беглых крестьян и холопов, порождали в нем глубокие противоречия  .

Стремясь взять инициативу в свои руки, дворяне по совету с казачьей верхушкой составили коллективное челобитье, в котором изложили свои требования. Прежде всего челобитчики требовали упорядочить поземельные отношения, ликвидировать чересчур большие земельные владения, организовать раздачу земель «бедным разоренным, беспоместным и малопоместным». Интересовала их и судьба холопов, определенных в казаки .

Это коллективное челобитье и послужило основой для приговора 30 июня 1611 г., имевшего ясно выраженную крепостническую направленность. Верховная власть в ополчении и во всей стране должна была принадлежать «Совету всей земли» из представителей дворян и казачьей верхушки. Организовывалась центральная администрация — Разряд, Поместный приказ, Большой приход и т. д.

Для борьбы с «разбоями», под которыми понимались также и антифеодальные выступления крестьян и холопов, создавались Разбойный и Земский приказы. Специально оговаривалось, что Поместный приказ должен возглавлять «дворянин из больших дворян».

В духе дворянского челобития решался вопрос об упорядочивании поземельных отношений. За образец брались традиционные московские оклады, установленные при «прироженных московских государях», последним из которых был царь Василий Шуйский.

Приговор 30 июня 1611 г. стремился разделить казачество и противопоставить одних казаков другим. Из общей казачьей массы выделялась группа «старых казаков» — тех, кто был зачислен на государеву службу издавна. Им предоставлялась возможность либо верстаться поместьями, либо претендовать на получение жалованья. Они должны были встать на феодальный путь, приблизиться к дворянству, а частично и войти в его ряды. Остальное казачье большинство из беглых крестьян и холопов попадало в разряд «молодых». С ними предполагалось не церемониться. Их даже не называли в приговоре «казаками». Они шли уже под общим наименованием — «холопи боярские или какие люди ни буди». И конечная судьба их представлялась составителям приговора как возврат в их прежнее крепостное состояние. Все прежние обещания о воле для беглых были забыты.

При решении крестьянского вопроса, как и поземельного, составители приговора исходили из законодательства и практики В. Шуйского. Образцом им служило Уложение 9 марта 1607 г., провозгласившее реставрацию крепостнических отношений. Приговор подтверждал запрещение крестьянского выхода как общегосударственную норму. Сыску и возвращению назад подлежали не только беглые, но и вывезенные помещиками друг у друга крестьяне и холопы: «А которые дворяне и дети боярские в нынешнее смутное время и в разоренье вывозили у своей же братьи у дворян и у детей боярских крестьян и людей, и которые у них выбежав, живут по городам по посадам, и про то по их челобитью сыскивать, а по сыску крестьян и людей отдавать назад старым помещикам»  . Новостью явилось специальное указание на возвращение беглых крестьян и холопов, живущих «по городам и посадам», куда в обстановке Крестьянской войны и Смуты направился основной поток беглецов, стремившихся избыть крепостное ярмо. Предполагалось восстановить крепостническую документацию, погибшую во время московского пожара 1611 г. Тем господам, у которых «вотчинныя жалованныя грамоты и людския и всякия крепости. погорели, и тем давать новыя вотчинныя жалованныя грамоты и всякие крепости»  .

Правда, о пятнадцатилетнем сроке сыска Уложения 9 марта 1607 г. в приговоре не упоминалось, а говорилось несколько туманно о возврате старым господам тех крестьян и холопов, которые были вывезены или бежали «в нынешнее смутное'время и в разоренье». Поворот на крепостнический путь был очень резким. Однако, принимая приговор 30 июня 1611 г., П. Ляпунов и его дворянское окружение не учитывали реального соотношения сил в ополчении. Казаки, недовольные крепостнической и антиказацкой направленностью приговора, убили П. Ляпунова, в котором видели главного его поборника.

После гибели П. Ляпунова ополчение распалось. С уходом большинства дворян и земских ополченцев руководящая роль под Москвой перешла к «казачьим таборам». Казаки храбро бились с поляками, держали их в осаде. Но в своей внутриполитической деятельности не нашли ничего лучшего, как воспроизвести с некоторыми видоизменениями те же феодальные порядки и методы управления, против которых стихийно выступали, передав власть «боярам и воеводам» — князю Д. Т. Трубецкому и И. М. Заруцкому. В «таборах» действовали традиционные приказы, раздавались поместья и вотчины  . Все же проведение в жизнь крепостнических постановлений приговора 30 июня 1611 г. фактически было сорвано. Казаков из «таборов» не выдавали. Массовый сыск беглых и вывезенных крестьян организован не был. В грамоте от 7 марта 1612 г. бояр и воевод князя Д. Т. Трубецкого и И. М. Заруцкого об отделе поместья в Арзамасском уезде вдове Михаила Москотиньева отмечалось, что «ис того сельца из Даниловского отказных крестьян з дворы вывозил сильно Григорей Кошкаров в межеусобьство к себе в поместье при тушинском (воре.— В. Я\)», однако ни о каких мерах по их возвращению назад не говорилось  . Распоряжения подмосковной власти о раздаче дворцовых и черных земель в поместья в Арзамасском и Курмышском уездах не выполнялись  .

О трудностях, с которыми сталкивались руководители Первого ополчения и подмосковных «таборов» в деревне, повествует дело, связанное с крестьянами с. Девичий Рукав.

Напряженные отношения у крестьян этого села были не только с Пурдышским монастырем, о чем сказано выше, но и со своим владельцем, из повиновения которому они вышли. Об этом можно заключить из отписок людей князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого Богдашки Чюбаро- ва и Андрюшки Толчина Ивану Матвеевичу:

«А от государя нашего' князя Дмитрия Тимофеевича к нам, холопем, изустной приказ есть, а велена нам, холопем, твоим крестьяном села Девичья Рукова говорить, чтоб мужики тобя, государя во всем слушали. Да и твой государев приказ к нам есть, а велел ты своим крестьяном говорить и мы, государь, по твоему приказу Девичья Рукава к твоим крестьяном, лутчим людем, посылали, а велели говорить, чтоб тобя, государя, оне слушали по-старому. И крестьяне, государь, твои сказали: ради деи мы государя своево Ивана Матвеевича слушать, да блюдемся деи от Ывана Матвеевича опалы» 

Опасаясь наказания («опалы») за непослушание, крестьяне с. Девичий Рукав, очевидно, предпринимали попытки покинуть своего господина и перейти в вотчину князя Д. Т. Трубецкого в Красную слободу. Такие слухи доходили до Ивана Матвеевича и настолько тревожили его, что он послал соответствующий запрос к Б. Чюбарову и А. Толчину. Те, однако, сочли нужным их опровергнуть, заявив, что крестьяне с. Девичий Рукав в Красную слободу не приходили: «Нынешнего, государь, 121-го декабря в 15 день писал ты, государь, к нам с Ываном Те- регуловым с новокрещеном, что слух [до] тебя, государя, дошел, что будто твои крестьяне села Девичья Рукова к нам приходили закладыватца в вотчину государя нашего за князя Дмитрия Тимофеевича к Красной слободе. И нехто тобе, государю, на нас то обалгал напрасна, в мести мол [в]я, государь, Иван Матвеевич, что нам без государя своево князя Дмитрия Тимофеевича указу твоих крестьян Девичья Рукава принимать. И тобе бы, государю, пожаловать, той смуте не верить, а девиченские, государь, крестьяне у нас не бывали»  .

Вместе с тем представители краснослободской администрации князя Д. Т. Трубецкого отказывались выдать «старых закладчиков», приписанных прежде к Красной слободе, на которых поступило челобитье от темниковских мурз Сиюна Челейникова и Пляша Кутыева. При этом они ссылались на «береженную выпись», выданную им Федором Челюсткиным и Алексеем Чюбаровым, производившими расследование о тех крестьянах: «И как, государь, были в слободе Федор Иванович Челюсткин до Олексей Чюбаров, и у тех крестьян их наказная память за их печатью, что тем мурзам до тех крестьян дела нет и к ним не въезжать и насильства им не чинить»  .

В другой своей отписке Б. Чюбаров и А. Толчин продолжали настаивать на своем нежелании выдать спорных крестьян, мотивируя свои действия тем, что «те крестьяне приписаны к Красной слободе до нашего приезду, и мы, государь, тем крестьяном до государя своего князя Дмитрия Тимофеевича указу отказать не смеем»  .

Комплекс материалов о крестьянах с. Девичий Рукав представляет исключительный интерес. Документы показывают, что не только правительству Василия Шуйского, но и руководителям Первого ополчения, утвердившим крепостнический приговор от 30 июня 1611 г., не удалось привести их в полное подчинение. Девиченские крестьяне продолжали своевольничать, в их среде зрели мысли об уходе от своего господина. Время переписки — декабрь 1611 г. — свидетельствует как будто о том, что у крестьян еще жила память о Юрьеве дне, с наступлением этого срока воспоминания об утраченных правах оживлялись. Становится понятным, почему и Василий Шуйский, и деятели Первого ополчения вынуждены были в своих законодательных актах специально оговаривать безусловность и повсеместность запрещения выхода.