КРЕПОСТНОЕ ПРАВО И ПУШКИН

Закон о запрете продавать крепостных отдельно от семей. Дарственная и обмены – переход права собственности на крепостных

Закон, изданный 2 мая 1833 г., воспрещал «отдельно от семейств, как с землею, так и без земли, продажу крепостных людей вообще и уступку их по дарственным записям в посторонние руки. Семейством же, не подлежащим раздроблению, — гласил закон, — считать отца, мать, из детей их сыновей неженатых и дочерей незамужних». Закон этот, однако, систематически нарушался помещиками. Нам известен бесчисленный ряд случаев «дробления» при продаже семей.

В начале ХIХ века при продаже людей купчая писалась следующим образом: «Продана мною, продавцом, девка Матрена Лукина, за 100 руб. асс. А та моя девка, опричь такого-то, никому не продана и не заложена и ни в каких крепостях ни у кого ни в чем не записана и не укреплена и в приданых ни за кем не отдана. А буде кто у него или у жены или у детей ево в той девке станет вступаться по каким-нибудь крепостям или по чему-либо ни есть и мне, продавцу, и детям моим — его, такого-то, и детей его от всяких крепостей очищать и убытка ни до какого не доводить. А что ему и детям его, от кого ни есть, моим неочищением учинятся какие убытки — и ему и детям его взять на мне и на детях моих те свои 100 руб. и убытки сполна».

Помимо купли-продажи и наследования, основных способов перехода права собственности на крепостных, их также дарили. Так, С. Л. Пушкин, отец поэта, подарил своей крестнице, малолетней дочери своего управляющего Пеньковского, крепостную Пелагею Семенову, как «верноподданную». В те времена, рассказывает Н. С. Селивановский, «людей дарили в знак приязни. У нас было таких несколько».

Как отметил Д. Н. Свербеев, «крестьянских мальчиков и девочек дарилось, особенно барынями, порядочное количество. Набожные барыни любили награждать своих духовных отцов или поступались знакомым купцам или купчихам, хотя ни те, ни другие не имели права иметь у себя крепостных и держали их у себя в рабстве, часто весьма тяжелом, на имя дарителей. По недостатку в деньгах или по скупости дарили людей судейским и приказным за их одолжения по тяжебным и следственным делам».

Придворный рекетмейстер Фенин, обвиненный во взяточничестве, писал в свое оправдание: «Подполковник Зиновьев ни по какому делу, но токмо по старой еще дружбе, привел ко мне мальчика и девочку киргиз-кайсаков». Гвардейские офицеры, желая получить продолжительный отпуск в Москву, посылали начальству в подарок по несколько своих крепостных.

Известный минеролог Н. И. Кокшаров, при своем посещении Парижа в 1841 г. увидел у подъезда дома известного живописца О. Верне русские дрожки, запряженные парой лошадей, с «танцующей пристяжной». Кучер был в кафтане и в русской кучерской шляпе.

«Я был озадачен такой неожиданностью, — отметил Кокшаров, — и еще более удивился, когда Верне сказал мне: «С кучером вы можете даже говорить по-русски». — Оказалось, что кучер и дрожки с лошадьми были подарены живописцу императором Николаем».

Крепостные ставились также на карту. Пушкин писал Великопольскому, вспоминая карточную игру своего знакомца:

Проигрывал ты кучи ассигнаций

И серебро, наследие отцов,

И лошадей, и даже кучеров…

Декабрист Якушкин рассказывает в своих записках, как «однажды к помещику Жигалову приехал Лимохин и проиграл ему в карты свою коляску, четверню лошадей и бывших с ним кучера, форейтора и лакея; стали играть на горничную-девку и Лимохин отыгрался».

Одному французскому врачу называли некоего помещика, большого любителя мен, обменявшего как-то своего лакея на датского дога. Пушкин, как известно, был дружен с Михаилом и Матвеем Виельгорскими.

Последний был прославленным музыкантом своего времени, владевшим замечательной виолончелью итальянской работы, которую он получил в обмен «на тройку лошадей с экипажем и кучером в придачу». На портрете Виельгорского кисти Карла Брюллова художник запечатлел и эту замечательную виолончель.

По поводу обычая менять своих крепостных, декабрист Лунин в одном из своих писем из Сибири сообщает интересную биографию нанятого им в ссылке слуги «Василича». — «Его отдали в приданое, потом заложили в ломбард или в банк. После выкупа из этих заведений он был проигран в бильбокет, променен на борзую и, наконец, продан с молотка со скотом и разной утварью на ярмарке в Нижнем.

Последний барин, в минуту худого расположения, без суда и справок, сослал его в Сибирь». Крепостных продолжали «менять» и в последующую эпоху. Так Герцен упоминает в «Колоколе» за 1860 г. о некоем казачьем есауле Попове, обменявшем принадлежавшую ему крестьянку на часы.