ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА

План подготовки отмены крепостного права, разработанный Секретным комитетом. Кавелин. Унковский

Анализируя план подготовки отмены крепостного права, разработанный Секретным комитетом, нетрудно установить полное совпадение его с рассмотренными выше предложениями Я. И. Ростовцева. Как в том, так и в другом случае, несмотря на признание необходимости отмены крепостного права, вопрос этот отодвигался на крайне неопределенный срок. Решение Секретного комитета ничем фактически не отличалось от подобных постановлений тех же секретных комитетов периода 20—40-х годов.

План реформы, разработанный Секретным комитетом, был 18 августа 1857 г. утвержден царем. «Да поможет нам бог,— писал он в резолюции по этому поводу,— вести это важное дело с должной осторожностью к желанному результату»2.

Таким образом, план этот был чрезвычайно умерен. 7 сентября председатель Секретного комитета граф Орлов представил Александру II доклад о своих предположениях, касающихся деятельности Комитета на ближайшее время. Он перечислял вопросы, которые намеревался поставить перед членами Комитета.

Большинство их касалось ограничения прав помещиков и некоторого расширения прав крестьян. Так, речь шла о возможности ограничить права помещиков при разборе крестьянских споров, наказаний крепостных, отдачи в рекруты, переселения в Сибирь. Орлов ставил вопрос о возможности разрешить крепостным вступать в браки приобретать на свое имя имущество без согласия помещиков, а также допустить жалобы крестьян на своих владельцев.

Наиболее существенные вопросы касались уменьшения числа дворовых, заключения соглашений помещиков с крестьянами, а также предоставление помещикам права отпускать крестьян на волю «за особую определенную плату».

Наконец, Орлов спрашивал членов комитета о возможности «принять ныне же некоторые меры для облегчения как крепостного состояния, так и взаимных соглашений между помещиками и крестьянами»1.

Таков круг вопросов, на который должны были дать ответ члены Секретного комитета к началу октября.

«Нет сомнения,— писал Орлов,— что по важности, обширности и сложности вопросов рассмотрение их потребует много времени...»2. Итак, Секретный комитет и после августовских заседаний не предпринимал по существу никаких мер в направлении отмены крепостного права. Вопросы, предложенные для обсуждения Орловым, не выходили за пределы того, что неоднократно рассматривалось в секретных комитетах николаевского царствования. Это и понятно, так как председатель и большинство членов комитета были крепостниками, противниками реформы.

Более активно действовало в этом направлении Министерство внутренних дел. Это объяснялось не только тем, что во главе его стояли либерально настроенные люди, как С. С. Ланской, А. И. Левшин, Н. А. Милютин, но и тем, что руководители министерства были хорошо знакомы с положением в стране.

Со всех концов приходили сообщения о распространении слухов по поводу освобождения крестьян; усиливалось недовольство крепостных, увеличивались случаи неповиновения помещикам. Как сообщал в III отделение в начале ноября 1857 г. штаб-офицер корпуса жандармов из Казани, слухи об отмене крепостного права становились все настойчивее. «Толки об этом с каждым днем более и более распространяются между крестьянами и преимущественно между дворовыми людьми, которые, будучи убеждены в справедливости оных, ожидают скорого освобождения от помещичьей власти, высказывая в некоторых случаях своевольство, что заставляет владельцев опасаться худых последствий, если не предупредить их... » Далее он сообщал, что сведения эти идут из Петербурга и Москвы и разглашаются «людьми не благонамеренными повсеместно между крепостными людьми не только нашей губернии, но и соседственных» 1.

Аналогичные сведения поступали и из других губерний. Штаб-офицер корпуса жандармов из Нижнего Новгорода в октябре того же года писал о все усиливающихся слухах об отмене крепостного права, составляющих «предмет самого нетерпеливого ожидания». Указывая далее на участившиеся случаи неповиновения крепостных, особенно дворовых, он сообщал, что в результате этого «между помещиками рождается опасение оставаться в своих деревнях»2.

Во «всеподданнейшем отчете» III отделения за 1857 г, говорилось о том же: «Слухи об изменении быта (крестьян.— П. 3.), начавшиеся около трех лет, распространились по всей империи и привели в напряженное состояние как помещиков, так и крепостных людей, для которых дело это составляет жизненный вопрос»3. В заключение шеф жандармов указывал, что «спокойствие России много будет зависеть от сообразного обстоятельствам расположения войск»4.

Именно это положение и заставляло правительство торопиться с решением вопроса об отмене крепостного права. Однако оно не могло приступить к реформе без привлечения к этому делу дворянства. Еще во время коронации, в августе 1856 г., Левшин вел разговоры по этому поводу с губернскими предводителями дворянства, но какого-либо успеха достичь ему не удалось. По мнению правительства, наиболее целесообразным было начать освобождение крестьян с западных губерний, дворянство которых в какой-то степени склонялось к отмене крепостного права5.

В силу этого виленскому генерал-губернатору В. И. Назимову и было предложено добиться у дворянства западных губерний согласия на отмену крепостного права. Ему было поручено заявить дворянству, что если они не пойдут навстречу стремлениям правительства, то будет проведена новая инвентарная реформа, невыгодная помещикам.

С этой целью летом 1857 г. Назимовым были образованы губернские дворянские комитеты (состоявшие из уездных предводителей дворянства и «почетных» помещиков) для пересмотра инвентарей помещичьих имений. При этом Назимов рекомендовал дворянам, «не стесняясь прежними постановлениями, изложить откровенно мнение свое о прочном устройстве помещичьих крестьян, при необходимых для того пожертвованиях со стороны их владельцев»1. Однако итог работы этих комитетов был невелик. Так, члены дворянского комитета Гродненской губернии постановили просить правительство «...о дозволении помещикам Гродненской губернии предоставить своим крестьянам лично без земли свободу из крепостного состояния на правилах Положения о крестьянах Курляндской губернии»2. Дворянский же комитет Виленской губернии не вынес даже такого скромного решения, заявив, что «...он не вправе сделать предположения, не отобрав согласия от всех владельцев»3, т. е. постановил обсудить этот вопрос на очередных дворянских выборах, что не было ему разрешено. Комитет же Ковенской губернии также не пришел ни к какому определенному выводу.

С этими весьма и весьма скромными результатами Назимов прибыл в Петербург в конце октября 1857 г. К этому времени в Министерстве внутренних дел были уже разработаны «Общие начала для устройства быта крестьян», представленные Ланским в записке от 8 ноября «Общие начала» предусматривали следующее: а) вся земля является собственностью помещиков; б) ликвидация крепостной зависимости должна происходить постепенно, в течение- 8—12 лет; в) «в видах предотвращения вредной подвижности и бродяжничества в сельском населении, увольнение крестьян из личной крепостной зависимости должно быть сопряжено с обращением в собственность их усадеб, находящихся в их пользовании с небольшими участками огородной и выгонной земли всего от полудесятины до десятины на каждый двор»1. Погашение стоимости усадьбы предполагалось за 8—12 лет.

На трех заседаниях (2, 9 и 16 ноября) Секретный комитет, рассматривая предложения, привезенные из Вильно Назимовым, подготовил проект ответа дворянству Литовских губерний, абсолютно не соответствовавший их чаяниям. 20 ноября 1857 г. Александром II был дан «высочайший» рескрипт виленскому генерал-губернатору Назимову, в котором дворянству этих губерний разрешалось приступить к составлению проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян». В каждой губернии предлагалось открыть губернский комитет под председательством губернского предводителя дворянства, В его состав избирался представитель дворянства от каждого уезда и, кроме того, два помещика от губернии по назначению губернатора. Таким образом, подготовка реформы отдавалась целиком в руки дворянства.

Составление проектов должно было осуществиться на основе следующих положений:

1) Помещикам сохраняется право собственности на всю землю, но крестьянам оставляется их усадебная оседлость, которую они в течение определенного времени приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того, предоставляется в пользование крестьян надлежащее, по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком, количество земли, за которое они или платят оброк, или отбывают работу помещику. 2) Крестьяне должны быть распределены на сельские общества, помещикам же предоставляется вотчинная полиция. 3) При устройстве будущих отношений помещиков и крестьян должна быть надлежащим образом обеспечена исправная уплата государственных и земских податей и денежных сборов»2.

Следовательно, в основу официальной программы правительства по крестьянскому вопросу были положены предложения Министерства внутренних дел.

Из рескрипта следовало, что крестьяне на основании правительственной программы должны были получить личную свободу, но остаться в полуфеодальной зависимости от помещиков.

В дополнение к рескрипту в особом обращении к виленскому генерал-губернатору Ланской указывал, что крестьяне первоначально будут находиться «в состоянии переходном», которое не должно превышать 12 лет. За это время они обязаны выкупить «усадебную оседлость», и тогда же будут определены размеры полевого надела и повинности за пользование им.

Рескрипт Назимову об открытии губернских дворянских комитетов не должен был, по крайней мере в данное время, распространяться на другие губернии. Так, Орлов, представляя Александру II доклад о целесообразности рассылки копии рескрипта Назимову губернскому начальству всей России, писал: «Мера сия не только предупредит распространение вредных толков и слухов, но и познакомит дворянское сословие внутренних губерний с теми подробностями, кои предписаны для трех западных губерний и кои со временем (подчеркнуто мною.— П. 3.) могут быть более или менее применены и к прочим губерниям России» 1.

Рассылая копии указанного рескрипта для сведения штаб-офицерам корпуса жандармов, шеф жандармов князь Долгоруков в секретном циркуляре от 26 ноября писал: «Бумаги эти относятся только до трех губерний»2. При этом обращалось внимание на особую секретность присылаемых бумаг. «Вы обязываетесь,— говорилось в циркуляре,— под строжайшею ответственностью не передавать... никому решительно, ни начальствующим лицам, ни подчиненным, ни знакомым...»3.

По-видимому, инициатива в вопросе открытия губернских комитетов в других губерниях, т. е. повсеместной организации работ по подготовке реформы, принадлежала также Министерству внутренних дел. Так, Ланской, излагая свое мнение, писал в июле 1857 г. в Секретный комитет: «Задача должна быть одновременно задана дворянству всех губерний, дабы оно повсеместно знало, к чему должно идти по указанию верховной власти»1.

5 декабря 1857 г. последовал рескрипт петербургскому генерал-губернатору гр. П. Н. Игнатьеву о предоставлении права петербургскому дворянству открыть губернский комитет и разрешении ему приступить к «улучшению быта крестьян». Собственно петербургское дворянство и не ставило вопроса об отмене крепостного права, стремясь не только сохранить ряд существовавших феодальных прав, но и дополнить их юридическими институтами западноевропейского феодализма (введением майората и различных привилегий остзейского дворянства). 24 декабря последовал рескрипт на имя нижегородского губернатора Муравьева в ответ на постановление нижегородского дворянства, изъявившего согласие приступить к подготовке реформы. Однако это постановление, принятое под давлением губернатора Муравьева, бывшего декабриста, отнюдь не отражало настроений дворянства. Последнее тотчас же направило в Петербург депутацию с заявлением, что принятое постановление явилось результатом «недоразумения», так как дворянство не согласно приступить к обсуждению вопроса «об улучшении быта крестьян» на началах, изложенных в рескриптах царя2.

Рескрипт на имя Назимова и Игнатьева имел большое политическое значение: гласная постановка вопроса об отмене крепостного права вселяла в крестьян надежду на получение воли, оживляла общественно-идейную борьбу вокруг предполагаемой реформы. Рескрипты произвели огромное впечатление на общество. «Давно ожидаемое сбывается — и я счастлив, что дожил до этого времени»3,— писал И. С. Тургенев Л. Н. Толстому 17 января 1858 г.

В течение 1858 г. во всех губерниях по «ходатайствам» местного дворянства были открыты губернские комитеты. Однако эти «ходатайства» отнюдь не означали положительного отношения большинства дворянства не только к отмене, но даже и к смягчению крепостного права. Характеризуя отношение дворянства к рескриптам, шеф жандармов в своем отчете за 1858 г. писал: «Первые высочайшие рескрипты... произвели грустное и тревожное впечатление. Хотя, по предварительным слухам, все этого распоряжения ожидали, но, выраженное официально, оно озаботило тех, которые прежде одобряли означенную меру. Большая часть помещиков смотрит на это дело как на несправедливое, по их мнению, отнятие у них собственности и как на будущее разорение. При таком взгляде, —указывалось далее,— не общее желание, как выражалось в адресах, но только настояние местного начальства и содействие немногих избранных помещиков побудили дворян литовских, а за ними с. -петербургских и нижегородских просить об учреждении губернских комитетов» 1.

Об аналогичных настроениях дворянства сообщал в своем письме к Ланскому и владимирский губернский предводитель дворянства. Об этом же писал Тургенев Герцену в письме от 26 декабря 1857 г.: «2 рескрипта и 3-й о том же Игнатьеву произвели в нашем дворянстве тревогу неслыханную; под наружной готовностью скрывается самое тупое упорство — и страх и скаредная скупость»2.

Чем же объяснить, что правительство приступило к реформе вопреки желанию большинства дворянства? Можно ли говорить о серьезных противоречиях, возникших между самодержавием и дворянством? Естественно, нельзя. Правительство более полно выражало интересы дворянства как класса, нежели большинство помещиков, не понимавших, что реформа необходима для сохранения дворянского землевладения хотя бы и в несколько измененном виде. Сторонниками освобождения крестьян выступила та часть помещиков, которая оказалась вовлеченной в орбиту новых капиталистических отношений и в силу этого считала для себя выгодным отмену крепостного права.

Именно об этой части дворянства писал в письме Ланскому владимирский губернатор: «Некоторые, однако, помещики сочувствуют предположениям правительства. Они вполне сознают уже наступившую необходимость реформы и надеются, что с нею успокоится замеченное ими с некоторого времени сильное брожение умов между крепостным сословием и яснее определится отношение их — владельцев земли к крестьянам, населенным на принадлежащих помещику землях, и через это помещичьи имения не только не упадут, но при улучшенном хозяйстве могут даже возвыситься в цене»1. Однако эта часть дворянства была немногочисленна, но она была, и это создавало правительству определенную опору в вопросе подготовки реформы. Интересы именно этой части и нашли свое выражение в многочисленных проектах реформы.

Еще в 1855 г. с проектом отмены крепостного права выступает известный либерал профессор К. Д. Кавелин.

 В своей «Записке об освобождении крестьян в России», критикуя крепостное право, он писал: «...крепостное право приводит все государство в ненормальное состояние и рождает искусственные явления в народном хозяйстве, болезненно отзывающиеся в целом государственном организме... Крепостное право есть камень преткновения для всякого успеха и развития в России»2. Вместе с тем Кавелин указывал, что крепостное право представляет собой большую опасность для государства, «...с каждым днем делая внутреннее положение наше все более и более затруднительным, шатким, опасным и безысходным. Каждый день более и более уносит надежду на возможность мирного разрешения этого вопроса и приближает нас к страшной катастрофе, слабые образчики которой в Галиции, в Тарновском округе, еще так недавно привели всю Европу в смятение и ужас... При крепостном праве,— говорил он далее,— положение с каждым годом будет становиться опаснее и неисправимее, что если это право останется в теперешнем своем виде, то несколько десятков лет позднее оно взорвет на воздух все государство»3.

Следовательно, Кавелин, настаивая на отмене крепостного права, руководствовался, с одной стороны, тем, что дальнейшее развитие России невозможно при сохранении старого феодального порядка. С другой стороны, необходимость ликвидации крепостного права, по его мнению, вызывалась стремлением предотвратить революционный взрыв.

Кавелин полагал, что освободить крестьян необходимо «не только со всем принадлежащим им имуществом, но и непременно с землею»1 при условии «справедливого» вознаграждения владельцев. При этом он указывал, что «справедливость» требует вознаграждения помещика не только за землю, но и за личность освобождаемого крестьянина. Вознаграждение помещиков только за одну землю Кавелин считал несправедливым, так как «...крепостные составляют такую же собственность владельцев, как и земля»2, и в ряде губерний помещики получают доход не от земли, а от крепостных. По его мнению, помещики должны получить выкупную сумму единовременно и сполна. «Освобождение крепостных,— указывал он,—...потребует немедленного поставления наших помещичьих хозяйств на коммерческую ногу, а это можно сделать не иначе, как с помощью более или менее значительных единовременных чрезвычайных издержек, которые понадобятся почти в ту же самую минуту, когда совершится освобождение»3.

Кавелин возражал даже против погашения при получении выкупной ссуды тех долгов, которые лежали на помещичьих имениях. «Многие,— писал он,— думают, что операцию выкупа крепостных следовало бы произвести одновременно с ликвидацией долгов, лежащих на дворянских имениях по ссудам из кредитных установлений... Мы, со своей стороны, полагаем, что слияние этих двух операций отняло бы у помещиков средства, необходимые для немедленного устройства их хозяйств согласно с новыми экономическими условиями»4.

Поэтому Кавелин считал необходимой правительственную помощь в организации выкупа. Правительство выплатит помещикам единовременно всю сумму выкупа, а крестьяне постепенно погасят ее государству. Реализация этого плана должна была производиться постепенно, чтобы обеспечить более разумное его выполнение и вместе с тем не обременять государство выплатой единовременно крупных денежных сумм.

Аналогичный Кавелину проект выдвинул председатель Тверского губернского комитета А. М. Унковский. В декабре 1857 г. Унковский выступил с критикой рескриптов, которые, по его мнению, не выгодны ни помещикам, ни крестьянам. «Если барщинная работа крестьян,— писал он,— при крепостной их зависимости была вдвое хуже наемной, то обязательная работа свободных поселян в помещичьих усадьбах не может быть допущена, ибо она будет только одною бесполезною тратою времени для крестьян и не вознаградит помещика за пользование его землею...»1.

Унковский указывал, что при этих условиях помещик не будет иметь необходимых капиталов для обработки земли «наемными руками», т. е. для перевода своего хозяйства на капиталистические рельсы. Эти же капиталы, по его мнению, могут быть получены лишь в виде вознаграждения как за землю, так и за личность освобождаемых крестьян. Полученные помещиком суммы и должны обеспечить ему возможность приобретения машин, рабочего скота и т. д.

Позитивная программа Унковского состояла в следующем: отменить крепостное право, наделив крестьян землей за выкуп. «Справедливость требует,— писал он,— чтобы при таком освобождении крестьян помещики были вознаграждены как за землю, отходящую из их владения, так и за самих, освобождаемых крестьян... Ценность всякого населенного имения,— продолжал Унковский,—...заключается не в одной земле, но и в людях... тем более, что в некоторых местностях земля без людей не имеет никакой ценности»2.

Выкуп земли, по мнению Унковского, осуществлялся самими крестьянами, выкуп же феодальной ренты, т. е. вознаграждение помещиков за личность освобождаемого крестьянина, возлагался на государство, т. е. на все сословия.

Таким образом, Унковский выступал сторонником полной ликвидации феодальных отношений, естественно, при сохранении помещичьего землевладения. Однако и эта точка зрения существенно отличалась от правительственной программы, изложенной в рескриптах. Записка Унковского, объективно выражавшая интересы той части помещиков, которая была экономически заинтересована в отмене крепостного права, была по существу идентична проекту Кавелина.