ДЕЙСТВИЯ В ЧУЖОМ ИНТЕРЕСЕ БЕЗ ПОРУЧЕНИЯ

Понятие обязательства из действий в чужом интересе без поручения

Понятие института. В предшествующих главах обращалось внимание на существование трех видов договоров, связанных с действиями одного лица вместо другого. Объединяющим признаком, выделенным в легальном определении каждого из них, как было показано, служит то, что одно лицо действует по поручению другого. Именно наличие поручения в конечном счете является основой для осуществления выраженного в этих отношениях прямого или косвенного представительства.

Однако то же понятие - "поручение" - используется законодателем и для характеристики еще одной, уже четвертой по счету, ситуации, в которой одно лицо действует вместо другого. Квалифицирующим признаком возникающего обязательства, которому посвящена настоящая глава, служит на этот раз не наличие поручения, а, напротив, его отсутствие. Указанное обязательство получило в римском праве наименование negotiorum gestio.

Выдача поручения одной стороной и его принятие другой само по себе предопределяют договорную природу трех упомянутых выше моделей. В то же время отсутствие при четвертой модели ясно выраженной воли стороны - принять и оплатить оказанную ей услугу - отражает, напротив, недоговорный характер складывающихся отношений. А это, в свою очередь, означает необходимость в прямом указании в законе находящихся за пределами договора обстоятельств, при наличии которых возникают соответствующие обязательства <*>.

--------------------------------

<*> А.О. Гордон, утверждая, что он был в этом первым, предложил перевести с латыни на русский negotiorum gestio (буквальный перевод - "ведение дела") как "фактическое представительство", имея в виду, что основанием его возникновения служат не договоры, а "совершившиеся факты" (Гордон А.О. Представительство в гражданском праве. СПб., 1879. С. 151).

Обязательства, о которых идет речь, урегулированы гл. 50 ГК. Название этой главы - "Действие в чужом интересе без поручения" - позволяет установить два непременных признака соответствующего обязательства: один, негативный, - свои действия лицо совершает без поручения, а второй, позитивный, - такие действия осуществляются в интересах другого.

Обычно в случаях, когда для индивидуализации определенного вида правоотношений используется несколько признаков, они приобретают значение только в совокупности. В данном же случае складывается несколько иная ситуация. Она отличается тем, что один из приведенных признаков характеризует род, а другой - вид в рамках рода.

Смысл первого из признаков состоит в том, что он присущ любому не санкционированному лицом вторжению кого-либо в его имущественную сферу. Следовательно, этому признаку могут отвечать и действия противоправные, т.е. такие, которые нарушают законы или иные нормы. Определенным подтверждением может служить ст. 1 ГК, которую с полным основанием, подобному тому, как имело место в отношении аналогичных статей Гражданских кодексов РСФСР 1922 и 1964 гг., можно считать "командной".

Названная статья относит к основным началам гражданского законодательства недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела. В этой связи значение второго из признаков состоит прежде всего в том, чтобы придать правомерный характер подобному вторжению. Для чего как раз и потребовалось указание: соответствующие действия совершаются в интересах того, кто во всех других случаях должен был бы считаться потерпевшим.

Подтверждением отмеченной особой роли второго признака может служить история создания и развития рассматриваемого института. Как обычно, его корни следует искать в римском праве. Само появление в этом праве negotiorum gestio объяснялось в первую очередь необходимостью исключить возможность подобной негативной оценки соответствующих действий лица со стороны законодателя. Отмеченное связано, в свою очередь, с тем, что независимо от их характера подобные действия все же относились к категории совершаемых против воли лица и более широко - против обеспечиваемой законом свободы личности.

И даже после того, как данный институт уже нашел себе место в существовавшей в Риме правовой системе, отрицательное или, по крайней мере, настороженное к нему отношение со стороны законодателя сохранялось довольно долго. Примером может служить Сборник обычного права Северной Франции, создание которого относилось к 1283 г. В нем, среди прочего, содержалось такое утверждение: "Существует еще один вид оказания услуг, когда одни лица принимаются служить другим без их просьбы, поручения, не будучи наняты или договорены каким-нибудь иным способом; этот путь оказания услуг чрезвычайно опасен для того, кто вступил на него". И речь шла не только о том, что поступивший подобным образом не сможет получить вознаграждение за произведенные издержки, но и в другом: "Берясь за ведение чужого дела, он рискует быть смешанным с вором" <*>.

--------------------------------

<*> Приведено в книге: Гамбаров Ю.С. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе. Выпуск второй. Социологическое основание института negotiorum gestio. М., 1880. С. 96 - 97.

Принципиальная основа negotiorum gestio, созданная в Древнем Риме, сохранилась. Имеется в виду, что содержание возникшего таким образом обязательства сводится к необходимости для лица, в интересах которого были совершены действия, - "доминуса" возместить расходы тому, кто действовал соответствующим образом, - гестору.

Как отмечал в свое время Н.О. Нерсесов, "римская юриспруденция считала основанием negotiorum gestio общий интерес отсутствующих хозяев, которому она придавала общегосударственное значение и защищала как общественный интерес" <*>. Отмеченная особенность соответствующего обязательства еще раз подтвердилась много веков спустя в нашей стране. Речь идет о том, что особенно остро ощутилось отсутствие законодательного регулирования обязательств, связанных с ведением чужого дела без поручения, именно в период Отечественной войны, когда ситуации, при которых лицо принимало на себя заботу о жилом доме, хозяйстве, ином имуществе, оставленном ушедшим на войну соседом, приобретали массовый характер <**>.

--------------------------------

<*> Нерсесов Н.О. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе. Выпуск второй. М., 1878. С. 3.

<**> См.: Рясенцев В.А. Ведение чужого дела без поручения // Ученые записки МГУ. Вып. 116. Труды юридического факультета. Книга вторая. М., 1946. С. 10 и сл. На это же обращал внимание и И.Б. Новицкий (Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 335 и сл.).

Объясняя испытываемые законодателем потребности в принятии соответствующих на этот счет норм, в свое время составители проекта Гражданского уложения ссылались на то, что отношения, возникающие из ведения чужих дел, требуют защиты со стороны закона именно ввиду осуществления посторонним добровольной деятельности, улучшения в имущественном или личном положении данного лица, ибо восстановление прежнего состояния, хотя бы оно представлялось возможным и удобным, повлекло бы за собой напрасную трату в хозяйственных отношениях и препятствовало бы развитию в общежитии начал альтруизма <*>.

--------------------------------

<*> См.: Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том пятый. С объяснениями. СПб., 1899. С. 343.

Составители проекта Гражданского уложения явно находились под влиянием идей Ю.С. Гамбарова. Этот автор, которого можно назвать одним из создателей учения о представительстве в России, был последовательным сторонником "общественной теории права" <*>. Ее основополагающие идеи он весьма успешно развил применительно прежде всего к рассматриваемому институту. Более ста лет назад Ю.С. Гамбаров утверждал, что "при исследовании института neg. gestio следует прежде всего определить его мотив и основание, а отсюда уже умозаключать к содержанию этого института, в противоположность методу господствующей юриспруденции, в котором определение содержания институтов составляет центр тяжести исследования, а вопросы об их происхождении, основании и общественном значении не играют никакой роли" <**>. Именно в этой связи им подчеркивалось, что "мотивом добровольной и безвозмездной деятельности в чужом интересе служит альтруистическое чувство, обусловливающее собой последнюю и самую юную из трех групп действий, на которые может быть разделена вся совокупность юридических действий... Группа альтруистических действий обязана своим происхождением успехам общественного и интеллектуального развития людей. В период субъективного состояния права и при условиях, неблагоприятных для развития альтруизма, действия этой группы не играют важной роли, но с прогрессом общественности значение их постоянно возрастает" <***>.

--------------------------------

<*> См. в этой связи интересные соображения о "социальной юрисдикции": Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Т. I. Общая часть. СПб., 1911. С. 131.

<**> Гамбаров Ю.С. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе. Выпуск второй. Социологическое основание института neg. gestio. М., 1880. С. 2.

<***> Там же. С. 2 - 3.

Обязательства, возникающие из действий в чужом интересе без поручения, относятся к числу тех, в признании которых законодателем заинтересованы прежде всего не столько потенциальные кредиторы, сколько такие же потенциальные должники - те, кому, возможно, придется оплачивать соответствующие услуги <*>. В подтверждение можно сослаться на ставший традиционным пример: лицо вспахивает вместе со своим чужое поле - того, кто ушел на войну. Возможны случаи, при которых один действует в интересах другого, несмотря на сознание того, что расходы, которые он для этого понес, никто и никогда ему не компенсирует. Тогда нередко любая оплата может показаться лицу просто оскорбительной. Есть все же и другие ситуации, при которых определяющее, стимулирующее значение для совершения необходимых действий в чужом интересе могут иметь гарантии хотя бы того, что понесенные лицом расходы будут ему компенсированы тем, в чьем интересе он действовал. Для таких ситуаций и создан соответствующий правовой институт <**>.

--------------------------------

<*> Можно расценить как весьма точные указания на этот счет, которые содержатся в титуле XXVII книги третьей Институций Юстиниана: "Когда кто займется делами отсутствующего лица, то между отсутствующим и управителем его дел возникают иски, называемые исками о ведении дел (без поручения). Эти иски, очевидно, возникают собственно не из договора; они имеют место лишь тогда, когда лицо без всякого поручения примет на себя управление чужими делами. Вследствие сего лицо, делами которого заведовали посторонние, также помимо ведома обязуется. Такое правило введено в интересах пользы, дабы дела лиц, вынужденных внезапно отлучиться, не пришли в запустение, если такие лица отправятся, не поручив никому управление своими делами. Ясно, что никто бы не был обеспечен, если бы не предоставить лицу иска на ту сумму, которую он израсходовал по поводу чужих дел" (Памятники римского права. Институции Юстиниана. М., 1998. С. 283).

<**> Ю.С. Гамбаров попытался сгруппировать самые различные теории по вопросу об основаниях negotiorum gestio. Общих групп у автора оказалось две. Первую составили объективные теории: "обогащения", "пользы отсутствующего хозяина", "ведения необходимых дел", а вторую - субъективные. В число последних вошли теории: "одобрения", "презумптивного поручения", "фингированного поручения", "представительства воли отсутствующего хозяина", "односторонней воли гестора". За пределами этого деления оказались смешанные теории (см.: Гамбаров Ю.С. Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе. Выпуск второй. С. 129 и сл.).

История развития института. Обращаясь к истории данного института, стоит и на этот раз отдать должное одному из указаний Ю.С. Гамбарова. Оно сводится к следующему: "Более чем тысячелетнее существование, признание и особенное покровительство, оказываемое институту neg. gestio правом не одного народа, должно бы уже одно служить доказательством того, что фактическое состояние, соответствующее этому институту, следует рассматривать не как преступление, а как состояние, которое право считает особенно желательным и само старается вызывать его" <*>.

--------------------------------

<*> Гамбаров Ю.С. Там же. С. 122 - 123.

Начав с объединения всех исков, связанных с ведением чужих дел, римское право постепенно выделило из этого числа требования тех, кто действовал на основе поручения (имелись в виду поверенный и опекун, protutor) <*>. Основанием для заявления ими требований должно было служить mandatum.

--------------------------------

<*> См.: Дернбург Г. Пандекты. Обязательственное право. М., 1900. С. 396 - 397.

В отличие от этого, необходимым условием предоставления претором actio negotiorum gestio - иска против доминуса - было признано отсутствие исходящего от последнего поручения. Как подчеркивал И.Б. Новицкий, "слова "без поручения" были добавлены к римскому термину "negotiorum gestio" не самими римскими юристами, а в позднейшей литературе, чтобы подчеркнуть существенный признак данного обязательства - отсутствие договора" <*>. При всем этом должно было отсутствовать и такое же исходящее от доминуса запрещение вмешательства в его дела <**>.

--------------------------------

<*> Новицкий И.Б. Основы римского права. М., 1956. С. 196.

<**> В этой связи Д.В. Дождев указывает на существовавшую возможность запрещения (prohibitio) вмешательства в его дела собственником, не заинтересованным в подобной услуге (Дождев В.А. Римское частное право. М., 1997. С. 546).

Еще одно условие выражалось в "объективности действий" (гестора). Вне зависимости от подлинной воли его действия должны были быть направлены на защиту интересов доминуса. Соответственно гестором могло быть признано и лицо, которое осуществляло уход за домом, который неожиданно для него оказался принадлежащим другому.

Среди обязанностей гестора выделялось прежде всего то, что, приняв на себя ведение дела, ему следовало довести его до конца.

Существовали определенные расхождения у последующих исследователей римского права относительно того, что представляют собой действия, совершенные в чужом интересе. Оспаривая мнение авторов, которые полагали, что такие действия должны быть "необходимыми", Г. Дернбург пришел к выводу, что в основу соответствующей оценки следовало положить не объективный, а субъективный признак, считая за такой "полезность". "Полезными" надлежало считать действия, которые осуществил бы сам хозяин, если бы мог этим заняться <*>. С отмеченным было связано и такое положение: в случаях, когда речь шла о получении гестором в порядке осуществления соответствующих действий в чужом интересе определенных сумм, они подлежали передаче хозяину непременно с процентами <**>.

--------------------------------

<*> См.: Дернбург Г. Пандекты. Обязательственное право. С. 400 - 401. Соответственно здесь же автором приводился в виде примера случай особенно выгодной покупки земельного участка для отсутствующего, который давно уже желал приобрести его для округления своего владения и приведения последнего в лучшее состояние.

<**> См.: Барон Ю. Система римского гражданского права. Выпуск второй. Книга II. Владение; Книга III. Вещные права. СПб., 1908. С. 237.

В обязанность доминуса входило возмещение в полном объеме (включая, таким образом, начисленные проценты) соответствующих расходов гестора. При этом учитывалась применительно к гестору направленность его animus'a при осуществлении расходов. Соответственно Ю. Барон обращал внимание на то, что, если было установлено желание гестора совершить дарение, он лишался права на возмещение понесенных расходов. А если гестор заведомо вел чужое дело исключительно в целях обогащения, в подлежащую возмещению сумму входило только то, что могло считаться неосновательным обогащением для доминуса <*>.

--------------------------------

<*> См.: Там же.

Особое значение придавалось последующему одобрению доминусом действий гестора. Если такое одобрение - ratihabitio - последовало, с этого момента доминус лишался права на возражения, включая и случаи, когда возражения выражались в том, что действия гестора были бесплодными или прямо запрещенными хозяином.

Гестор, совершающий действия вопреки прямому, исходящему от доминуса запрету, лишался права заявлять соответствующие требования доминусу. Одно из немногих исключений составлял actio funeraria. Имелось в виду, что "если кто-либо совершает погребение умершего вместо того лица, которое должно было это сделать, то он может потребовать от последнего возмещения всех основательных издержек, хотя бы он действовал против его запрещения, если только были основательные причины не подчиняться запрещению" <*>.

--------------------------------

<*> См.: Барон Ю. Система римского гражданского права. Выпуск второй. Книга II. Владение; Книга III. Вещные права. С. 239.

Недоговорный характер negotiorum gestio не вызывал сомнений. По этой причине указанное обязательство было вынесено в классификации Гая - Юстиниана за пределы договоров (контрактов), оказавшись тем самым в группе квазидоговоров. В Институциях Юстиниана такое решение в отношении negotiorum gestio было обосновано исключительно негативными его признаками: имелось в виду, что речь идет об "обязательствах, которые считаются возникающими собственно не из договора, но которые, по-видимому, возникают из квазидоговора, так как они получают свое бытие не из правонарушения" <*>.

--------------------------------

<*> Памятники римского права. Институции Юстиниана. С. 283.

Как по указанному поводу весьма тонко отмечал И.Б. Новицкий, "это не определение, а сравнение: употребляя такое название, хотят сказать, что бывают случаи, когда договора нет, и тем не менее возникает обязательство, очень напоминающее договорные обязательства; например, если лицо, которому другое лицо не поручало ни общего управления своим имуществом, ни выполнения какого-либо определенного дела, берется по своей инициативе за ведение дела этого другого лица, то при известных условиях между этими двумя лицами возникает обязательство, аналогичное тому, какое устанавливается договором поручения" <*>.

--------------------------------

<*> Римское частное право / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. М., 1948. С. 383 - 384.

Г. Дернбург, имея в виду круг обязательств, относимых к числу квазидоговоров, подчеркивал, что "все обязательства, которые не возникали ни из контрактов, ни из деликтов, римляне называли или quasi ex contractu, или quasi ex delicto. Первые подлежали правилам, установленным для договоров, вторые - для деликтов" <*>.

--------------------------------

<*> Дернбург Г. Указ. соч. С. 18 - 19.

Сослаться в этой связи можно и на высказывания Ю. Барона: "Гай и Юстиниан замечают о некоторых обязательствах, что должник является обязанным, хотя он и не заключил с кредитором контракта и не совершил деликта; они прибавляют, что поэтому (!) его обязательство возникло quasi ex contractu" (восклицательный знак, поставленный в скобках Ю. Бароном, явно должен был выразить его весьма скептическое отношение к такого рода группировке. - М.Б.) (Барон Ю. Система римского гражданского права. Выпуск третий. Книга IV. Обязательственное право. С. 12).

Во Французском гражданском кодексе (ФГК) одна из глав именуется "О как бы договорах". Под ними ("как бы договорами") подразумеваются "совершаемые исключительно по собственному побуждению действия человека, из которых вытекают какие-либо обязательства перед третьим лицом и иногда взаимные обязательства обеих сторон". В соответствующей главе, наряду с регулированием уплаты недолжного и возвращением неосновательного обогащения, ряд статей посвящен тому, что можно считать ведением чужих дел без поручения. В Кодексе на этот счет установлено: если кто-либо добровольно ведет дела другого, вне зависимости от того, знает ли собственник о ведении дел или не знает, - тот, кто ведет дела, заключает молчаливое обязательство продолжать ведение дела, которое он начал, и довести его вплоть до времени, когда доминус будет в состоянии сам заботиться о своих делах; он должен равным образом принять на себя все то, что связано с данным делом <*>.

--------------------------------

<*> В силу исключительно удобства при чтении источников здесь и ниже применительно к законодательству разных стран для обозначения сторон используются термины римского права: гестор и доминус.

Та же, основная на этот счет, статья ФГК предусматривает подчинение гестора всем обязанностям, которые должны были бы у него возникнуть, если бы он действовал на основании данного доминусом поручения. Критерием для оценки действий гестора названа "заботливость хорошего хозяина", с тем, однако, что суду предоставлено право смягчать в необходимых случаях ответственность гестора.

В определенном смысле обязанности гестора оказываются более строгими по сравнению с теми, которые возложены на поверенного в договоре поручения. Так, на случай смерти доминуса гестор обязывается к продолжению ведения дела, пока этим не займется наследник. В то же время в договоре поручения аналогичная обязанность возлагается на доверителя только при строго определенных обстоятельствах. В обоснование указанной тенденции Евгений Годэмэ обращал внимание на то, что "вмешательство в чужие дела без поручения является более серьезным, чем вмешательство в силу нормального правомочия (под последним подразумевается правомочие поверенного. - М.Б.)" <*>.

--------------------------------

<*> Годэмэ Евг. Обязательственное право. М., 1949. С. 292.

Доминус, при условии, что гестор "вел его дело хорошо", должен исполнить заключенные гестором от его имени обязательства, а также выплатить возмещение за исполнение гестором принятых на себя личных обязательств. Доминус должен возместить и иные произведенные гестором расходы, но только те, которые обладают одновременно признаками как полезности, так и необходимости.

В Германском гражданском уложении (ГГУ) ведению чужих дел без поручения посвящена специальная глава в книге "Обязательственное право", расположенная между "Поручением" и "Хранением". Первая статья главы возлагает на лицо, принявшее на себя ведение чужого дела без поручения, обязанность вести его так, как того требуют интересы доминуса. Если гестор вопреки ставшей ему известной подлинной или предполагаемой воле доминуса примет на себя ведение его дел, он обязан возместить причиненные этим доминусу убытки, к тому же при наличии не только своей вины, но и казуса. Правда, с учетом определенных обстоятельств ответственность гестора, о которой идет речь, может последовать для него лишь при совершении действий умышленно или вследствие грубой небрежности. Подобная ограниченная ответственность наступает тогда, когда речь идет о предотвращении реально угрожавшей хозяину опасности.

Обязанность доминуса возмещать гестору расходы по ведению дела признается аналогичной той, которая лежит на доверителе (стороне в договоре поручения). Условием для ее возникновения служит соответствие действий гестора интересам и подлинной или предполагаемой воле доминуса. При доказанности указанного обстоятельства доминус обязан возместить расходы гестора даже тогда, когда последний принял на себя ведение дела против воли доминуса. Предусмотрена утрата гестором соответствующего права на случай, если его действия осуществляются без намерения требовать возмещения или в ошибочном убеждении, будто он ведет собственное дело.

Особый режим установлен и для действий, которые имеют общественный интерес либо представляют собой исполнение алиментной обязанности доминуса. В подобных случаях доминус лишается права ссылаться на то, что совершенные гестором действия противоречили его, доминуса, воле. В частности, он не вправе возражать против возлагаемой на него обязанности возмещать расходы.

В Швейцарском обязательственном законе (ШОЗ) титул "Ведение чужого дела без поручения", подобно тому, что имеет место в ГГУ, находится в разделе, посвященном отдельным видам обязательств. Здесь он оказался между такими договорами, как поручение (оно именуется "доверенностью") и комиссия.

Регулирование соответствующих отношений начинается с указания обязанностей лица, взявшего на себя ведение чужого дела, и включает для него, среди прочего, необходимость соблюдать выгоды хозяина, одновременно учитывая при этом предполагаемую его волю. Гестор несет ответственность за любую допущенную при ведении чужого дела небрежность; смягчить эту его ответственность судья может по той причине, что гестор принял на себя ведение чужого дела лишь для предотвращения угрожавшей доминусу опасности. В определенных случаях гестор отвечает не только за вину, но и при казусе. Это бывает тогда, когда оказывается, что ведение чужого дела осуществлялось гестором вопреки прямому запрету со стороны доминуса или в нарушение иным образом выявленного нежелания последнего, чтобы ведение его дел осуществлялось другим лицом (исключение составляют случаи, когда подобного рода запрещение носит безнравственный или неправомерный характер).

В свою очередь, на доминуса возлагается обязанность возместить гестору понесенные расходы (с процентами) - при условии, что речь идет о расходах, необходимых или полезных либо "обусловленных обстоятельствами". Указанная обязанность наступает независимо от достижения необходимого результата совершенных действий. Достаточно того, что осуществлялись действия с надлежащей тщательностью.

В случаях, когда в силу отсутствия необходимых условий обязанность для доминуса возместить убытки не возникает, он по крайней мере должен возвратить гестору произведенные последним улучшения, но уже по правилам о неосновательном обогащении.

Специально выделены последствия одобрения доминусом действий гестора: с этого момента для отношений между доминусом и гестором вступают в действие правила, регулирующие договор поручения.

В Итальянском гражданском кодексе глава о ведении чужих дел без поручения предшествует тем, которые посвящены: одна - уплате недолжного, другая - неосновательному обогащению.

Среди центральных мест в регулировании соответствующего института можно выделить обязательство гестора завершить принятое на себя ведение чужого дела, если только доминус не будет способен заняться этим сам. Обязанность, о которой идет речь, продолжает действовать и на случай смерти гестора - до того, как ведение дел примет на себя его наследник. На наследника возлагается обязанность исполнения вместо гестора принятых последним на себя обязанностей перед третьими лицами, а также возмещение гестору понесенных расходов - полезных или необходимых (при том, что выплата денежных сумм должна производиться непременно с процентами). От исполнения указанной обязанности доминус признается свободным, если совершенные гестором действия были им (доминусом) запрещены. Но все это только при условии, что такой запрет не противоречит закону, публичному порядку или морали. Суд с учетом обстоятельств, при которых осуществлял свои действия гестор, может снизить размер возмещаемых расходов за счет утрат, которые гестор понес в силу проявленной им собственной небрежности.

Одобрение доминусом действий гестора влечет за собой такой же правовой результат, как и заключение договора поручения. Указанные последствия наступают и тогда, когда лицо, совершая соответствующие действия, полагает, что ведет собственные дела.

В Гражданском кодексе Нидерландов, как и в кодексах большинства других стран, в титуле, посвященном квазидоговорам (здесь они именуются "иными, чем деликты или договоры, основаниями"), содержится несколько статей о ведении чужих дел.

Обязательства доминуса возникают в случаях, когда его дела ведутся действующим сознательно и добросовестно без поручения в чужом интересе лицом при условии, что гестор не должен был поступать подобным образом в силу совершенной им сделки или иных, принятых на себя, соответствующих закону, обязательств. Таким образом, речь идет о возмещении последствий действий добровольных.

К обязанностям гестора относится осуществление необходимой заботы о делах, которые он ведет, а также, в пределах разумного, продолжение начатого им ведения чужих дел. В случаях, когда гестор действовал в рамках собственных дел или собственной профессии, он все же может требовать справедливых выплат в соответствии с ценами, действовавшими в период, в пределах которого осуществлялась такого рода деятельность. На гестора возлагается обязанность в возможно короткий срок представить отчет доминусу. Особо выделено право гестора совершать от имени доминуса сделки, обеспечивающие интересы последнего.

В Гражданском кодексе Квебека нормы, посвященные ведению чужих дел, вместе с теми, которые посвящены принятию недолжного, а также неосновательному обогащению, объединены в главу с общим названием "О некоторых иных основаниях возникновения обязательств". Сфера применения рассматриваемых обязательств достаточно полно выражена в легальном их определении. Оно включает указание на то, что ведение чужих дел имеет место в случаях, когда одно лицо без предварительного обдумывания и не будучи обязанным к совершению действий, добровольно и своевременно принимает на себя обязанности по ведению дел другого. Необходимо, однако, чтобы последний об этом не знал либо знал, но не был в состоянии самостоятельно назначить поверенного или принять какое-либо иное решение.

На доминуса возлагается обязанность возместить гестору все необходимые или целесообразные расходы и иные возникшие у него без вины убытки. Возникает указанная обязанность независимо от того, была ли желаемая цель достигнута.

Кодексом установлены два различных режима для договоров гестора с третьими лицами. Заключая такие договоры от собственного имени, гестор самостоятельно отвечает по ним перед своими контрагентами - третьими лицами, что не лишает его, а также третьих лиц возможности использовать средства защиты, которыми они обладают по отношению к доминусу. В то же время по договорам, заключенным гестором от имени или даже только в интересах доминуса, на последнем лежит обязанность их исполнения, при условии, что принятые таким образом обязательства являются действительно необходимыми или по крайней мере целесообразными.

В Гражданском кодексе Луизианы в главе "О квазиконтрактах" вместе с "уплатой недолжного" под общим названием, как и в большинстве кодексов других стран, оказались объединенными "деятельность в чужом интересе без поручения" и "неосновательное обогащение". Одна из статей главы является единой для обоих последних видов обязательств, что должно подтвердить наличие у соответствующих обязательств общих признаков.

Среди посвященных им норм обращает на себя внимание та, которая предусматривает использование при оценке деятельности гестора такого эталона, как "разумный управляющий".

В обязанность доминуса входит компенсация гестору расходов по исполнению заключенного договора, а равно всех других понесенных им полезных и необходимых расходов. Особо выделено то, что в случаях, когда действия гестора совершаются по дружбе или вследствие необходимости, суды могут снизить подлежащие возмещению убытки, которые возникают вследствие его ошибок или небрежности.

Свод законов гражданских в России включал единственную на этот счет статью (574), которая могла лишь с большой натяжкой считаться имеющей прямое отношение к деятельности в чужом интересе без поручения. Ею предусматривалось: "Как по общему закону никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих, то всякий ущерб в имуществе и причиненные кому-либо вред или убытки, с одной стороны, налагают обязанность доставлять, а с другой, проводят право требовать вознаграждения". Широкое понимание указанной статьи было представлено в составленном И.М. Тютрюмовым комментарии, в приведенном в нем обзоре сенатской практики и литературы. Рамки этой единственной статьи охватили три группы отношений: те, которые представляют, во-первых, обязательства из деликтов; во-вторых, обязательства, возникающие из неосновательного обогащения, и, в-третьих, обязательства, порожденные ведением чужих дел без поручения <*>. Все это, однако, не помешало В.И. Синайскому отметить, с большим сожалением, неизвестность российским законам института ведения чужих дел без поручения и одновременно обратить внимание на то, что "сенат смешивает его с другим институтом - неосновательного обогащения" <**>.

--------------------------------

<*> См.: Законы гражданские. С разъяснениями Правительствующего Сената / Составитель И.М. Тютрюмов. СПб., 1911. С. 418 - 421.

<**> Синайский В.И. Русское гражданское уложение. Выпуск II. Обязательства. Семейное и наследственное право. Киев, 1915. С. 252.

На допускаемое сенатом смешение другого рода - на этот раз ведения чужих дел без поручения с договором поручения - указывал А.М. Гуляев <*>.

--------------------------------

<*> См.: Гуляев А.М. Русское гражданское право. Обзор действующего законодательства. Кассационная практика Правительствующего Сената и проект Гражданского уложения. Пособие к лекциям. СПб., 1912. С. 93.

Все это дало основание составителям проекта Гражданского уложения, возражая А.О. Гордону, полагавшему, что судебная практика все же применяет понятия, лежащие в основе negotiorum gestio <*>, признать: "Наша судебная практика не представляет положенного материала для законодателя по предмету negotiorum gestio, но она несомненно свидетельствует в пользу установления законодателем этого института, практическая потребность в котором обнаруживается и в юридической литературе" <**>.

--------------------------------

<*> См.: Гордон А. Представительство в гражданском праве. С. 205.

<**> Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том пятый. С объяснениями. СПб., 1899. С. 334.

В проекте Гражданского уложения отношения по ведению чужих дел без поручения были не только признаны, но и весьма подробно урегулированы.

В проекте, в котором классификация оснований возникновения обязательств, в отличие от четырехчленной формулы Гая - Юстиниана, строилась на дихотомии (договорные - недоговорные отношения), нормы о ведении чужих дел без поручения были помещены в раздел "Обязательства, возникающие не из договоров".

Проект исходил из весьма широкого представления о сущности соответствующего обязательства. Имелось в виду, что в нем одной из сторон - гестором (в проекте он именовался "распорядителем") - должно было выступать лицо, "которое, не будучи к тому уполномочено, принимает на себя попечение о личности или имуществе другого, исполнение чужого обязательства или вообще ведение чужого дела". Другой стороной был доминус ("хозяин") - "лицо, в пользу которого распорядитель действовал".

Учитывая недоговорный характер соответствующих отношений, проект предусматривал четкие критерии, которые должны были иметь исходное значение при установлении пределов должного поведения гестора. Общее адресованное гестору требование выражалось в необходимости руководствоваться в своих действиях "очевидной выгодой и действительным или вероятным намерением хозяина". При этом для оценки поведения гестора должен был использоваться все тот же весьма распространенный эталон: "Проявление осмотрительности, свойственной заботливому хозяину". И все же для определенных ситуаций, при которых ведение чужих дел без поручения приобретало особый, публичный интерес, пределы ответственности гестора сужались. Имеются в виду действия гестора, совершенные для предотвращения того, что называлось "крайней опасностью, грозившей жизни, здоровью или имуществу хозяина". В подобных случаях определенный риск дополнительно переносился на доминуса: гестор должен был отвечать только при обнаружении в его действиях грубой неосторожности. Среди других обязанностей гестора выделялась необходимость продолжать начатое дело до тех пор, пока доминус (его наследник) не освободит гестора от этой обязанности. Можно указать также на запрещение последнему действовать вопреки ставшему ему известным намерению доминуса, кроме случаев, когда речь шла о действиях, не терпящих отлагательств, в общественном интересе или об исполнении предусмотренной законом обязанности доставления содержания. Наконец, по поводу отдельных обязательств гестора имелись отсылки к нормам о договоре поручения.

У гестора, если только не было доказано, что ведение дела принято им на себя с намерением одарить доминуса, возникало право требовать возмещения понесенных издержек. Это право включало компенсацию издержек, которыми доминус действительно воспользовался, а наряду с ними и других - тех, которые были понесены в интересах доминуса, но не имели последствием его обогащение не по вине гестора. Все это только при условии, что произведенные расходы являлись действительно необходимыми и полезными.

Последующее одобрение доминусом действий гестора должно было признаваться основанием для применения правил о договоре поручения (этот договор именовался "доверенностью").

За пределами, которые охватывались обязательством, возникающим вследствие ведения чужих дел без поручения, находились случаи, при которых распорядитель действовал, ошибочно предполагая, что ведет собственное дело. В подобных ситуациях к правам и обязанностям сторон должны были применяться правила о неосновательном обогащении.

Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. не содержал норм, регулирующих обязательства по ведению чужих дел без поручения. Это не исключало того, что в судах появлялись дела, связанные с такого рода отношениями. В подобных случаях весьма устойчивая линия в судебной практике сводилась к применению путем аналогии закона норм, посвященных обязательствам, возникшим вследствие неосновательного обогащения.

Анализируя указанную практику, И.Б. Новицкий обращал внимание на то, что при несомненном сходстве тех и других обязательств все же между ними имеются весьма существенные различия. Вполне закономерным был сделанный им вывод: "Вопрос может быть разрешен правильно только при условии, если институт ведения дел другого лица без поручения будет регламентироваться самостоятельно" <*>.

--------------------------------

<*> Новицкий И.Б. Отдельные виды обязательств. С. 340.

Развернутые положения на этот счет содержались в одной из работ В.А. Рясенцева того времени. В ней, не ограничиваясь аргументами, призванными подтвердить наличие соответствующего пробела в законодательстве, автор весьма убедительно доказывал, что и избранный судами путь - применение к ведению чужих дел без поручения по аналогии с нормами, регулирующими обязательства из неосновательного обогащения, - не имеет достаточных оснований. С этой целью автором были выделены три вида отношений, названных "ведением чужого дела без поручения в широком смысле" <*>. Сюда вошли: ведение чужого дела без поручения с целью доставить пользу другому лицу (1), ведение чужого дела с единственной целью - получить личную выгоду (2), а также ведение в своих интересах чужого дела, ошибочно принимаемого за свое (3). Две последние разновидности В.А. Рясенцев готов был отнести к числу обязательств из неосновательного обогащения. В то же время отмеченное им отличие первого вида отношений от обязательств из неосновательного обогащения В.А. Рясенцев считал настолько принципиальным, что по этой причине полагал необходимым признать невозможность применения к таким отношениям норм о кондикционных обязательствах даже в силу аналогии закона <**>. Подтверждением служило то, что доминус не получает в подобных случаях выгоды, хотя получение выгоды является непременным условием применения ст. 399 ГК 1922 г. Вместе с тем следует исключить, подчеркивалось в той же работе, применение по аналогии и ст. 269, помещенной в гл. IX ("А. Поручение. Б. Доверенность") того же Кодекса. В последнем случае, по причине отсутствия согласия сторон, необходимо было, чтобы гестор мог рассматриваться как поверенный. И тогда оставался только один путь - использование аналогии права. А это, как указывал В.А. Рясенцев, "является еще менее совершенным способом правового регулирования" <***>. Естественно, что аргументация в пользу специального регулирования negotiorum gestio тем самым значительно усиливалась.

--------------------------------

<*> Рясенцев В.А. Ведение чужого дела без поручения // Ученые записки МГУ. Вып. 116. Труды юридического факультета. Книга вторая. М., 1946. С. 103.

<**> См.: Там же. С. 104. Такие же возражения против использования путем аналогии закона норм о кондикционных исках высказывал С.И. Вильянский (Лекции по советскому гражданскому праву. Ч. I. Харьков, 1958. С. 178).

<***> Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 104.

Все же сформулированный в этой связи конечный вывод автора кажется не столь бесспорным. "В результате применения, - полагал В.А. Рясенцев, - судебными и арбитражными органами к рассмотренным случаям ст. 399 и 269 ГК, в соответствии со ст. 4 ГПК, в советском праве стал складываться особый институт ведения чужого дела без поручения, правда, весьма несовершенный с точки зрения юридической техники и не обеспечивающий достаточно полного и точного разрешения споров, возникающих на этой почве" <*>. Совершенно очевидно, что судебная практика (к тому же вызывавшая сомнение по существу), какой бы развитой она ни была, не способна создавать правовой институт. Такая роль принадлежит исключительно законодателю. На долю судебной практики в подобных случаях остается только одно: подтвердить необходимость создания института.

--------------------------------

<*> Не случайно сам автор счел возможным описать признаки института ведения чужого дела без поручения, какими он должен обладать (Там же. С. 196).

Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. все же не оправдал указанных ожиданий. Как это было и у его предшественника, норм, посвященных рассматриваемым обязательствам, в нем не оказалось. А потому суды следовали сформировавшейся на протяжении многих лет практике, которая сводилась к применению в соответствующих случаях норм по аналогии (аналогии закона и аналогии права была посвящена ст. 10 ГПК РСФСР).

Указанная линия поддерживалась и в литературе <*>. Отталкивались авторы главным образом от того, что в случаях, когда речь шла о действиях юридического лица в чужом интересе без поручения, при их последующем одобрении должна была применяться посвященная ratilhabitio ст. 63 ГК ("Последствия заключения сделки лицом, не уполномоченным, или с превышением полномочия") <**>. Если же такое одобрение отсутствовало, надлежало руководствоваться по аналогии нормами главы о неосновательном обогащении.

--------------------------------

<*> См.: Советское гражданское право. Том 2 / Под ред. В.А. Рясенцева. М., 1965. С. 283; Иоффе О.С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 213; Он же. Обязательственное право. М., 1975. С. 780; Советское гражданское право. Том 2 / Под ред. В.Ф. Маслова и А.А. Пушкина. Киев, 1978. С. 319; Тархов В.А. Советское гражданское право. Часть 2. Саратов, 1979. С. 145; Советское гражданское право. Ч. 2 / Под ред. В.Т. Смирнова, Ю.К. Толстого, А.К. Юрченко. М., 1982. С. 263; Советское гражданское право. Том 2 / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1985. С. 316 и др.

<**> Уже после принятия действующего ГК было обращено внимание на то, что "в российском праве самостоятельное обязательство, возникающее из действий в чужом интересе, длительное время отсутствовало, хотя отдельные виды подобных действий охватывались правилами о последствиях заключения сделки неуполномоченным представителем (ст. 63 ГК 1964 г.)" (Гражданское право. Учебник / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. Ч. 2. М., 1997. С. 671).

Между тем применение ст. 63 ГК 1964 г. все же, как представляется, не способно было восполнить образовавшийся пробел. Имеется в виду, что обязательство, возникающее из чужих действий, охватывает отношения между тем, кто действует, и лицом, в чьих интересах действие совершается. В то же время указанная статья регулировала последствия отсутствия полномочий исключительно для отношений представителя и представляемого с третьими лицами. По этой причине нормы ст. 63 ГК не могли охватывать того, что представляют собой обязательства из действий в интересах другого лица.

Вместе с тем в Основах гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. (далее - Основы), а вслед за ними в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. появилась глава "Обязательства, возникающие вследствие спасания социалистического имущества". Интерес представляло уже определенное ей в Кодексе место: она оказалась между главами "Обязательства, возникающие вследствие причинения вреда" и "Обязательства, возникающие из неосновательного приобретения или сбережения имущества" <*>.

--------------------------------

<*> В Основах гражданского законодательства, в которых обязательства из неосновательного обогащения не выделялись, им было найдено место между главами "Обязательства, возникающие вследствие причинения вреда" и "Авторское право".

Признание законодательством в начале 60-х гг. соответствующей категории обязательств - "из спасания" - рассматривалось как закрепление на этот счет сложившейся еще до принятия Основ и ГК судебной практики. Особое значение по отмеченной причине принято было придавать позиции Верховного Суда СССР по двум получившим широкий резонанс делам. Одно из них было разрешено непосредственно до начала Отечественной войны, а второе - сразу же после ее окончания.

В первом деле <*> речь шла о заявленном пассажиром Марцинюком к железной дороге требовании возместить вред. Фабула дела сводилась к тому, что во время стоянки поезда Марцинюк принял добровольно участие в тушении загоревшихся на соседней линии вагонов, результатом чего явилось причинение ему увечья. Со ссылкой на нормы о деликтах нижестоящий суд отказал в иске вследствие отсутствия необходимых оснований для возложения ответственности на ответчика. Противоположную позицию занял Верховный Суд СССР. Он обосновал ее тем, что потерпевший действовал в данном случае не в личных интересах, а в интересах охраны государственной социалистической собственности, выполняя тем самым закрепленную в ст. 131 Конституции СССР обязанность граждан СССР (речь шла об обязанности "беречь и укреплять общественную социалистическую собственность"). Соответственно Верховным Судом СССР было сочтено необходимым удовлетворить требование истца, руководствуясь закрепленным в ст. 4 действовавшего в то время ГПК РСФСР 1923 г. принципом аналогии права <**>.

--------------------------------

<*> См.: Сборник постановлений Пленума и определений коллегии Верховного Суда СССР. 1940. М., 1941. С. 224 - 225.

<**> Указанная статья предусматривала: "За недостатком узаконений и распоряжений для решения какого-либо дела суд оберегает его, руководствуясь общими началами советского законодательства и общей политикой рабоче-крестьянского правительства".

Совпадающую позицию со ссылкой на ту же статью Конституции СССР и аналогичную ст. 4 ГПК РСФСР статью ГПК УССР (дело рассматривалось на Украине) занял Верховный Суд СССР при рассмотрении иска Бычковой-Гончаренко <*>. Обстоятельства были близки описанному выше делу: муж истицы погиб, участвуя, также добровольно, в тушении пожара на стадионе, на территории которого он проживал, и тогда его жена предъявила иск о возмещении причиненного смертью мужа вреда.

--------------------------------

<*> См.: Судебная практика. 1949. N 10. Ст. 27.

На основе анализа обоих дел С.Н. Ландкоф пришел к выводу о том, что "наряду с институтом обязательств, возникающих из причинения вреда, - институтом, который направлен в основном на защиту социалистической и личной собственности, наше законодательство должно содержать и институт обязательств, возникающих из предотвращения вреда, угрожающего социалистической собственности" <*>.

--------------------------------

<*> Ландкоф С.Н. Новая категория обязательств в советском гражданском праве. Научные записки Киевского государственного университета. 1948. Вып. 7. С. 108.

Приведенные соображения с редким единодушием были поддержаны в литературе как до, так и после принятия Основ гражданского законодательства 1961 г. и ГК РСФСР 1964 г. Необходимость во внесении соответствующей новеллы при этом отнюдь не связывалась с тем, что представляло собой negotiorum gestio. Напротив, авторы предлагали усматривать в появлении соответствующих норм создание особого, самостоятельного института советского гражданского права <*>.

--------------------------------

<*> См.: Новицкий И.Б. Солидарность интересов в советском гражданском праве. М., 1951. С. 70 и сл.; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С. 14 и сл.; Вердников В.Г., Кабалкин А.Ю. Возмещение вреда, понесенного при спасании социалистической собственности. М., 1963. С. 12 и сл.; Майданик Л.А., Сергеева Н.Ю. Материальная ответственность за повреждение здоровья. М., 1953. С. 43; Стависский П.Р. Возмещение вреда при спасании социалистического имущества, жизни и здоровья. М., 1974; Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 848 и сл., и др.

Одним из немногих оппонентов был В.Ф. Маслов. Он полагал "ошибочным мнение, что в действующем законодательстве и, в частности, в ГК нет оснований для возложения ответственности за причиненный при таких обстоятельствах вред. Основанием возникновения обязательства является не факт предотвращения вреда, а причинение вреда при спасании социалистического имущества" (Маслов В.Ф. Обязательства из причинения вреда. Харьков, 1961. С. 42 - 43).

В целом подобная линия судов имела свое несомненно положительное значение. Она помогла восполнить в определенной части действительно существующий пробел в правовом регулировании.

В условиях сегодняшнего дня нетрудно поставить под сомнение отдельные положения, которые высказывались в поддержку самостоятельности соответствующих обязательств, вначале именовавшихся обязательствами "из спасения", а затем, в принятых Основах и ГК вариантах, - "из спасания". Тем самым в последнем случае из непременных условий возникновения соответствующего обязательства была таким образом исключена необходимость достижения результата соответствующих действий, вследствие чего, как признавалось, возмещать вред следовало и тогда, когда спасти имущество, несмотря на все принятые меры, не удавалось.

Сомнения, о которых идет речь, относятся прежде всего к самой исходной позиции Верховного Суда СССР, допустившего применение по аналогии к соответствующим случаям норм о деликтах. Имеется в виду, что указанная позиция противоречила уже тому общепризнанному положению, что только законодатель (не суд!) может установить, какие именно деяния должны считаться противоправными. Следует при этом, очевидно, учитывать, что нормы о деликтах - как "частных", так и "публичных" (имеются в виду в равной мере соответствующие нормы на этот счет гражданского, уголовного, государственного либо административного права) - призваны создавать эффективные гарантии, смысл которых состоит в освобождении всех и каждого от несения последствий совершения не признанных законом противоправными действий. Судебное усмотрение не может распространяться так далеко, чтобы расширить определенное законом понимание противоправности действий. Между тем применение в указанных случаях норм о деликтах должно было означать в качестве одного из условий возложения обязанности возместить вред на собственника спасаемого имущества признание совершенных им действий противоправными.

Определенное значение имело и то, что необходимость установления особых условий для возмещения в случаях, когда деятельность в чужом интересе приобретала публичный характер, была признана в законодательстве многих стран, в том числе и в самом римском праве (см. об этом выше). Таким образом, обычно выдвигавшиеся для противопоставления рассматриваемых отношений институту negotiorum gestio созвучные той эпохе соображения, естественно, не могли бы считаться теперь убедительными.

Наконец, с позиций сегодняшнего дня не может не вызвать возражений лежащее в основе соответствующей практики противопоставление "социалистической собственности" тому, что было за ее пределами ("собственности личной"). Имеется в виду, что на возмещение мог рассчитывать только тот, кто спасал имущество государства или кооперативной организации. Спасания имущества соседа подобная норма не стимулировала.

Соответствующие главы Основ 1961 г. и ГК РСФСР 1964 г., которые предусмотрели, что вред, понесенный гражданином при спасании социалистического имущества от угрожавшей ему опасности, подлежит возмещению организацией, чье имущество спасал потерпевший, включали определенное число отсылочных норм. При этом, если Основы (ст. 95) содержали общую отсылку к законодательству союзных республик, то соответствующая статья ГК РСФСР (ст. 472) называла в качестве адресатов 18 статей главы того же Кодекса "Обязательства, возникающие вследствие причинения вреда". В результате оказывалось, что на отношения, возникавшие между собственником спасаемого имущества и тем, кто участвовал в спасании имущества, был распространен режим деликтов, что по крайней мере нельзя было считать удачным.

Первым кодификационным актом, признавшим в качестве самостоятельного обязательства negotiorum gestio как таковое, были Основы гражданского законодательства 1991 г. Речь идет о помещенной в них главе "Поручение". Одна из статей Основ именовалась "Ведение чужих дел без поручения". Она состояла из двух частей. В первой речь шла о случаях, когда лицо совершило в интересах другого сделку, не имея на то полномочий. В зависимости от того, одобрялась ли впоследствии такая сделка или нет, должен был определяться объем расходов, подлежащих возмещению гестору. Если одобрение имело место, возникала обязанность возместить расходы без каких-либо ограничений. В отличие от этого при отсутствии одобрения возмещать надлежало только необходимые расходы, к тому же по размеру не превышавшие выгоду, приобретенную по сделке другой стороной. Таким образом, все же признавалось, что сам факт совершения лицом без поручения сделки в интересах другого лица - достаточное основание для возникновения обязательства возместить убытки (расходы), хотя и в неодинаковом объеме.

Вторая часть той же статьи была посвящена случаям, при которых действия в чужом интересе выражались в том, что не имевшее специальных на то полномочий лицо предотвратило реальную угрозу ущерба имуществу другого. На этот счет было предусмотрено, что лицо, действовавшее подобным образом в условиях, когда у него отсутствовала возможность предупредить тех, кому принадлежало соответствующее имущество, приобретало право требовать возмещения причиненных в этой связи убытков.

Последняя норма призвана была заменить собой институт "Обязательств из спасания", создав для соответствующих случаев во многом отличный от существовавшего ранее правовой режим. Правда, по крайней мере в одном вопросе в этой норме воспроизводилось положение, существовавшее до принятия Основ 1961 г. и ГК 1964 г. Речь шла о том, что был воскрешен принцип "возмещение в пределах спасенного". Соответственно Основы 1991 г. установили максимум подлежащих компенсации в подобных случаях убытков: им был признан "размер предотвращенного вреда".

Основы 1991 г., таким образом, определили лишь исходные для negotiorum gestio положения. Подлинную самостоятельность и в известной мере самодостаточность этот институт обрел лишь в действующем Гражданском кодексе.