Ордена и медали Российской империи

Капитул Российского кавалерского ордена

На протяжении XVIII века каждый из российских орденов имел свою особую администрацию, устроенную по образцу высшей орденской администрации западноевропейских государств. С попыткой Павла I объединить все русские ордена связано создание в самом конце столетия единого учреждения, ведавшего всеми орденскими делами.

Сначала оно называлось Орденской канцелярией, потом — Капитулом Российского кавалерского ордена. Хотя после смерти Павла принцип единства орденов в расчет не принимался, Капитул был сохранен. С того же времени осталось и следующее правило: награждение высшим орденом — Андрея Первозванного — влекло за собой получение и всех прочих «мужских именований» — Александра- Невского, Анны 1-й степени, а позже также Станислава 1-й степени и Белого Орла.

Капитул ведал в изготовлением орденских знаков, медалей, наградного офицерского оружия, а также вручением самих наград и грамот, т. е. удостоверений к ним.

При орденах Георгия и Владимира со времени их учреждения — ас 1829 года и при ордене Анны — существовали Кавалерские думы. Они состояли из определенного числа старейших кавалеров и занимались на своих собраниях рассмотрением дел о награждении низшими степенями орденов — третьей и четвертой. Все эти орденские думы подчинялись Капитулу.

После 1831 года высшая орденская администрация стала называться Капитулом Российских Императорских и Царских орденов, так как ей стали подведомственны ордена Царства Польского — Станислав и Белый Орел. С 1842 года пост канцлера Капитула занимал министр императорского двора, но «верховным начальником» или «гроссмейстером» российских орденов всегда считался император.

Лишь ему принадлежало право награждать орденами своих подданных. В XIX веке, когда число кавалеров увеличивалось с каждым годом, только лица, удостаиваемые высших государственных наград — орденов   Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла, Владимира и Георгия 1-й, 2-й и 3-й степеней, а также Анны и Станислава 1-й степени, — получали их с грамотами или рескриптами за собственноручной подписью монарха. (Награждаемые женским орденом Екатерины получали грамоты за подписью императрицы, которая считалась орденмейсте- ром этого ордена.)

Все же прочие награды жаловались «высочайшим» указом Капитулу орденов, а последний уже выдавал награжденному знаки ордена и стандартные грамоты, на бланках которых вписывались чин и фамилия кавалера, указывались отличие, за которое следовала награда, дата указа о награждении и подпись канцлера Капитула. В военное время процедура могла еще больше упрощаться, так как командующие армиями имели право награждать от имени императора орденами Георгия и Владимира 4-й степени, всеми степенями (кроме 1-й) орденов Анны и Станислава.

Капитул распоряжался значительными денежными суммами. Они складывались, помимо казенных ассигнований, из единовременных взносов, которые должны были платить все награждаемые орденом, за исключением кавалеров ордена Георгия.

Например, с 1860 года эти взносы были следующими: при получении ордена Андрея Первозванного — 500 руб., Екатерины 1-й степени — 400, 2-й степени — 250, Владимира 1-й степени — 450, Александра Невского — 400, Белого Орла — 300, Анны 1-й степени — 150, 2-й — 35, 3-й — 20, 4-й — 10 руб.; Станислава 1-й степени — 120 руб., 2-й — 30 и 3-й — 15 руб. (В военное время для офицеров суммы уменьшались наполовину.)

Средства эти шли на пенсии «недостаточным» кавалерам, число которых было строго лимитировано по каждому ордену. Кроме того, по статуту все ордена должны были заниматься благотворительностью.

Орден Андрея Первозванного, например, имел под своим попечительством петербургский и московский Воспитательные дома. Орден Екатерины с 1797 года управлял Смольным институтом благородных девиц, на средства ордена существовали училище св. Екатерины и Мариинский институт. По окончании этих заведений дочери «недостаточных» кавалеров получали «приданный капитал» от 115 до 170 руб. На другие ордена возлагались надзор и устройство разного рода заведений для инвалидов и неимущих в обеих столицах. «Неизвестно, однако, — не без иронии писал журналист в конце прошлого века, — каким образом предписания эти исполняются на деле и с каким именно успехом».