«Эврика» 1990. КОСМИЧЕСКИЕ ТАЙНЫ КУРГАНОВ

Курганы трипольской культуре Восточной Европы

ХАОС И КОСМОС

Мир охотников и собирателей был тих и уютен. Общины не отделяли себя от природы и пользовались тем же, чем одаривала она и животных, которых люди искренне считали кровной родней — иногда менее, но иногда и более мудрой. Страдания были, но несли они не смерть, а обновление жизни. Царила убежденность в извечном торжестве бытия, ибо никто не отделял себя от народа, а народ был вечен, как мир.

И вот эта первобытная гармония дала первую трещину. Ее пропахали бычьи упряжки скотоводов и земледельцев. Природа-мать стала полем брани: сначала за тучность пастбищ и нив, затем за обладание ими. Землю принялись делить на худую и добрую, воды стали направлять в рукотворные русла, а к небу потянулись жертвенные дымы и молитвы о ниспосланиях тепла и дождей... Общество вкусило отраву разлада, земля людей стала рубежом преисподней и неба.

В предыдущем разделе мы познакомились с древнейшими курганами, воплотившими некоторые образы потустороннего и небесного миров. Познакомимся со строением и сущностью того и другого, исходя, как и прежде, из материалов конкретных курганов и придерживаясь (пока что) наиболее известных представлений о первобытной культуре.

Изначальный Хаос нам уже ведом: Праокеан, уподоблявшийся мутным разливам рек и болотистым поймам, населенный всевозможными гадами и бесприютными птицами. Такие картины, конечно же, были привычны охотникам и собирателям. Но лишь скотоводы и земледельцы стали драматизировать их как требующие огромного труда для превращения в поливные поля и безопасные пастбища.

В поймах рек Восточной Европы следы таких полей археологами пока не найдены. За одним исключением, с которым мы сейчас познакомимся. Но сначала вспомним изображения Каменной Могилы, в которых настойчиво повторяется сочетание «решетки» и лежащей на боку «елочки» ( 21).

Во всех раннеземледельческих культурах Ближнего Востока и Европы «решетка» означала возделанное поле и обжитую местность, а поваленная «елочка» — потусторонний мир (неупорядоченный, пронзенный корня- ми-змеями и пропитанный влагон-облаками). Сравнивая изображения на входе в северную галерею Могилы и на ее тупиковой стене, нельзя не заметить небрежности, незавершенности в исполнении первого и тщательности в отделке второго. Во втором случае, возле «лодочника», «решетка» окружена подобием ограды, а «елочка» — в основе своей очень близка знакам каналов, которые встречаются в куро-араксской и последующих культурах Кавказа... Так что мы начинаем приближаться к разгадке северной галереи Каменной Могилы! Мы еще не в состоянии судить о сюжете запечатленного там мифа, но можем уже полагать, что в основу его были положены представления о преодолении Хаоса.

В культурах Кавказа и Балкан V — начала III тысячелетий до нашей эры оросительные каналы известны, хотя мелиорация и не достигла здесь такого размаха, как на Древнем Востоке. В трипольской культуре Восточной Европы господствовало, как можно считать установленным, так называемое переложное землепользование. Поля здесь не орошались, их возделывали, пока не упадет урожайность; затем поднимали целину, а прежние пашни на время или насовсем оставляли. В поймах, конечно, могли существовать небольшие поливные площади, но они стерлись разливами рек. Сохранился только участок у Новосельской переправы через Нижний Дунай, который местные жители доныне называют Каналы.

...Этот участок показал мне краевед В. М. Кожокару. Из собранных им материалов следовал вывод об остатках мостов, которые пересекали главное русло, протоки и заболоченную пойму Дуная; на длинном мысу, куда выходила римская дорога, существовало, по-видимому, городище одного из дакийских племен, разрушенное легионерами. В общем, сюжет известных исторических фильмов «Даки» и «Колонна»... Надо было разобраться на месте.

Вспоминая эпизоды из фильмов и воодушевляясь рассказом краеведа о том, как найден был обломок плиты с римской надписью, я ожидал увидеть нечто особое. И увидел. Но не то, что себе представлял...

Наша машина прыгала на кочках шоссе, разбитого снующими в оба конца самосвалами. Справа тянулось пыльное кукурузное поле, рассеченное траншеей строящегося газопровода. Слева, на паровом клину, в два ряда шагали опоры электропередачи умопомрачительной мощности, за ними ковыляли полузасохшие вербы. Но чем дальше, тем уже становился мыс, и плавни местами подступали к самой дороге; близость большой реки чувствовалась все ощутимей.

Приехали. Пейзаж стал намного живей. Плавни выжали из своих камышей и кустов полосы свободной воды, пыль улеглась, и на румынском берегу встали вдруг иссиня-серые отроги Добруджи.

Мы прошли на самый конец мыса. Осмотрели канавы и ямы поселка строителей, разместившегося на подворье бывшего монастыря. Остатки собора, обкладка винного подвала — все это было сооружено из камня римских руин. А затем и сами монастырские строения пошли на фундаменты современных сборных домишек. В обрыве, рядом с остатками римской дороги, обнаружилось пепелище древней полуземлянки и целая россыпь керамики. Жилище не раз обновляли и пользовались им, с перерывами, едва ли не сорок веков: со времен Триполья до нашествия Рима. Самих трипольцев, правда, здесь не было, а обитатели, судя по характерной керамике, — их соседи и отдаленные родственники: носители так называемой гумельницкой культуры.

Гумельницкое население и заложило, наверно, дренажные каналы, которые могли использовать и достраивать затем последующие племена, вплоть до даков. Древнее поле безнадежно заросло камышом и травой; о его границе можно было судить лишь по четкой планировке дренажа, веерообразно расчленявшего едва приметное возвышение в пойме Дуная.

Валерий Михайлович знал место первой опоры моста. Мы выплыли на середину ближайшего к мысу канала, надели маски и принялись нырять в зеленовато- бурую мглу. Рассмотреть не удалось ничего. Но совершенно определенно нащупывалась граница бархатистого ила и ослизлых камней, всхолмивших дно высотой на метр или больше.

Затем мы вышли на противоположный берег, и Ко- жокару показал следы римской дороги. Еще заметен был археологический шурф: снятый дерн и щебень под ним; здесь и была найдена уже виденная мной плита с латинскими словами «дорога» и «сын Юпитера», — началом императорского титула. О подобных находках можно только мечтать!

Мы пересекли камыши и вышли на сырой, звенящий комарьем и стрижами лужок. Я попытался представить колосившееся здесь некогда поле... Увы! На фоне всепоглощающих плавней даже опоры ЛЭП казались чем-то не от мира сего: реальны были лишь зелень и небо, ненасытная мошкара да несуетные тучки.

Мой спутник, спасаясь от гнуса, помчался к воде. А я пошел через луг взглянуть на следующий канал. Он оказался уже, больше заиленным. Островки камыша покрывали его, а впереди и вовсе смыкались над ним. На берегу я тщетно попытался найти продолжение щебнистой подсыпки. Тогда решил пощупать на дне... но что можно было обнаружить под слоем ила? Додумался встать на носки и собственным весом погрузиться в бархатистое дно до коленей. Что-то вроде нащупал, но что? Как его оттуда извлечь?

Так и стоял, до подбородка в теплой, почти не осязаемой кожей воде. Легкая рябь ласкала шею, кружились над макушкой стрекозы, шептались острые стебли осоки. Вот на один из них села неприметная с виду пичужка — и вдруг раскрыла поразительно широкий, невероятно пурпурный зев!.. Теперь ей оставалось только заглатывать устремившихся на «аленький цветочек» букашек.

Я так увлекся сим дивом, что поначалу лишь возмутился, заметив скрытно подплывающую к птичке змею... затем прорвался вдруг ужас — дикий, неописуемый ужас!!

Зато теперь знаю, как выглядит Хаос. Это не «беспорядок», отнюдь. Это когда ты лишаешься разума и становишься кормом. А ноги твои увязли, и ты захлебываешься среди равнодушного мира, из последних сил пытаясь ухватиться за небо...

Написав эти строки, я решил заглянуть в «Мифы народов мира», уточнить, как древние греки понимали свой Хаос. То, что там вычитал, поразило меня: Хаос означает «зев», «разверстое пространство». Выходит, подобные моим впечатления посещали людей и сотни поколений назад?! И не только греков: сходные определения Хаоса («Абзу» шумеров, «Салилама» ариев н проч.) можно найти у всех первобытных и древних народов.

Важно, что Хаос представлялся хоть и жутким, но сулящим не гибель. Он был в родстве с Тартаром («подземным миром») и Геей («землей»), а также с Эросом («половым влечением»). От Хаоса рождались Эреб и Нике («вечная тьма (подземелий)» и «ночь»), а от них Эфир и Гелира («свет» и «день»). Вполне очевидно, что эта цепь образов и ассоциаций — путь от погребения (человека или брошенного в пашню зерна...) к воскрешению... Куда? Наверное, в Космос!

Приобщение к Космосу — это приобщение к «порядку» и «строению», к «надлежащей мере» и «мирозданию», к «миру» и «красоте». Так переводится древнегреческое слово «Космос». Почему же позднее оно обрело значение «заоблачного неба», «внеземного пространства»? Потому, что именно оттуда исходят высшие блага: свет, тепло и дожди; потому, что в движении небесных светил царит наибольший порядок, связанный с календарными циклами.

Итак, покойнику надлежало пройти Хаос и найти путь в Космос. Этот переход можно рассмотреть на примере наибольшего кургана в районе Новосельской переправы.

Курган Чауш («дозорный») занимал наивысшую точку прилегающего к переправе водораздела. Раскопки одного из соседних курганов открыли очень древнее вытянутое захоронение, которое можно отнести к позднейшим в днепро-донецкой культуре. Основой же Чауша послужило святилище, сочетающее признаки ямной и гумельницкой культур ().

Строительство святилища началось с ямы, которой придали вид человекоподобной фигуры, направленной головой на запад. Севернее и восточней ее, со стороны сердца и ног, разожгли два костра. Затем яму окружили высоким валом с плоским и широким гребнем. После сооружения вала в центре первой ямы выкопали вторую. Тоже человекоподобную, но иной, крестообразной формы, и, кроме того, ориентированную головой на восток. Желтый выкид из этой ямы разостлали на северном участке черноземного гребня. Прервав на время земляные работы, в центре ям, то есть в общем чреве неких потусторонних божеств, установили столб, «ось ми роздания».

Оставленное недостроенным сооружение имело вид гигантской воронки, со дна которой торчал деревянный столб... Подобные воронки не раз отмечались и вызывали недоумение археологов. С одной из них мы уже познакомились, рассматривая курган у селения Цнори. Ш. Ш. Дедабришвили счел ее поначалу грабительской ямой, а убедившись в полной сохранности захоронения, предположил ловушку для золотоискателей, которая должна была погрести их песчаной осыпью. Но и такое объяснение слишком неправдоподобно... А разгадка воронки, как мы уже знаем, таилась в сочетании ее с могилой и крыльевидной конструкцией: воронка моделировала шею и голову мифической птицы ( 4).

Вернемся, однако, к Чаушу, как вернулись к нему спустя довольно длительное время строители. Столб к этому моменту подгнил, воронка немного осыпалась, а ямы наполовину занесло пылью и дождевыми затеками. Прошло, наверное, не менее года... Перед началом работ были принесены в жертву человек и конь. Их расчленили, и часть человеческих костей бросили рядом с третьим костром, у южного подножия кургана, а часть конских поместили в человекоподобные ямы. Столб из них извлекли и установили, наверное, на гребне. Потом принесли в жертву телку. Голову ее насадили, вероятно, на столб, тушу же захоронили в ямах, перекрыв их ветками и камышом. Затем воронку засыпали черноземом, а также остатками костей человека и лошади. Кроме того, в засыпке выявлены следы возлияний и угольки ог факелов или костров.

Можно полагать, что «ось мироздания» или «древо жизни» на плоской вершине святилища явилось чем-то вроде «антенны». Смысл обряда вполне очевиден: была установлена связь между потусторонним (ямы), земным (насыпь) и небесным (столб) мирами. Чрез всс три мира — направляясь в высший из них! — проносился всадник-посланник, снабженный жертвенной телкой... Этим же путем двинулись затем погребенные в кургане-святилище представители ямной культуры.

Представим себе, что всадник достигает небес, доставляет туда жертву и прилагаемые к ней мольбы своих живых соотечественников. В ответ небеса дают народу здоровье, приплод, урожай, которые ниспадают на землю со светом, теплом и дождями. Ясно, что такие дары распространяются повсеместно. Но не было ли культовых центров или приспособлений для «целевого получения», так сказать, милости неба? Были. И устраивались они обычно в тех же курганах.

Помимо одиночных, в курганах встречаются пары воронок. Они происходят от сочетаний погребение — жертвоприношение. Так было в III досыпке Высокой Могилы (гробница 3 и воронка при ней), в кургане у селения Цнори и в Чауше (жертва и последовавшие за ней погребения). Из этих и многих других примеров нетрудно сделать вывод о том, что если жертва предназначалась богам (то есть Космосу, миропорядку), то ответные даоы должен был получать погребенный.

Как это делалось? При помощи магических чаш, топоров, амулетов... Но мы здесь рассмотрим лишь тот вариант, который непосредственно связан с воронками — с наиболее выраженным путем приобщения к Космосу.

После непродолжительного господства каменных перекрытий могилы стали перекрываться деревом. Такие кровли, конечно же, менее прочны, и строители стремились сделать их наиболее недолговечными. С этой целью кровли сооружались двойными: могила с перекрытием из жердочек, камыша и т. п., затем уступ высотой 1—2 метра и вновь перекрытие. Между ними не находят, как правило, ни покойников, ни следов жертвоприношений. Цель заключалась, наверное, в том, чтобы при обвале подгнившей кровли на поверхности кургана образовалась как можно большая впадина. Жрецы, по-ви- димому, следили за этим. И когда после первого дождя во впадине-воронке образовывалась лужица, а затем особенно буйно вырастала трава — это расценивалось как знак благоволения неба к народу.