Город и волости-земли. Вече в древнем Киеве и Новгороде

 

Право в Древней Руси 10-12 веков

 

 

Город и волости-земли. Вече в древнем Киеве и Новгороде

 

 

 

Общее представление о сотнях, какое вытекает из предыдущих заметок о них, вызывает сомнение, чтобы тот городской строй, в котором не можем не отвести значительного места сотням, был на ранней заре русской исторической жизни строем самоуправляющейся народной общины. Сомнение это не рассеивается тем, что на Западе сотенные общины были бытовой опорой именно народного самоуправления. Там они выросли из оккупации территорий народом-завоевателем или отдельными организованными его отделами и по расселении являются составными частями земель, носительниц политического быта. Эти земли, а не сотни, носительницы народного самоуправления. Сотни и в этом строе лишь подчиненные единицы, средства организации судебно-поли- цейского, административного порядка, а не самодовлеющие единицы. Элементы местного самоуправления в их деятельности играют лишь второстепенную роль. Этот служебный характер сотенных учреждений не сам по себе вызывает сомнение в том, чтобы древнейшая история наша знала самоуправляющуюся городскую общину, а в связи с отсутствием для той поры указаний на деятельность веча. Ученые мнения, приведенные в первом параграфе этой главы, не разрешают последнего вопроса в положительном смысле.

 

Правда, В. И. Сергеевич ставит такое утверждение. Но его собственная теория происхождения городов и подчинения ими волостей заставила бы признать древнейшие веча собраниями предприимчивых основателей городов, групп смешанного состава, в представление о которых крайне трудно вложить какое-либо отчетливое содержание.

 

Важнее отсутствие всяких указаний на вечевую деятельность до XI в. В. О. Ключевский заменяет их гипотезой власти олигархии торгово-промышленной аристократии, М. Ф. Владимирский-Буданов — значением старейшин, лучших людей, видя в их выступлениях переход от племенных собраний к вечевым в собственном смысле слова. Но и эти представления мало удовлетворяют. Самое существование торгово-промышленной аристократии в доисторические времена надо признать по меньшей мере недоказанным, а своеобразное представительство лучших людей, собранных в главном городе, — гипотеза, созданная, чтобы получить генетическую цепь между племенными собраниями и городскими вечами, страдает значительной неопределенностью: предполагаемые ею «лучшие люди» не то богатством, не то знатностью, не то властью определены, причем едва ли. возможно эту гипотезу разработать, объяснив, на каком бытовом фундаменте, на каком строе жизни населения такое представительство опиралось. Во всяком случае, воззрения Ключевского и Буданова не дают утвердительного ответа на вопрос о глубокой древности вечевого строя, а пробуют только определить те общественные силы, с которыми приходилось считаться княжеской власти с древнейших времен.

 

Думаю, что вопрос этот следует и поставить, и осветить несколько иначе. Отсутствие указаний на вечевую деятельность в древнейшие времена стоит рядом с преданиями, в которых ярко выступает организующая и завоевательная деятельность князей. Чтение древнейших летописных сводов без всякой предвзятой мысли не дает представления о том, что князья-пришельцы нашли готовый и сложный строй городских областей и народных войск, а побуждает признать, что они создавали условия своей деятельности на более примитивной почве.

 

Выше уже приходилось касаться летописных рассказов о военных действиях древнерусских князей. Нельзя не признать, что в них дружина в техническом смысле слова не играет роли главной военной силы князя. Княжая дружина выступает лишь небольшим ядром в составе боевых сил. Для более значительных предприятий князья набирают воев. А с одной дружиной, и притом со всей дружиной, князья не в походы ходят, а в полюдье, по дань. Святослав спешит из Болгарии при вести о печенежском нападении к Киеву на помощь вборзе с дружиною своею, но бьется с печенегами, собрав «вой». И даже в истории похода на Византию 1043 г. видим, что, когда буря разбила русские корабли, дружина уместилась, по-видимому, на одном судне, а «вой многи» должны возвращаться берегом  . Притом эти «вой» — не готовое войско, а организуемое князем, и состоит оно под властью, под начальством его воеводы  . Этот воевода X—XI вв., исторический предшественник тысяцкого, «княжь мужъ», стоящий во главе ополчения воев. Дружина тесно связана с князем, и у княжих мужей бывала своя дружина. Но воевода упоминается в походах, когда идут вой. Своего воеводы «народное войско» не знает, а получает его от князя. Без организующей деятельности князя и княжого воеводы население не может мобилизовать своих сил: когда в 1068 г. люди киевские решили биться с половцами, они обращаются к князю: «Да вдай, княже, оружья и кони», — и, получив отказ, поднимаются на воеводу Коснячька.

 

Ополчение воев, народное войско в древней Руси — создание княжой организующей силы. Иначе ли обстоит дело с городским строем и объединением под властью города земель-волостей? Думаю, что нет. Высказанные В. И. Сергеевичем предположения о возникновении городских волостей верно отражают основной характер этого явления. «Не на мирный характер первоначальных людских отношений, — читаем у него, — указывает и городовое устройство волости: это система укрепленных мест»; и далее: «. . .допустить мирное и согласное участие всего племени в сооружении городов и в созидании первоначальных волостей очень трудно»; «скрытый от глаз историка процесс возникновения первоначальных волостей совершался, надо думать, медленно, но не мирно, а с оружием в руках», «центр волости город, к нему тянет земля, огражденная пригородами, сила, создавшая такую волость, должна была выйти из города»  .

 

Не думаю только, чтобы было основание считать процесс возникновения древнерусских городских областей завершившимся в доисторические, «доваряжские» времена. Если древнейшие предания летописи уже знают города, то знают они и ряд племен, постепенно «примученных» князьями и постепенно втянутых в городской строй. Не вижу оснований искать носителей организующих городской строй сил вне князей, вне варяжских вождей  . Но сам по себе это вопрос второстепенный. Важнее было бы дополнить представление о том, что сила, создавшая городские волости, вышла из городов, выводом, что эта сила, создавшая городской строй в той форме, которая стала исходным пунктом исторического развития восточного славянства, есть сила княжая.

 

Указание на это вижу в характере сотенной организации, которую надо признать весьма древним элементом городского строя хотя бы ввиду указаний на сотских в летописном рассказе о пирах Владимира. Это судебно-административная организация частей того городского или посадского целого, для которого нельзя установить в древнейшую пору определения как свободной вечевой общины. И объяснение ее возникновения нахожу в тех же чертах княжой деятельности, какие указаны в летописных преданиях о военных событиях той эпохи. Военные вожди, окруженные незначительной по количеству дружиной, организуют в Новгороде, затем в Киеве  население пригородных поселений — посадов в сотни, закладывая тем самым основание городского строя, новой формы быта, стоящей в такой же противоположности формам племенного народного быта, как город — волости, земле. Они, по всей вероятности, пользовались этой организацией и для создания военных ополчений, хотя такую связь сотенной организации с военным делом нельзя ставить во главу угла, считая сами сотни делением военным.

 

Говоря так, не имею в виду настаивать, что стоявшие во главе сотен — сотские, старосты — были непременно княжими людьми, а не выборными, хотя такое положение было бы легче защищать, держась текстов буквально, чем противоположное. Считаю даже не лишним указать на возможность различия между сотскими, с одной, и старостами, старейшинами, с другой стороны. Сотские стоят во главе сотен, а сохраненные Ярославлим Уставом о мостех названия сотен по личным именам говорят скорее об организации их.под заведованием постоянных вождей, если это, как думал Карамзин, название по именам старейшин. Старосты в известии из времен Ярослава имеют, по-видимому, отношение к смердам, а не сотням, и едва ли можно их себе представлять выборными от смердов. «Старейшины» — термин более широкий, чем «сотские», и «старейшины по градам», упоминаемые рядом с посадниками, могут быть и чем-либо особым и от сотских, и от старост. На чем только необходимо настаивать ввиду характера текстов, где встречаем эти термины, так это на том, что речь идет об официальных лицах, должностных, каково бы ни было происхождение их положения. Выборные или нет — они орудия княжого управления, а не представители местного общества. Наконец, неустранима и возможность сосуществования княжих и выборных старейшин в одной и той же организации для разных функций  . Недостаток данных уничтожает пути к какому-нибудь детальному развитию представлений об этих явлениях.

 

Работая над созданием и военных сил, и городского управления, князья организовали местное население, без которого обойтись не могли и с которым позднее пришлось считаться как в Новгороде, так и в Киеве. Мнение о первоначальном положении князя в древнерусской городской области, противоположное изложенному, покоится прежде всего на ранних проявлениях народной самостоятельности. Первыми выступают новгородцы. Когда Святослав, собираясь в Болгарию, посадил в Киеве Ярополка, а Олега в Древлянской волости, «придоша людье Ноуго- родьстии просяще князя собЪ: аще не пойдете к намъ, то налЪземъ князя собЪ; и рече къ нимъ Святославъ: абы пошелъ кто к вамъ»; Ярополк и Олег отказались, а новгородцы, по наущению Добрыни, сказали Святославу: «„Въдай ны Володимера"; онъ же рече имъ: „Вото вы есть"» . Если принять это предание за отражение действительных отношений, то надо признать и существование в Новгороде каких-то сил, и притом организованных, ведущих местную политику. На вопрос, какие это могли быть силы, у нас нет ответа вне рассказа о событиях 1015 и следующих годов. В нем, как мы видели, во главе новгородцев стоят «вой славны тысяща», нарочитые люди, старейшины городские. С ними и происходит столкновение Ярослава, вынуждающее его вступить в переговоры с новгородцами. Это был ряд крупных событий в жизни Новгорода, к которым следует присмотреться поближе. Вспомним, что новгородский север был главной опорой Владимира: по «верховьнии вой» идет он во время «рати безъ перестани» против печенегов, отсюда нарубает он мужи лучшие, чтобы ими населить города, построенные для обороны границы от кочевников. В Новгороде правят при нем его дядя Добрыня, потом сыновья Вышеслав, Ярослав. Тут был, по-видимому, один из важнейших источников материального обеспечения княжой варяжской дружины, наемных заморских варягов 94: с Новгорода идет дань «мира д-Ьля», Новгород платит 2/3 собранной дани в Киеве, а треть «НовЪгородЪ гридемъ раздаваху». Готовясь к борьбе с отцом, Ярослав усилил свои отряды («посла за море, приведе Варягы»), и эти варяги, которых он «кормил» в Новгороде, вызвали своими насилиями восстание местных воев и населения. Месть Ярослава, избившего изменой «славных воев», мужей нарочитых, не помешала ему помириться с новгородцами. И новгородцы не только решили «бороти» по нем, но и ведут эту борьбу с необычайным рвением. Доставивши первым походом победу Ярославу, они, когда князю пришлось сам-пять бежать в Новгород, силой не пускают его за море к варягам, а дают ему опору в себе: «Ярославу же прибЪгшю Новугороду и хотяше бЪжати за море, и посадникъ Коснятинъ, сынь Добрынь, с Нов- городьци расЪкоша лодьЪ Ярославле, рекуще: хочемъ ся и еще бити съ Болеславомъ и съ Святополкомь». И обложив себя большим сбором — «от мужа по 4 куны, а отъ старостъ по 10 гривенъ, а отъ бояръ по 18 гривенъ», — привели варягов на эти деньги: и много воев собрал Ярослав. После второй и окончательной победы Ярослав много серебра раздал воям, как выше уже приведено. С этим рассказом связано в Новгородской летописи известие, что Ярослав отпустил новгородцев домой, «давъ имъ правду, и уставъ списавъ, тако рекши имъ: по сей грамотЪ ходите, якоже списахъ вамъ, такоже держите» ; за такими словами идет текст Правды Русской.

 

В этом рассказе перед нами несомненное выступление Новгорода как самостоятельной политической силы, «вечевого» Новгорода. И что же? Во главе действующих в нем новгородцев стоит посадник, княжой муж, вероятно, сын знаменитого Добрыни, двоюродный брат Владимира. В той же роли вижу в этом рассказе старост и сотских новгородских; наконец, упомянутых в сборе «скота» бояр нет основания считать «земскими»: они ведь действуют вместе с посадником  , так что их «земская» роль не доказывает, что это не княжие мужи.

 

Все движение было направлено против варягов и носит характер реакции местных влиятельных сил с посадником во главе против преобладания пришлых элементов. Но чем объяснить то рвение, с каким новгородцы борются против Святополка за доставление Ярославу власти на Руси? На это новгородская традиция отвечает тем, что связывает с именем Ярослава позднейшие вольности: когда князя новгородцы принимали «на всей волЪ своей», то он целовал им крест «на всЪхъ грамотахъ Ярослав- лихъ»  . Под этой традицией должна быть историческая основа, и некоторые бледные следы ее можно указать. Прежде всего со времен Ярослава исчезает дань, платимая в Киев, исчезает дань варягам «мира дЪля»  ; не слышим более и о «кормлении» варягов многих в Новгороде. Дань князю с этих пор идет только со смердов новгородских. И это больше, чем «финансовая льгота»: это крупный шаг к изменению политического положения новгородцев. В этой «финансовой льготе» С. М. Соловьев видел главное содержание «грамот Ярославлих», на которые позднее ссылались новгородцы. Конечно, Русская Правда, если даже признать древнейшие ее элементы «судом Ярославлим», не похожа на льготную грамоту. Но и в ней есть черта, которую надо отметить: уравнение в вире словенина с княжими людьми, гридями и др.  Снова черта политического повышения новгородцев. Этих уступок было достаточно, чтобы считать Ярослава основателем новгородской вольности. А что во главе движения стояли главари княжого правительственного строя, показывает судьба Константина Добрынича: вскоре Ярослав сослал его в Ростов, а на третий год велел убить его в Муроме ". Так первое выступление новгородцев на политической сцене не только не противоречит моему представлению о происхождении городского строя древнего Новгорода, но является одним из его оснований.

 

Меньше знаем мы о Киеве. В. О. Ключевский относит первое проявление тут веча к 1015 г. Но тут читаем только «Святополкъ же сЪде КыевЪ по отци своемь и съзва Кыяны, и нача даяти имъ имЪнье, они же приимаху — и не бЪ сердце ихъ съ нимь, яко братья ихъ бЪша с Борисомь». Стремление найти опору в местном населении ввиду предполагаемого соперничества Бориса, конечно, признак, что с населением считались. Но в данном рассказе скорее поразит пассивность киевлян: они только колеблются, потому что братья их в рядах Борисовых воев, но каких-либо собственных тенденций, которые вызвали бы их выступление, незаметно до взрыва 1068 г. Это событие М. С. Грушевский называет «киевской революцией». Оно было народным движением, о котором княжие мужи отозвались презрительно: «Видиши, княже, людье възвыли», и после бурного порыва, изгнавшего Изяслава и доставившего семимесячное княжение Всеславу полоцкому, после бегства этого случайного князя дело кончилось быстрым упадком духа 101, призывом к посредничеству братьев Изяслава, суровой расправой княжича Мстислава с бунтовщиками и полной повинной: «Изидоша людье противу съ поклономъ и прияша князь свой Кыяне» ,02. И долго сохраняет киевское вече весьма слабое значение. Его выступлений мы не видим в течение почти всего XI в. Только княжение Святополка Изяславича вывело народ из терпения, что выразилось в погроме городской администрации и евреев, причем в этом рассказе характерны жалобы киян, посылающих за Мономахом, на киян, поднявшихся бунтом  . Это знаменательный момент, когда во главе веча становятся боярские элементы общества, придав политике киевлян больше значения и определенности 1(И.

 

Позднее выступление и меньшее развитие вечевой жизни в Киеве тесно связаны с антагонизмом между народной массой и представителями городского управления, правящим слоем киевским. Тут развитию вечевого строя в меньшей степени послужила организация, ставшая в Новгороде из княжеской общественной.

 

 

К содержанию книги: Лекции по русской истории

 

 Смотрите также:

 

Каким было самоуправление в древнем Великом Новгороде...

Поэтому в обширном смысле вся Новгородская Земля была волостью Великого Новгорода, пригородом, распадавшимся, в свою
Новгородское Вече. Должностные лица древнего Новгорода. Город Великий Новгород, расположенный по течению реки Волхова в двух...

 

Новгород Великий - стороны и концы, пятины и волости. Вече...

Область Новгорода; пятины и волости.
Политический строй Новгорода Великого, т. е. старшего города в своей земле, был тесно связан с местоположением города.
Однако в рассказах древней новгородской летописи вече благодаря этому простору является только...

 

Самоуправление Новгорода. Новгородское Вече. Должностные...

"Деньги древнего Новгорода". "Северный страж Руси.
Неизвестно, в какой степени, и когда, и как участвовали в новгородском вече пригороды и волости.
Во Пскове, как и в Новгороде, верховный суд принадлежал вечу, как над городом, так и над всею Псковскою Землею.