Смерды, закупы, челядь, изгои. Княжеское и боярское землевладение

 

Право в Древней Руси 10-12 веков

 

 

Смерды, закупы, челядь, изгои. Княжеское и боярское землевладение

 

 

 

Изложенные на предыдущих страницах наблюдения над теми отношениями, совокупность которых обозначена условным термином «общественное положение князя», представляются мне существенными потому, что вскрывают, хотя бы в общих только и недостаточно четких ввиду скудости данных чертах, исторические корни той личной и независимой от веча силы князя, которая в дальнейшем развитии с падением вечевого строя привела к организации всех социально-политических отношений на началах службы и повинностей и на личной власти князя над всеми элементами населения его вотчины-княжения.

 

 Это придает принципу специальной княжеской защиты с ее последствием — особой властью князя над теми группами населения, какие ею охвачены, значение главного устоя «монархического» начала в древнерусском политическом строе, как обозначил В. И. Сергеевич элемент личной княжой власти в сложном составе древнерусской государственности. Исходного пункта в развитии помянутого принципа я искал в строе княжого двора-огнища, постепенно расширившего свое значение не только с ростом княжого хозяйства и землевладения, но особенно с распространением его начал на отношения между князем и общественными группами, стоявшими уже вне непосредственной бытовой связи с княжим двором и хозяйством, как, с одной стороны, боярство, с другой — смерды. Права князя на личную службу и верность первого, на повинности и дани вторых, сохраняя по принципу связь с началом специальной княжой защиты и особой сферой княжого права, приобретают более широкий и общий характер, отличный от примитивного строя отношений «огнищного» типа. Но изучение разрастания этих отношений в целый новый уклад социально- политического строя русской жизни стоит уже за пределами моих очерков.

 

Остановлюсь в заключение несколькими замечаниями на двух крупных явлениях, тесно связанных с этим разрастанием начал княжого права, приведшим к смене вечевого строя древнего государства-волости новым, удельно-вотчинным, как его обыкновенно называют. Разумею возникновение и развитие церковного и боярского землевладения. Известия о них за рассматриваемый период чрезвычайно скудны, не слагаются в сколько-нибудь отчетливую картину и дают возможность лишь самых общих замечаний.

 

Не будет ошибкой, если признаем тесную связь княжого и церковного землевладения, княжие земельные пожалования первоначальным источником этого последнего. Возникло оно рано, в эпоху организации русской церкви или в ближайшее время по введении церковного строя. Но учесть размер церковного землевладения в домонгольский период хотя бы в самых общих чертах невозможно по случайным и отрывочным данным, и остается только повторить с В. А. Милютиным, что церковь к началу XIII в. успела уже сосредоточить в своих руках довольно значительное земельное богатство. Источники этого богатства — пожалования князей и вклады других лиц, как и собственные приобретения путем купли и иных денежных операций.

 

Из княжеских пожалований наиболее ясны по содержанию те, где речь идет о передаче церковным учреждениям частного княжого земельного имущества, сел с рабочей силой, как в грамоте князя Ростислава Мстиславича Смоленской епископии, что равносильно вкладу частным лицом в монастырь земли с челядью Но одно из старейших известий о княжом пожаловании — грамота князей Мстислава Владимировича и Всеволода Мстиславича Юрьеву монастырю (ИЗО г.) ставит трудно разрешимый вопрос о значении их дара: «отдати БуицЪ святому Георгиеви съ данию и съ вирами и съ продажами» . В примечании к этому тексту М. Ф. Владимирский-Буданов выражает сомнение, «жалуется ли чрез это уголовный суд частному владельцу или только доходы с него», так как «о праве (вотчинного) суда под крестьянами нет известий». Действительно, Буйцы — по-видимому, волость по берегам озера того же наименования  — нельзя счесть «селом с челядью»; ее население, очевидно, смерды, свой княжой доход с которых князь дает монастырю. Притом приведенная формула не исчерпывает княжих прав; ниже читаем: «. . .язъ [Мстислав] далъ рукою своею и осеньнее полюдие даровь- ное, полътретиядесяте гривьнъ святому же Георгиеви».

 

Нет основания отделять и этот дар от Буец. Трудно судить о том, какие княжие права на Буйцы остались после этих пожалований, но характерен сам факт передачи не десятины с даней, вир и продаж и даже не самих даней, вир и продаж, а Буец с данью, вирами и продажами. Трудно отрешиться от представления, что перед нами земельное пожалование, соединенное с передачей монастырю определенных прав на княжие доходы, шедшие с населения Буец. Если такое понимание грамоты правильно, то мы имели бы в ней первое и весьма ценное свидетельство о распоряжении князя землей, не входившей в состав его дворцового землевладения; ценность, которую приобретал по этой грамоте Юрьевский монастырь, состояла бы не только из дохода от даней, вир и продаж, но также из земли-новины, подлежащей разработке руками монастырских людей и крестьян-арендаторов (ср. сябров послания митрополита Климента) 8|.

 

Овладевая рядом земельных имуществ, путем ли вкладов сел с челядью и изгоями, т. е. с налаженной уже эксплуатацией, путем ли развития своего хозяйства на непочатой почве, церковь создавала ряд социально-экономических явлений особого типа, стоявших вне общего уклада обычноправовых отношений народной массы. Население монастырских и вообще церковных сел входило в состав «церковного общества», обособленного церковными привилегиями. На границах этого мира замирает значение общего права и княжой власти. Тут, говоря словами церковных уставов, ведает между церковными людьми «суд или обиду или котору или задницу» митрополит, или епископ, или кому прикажут, и «не вступаются княжи волостели в то, а то ведают епископли волостели». Церковное общество в своем обособленном строе аналогично тому, что я выше назвал обществом княжим, и тесно с ним связано, получая от князя, опекуна церкви, особую защиту, ряд исключительных прав и привилегий.

 

В известном смысле третьим явлением того же порядка можно назвать боярское землевладение. Правда, насколько можно уловить его древнейшие черты, оно строилось на иных основаниях, чем княжое или церковное. В XI—XII вв. не видим признаков связи боярского землевладения с началами вотчинной юрисдикции. Время иммунитета, уже народившегося для церкви, было для боярства еще впереди — в удельной эпохе. Нет данных, чтобы говорить и о княжеских земельных пожалованиях как основном источнике боярского землевладения  .

 

С этим последним знакомит нас группа статей Пространной Правды (ст. 71—82, 84—87, 90), которые по содержанию естественно выделяются в своего рода «Устав о закупах». Известно, какие разногласия существуют в научной литературе по вопросу о закупах. Определяют их как «сельских рабочих, селившихся на землях частных собственников со ссудой от хозяев»  ; видят в них наемных рабочих ; рассматривают закупничество как договор займа, обеспеченный закладом личности должника кредитору, причем «закупничество продолжалось до отработки долга с процентами или до уплаты его»  .

 

Что касается определения закупа как наемного работника, то главное, а в сущности единственное, его основание в том, что одна статья Русской Правды назвала его наймитом. Конечно, выражение это вполне понятное, и нетрудно указать тексты XIII и XIV вв., где его смысл тот же, что и в нашей речи. Но этим вопрос о значении его не исчерпывается, так как в так называемых Вопросах Кирика, памятнике XII в., читаем: «а наимъ дЪля, рекше лихвы. . .», и ниже: поучай простеца, «не достоить ти имати наимъ», а если не могут удержаться, «то рци им: будите мило- серди, възмете легко, аще по 5 кунъ далъ еси, а 3 куны възми или 4» 331. Это отождествление найма с лихвой делает понятным наименование закупа наймитом и без признания его наемным рабочим.

 

Положение закупа в чужом хозяйстве обрисовано довольно отчетливо. Закуп «ролейный» пашет хозяйскую пашню, получая от господина плуг и борону, смотрит за скотом, исполняет «орудье», на какое пошлет его господин. В общественном отношении закуп стоит на скользкой грани между свободой и рабством: статьи Русской Правды с особым вниманием подчеркивают грань между закупничеством и холопством. Закуп находится под охраной общего права, он может искать судебной защиты от обид господина, в плате за побои равен свободному (стало быть, и в вире), огражден от продажи в холопы и от залога в обеспечение долга господского уголовным штрафом. Но гражданское положение его, несомненно, принижено его бытовым состоянием. Только «въ малЪ тяжи, по нужи» допустимо свидетельство закупа на суде: в этом он приравнивается к боярскому холопу-тиуну; и господин может бить его «про дело». Наконец, в случае совершения закупом кражи господину предоставлено на выбор или уплатить за украденное и взять себе закупа в холопы, или продать его на сторону и, уплатив что следует, остаток вырученной суммы взять себе.

 

Тенденция «роботить» в даче, по хлебе, по придатце (напоминающая позднейшую роль ссуд и подмог в закрепощении крестьянства) даже при соглашении о сроке (ст. 143) и неизбежная слабость средств для проведения в жизнь мероприятий «Устава о закупах» к защите их прав ставят нас перед явлениями начавшейся борьбы несоизмеримых сил, приведшей позднее разными путями к постепенному закабалению сельского населения на боярскую работу.

 

Но борьба эта получила свое полное развитие лишь в тот исторический момент, когда ее формы и средства значительно усложнились усвоением в сфере отношений между боярством и зависимыми от него людьми начал княжого права, когда зависимость эта начинает закрывать людей боярских от княжой власти, разрушая в то же время их связь с общим правом народным и их подсудность общему суду. Насколько следует признать зарождение этого процесса относящимся еще к концу рассматриваемого периода — это вопрос, который приходится оставить открытым: предположения, высказанные в этом направлении, основаны на слишком бледных намеках в мелких вариантах разных статей Русской Правды, чтобы на них настаивать.

 

 

К содержанию книги: Лекции по русской истории

 

 Смотрите также:

 

Русская Правда. Княжеское общество, смерды

 

Бояре. Новгородское боярство. Житые люди. Купцы и черные люди.  восстание смердов

 

восстание смердов в ростовской земле - курсовые по истории

Ян стал узнавать, чьи это смерды, и, узнав, что смерды его князя, послал к бывшим около них сказать им: «Выдайте волхвов этих сюда;, это — смерды моего князя».