Древняя Русь

Расселение восточных славян по Днепру и Русской равнине

Таковы общие историко-географические черты и культурно- исторические традиции обширной Восточно-Европейской равнины, которая с VII в. открылась для нового колонизационного движения восточного славянства. В его среде не замедлила возродиться старая тяга на юго-восток по проторенным путям к Черному морю. Это колонизационное движение привело к заселению частью восточных славян среднего Днепра, где археологические судьбы Киева указывает на давнее значение этого пункта.

Раскопки В. В. Хвойко 27 в 1893 г. обнаружили следы весьма древних поселений с костями мамонта, бивнями мамонта, орнаментированными насечкой, поделками из кремня; это признаки жилья каменного века, притом эпохи палеолита; затем идут остатки неолитического жилья п. Географическое положение Киева, господствовавшего над путем вниз по Днепру и над переправой за Днепр, создало значение его, лишь унаследованное славянским его населением. Отсюда часть восточного славянства перекинулась за Днепр — на Десну, Сейм и Сулу, часть пошла дальше к югу, заселяя пространство между Днепром и Южным Бугом и вниз по Днепру до моря и до устья Дуная.

Начавшееся движение в среде восточных славян вызвало глубокий разрыв их прежних племенных связей; часть их втягивается снова в круг северных прибалтийских интересов. Движение славян к югу, в Привислинье, и дальше на юг сдвинуло, как было уже упомянуто, финнов на север и северо-восток. Затем «опустение Привислинья», покинутого славянами, открыло путь к «обратному» движению на восток некоторых ветвей западного славянства, которое притом не остановилось в Привислинье, а захватило верховья Днепра и перекинулось в бассейн верхних течений Оки и Волги.

А. А. Шахматов признает радимичей ляшским племенем, поправляя известное заявление летописи, что-де радимичи и вятичи были «отъ ляховъ» лишь в отношении к вятичам (согласно с другим местом летописи, только радимичам приписывается происхождение «от рода ляхова»).

Подтверждение этому мнению А. А. Шахматов видит и в данных языка — смешение ц и з, з и ж, с и ш в говорах западновеликорусских. Явление это, родственное так называемому польскому мазурканью, Шахматов объясняет тем, что северная часть восточных славян встретилась в своем поступательном движении со среднего Днепра к северу «со значительными ляшскими поселениями, распространившимися, быть может,еще в VII—VIII вв. на восток от исконно польской территории»

Эти «ляхи были поглощены русской волной, но, смешавшись с северноруссами, дали им некоторые свои звуковые особенности». Признав, как было упомянуто, господство скандинавов на Балтийском море явлением глубокой древности, А. А. Шахматов в них видит элемент, вызывавший и далее брожение и ряд организующих племенную жизнь концентраций в прибалтийских краях. Тут «прибрежные племена становятся данниками скандинавов, основывающих торговые и политические центры для эксплуатации страны и управления покоренными племенами везде, где это предписывается торговыми и экономическими выгодами».

Влечет их великий водный волжский путь, который вел через области, богатые мехом пушных зверей, в торговые центры камских болгар и хазарского Итиля. Издавна представляется знакомым для скандинавов путь в глубь материка вверх по Западной Двине (на значении этого £ути особенно настаивал польский историк Шелён- говский)

Торговля скандинавов с арабами — давняя. Находки арабских монет в Скандинавии начинаются с монет 698 г. Даже первоначальную дорогу скандинавов в Византию Шелёнговский ведет через землю хазар, по Волге и Дону в Азовское море.

Эта предприимчивость скандинавов, продолжает А. А. Шахматов, захватила и ляшские племена в бассейне верхнего Днепра и, наконец, втянула в торговые и промышленные интересы Балтийского мира часть восточного славянства. Северная их часть отделилась от общего корня и «направила свою колонизацию по пути, расчистившемуся для ее экономических интересов, к истокам Днепра и далее к западу, северу и востоку по течениям рек, сближающихся своими истоками с началом Днепра» 30 .

Тут северноруссы разбились на две ветви, одна из которых пошла по течению Западной Двины, заселяя ее бассейн без разрыва со своим юго-восточным базисом: «это кривичи, которых мы в историческое время застаем в Смоленске, Полоцке, Витебске, Пскове». «Другая, также не отрываясь от своего южного базиса — верховьев Днепра», заняла север и северо-восток: это словене, которых затем видим в Новгороде, на Белом озере, в верхнем Поволжье. Это движение северноруссов прижало плотнее литовские племена к их Балтийскому побережью и прорезало клином финские поселения, разорвав^ например, исконные связи эстов с восточнофинской мордвой 31 , близких друг другу по языку и культуре.

Описанные движения резко разбили восточное славянство на две большие группы племен — южноруссов и северноруссов. Но часть восточного славянства не примкнула ни к той, ни к другой. Уже переход северян за Днепр, в бассейн Десны и Сейма и в Посулье, указывает на некоторое отклонение славянской колонизации от южного направления. Его возможно объяснить притягательной силой путей, шедших в бассейн Дона и Азовского моря — в мир хазарской торговли и восточной культуры. Отдельная волна переселенческого движения и пошла в этом направлении и проникла на восток далее, чем северяне, сохранившие связь с южнорусской ветвью восточного славянства; это восточноруссы, по терминологии А. А. Шахматова, которых древнейший центр — северное Подонье, а поселения в бассейне Дона спускаются по его течению до Азовского моря и, захватывая древнюю Таматарху, превращают ее в русскую Тмутаракань. Это вятичи, только позднее сдвинутые напором печенегов в конце X и XI в. назад к северо-западу, в бассейн Оки, вверх по Донцу и вниз по южным притокам Оки.

Восточноруссы целиком вошли в круг влияния и господства хазар. Предание сохранило воспоминание о даннической зависимости от хазарского хана (кагана) и южноруссов: «Козари имаху дань на ПолянЪхъ и на СЪверЪхъ и на ВятичЪхъ по бЪлЪй вЪверицЪ отъ дыма», — в то время как «имаху дань Варязи изъ заморья на Чюди и на СловЪнехъ на Мери и на ВсЪхъ и на Кри- вичЪхъ» 32. Таков первый исторический факт, с какого киевский летописец начинает свое повествование.