Древняя Русь

«Еврейский документ» и походы Руси на Византию

«Еврейский документ» найден доктором Шехтером в рукописи, которая попала в университетскую библиотеку Кембриджа из рукописного собрания Каирской синагоги. Рукопись XI—XII вв., но в ней документ, который по содержанию относится к середине X в.: письмо хазарского еврея к какому-то лицу, которое он почтительно титулует «своим господином». Письмо сообщает о бегстве евреев из Малой Азии, о том, как жили они среди хазар, о каганате, о войнах хазар с соседями и подчинении им алан. При царе хазарском Иосифе, современником которого является автор, византийский император Роман (Роман Лекапин, 919— 944 гг.) учинил большое гонение на евреев, с чем автор письма, по-видимому, связывает и вражду его к хазарам. «Роман послал, — пишет он, — также большие дары Hlgw (Halgu или Helgu), царю Руссии, и подстрекнул его на беду. И пришел он ночью к городу (или области) Самбараю (S-m-b-r-w, по Шехтеру, северяне; по Коковцеву, искаженное S-m-k-г-с — Samkars — еврейско-арабское название Тмутаракани) и взял его воровским образом».

Затем говорится об успехах хазарского военачальника в войне с греками — взятии трех городов Романа в Крыму. Тот же военачальник, Песах, спас жителей, подвергшихся нападению руссов, «поразил всех, оказавшихся из них там, и умертвил их мечом. И оттуда пошел он войной на Хельгу, которого бог смирил перед Песахом, отнял у него добычу, захваченную из Самбарая, и заставил его, смирившись с хазарами, идти войной на Византию. И пошел тот против воли и воевал против Константинополя на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне ослепили их огнем. И бежал он и постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Paras (это можно понять и как Персию и как Фракию), и пал там он и весь стан его. Тогда стали русские подчинены власти хазар» .

Этот документ сродни другому, который вызвал столько разногласий по вопросу о его подлинности: письму самого кагана Иосифа с рядом сведений о Хазарском царстве. Письмо это к рабби Хасдаю; даже отрицающие подлинность считают письмо скорее псевдоэпиграфом, чем подлогом 36. Вс. Миллер признает его надежным источником 110, а новое письмо признано, кроме Коков- цева 37, хотя и с колеблющимися оговорками, и Шахматовым. Сомнения могут относиться опять-таки к форме изложения. Но по содержанию черты близости к данным событиям, конкретность не всегда нам понятных указаний устраняют возможность отбросить такой источник. А содержание это вызывает ряд вопросов. Имя императора Романа и описание похода на Византию скорее подходят к летописному походу Игоря, чем Олега. Тут и упоминание о «македонянах» и о «фраках», и «огнь на лодьи русския», и общая неудача похода. А. А. Шахматов полагает, что затруднения согласовать данные нового свидетельства об Олеге с летописными мнимые и касаются только хронологии, которая в летописи мало чего стоит.

Добавлю, что летопись вообще ничего не дает об Олеге, кроме сказания о его утверждении в Киеве и то вперебой с сказаниями об Игоре; вопрос, собственно, может быть только о соотношении «еврейского документа» с договором 911 г. и Игоревым договором 945 г. Оба не вяжутся с новым источником, а поход 941 г. ничем не обеспечен в смысле даты и плохо связан с договором, который помещен под 945 г.: летописец так представил дело, что после неудачного похода Игорь снова собрал войско, но греки испугались и без борьбы заплатили ему контрибуцию, а затем заключили с ним мирный договор. Самый договор этот заключен при Романе, Константине и Стефане.

Роман был низложен в декабре 944 г., а Константин и Стефан — в январе 945 г. Договор приходится отнести к началу сентябрьского 6453 г., т. е. к концу январского 944 г., не позднее. А соправительство этих кесарей началось с 924 г., что, впрочем, не дает еще даты post quern [т. е. начальной даты], так как первые годы соправителем отца был и старший Христофор, а когда он умер, точно не знаем.

Любопытнее для сопоставления с «еврейским документом» иной рассказ о набеге Руси на Византию, тот, который из византийского источника через так называемую «хронографическую Палею» попал в Новг. I: «В лЪто 6428 посла князь Игорь на ГрЪкы Русь скыдей (ахвб(а) 10 тысящь. И приплыша ко Царюграду, и многа зла створиша Русь. . .», затем о жестокостях руси рассказывается близко к тому, как про поход Олега 911 г. в Повести временных лет, и далее: «Въ время же то царствующю во градЪ Роману и абие посла Романъ царь патрикыя Феофана съ вой на Русь, и огненымъ строемъ пожьже корабля Рускыя, и възврати- шася Русь въ своя; том же лЪтЪ, препочиша и другое, на третьее идоша» ш. Кого «посла» Игорь? «Еврейский документ» подсказывает: Олега, поддерживая этим общую концепцию Новг. I, что Олег — воевода Игорев. Дата 6428/920 г. — год коронации Романа — может быть просто летописной передачей общего указания, что поход состоялся «царьствующю во градЪ Роману». Далее, по Новг. I, руссы на третье лето после неудачного похода — в лето 6430 — снова пошли на Византию. Год прошел в том, что «Игорь и Олегъ пристроиста вой многы ... и корабля многы бещислену», призвав новые силы с севера — варягов, кривичей и словен, а затем в 6430/922 г. — «иде Олегъ на ГрЪкы»: это тот успешный поход, который Повесть временных лет перенесла под 911 г., связав с ним заключение Олегова договора с греками 2 сентября 6420/911 г. Об особом Игоревом походе Новг. I ничего не знает.

Таковы «источники». Разве с отчаяния перед их сбивчивостью можно пойти за А. А. Шахматовым, вовсе разрывая всякую связь между Олегом и Игорем. Скорее, особенно под влиянием «еврейского документа», можно соблазниться во всяком случае остроумной догадкой книжника-летописца, который создал то построение, какое находим в Новг. I. Сбивчивость данных, какими располагаем, открывает простор для построений на разные лады.

Пархоменко в статье по поводу нашего «еврейского документа» 38 видит в Олеге норманнского викинга, который только ненадолго появляется в Киеве, сажает тут Игоря, а сам устремляется на Византию и после удачного похода уходит с добычей в «Тмутараканскую Русь» и тут переживает все рассказанное евреем: борьбу с хазарами, поражение, второй поход на Византию («быть может, вместе с Игорем») и гибель на чужбине. Это построение было бы не хуже других, если бы Пархоменко не переплел его с рядом иных фантазий — о родстве Игоря с Аскольдом, о княжении какого-то угорского князя в Киеве и т. д., да, сверх того, не скинул со счетов Олегова договора, свидетельствующего, во всяком случае, не о набеге норманнского пирата, а о стремлении установить прочные и длительные отношения между двумя странами.