Топонимы Новгородской области

Древненовгородский диалект

Говоря об исторической целостности центральных районов древней новгородской территории, нельзя не отметить яркого своеобразия древненовгородского диалекта (в широком смысле), внешнее, социолингвистическое, и внутреннее описание которого дано А.А.Зализняком [Зализняк 1995; 2004] преимущественно на основе анализа берестяной письменности.

Констатируя постепенное сближение западных и восточных говоров Новгородской земли, исследователь подчеркивает: «Если бы древненовгородское государство продолжало самостоятельное существование, этот процесс должен был бы привести к формированию особого восточнославянского языка, подобно, например, белорусскому или украинскому.

Таким образом, с историко-лингвистической точки зрения, в XI-XV вв. совокупность местных идиомов Новгородской земли (№№ 3-5) образовывала пучок диалектов, развитие которого в самостоятельный язык было прервано с концом новгородской независимости и включением Новгородской земли в состав Московского государства (т. е. это своего рода «предъязык», которому не суждено было развиться дальше этой фазы)» [Зализняк 2004, 7]. Изучение лингвистических особенностей берестяных грамот привело к пониманию того, считает А.А.Зализняк, что внутри восточнославянской зоны имелось очень древнее противопоставление по крайней мере двух диалектов - древненовгородского (прановгородско-псковского) и южного (или юго- восточного).

Впоследствии древненовгородский и центрально- восточный диалекты явились главными компонентами будущего великорусского языка [Зализняк 2003, 221-222]. Эта идея изначальной гетерогенности восточнославянской зоны встретила серьезную критику со стороны исследователей, отстаивающих традиционный тезис о гомогенности происхождения восточнославянских языков; см. прежде всего работы: [Трубачев 1997, 17-18; 2002, 275-278; 2002а, 22-23; Крысько 1994а; 1994б; 1998]. Как бы ни трактовались истоки, судьбы и структура новгородского «предъязыка», ясно одно: берестяные источники открыли перед исследователями специфические факты живой древненовгородской речи со множеством диалектных черт, ранее не знакомых ни палеорусистике, ни даже славистике в целом.

Анализ конкретных фонетических, грамматических и лексических изоглосс древненовгородского диалекта на широком общеславянском фоне, строгий учет соотношения в них архаизмов и инноваций, не подтверждает, на наш взгляд, преждевременных выводов ни о западнославянском генезисе древненовгород- ского диалекта, ни об особом западнославянско-новгородском (западнославянско-севернокривич-ском) родстве. На современном этапе исследований более надежно пока констатировать только повышенную степень архаичности древненовгородских говоров. «Здесь перед нами как бы периферия периферии, то есть сугубая периферия», - замечает О.Н.Трубачев [Трубачев 2002, 275]. На этой периферии длительное время сохранялась «значительная часть праславянских архаизмов и развивались - как на их основе, так и независимо от них, порой, может быть, под влиянием контактирующих автохтонных языков - собственные инновации» [Крысько 1998, 85]. Ранее на основе статистического анализа лексических связей А.Ф.Журавлев тоже пришел к сходному заключению об особой архаичности севернокривичских диалектов, легших в основу древненовгородского диалекта [Журавлев 1994, 193].

Разумеется, эта отдаленная северная окраина восточнославянского мира лучше сохраняла не только общеязыковые пережитки, но и пережиточные элементы отчуждаемого языкового фонда - ономастические. Действительно, ономастическое изучение Новгородской земли обнаруживает значительное количество топонимических и антропонимиче- ских древностей, относящихся к позднепраславянскому и древнерусскому времени (йотово-посессивные топонимические образования, антропонимические композиты и простые личные имена, зафиксированные в древних антропонимиконах западно- и южнославянских областей и т. д.). Об относительной самости и обособленности древненовгородских говоров свидетельствует большое количество архаических ономастических черт, характерных только для Новгородской земли (к примеру, выдающаяся концентрация топонимии с элементами -гощ-/ -гост-, повышенная функциональность древней антропонимии на базе корней *neg- *rqd- и др.). В целом удельный вес тех ономастических элементов, возникновение которых допустимо ограничивать ранневос- точнославянским временем, в Новгородской земле, по-видимому, превышает плотность таких же элементов на всех остальных территориях проживания русского народа (даже если сделать немаловажную поправку на лучшее, сравнительно с иными областями, состояние источнико- вой базы в исследуемом регионе).

Материалы по современному диалектному членению русского языка показывают сложный состав диалектных объединений на территории бывших новгородских пятин. Согласно сводной диалектологической карте русского языка 1965 г. (см. [Захарова, Орлова 1970]), северовосточная часть исследуемого топонимического пространства занята сегодня Ладого-Тихвинской группой говоров северного наречия, центр (Приильменье) и северо-западная часть (бассейны Луги и Плюссы) относятся к ареалу Новгородских говоров, южные пределы охвачены Псковской группой и Селигеро-Торжковскими говорами. Восточные окраины бывшей Новгородской земли преимущественно совпадают с восточным пограничьем ареала Селигеро-Торжковских и Ладого- Тихвинских говоров (если пренебречь незначительным пересечением восточных окраин Бежецкой пятины с западным пограничьем ареала межзональных Белозерско-Бежецких говоров и одной из подгрупп Вла- димирско-Поволжской группы). Обрисованный современный лингво- географический ландшафт, специфика которого в конечном итоге была задана наличием двух древних центров - Новгорода и Пскова, разумеется, существенно преобразован по сравнению с древним состоянием.

С исторической точки зрения граница между севернорусскими ладого-тихвинскими и среднерусскими новгородскими говорами не носит принципиального характера (заметим, кстати, что в «Опыте диалектологической карты русского языка в Европе» 1915 г. данная граница вовсе не проведена): эти соседние диалектные объединения очень близки и отражают развитие собственно древненовгородских говоров. Главные различия этих диалектных объединений определяются тем, что говоры исторического ядра региона вокруг Новгорода и Ильменя и особенно восточнее Ильменя (ближайшей метрополии) в силу различных перипетий исторической судьбы (среди которых, наверное, не последнюю роль сыграл фактор вывода новгородцев и привоза крестьян с центральных территорий Московского государства в конце XV - нач. XVI вв.) к настоящему времени оказались более разрушенными, чем говоры к северо-востоку от Новгорода, продолжением которых явилась современная Ладого-Тихвинская диалектная группа, очень однородная в языковом отношении. Территорию этой группы, соответствующую преимущественно Обонежской и северной окраине Бежецкой пятины, в меньшей степени затронули прямые перемещения населения, что, видимо, и обеспечило более полную сохранность здесь древних новгородских черт, практически забытых в современных западных среднерусских говорах [ОСНиСГ, 283-285].

Более выраженная диалектная граница проходит к югу от Приильменья. Она отделяет современные новгородские говоры от существенно отличной Псковской и Гдовской групп говоров (последняя, впрочем, разделяет ряд общих черт с новгородскими). Надо полагать, многие отличительные особенности Псковской группы сформировались на базе древнепсковского диалекта, соотносимого с ядром древней Псковской земли. Основные черты древнепсковского диалекта, как показывают письменные данные, встречались раньше в Приильме- нье и даже восточнее Ильменя, хотя, очевидно, здесь они обнаруживаются более разреженно. В целом формирование северной и восточной границ Псковской и обособление Гдовской группы говоров авторы ОСНиСГ соотносят со сравнительно поздним периодом XV-XVIII вв., в связи с чем любопытно отметить, что эти границы в том виде, как они даны картой диалектного членения 1965 г., в грубом приближении соответствуют западным и юго-западным пределам изучаемой нами области новгородских пятин. Современные Селигеро-Торжковские говоры, перекрывающие только северной частью своего ареала бывшие южные уезды Деревской и Бежецкой пятин, не выделяются пучками изоглосс как единое образование в пределах западных среднерусских говоров и не характеризуются единством языковой структуры, заключая черты сопредельных диалектных объединений [ОСНиСГ, 414].

Исследование северо-западного лингвогеографического ландшафта не только по фонетико-грамматическим, но в особенности по лексическим данным позволило выявить на территории Новгородской, Псковской и Ленинградской областей немало новых диалектных зон и микро- зон, прочертить новые линии диалектных изоглосс (подр. см. [Герд 1996; 2001; 2001а; 2001б]). По этим данным выделяется одна из самых важных для изучаемого региона границ, имеющая глубокий исторический характер: граница по Волхову - Ильменю - Ловати, разделяющая два основных массива новгородских говоров - Западноновгородскую и Восточноновгородскую диалектные зоны.