Названия от древнеславянских личных имен-композитов

Древнеславянские имена с компонентами Слав и Мир

Иотово-посессивные названия, образованные от имен на -славъ, часто испытывают колебания формантной части. Нередкая утрата эпентетической л' позволяет стабилизировать название в рамках иных деривационных моделей, см. рассмотренные выше геогр. Чеслова, Жирослов, Жиросло, Гослав, Радослав, Мирославье, Раслово, Добросли как поздние устоявшиеся варианты ранних йотово-посессивных названий, удостоверяемых письменностью.

При отсутствии письменных свидетельств приходится полагаться на аналогии, которые достаточно надежны. Так, геогр. Будо- слово дер. Бельского пог. Дер. пят. конца XV в. [НПК II, 414] выступает явным результатом модификации, состоящей из фонетической утраты л', переразложения и «подгонки» под продуктивную посессивную модель на -ово/-ево первоначальной йотово-посессивной топонимической формы *Будославль,-а,-е, ср. зафиксированные Расловль > Раслово, Чесловле > Чеслова (см.). Такая модификация встречается с достаточной регулярностью, причем не только в производной топонимии, но и в производной антропонимии.

Ср. белорусскую параллель к новгородскому ойкониму - геогр. Будислово дер. на р. Западная Двина Витебской губ., далее геогр. Мирослово дер. Костромской губ. близ Нерехты (из притяжательной формы *Мирославль,-а,-е), Твердислово дер. на р. Светица недалеко от Соли- галича Костромской губ. (из ранней формы *Твьрдиславль,-я,-е, к др.-рус. личн. Твьрдиславъ), Вячеслово дер. близ Переславля Владимирской губ., Вечеслово дер. близ Кадникова Вологодской губ. [Vasm. RGN I 3, 561; II 2, 281; II 1, 84; IX 1, 33], как и патронимическое наименование Вячесловы: Ефантий Вячеслов из Суздаля сер. XV в., Илья Иванович Вечеслов, губной староста 1608 г. в Вологде [Вес. Он., 67, 76] (из притяжательного *Вячеславль). В основе рассматриваемого новгородского названия лежит личн. Будославъ / Будиславъ, которое, как показывают материалы [Svoboda 1964, 72; Schlimpert 1978, 13, 25; Грк. РЛИКС, 47; Заим. БИ, 40], было в ходу практически по всей древней Славии: польск. Budzislaw с 1136 г., чеш., хорв. Budislav, болг. Бъдислав, серб. Будислав, полаб.-помор. Bqdislav, др.-луж. Budislav; на периферийной восточнославянской территории личн. Будиславъ сохранялось продолжительное время, ср. Будислав Едигеев в Угличе 1589 г. [Туп. СДЛСИ, 29; Вес. Он., 52, 107]. Нередки йотово-посессивные топонимы на базе данного антропонима, в котором, как показывают отдельные фиксации, слились два праславянских имени - *BQdisla\b и *Budislavh: геогр. Budislav дважды в Чехии [Prof. MJ I, 227],

Budzislaw дважды в Польше и там же (повет Млава) средневековое геогр. Bqdzislaw, сегодня - Bonislaw, геогр. Budislav в Словакии, Budiszlo, Bogyoszlo, Bogyiszlo на территории Венгрии, Budisava, Budisavlje в Хорватии недалеко от Мостара [Rospond 1983, 41, 51]. Ср. геогр. Будогощь (см.).

Рассмотренные выше топонимы базируются на архаических личных именах, компоненты которых в различных комбинациях, в препозиции или постпозиции известны в большей или меньшей степени общеславянскому антропонимикону или присутствуют «в связанном виде» в повторяющейся славянской топонимии. Такие антропонимические компоненты допустимо обозначить как «прецедентные»: многие из них активно участвуют в славянском имяобразовании, обладают высокой валентностью, организуя многочисленные модели сложных антропонимов.

 Например, общеславянские элементы -slav-, -mir- стандартно занимают вторую позицию, сочетаясь с большим кругом иных элементов (-zir-, -vort-, -voj-, -dom-, -l 'ыЪ-, -gost-, -doЪГ- и т. п.), редко первую; напротив, элементы -doЪГ-, -jar-, будучи частотными в препозиции, почти не знают постпозиции. Избегая подробного анализа моделей и свойств древнеславянских сложных антропонимов, хотелось бы, тем не менее, затронуть некоторые аспекты их общеславянского и регионального функционирования. Разумеется, здесь особенно важен момент преце- дентности или уникальности антропонимической единицы. Так, по мнению польского исследователя К. Рымута, праславянскими композитными именами следует считать только такие, которые зафиксированы не менее чем в двух славянских языках, или же такие, компоненты которых повторяются в разных именах и в разных языках [Rymut 1993, 21-30]. Многие из таких имен лишены региональных черт и, будучи принадлежностью общеславянского антропонимического фонда, маркируют этноязыковое единство древних славян.

Базирующаяся на них новгородская топонимия находит точные соответствия в различных уголках славянского мира, но обычно чаще, как видно, у западных славян, подчеркивая большую выделенность новгородско-западнославянских схождений. Новгородская топонимия, построенная по *-/ь-модели, в подавляющем большинстве обнаруживает как раз фонд прецедентных композитных имен, повторяющихся у славян, т. е. имеющих (по Рымуту) статус праславянских.

Немалое количество таких названий в Новгородской земле говорит о значительной доле развитого праславянского наследия в языке того населения, которое заселило некогда побережья Ильменя, Ловати, Мсты, Шелони, Волхова. Но уже к началу I тыс. н. э. доля позднепраславянского резко пошла на убыль, и в собственно новгородской колонизации земель к востоку и северо-востоку от Приильменья участие славянских двуосновных имен в сложении севернорусской топонимии оказалось минимальным, как, впрочем, и само использование праславянской -*/ь-модели в географических названиях, например, Присвирья, см. [Муллонен 2002, 72].

Древнеславянские двуосновные антропонимы, восстанавливаемые по новгородской топонимии, демонстрируют варианты, разные по структурным типам и, очевидно, по времени возникновения. В сущности, по форме они разнятся преимущественно отглагольным или отыменным образованием начальных компонентов. В аспекте хронологии имена с отглагольными компонентами были отнесены к старшему, более архаическому типу, а имена с отыменными компонентами - к младшему типу [Мароевич 2000, 99]. Однако новгородская топонимия зачастую позволяет заключить, что исконная дифференциация отглагольное / отыменное уже нарушилась, поскольку деантропонимные композитные топоосновы показывают взаимозаменяемость гласных в исходе первого компонента.

Вышеописанная ситуация с реконструкцией антропоними- ческих вариантов Ладим кръ / Ладомъ, Видимиръ / Видомиръ, наряду с проявлением преимущественно севернославянской фонетико- морфологической черты усечения гласной в исходе первого компонента (*Ладмр,, Хотславъ, *Любжиръ, *Хотнкъ, *Рядбудъ), достаточно показательна: притяжение первого компонента антропонимов то к именной, то к глагольной лексической основе подразумевает, между прочим, нерелевантность старшего и младшего типов личных имен для славян, осваивавших бассейн Ильменя. Данная ситуация, надо полагать, вообще характеризует позднепраславянский период развития языка.