Хрестоматия по истории

НАВОИ. «ФАРХАД И ШИРИН»

Великий узбекский философ и поэт Алишер Навои жил в XV веке. Он был современником Улугбека, внука Тимура, прославившегося своим покровительством науке и искусству. Навои написал ряд замечательных поэтических произведений. Среди них особенно известна поэма «Фархад и Шиин». Отрывки из нее печатаются по книге: Алишер Навои «Фархад и Ширин», перевод Льва Пеньковского, М. 1946.

Познанья чару, кравчий, дай скорей:

Глотка вина не стоит власть царей.

Что мощь владык? Обман, насилье, гнет!

Я пью вино страданья за народ.

НАШЕСТВИЕ ХОСРОВА НА АРМЕН

Крепость Михин-Бану. В ожидании осады. Фархад на вершине скалы. Хосров осматривает крепость. Два метких камня Фархада.

Войска стихов построив на смотру, Поэт в поход повел их поутру.

Парвиз, поднявший гнева острый меч, Решив страну армян войне обречь,

Собрал такую силу, что и сам Не ведал счета всем своим бойцам.

За войском поднимавшаяся пыль Мрачила светоч дня за милем миль

Скажи — совсем затмила светоч дня, Мозг небосвода самого темня.

Не помнил мир, чтоб чей-нибудь поход Настолько был несправедлив, как тот.

Немного дней водил Парвиз войска, — Увы, была страна Армен близка...

Тревоги весть летит к Михин-Бану, Что вторгся неприятель в их страну,

Что, как поток, залил он царство... нет, — Какой поток! То — море страшных бед!

Какое море! Ужасов потоп!

Нет ни дорог свободных и ни троп...

Бану не растерялась: ней давно Созрела мысль, что горе суждено.

И был начальник крепости умен — К осаде крепость приготовил он.

А крепость, простоявшая века, Была и неприступна, и крепка,

Но так ее сумел он укрепить, Что крепче и кремлю небес не быть.

А за ее стеной, что вознеслась Зубчатым гребнем в голубой атлас,

За каждым из зубцов — гроза врагам — Сидел не просто воин, — сам Бахрам!2

Рвы доходили до глубин земных, И так вода была прозрачна в них,

Что по ночам дозорным со стены Бывали звезды нижние   видны.

Вся крепость так укреплена была, И так припасами полна была,

Что даже и небесный звездоМол Лет в сто зерна б того не Промолол.

Как звезд при Овне — было там овец, Коров — как звезд, когда стоит Телец.

Описывать запасы всех одежд

Нет смысла нам, а счесть их — нет надежд...

Теперь Бану заботилась о том, Чтоб власть в народе укреплять своем.

А пери думу думала одну. Она с военачальником Бану

Фархаду в горы весть передала: Мол, таковы у нас в стране дела, —

Его судьба, увы, ее страшит, — Пусть он укрыться в крепости спешит.

Не думал он в укрытие засесть, Но, чтоб обиды пери не нанесть,

Он все же нужным счел туда пойти, Но с тем, чтоб не остаться взаперти...

Над крепостью была одна скала — Быть башней крепости небес могла.

На ней Фархад решил осады ждать, Чтоб камни в осаждающих метать.

Увидел с высоты своей Фархад, Что мчится в десять всадников отряд,

И громко закричал оттуда вниз: «Эй, ты, сардар ! Хосров ли ты Парвиз,

Иль не Хосров, но уши ты открой И вслушайся в мои слова, герой!

Своих людей ко мне ты с чем послал? Когда б меня ты в гости приглашал,

То разве приглашенья путь такой, Что требовал бы сорока подков?

А если ты на смерть меня обрек, Мне это — не во вред, тебе — не впрок.

И грех пред богом и перед людьми За десять неповинных жертв прими.

Ты волен мнить, что это — похвальба, Однако шлема не снимай со лба:

Метну я камень в голову твою — И лунку шлема твоего собью

Вот мой привет! И вот — второй! Проверь: Сбиваю с шлема острие теперь».

Фархад метнул за камнем камень в шлем — И лунку сшиб и острие затем.

Сказал: «Вот подвиги людей любви!

Ты видел сам и воины твои,

Как меток глаз мой, как сильна рука: Так уведи скорей свои войска,

Иначе—сам же на себя пеняй: Всех истреблю поодиночке, знай!

Хоть пощадил я череп твой, а все ж И сам ты головы не унесешь.

И мой совет: благоразумен будь — И с головой ступай в обратный путь.

И милосердью ведь пределы есть: Не вынуждай меня, сардар, на месть,

Я не хочу, чтоб каждый камень мой Стал неприятельскою головой.

Но мне, в себе несущему любовь, Я верю — бог простит и эту кровь.

Тебя он шахом сделать захотел,

Мне — прахом быть назначил он в удел,

Однако дело, коим занят шах, Стократ постыдный прах в моих глазах.

По полю гнёта день и ночь скача, Конем насилья все и всех топча,

Ты тем ли горд, что кровь и произвол Ты в добродетель царскую возвел?

Моею речью можешь пренебречь, Но странно мне, что ты заносишь меч —

И тучу войск на ту страну ведешь, Куда тебя вела любовь... О, ложь!

Свои уста, язык свой оторви — Ты говорить не смеешь о любви!..»

Рассерженный Хосров остался нем. Фархад пробил сначала камнем шлем,

Теперь, произнеся такую речь, Вонзил он в сердце шаха острый меч.

И, в сердце уязвлен, Хосров ушёл, К своим войскам он, зол, суров, ушёл.

Войска печали, кравчий, отзови! И шах и нищий — все равны в любви.

Любовь для нас, как власть царям, сладка, Но есть соблазн и в доле бедняка.