Советский уголовный закон

Раздел: Законы

I. Нормы уголовного права содержатся в уголовных закона х — общесоюзных и республиканских. Подзаконные акты конкретизируют в необходимых случаях содержание уголовноправовой нормы, руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР и пленумов верховных судов союзных республик, раскрывают содержание уголовноправовой нормы.

Нормы уголовного права отличаются рядом существенных особенностей; вопрос о существе этих особенностей десятилетиями является предметом дискуссий.

Первый и наиболее важный вопрос, от решения которого зависит решение ряда существенных проблем советского уголовного права,— о самостоятельном или производном характере норм советского уголовного права.

Полностью отрицал самостоятельный, непроизводный характер норм уголовного права К. Биндинг, считающийся автором так называемой нормативной теории. Воззрения Биндинга о природе положений уголовного права, которые он вообще не считает нормами, разделяются и в настоящее время многими буржуазными авторами. Отдельные положения Биндинга частично некритически восприняты и некоторыми советскими авторами. Поэтому следует вкратце изложить взгляды Биндинга и его последователей.

По Биндингу, уголовный закон не содержит норм, относящихся к поведению людей, не запрещает каких- либо видов поведения и не обязывает к определенному поведению. Нормы содержатся, по мнению Биндинга, не в уголовном законе, а в законах из других отраслей права. Уголовный же закон лишь связывает с определенным противоправным поведением применение меры наказания.

Таким образом, уголовный закон адресуется исключительно к органам государственной власти, применяющим принуждение в виде уголовного наказания.

Норма, по Биндингу, преюдициальна уголовному праву . Это положение он иллюстрирует законами Моисея. В Декалоге, по мнению Биндинга, содержатся юридические (а не религиозные и моральные) нормы, которые четко и кратко определяют обязанности — не убивать, почитать родителей, не красть, не прелюбодействовать и т. д. Наказаний за нарушение этих норм Декалог не содержит. Уголовноправовые положения, основанные на Декалоге, содержатся в книгах Исхода и особенно Второзакония, также приписываемых Моисею.

Резюмируя свои основные взгляды, Биндинг выразил их в краткой формуле: норма порождает противоправность, закон — преступное деяние.

Таким образом, по Биндингу, норма (выраженная обязательно в других отраслях права) предшествует положению уголовного закона; преступник нарушает лишь норму, но не уголовный закон, последний может быть нарушен лишь государством и его органами  при применении или неприменении наказания.

Излагаемая теория, обычно в буржуазной литературе приписываемая Биндингу, в действительности была им лишь наиболее последовательно развита. Основные положения этой теории были высказаны значительно раньше. На таких же принципах М. М. Сперанский строил XV том Свода законов 1832 г., содержавший уголовноправовые положения, а затем Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., составление которого было закончено уже после его смерти.

По мысли Сперанского, главы Уложения должны были соответствовать основным разделам всех других законов, чтобы они стояли на страже этих законов. Исходя из этой идеи, Сперанский отнес большую часть уголовноправовых норм Свода законов 1832 г. и проектировавшееся им Уложение о наказаниях в конец Свода законов

II. Ни Биндинг, ни его последователи, а тем более предшественники, не смогли назвать таких норм в других отраслях права, которые предусматривали бы запрет множества деяний, наказуемых по уголовному закону.

Например, запрет посягательств против личности: убийства, нанесения телесных повреждений, побоев, изнасилования, растления малолетних, похищения людей, незаконного лишения свободы, оскорбления, клеветы и многих других •— не предусмотрен ни в одной отрасли права, кроме уголовного права. Не предусмотрен также запрет укрывательства преступлений, недонесения о преступлениях и множества других преступлений. Ни одна норма гражданского права не содержит запрета покушения на уничтожение чужого имущества и т. д.

Если бы не было статей уголовного права об ответственности за соучастие, то гражданское право не знало бы запрета действий подстрекателя, пособника при похищении имущества и даже соисполнителя, которому имущество не поступало.

Чтобы спасти нормативную теорию, отдельные буржуазные авторы предлагали различные дополнения и пояснения к ней. Например, Н. Д. Сергеевский утверждал, что многие из запретов известны каждому и поэтому они не формулируются в других отраслях права  .

Майер заявлял, что преступлением нарушаются нормы культуры  , Б1ерлинг внес поправку, указав, что бытие нормы создается и из уголовного закона, но логически сама норма существует вне уголовного законодательства  .

С. П. Мокринский, считая, что роль уголовного права ограничивается тем, что оно снабжает карательными санкциями нормы других отраслей права, вместе с тем косвенно признавал, что некоторое количество норм устанавливается непосредственно самим уголовным правом

Такой же компромиссный характер имеет мнение Хиппеля, признающего, однако, что господствует воззрение о производном характере норм уголовного права  .

По существу все эти поправки буржуазных авторов уничтожают основные положения теории Биндинга.

Русский криминалист С. В. Познышев обратил внимание на коренной порок теории Биндинга, согласно которой норма мыслится как простое повеление, оторванное от санкции. Познышев писал: «Повеление что-либо сделать и указание на последствие неисполнения составляют одно целое, одну норму. Во всяком случае, если повеление может быть выражено без указания на последствия его неисполнения, то это указание не может существовать отдельно от данного повеления, а составляет с ним одно целое; иначе говоря, уголовный закон немыслим как нечто отличное от выраженного в нем приказа или запрета»  .

Нормативная теория Биндинга-Майера, несколько модернизированная, пользуется признанием в современной буржуазной уголовноправовой литературе. Так, Маурах называет несколько современных авторов, разделяющих эту теорию. По существу Маурах утверждает, что многое, ранее считавшееся спорным в этой теории, устарело или стало беспредметным, в частности вопрос о различии норм права и культурных норм. Основные же положения теории сохранились. Маурах полагает, что угроза наказанием должна строиться на теории нормы, находящейся вне уголовного права. Наказываться может только запрещенное деяние, но не повреждение правового блага как таковое. Если бы угроза наказанием непосредственно основывалась на неприкосновен

ности правового блага, то она последовательно должна была бы выразиться в установлении наказания за любое повреждение или доставление в опасность этого блага. Однако наказание угрожает в большинстве случаев только за определенное деяние, например из многочисленных нарушений правового блага — чужой собственности наказываются лишь единичные случаи — кража, разбой и т. п.

По мнению Маураха, это ограничение составов преступлений является следствием включения нормы, которая делает возможным процесс отбора уголовно- наказуемых деяний, осуществляемого посредством образования составов преступлений.

По Маураху, сама норма, не относящаяся к уголовному праву, существенно сужает круг запрещаемых деяний, охватывая не все случаи повреждения блага, а некоторые; а наказуемость (создаваемая уголовным законом) охватывает еще более узкий круг деяний из числа запрещаемых нормой. По мнению Маураха, разрешение важнейших проблем уголовного права о противоправности и вине возможно только на основании нормативной теории

III. В основе теории, связанной с именем Биндинга, лежит формальное определение преступления, свойственное буржуазной теории уголовного права. При формальном понимании преступление не имеет качественных отличий от других неправомерных действий и даже от поведения, нарушающего только нормы морали. Единственное отличие, согласно этому взгляду, выражается в правовых последствиях деяния, и, таким образом, уголовное право лишь устанавливает наказание. В связи с этим противоправность деяния определяется какой-либо нормой, относящейся к другой отрасли права. Эта норма механически переносится в уголовное право и снабжается уголовными санкциями. А отсюда — только санкция принадлежит уголовному праву.

Теория Биндинга неприемлема для советской науки уголовного права, исходящей из материального определения преступления.

Норма уголовного права, запрещающая деяние, исходит из характеристики всего деяния как общественно опасного, что и выражается в установлении за него уголовного наказания.

Норма уголовного права самостоятельна, она не воспроизводит каких-либо норм из других отраслей права. Она создается по иным основаниям, чем нормы других отраслей права, по признаку общественной опасности деяния. Об этом говорит ст. 1 Основ, указывая, что советское уголовное законодательство определяет, какие общественно опасные деяния являются преступными, и в соответствии с этим устанавливает наказания за их совершение.

В отличие от капиталистического строя в самой природе социалистического общества нет базы для преступности. Построение социализма устранило главные причины преступности, неизбежно присущие капиталистической системе. С построением коммунизма преступления будут полностью изжиты. Поэтому и нормы уголовного права имеют строго ограниченный и вместе с тем специфический характер, отражая тот факт, что преступность— это такое отрицательное явление, которое будет изжито с развитием коммунистических общественных отношений. Нормы других отраслей права в ряде случаев имеют вспомогательное значение для правильного понимания и применения норм уголовного права. Например, нормы уголовно-процессуального права, касающиеся свидетельских показаний и экспертизы, имеют большое значение для правильного понимания и применения норм уголовного права об ответственности за лжесвидетельство, но эта норма уголовного права самостоятельна.

IV. Некоторые советские авторы, касаясь природы уголовного права, высказывают соображения, в известной мере исходящие из тезиса, согласно которому общественные отношения уголовным правом не регулируются, что оно лишь стоит на страже других страслей права.

М. Д. Шаргородский и О. С. Иоффе, излагая систему советского права, приходят к выводу, что уголовное право занимает особое положение в системе советского права и отличается от других отраслей права тем, что «государственное, административное и гражданское право регулируют определенные комплексы социалистических общественных отношений. Уголовное же право также имеет дело с этими отношениями. Однако оно не регулирует, а охраняет их». Уголовное право, по мнению названных авторов, регулирует те общественные отношения, которые возникают «вследствие общественно опасных посягательств на отношения социалистического общества»

Примерно таково же мнение В. Г. Смирнова. Он полагает, что уголовное право регулирует лишь отношения, возникающие вследствие совершения кем-либо преступлений. В остальном же оно выполняет только охранительную функцию . Он считает, что нормы уголовного права служат одним из средств обеспечения самых разнообразных общественных отношений, независимо от того, нормами какой отрасли права они регулируются. Они фактически выступают как части норм какой-либо отрасли права. Запрет или веление, устанавливаемые в гипотезе уголовноправовой нормы, ничего самостоятельно не регулируют. «Напрашивается,— пишет В.Г.Смирнов,— сравнение нормы уголовного законодательства с часовым, стоящим на посту у склада социалистического имущества, который не регулирует отношении собственности, но охраняет их или с дружинником и милиционером, которые, проходя по улицам города, не регулируют, но охраняют общественный порядок» . О. Э. Лейст полагает, что уголовное право не имеет своего собственного предмета регулирования, охраняя от существенного вреда различные отрасли социалистических отношений  .

Эти мнения неосновательны. Прежде всего нельзя представить себе такую правовую охрану определенных общественных отношений, которая не выражалась бы в регулировании их.

Норма советского уголовного права прежде всего определяет наиболее нетерпимые в социалистическом обществе поступки, запрещает их, направляет советских людей на борьбу с ними, на их предупреждение, пресечение, разоблачение. Норма уголовного права и ее применение оказывает большое воспитательное воздействие. Она способствует развитию и укреплению моральных норм, укреплению социалистического правосознания. Названные авторы сводят роль уголовноправовой нормы преимущественно к ее действию после совершения предусмотренного ею преступления, но это очень обедняет содержание уголовноправовой нормы

По существу сводит уголовноправовую норму к санкции, адресованной лишь органам власти, и Н. П. Тома- шевский  . По мнению А. Н. Трайнина   и И. Ребане , все виды «неправды» качественно однородны; нет никаких специфических черт уголовноправовой неправды. Из этого может быть сделан лишь один вывод, что в уго- ловноправовых нормах запрет заимствован из другой отрасли права и к уголовному праву относится только санкция.

Я. М. Брайнин придерживается взгляда, что норма, охраняемая данным уголовным законом, либо предполагается существующей в виде неписаной нормы (таковы, например, нормы, являющиеся основанием многих статей, карающих посягательства на личность), либо выражается в другом нормативном акте, например, в трудовом законодательстве  . Таким образом, Я. М. Брайнин считает все нормы советского уголовного права производными.

V. Действительное содержание советских уголовно- правовых норм опровергает мнение названных авторов.

Норма уголовного права выражает не противоправность деяния вообще, а специфическую уголовную противоправность общественно опасного деяния, которая находит свое выражение в уголовноправовой норме в целом, а не только в ее санкции. В силу именно этого уголовно- правовая норма отличается от других норм.

Уголовная противоправность, пишет В. Н. Кудрявцев, существенно различна от всякой другой противоправности. Уголовно противоправным может быть признано только деяние, содержащее все элементы состава преступления. Если нет хотя бы одного элемента, то деяние юридически безразлично для уголовного права; но с точки зрения других отраслей права оно может быть противоправным

Характеру гражданскоправового нарушения соответствует гражданскоправовая санкция, характеру административного нарушения — административная санкция. Специфической уголовной противоправности соответствует уголовноправовая санкция, предусматривающая уголовное наказание.

При сравнении преступлений с другими видами правонарушений по советскому праву сразу же можно видеть резкие, качественные различия между ними, если, конечно, для сравнения взять более опасные преступления и самые тяжкие административные нарушения, а не самые легкие преступления, соприкасающиеся с административными и дисциплинарными проступками. Едва ли у кого-либо возникает сомнение в качественном различии таких особо опасных преступлений, как измена родине, шпионаж и другие особо опасные государственные преступления, бандитизм, спекуляция валютой, умышленное убийство, умышленное тяжкое телесное повреждение, изнасилование, разбой, хищение государственного или общественного имущества в крупных и особо крупных размерах, квалифицированное взяточничество, вынесение заведомо неправосудного приговора, и многие другие, и любых из административных и дисциплинарных проступков. Грани здесь резки и ясны. Разумеется, если для сравнения взять, скажем, должностную халатность, не повлекшую тяжких последствий, как уголовное преступление (по ст. 111 УК РСФСР 1926 г.) и халатность как дисциплинарный проступок, то здесь качественное различие между преступлением и дисциплинарным проступком не будет столь ясным и очевидным, так как четких граней здесь пет в отличие от более опасных преступлений, которые вообще не граничат с какими- либо административными или дисциплинарными проступками того же вида.

Точно так же и тяжкие уголовные наказания не имеют ничего схожего с административными и дисциплинарными взысканиями. Таковы в особенности длительное лишение свободы и исключительная мера наказания — смертная казнь

Эти особенности преступления и уголовного наказания отражает уголовная противоправность.

Специфический характер уголовной противоправности особенно ясно выражен в ч. 2 ст. 7 Основ 1958 г. (ч. 2 ст. 7 УК РСФСР). Отсутствие общественной опасности при совершении малозначительного деяния исключает и уголовную противоправность. Если деяние, подпадающее под признаки ч. 2 ст. 7 Основ, причинило кому-то имущественный ущерб, оно остается гражданско- противоправным деянием. Если оно содержит в себе признаки деяния, влекущего ответственность в административном или дисциплинарном порядке, оно, следовательно, содержит специфический вид противоправности, ко не уголовной. Если нет признаков и этих нарушений, деяние, подпадающее под признаки ч. 2 ст. 7 Основ, вообще не противоправно.

Дифференциация видов противоправности хорошо выражена и в гражданско-процессуальном законодательстве, где для решения вопроса о гражданскоправо- вых последствиях действий лица, в отношении которого состоялся приговор суда, вступивший в законную силу, приговор суда по этому уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего гражданское дело о названных последствиях лишь по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом (ст. 55 Г'ПК РСФСР). Следовательно, все вопросы о граждан- скоправовых последствиях преступления рассматриваются только по нормам гражданского права.

Таким образом, норма уголовного права определяет уголовную противоправность, а не противоправность вообще причем определяет независимо от других отраслей советского права.

Мнения советских авторов, отрицающих самостоятельный характер и регулирующую роль норм советского уголовного права, связаны с узким пониманием этих норм, как содержащих главным образом или исключительно элемент принуждения, тогда как этот элемент в норме социалистического уголовного права имеет производное и притом факультативное значение.

Уголовноправовая норма как и всякая норма советского права предписывает правомерное поведение.

С. Ф. Кечекьян пишет, что возможность принуждения составляет одно из средств воспитания и убеждения граждан. О. Э. Лейст подчеркивает, что норме права свойственно не само государственное принуждение, а возможность его применения за нарушение нормы права  .

Осуществление норм права, пишет Н. Г. Александров, предполагает правомерное поведение, выражающееся в различных формах, в частности в воздержании от запрещенных действий. При этом огромное большинство советских граждан вполне сознательно и добровольно осуществляет норму права, так как это отражает действительные интересы народа, а неустойчивые элементы могут подчиняться требованию нормы и осуществлять ее из страха  .

П. Е. Недбайло пишет, что «действие правовых норм не сводится к действию их санкций, в особенности санкций уголовноправовых норм. Санкции распространяются лишь на отрицательные поступки, сопряженные с нарушением правовых норм, ...правовые же нормы регулируют прежде всего положительные действия людей в коммунистическом строительстве»

Осуществление уголовноправовых норм выражается прежде всего в том, что они не нарушаются, а также в широком воспитательном и организующем воздействии этих норм, которое принимает самые разнообразные формы и имеет весьма действенный характер, особенно сейчас, в период коммунистического строительства  .

Норма социалистического права, согласно которой общественно опасный поступок относится к числу преступных и наказуемых, следовательно, к числу особенно нетерпимых, возмущающих моральное чувство советских людей, особенно сурово осуждаемых, активно способствует воспитанию нетерпимости к преступлению и вообще антиобщественным поступкам; бдительности и активности в борьбе с ними; в выявлении и устранении причин и условий совершения таких поступков; способствует дальнейшему развитию социалистического правосознания, укреплению социалистического правопорядка, воспитанию уважения к советскому закону.

С. А. Голунский высказал верную мысль, что обычно в работах наших авторов слишком узко определяется роль норм права. В этих работах указывается главным образом на общепредупредительный характер норм, а если и говорится о воспитательной роли, то не как о форме правового регулирования, а как о некоторой добавочной функции права. Между тем нормы права в многообразных формах содействуют развитию и ускорению процесса коммунистического строительства  .

В процессе профилактического и воспитательного воздействия норма уголовного права не содержит никаких элементов принуждения уголовноправового характера, даже в отношении неустойчивых и разложившихся людей, пока они не нарушили запрета уголовноправовой нормы, т. е. не совершили преступления. В огромном большинстве случаев оказывается достаточным лишь убеждение.

В империалистических государствах все более широкое применение получает реакционная система превентивного заключения, т. е. применение репрессии на основе лишь предположения о возможности совершения лицом запрещенного деяния, что приводит к насаждению неограниченного произвола и ликвидации последних остатков буржуазной законности.

Так, террористический, варварский закон Маккарэна в США, выражающий ярость и страх государственно- монополистического капитализма перед силами мира и демократии, устанавливает при введении чрезвычайного положения право административных властей заключать коммунистов и всех прогрессивных людей в концентрационные лагеря на основе совершенно произвольного предположения, что они могут совершить определенные деяния.

VI. Советские ученые справедливо указывают на различие между статьей закона и нормой права.

Вместе с тем многие считают что, по общему правилу, одна статья нормативного акта содержит и одну норму, хотя нередко конкретная статья закона не совпадает с логической структурой правовой нормы и часто в одной статье содержатся диспозиции двух или более норм.

Применительно к советскому уголовному праву можно сказать, что в Особенной части советского уголовного права весьма часто одна статья нормативного акта содержит одну норму.

Д. А. Керимов считает, что каждая статья закона должна содержать лишь одно правило со всеми характерными его признаками Это мнение справедливо оспаривается в нашей литературе, так как во многих случаях в зависимости от содержания нормы приходится и придется отступать от этого правила. Во всяком случае можно считать, что в отдельной статье закона большей частью содержится одна норма

VII. Касаясь норм уголовного права, это правило можно считать применимым к нормам Особенной части, определяющим преступность и наказуемость конкретных деяний. Вопрос, однако, существенно осложняется наличием норм Общей части. Наличие норм Общей части служит одним из доказательств ошибочности взгляда, что нормы уголовного права заимствуются из других отраслей права. Те нормы, которые содержатся в статьях Общей части советского уголовного права, в огромном большинстве можно найти только в уголовном праве. Больше того, ни в одной другой отрасли советского права, как правило, нельзя найти даже сходных норм.

Поэтому эти нормы, бесспорно, относятся к уголовному праву. Непонятно, по каким основаниям М. Д. Шаргородский утверждал, что они не являются нормами уголовного права в узком смысле слова, к которым он относит только нормы, в которых формулируется состав преступления и устанавливается конкретное наказание за его совершение. М. Д. Шаргородский допускает признание норм Общей части лишь нормами уголовного права в широком смысле слова  . Однако он не говорит, к какой же отрасли права надо отнести эти нормы Общей части, поскольку они не могут считаться нормами уголовного права в узком смысле слова.

Между тем нормы Общей части, как правило, по существу не отличаются от норм Особенной части, они устанавливают запрет общественно опасных деяний и наказания за их совершение  .

Общая и Особенная части советского уголовного закона представляют органическое единство. Норма Особенной части существует, действует и применяемся только в единстве и совокупности с нормами Общёй части. Без этих норм Общей части, прежде всего, норм об основаниях уголовной ответственности, об умысле и неосторожности (ст.ст. 3, 8, 9 Основ), норма Особенной части или совсем не существует, или же неизбежно будет пониматься извращенно.

Для случаев покушения, подстрекательства к совершению преступления норма Особенной части вообще не существует без добавления к ней нормы Общей части об ответственности за покушение и приготовление или об ответственности за соучастие (ст.ст. 15, 17 Основ). Если виновный был подстрекателем в совершении кражи, то его действия не охватываются нормами ст. 144 УК РСФСР, наказывающей кражу, т. е. тайное похищение чужого личного имущества. Такого похищения он не совершил. Но к норме, содержащейся в ст. 144 УК РСФСР, присоединяется норма, содержащаяся в ст. 15 УК РСФСР, и при наличии этой последней действует норма, предусматривающая ответственность за неудачную попытку совершения кражи.

VIII. Нормы Общей части представляют собой абстрактные и обобщенные правила о запрещении и наказуемости деяний; эти правила изложены в таком виде, что они относятся ко всем или многим нормам Особенной части.

Однако можно было бы содержание этих норм включить непосредственно в норму Особенной части, кроме норм, формулирующих (ст. ст. 1, 3, 7, 20 и др. Основ) общие принципиальные положения, и некоторых других. Конечно, в этом случае каждая норма Особенной части будет огромной и чрезвычайно громоздкой.

Н. С. Алексеев, В. Г. Смирнов, М. Д. Шаргородский, оспаривая мнение Б. С. Никифорова, что в действиях лица, совершившего приготовление или покушение, или являвшегося соучастником (не исполнителем) преступления, отсутствует состав преступления, пишут, что помещение статей, определяющих содержание и принципы назначения наказания за соучастие или за приготовление, либо покушение, в Общую или Особенную часть, носит чисто технический характер. Оно является кодификационным приемом, улучшающим расположение законодательного материала. Можно было бы изложить

1Q8 признак^ преступления и в Общей, и Особенной частях или только в Общей

В основном мысль названных авторов правильна, но выделение норм Общей части, особенно норм, содержащих принципы и общие положения, отнюдь не является только техническим приемом.

IX. Авторы, затрагивавшие вопрос о нормах Общей части, зачастую рассматривают их в отрыве от Особенной части, что не дает общего представления об этих нормах.

Так, А. Ф. Шебанов, правильно указывая, что Общую часть составляют нормы уголовного права, закрепляющие общие принципы и положения, которыми должны руководствоваться органы правосудия при решении таких дел, не упоминает далее о неразрывной их связи с Особенной частью  . Многочисленные конкретные положения Общей части, например, о том, что исправительные работы назначаются на срок от одного месяца до одного года, что штраф может быть назначен лишь в случаях, указанных статьей закона, не относятся к числу принципов и общих положений, а содержат конкретную норму.

Норма, содержащаяся в ст. 7 Основ, имеет большое принципиальное значение, она обязывает признавать деяние преступлением только тогда, когда оно общественно опасно и предусмотрено уголовным законом. Вместе с тем содержание этой нормы конкретизируется в диспозициях почти всех норм Особенной части.

Нормы же Общей части, содержащие конкретные положения, действуют, как правила поведения, не сами по себе, а применительно к соответственным нормам Особенной части. Таковы в особенности нормы об умысле и неосторожности, о приготовлении и покушении, о соучастии, о совокупности преступлений и т. д.

Реальное действие этих норм, по общему правилу, не может иметь места вне норм Особенной части. Высказанные соображения имеют значение и тогда, когда нормы Особенной части не выражены полностью в законе.

В этом случае на основе других источников, ^ особенности судебной практики, нормы Особенной час^и также действуют и их действие нельзя представить бёз Общей части.            /

Нормы Общей части об основных и дополнительных наказаниях (ст. 21 Основ), нормы, определяющие отдельные наказания, действуют преимущественно при действии конкретной нормы Особенной части.

Например, все санкции норм Особенной части, содержащие исправительные работы как меру/ наказания, предполагают, что эта мера назначается у!удом или по месту работы, или в иных местах на срок от одного месяца до одного года, что определяется удержание из заработка от 5 до 20 процентов, что время отбывания исправительных работ не включается в трудовой стаж и т. д. (ст.ст. 27 и 28 УК РСФСР).

Следовательно, как сами части уголовного закона — Общая и Особенная, — так и содержащиеся в них нормы соотносительны. Нормы Общей части в определенных пределах находят свое выражение в нормах Особенной части.

По общему правилу, норма уголовного права предполагает сочетание конкретного юридического положения Особенной части и множества нормативных положений Общей части.

X. Как нормы Общей части, так и нормы Особенной части одинаково имеют императивный характер.

Мнение, что нормы Общей части имеют декларативный или определительный характер, основано на том, что нормы Общей части рассматриваются в отрыве от норм Особенной части.

Одни нормы Общей части определяют пределы уго- ловноправового запрета действий, расширяя (нормы о покушении, приготовлении, соучастии) или же сужая их (нормы, определяющие, что деяния, лишенные общественной опасности вследствие малозначительности, не являются преступлениями, нормы о необходимой обороне и крайней необходимости).

Нормы Общей части, касающиеся видов наказания, определяют характер и пределы применения санкций, конкретизируя, расширяя или сужая их применение.

Нормы о действии уголовного закона во времени и пространстве имеют непосредственное отношение к каждой нор^е Особенной части и связанным с ней нормам Общей ч^сти. Эти нормы определяют пределы уголовно- правовогб запрета деяния и пределы применения санкций в зависимости от времени и места совершения деяния. Нормы о невменяемости и ответственности несовершеннолетних имеют непосредственное отношение к нормам Особенной части, так как они определяют, часто в негативной (^орме, круг лиц, в отношении которых может действовать каждая данная норма.

Принципиальные положения Общей части, содержащиеся в ОснЬвах, в особенности положения о задачах уголовного законодательства, о видах уголовных законов СССР и сйюзных республик, об основаниях уголовной ответственности, о понятии преступления (в значительной мере), о целях наказания, об общих началах назначения наказания, имеют общее нормативное действие и адресованы не только к лицам и государственным органам, применяющим уголовный закон, но и к законодательным органам союзных республик.

Нормы о целях наказания (ст. 20 Основ) направляют в известной мере деятельность законодательных органов союзных республик по созданию норм уголовного и исправительно-трудового права. Эти нормы, определяющие, в частности, новые виды наказания, должны соответствовать тем благородным целям наказания, которые указаны в ст. 20 Основ. Эта же норма служит руководством судам при назначении наказания, исправительно- трудовым органам — при исполнении наказаний, связанных с исправительно-трудовым воздействием на осужденного. Эта же норма оказывает воспитательное воздействие на граждан, способствует укреплению и развитию их социалистического правосознания и т. д.

XI. Таким образом, нормы, устанавливающие принципы и общие положения советского уголовного законодательства, оказывают многообразное воздействие на государственные органы и отдельных должностных лиц, общественников и граждан, но они не всегда содержат конкретные, узко определенные правила поведения, относящиеся непосредственно к конкретной норме Особенной части.

Тем не менее, несомненно, статьи Общей части, содержащие принципы и общие положения, имеют нормативный, более того, весьма разносторонний нормативный характер. Неправильно мнение что ст. 1 УК РСФСР, определяющая задачи уголовного законодательства, имеет констатирующий, описательный или пояснительный, но не нормативный характер. Эта стадья (как и ст. 1 Основ 1958 г.), в частности, отграничивает уголовное законодательство от других отраслей,) запрещает применение уголовного наказания иначе, кйк в случаях, указанных в кодексе, и, наоборот, устанавливает обязанность применения наказания, когда это указано в уголовном кодексе. Такая же статья в общесоюзном законодательстве содержит и норму, обязывающую законодательные органы союзных республик соответствующим образом конструировать свое уголовное законодательство.