Аральская катастрофа

Раздел: Наука

Первая очередь Каракумского канала, отметившая начало фронтального наступления на природу пустынь, пущена в 1959 году. Из Амударьи были изъяты кубокилометры стока, пока еще почти не затронувшие квазиравновесного состояния, в котором море находилось до 1961—1963 годов. Природные циклы влажности, как мы знаем, заставляли уровень моря колебаться в пределах 2 и даже 3 метров на протяжении десятилетий. 60-е годы по климатическим условиям были благоприятными, и первые признаки снижения уровня, обозначившиеся к середине десятилетия, никого особенно не напугали.

Гидростроительство разворачивалось ускоренными темпами. Середина 60-х — завершение Каракумского канала (собственно, не завершение, потому что еще активно дискутируются предложения по дальнейшему его строительству вплоть до зоны сухих субтропиков в Южном Прикаспии). Конец 60-х и начало 70-х — введение в строй Аму-Бухарского и Каршинского каналов, завершение строительства разветвленной сети орошения в Голодной степи, затем Джизак- ской степи Узбекистана.

На протяжении как минимум двух десятилетий никого из ответственных лиц всерьез не волновало, сколько воды просачивалось через необлицованные стенки каналов и уходило в пустыню. Эти потери были особенно велики в первые годы строительства, пока пески вокруг не насыщались влагой и подъем уровня грунтовых вод не притормаживал инфильтрацию. Строгих расчетов нет, а экспертные оценки объемов воды, захороненных в пустыне в этот период, сильно различаются. Возможно, суммарный объем потерь составил около 300 кубических километров воды или даже несколько больше — считает профессор Н. Г. Минашина из Почвенного института ВАСХНИЛ. Почти половина из того, что былоотобрано у Арала за 30 лет.

Надо отдать должное — со временем технология строительства улучшилась. Каршинский канал почти полностью облицован бетонными плитами, и его расход примерно втрое ниже, чем Каракумского. Но улучшения шли нестерпимо медленно, гораздо медленнее, чем накапливались негативные последствия хозяйственной деятельности. Можно блистательно отчитаться, доложив о новых километрах, гектарах и тоннах, о внедрении водосберегающих технологий. Но природу не обманешь. Арал среагировал с очень небольшим запозданием.

Итак, к 1990 году суммарное снижение уровня составило 14 метров, площадь уменьшилась на 40 процентов, а объем на 60 процентов. Обнажилось и превратилось в арену опустынивания почти 30 000 квадратных километров дна. Катастрофа, сравнимая по масштабам с самой глубокой регрессией моря, следы которой сохранились в геологической летописи. Разница, однако, в том, что тогда у природы было больше времени, чтобы приспособиться, и экологические изменения не столь остро отражались на усло- мом прямом смысле слова межнациональная проблема, и это придает ей дополнительную сложность, Состояние природной среды задевает всех, но задевает по- разному. Отсюда и неодинаковая реакция на изменения. Наиболее болезненно они отражаются на жизни Каракалпакии и Кзыл-ор- динской области Казахской ССР, непосредственно примыкающих к морю и сильно зависевших от него в своей хозяйственной деятельности. Что касается Хорезмской области Узбекистана и Ташаузской области Туркмении, то они выхода к морю не имеют, и разрушительное влияние экологического бедствия проявляется там косвенно, через ухудшение среды обитания. Прямой экономический ущерб для них не столь велик.

Падение уровня моря шло в 2 раза быстрее самых пессимистических прогнозов. Тому две причины. Во-первых, реальный водозабор при строительстве и эксплуатации оросительных систем бессовестно (другого слова не подберешь) превышал проектные значения. А прогнозы, естественно, строились исходя из проектных цифр. В официальном докладе 1970 года «О перспективах развития мелиорации земель в 1971 — 1985 гг. ...», подписанном председателем Госплана СССР Н. Байбаковым, министрами СССР В. Мацкевичем, Е. Алексеевским, президентом ВАСХНИЛ П. Лобановым, предусматривалось поступление в Арал речных вод в объеме 26,2 кубокилометра в год к 1985 году. В реальности приток в это время стал практически нулевым. Хотя, правду сказать, разумные люди с самого начала вводили поправочный коэффициент на воровство и бесхозяйственность, но делали это, что называется, «в уме», потому что в официальных отчетах это не принято.

...И все-таки, особенно во время строительства и вскоре после него, нормативы водозабора перекрывались в 1,5—2 раза. Да и сейчас, если исходить не из цифр официальной отчетности, а из данных конкретных исследований, то, как пишет директор Института географии АН СССР, член-коррес- пондент АН СССР В. М. Котляков, принятые нормы орошения превышаются фактически на 20—100 процентов.

Из доклада Председателя Совмина Узбекской ССР Г. X. Кадырова «О работе по выполнению постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 сентября 1988 года...» (Правда Востока. — 1989. — 7 марта):

«Достаточно сказать, что в 1978— 1982 годах средний удельный расход воды в расчете на гектар составлял по республике 17—18 тысяч кубометров, то есть вдвое больше нормы, а в Каракалпакской автономной республике и Хорезмской области дошел до 36 тысяч кубокилометров».

Второй, менее важной причиной стало наложение на неблагоприятную водохозяйственную конъюнктуру естественного регионального тренда к иссушению, обозначившегося во второй половине 70-х, начале 80-х годов. Можно считать, что деградация Арала минимум на 80 процентов была предопределена антропогенным фактором и лишь на 20 процентов виноват климат. Хотя, конечно, эти цифры всего лишь условная оценка.

Начиная с 1980 года поступление воды в Аральскую котловину практически прекратилось, и деградационные процессы стали нарастать по экспоненте. В связи с резким уменьшением объема воды концентрация солей выросла почти втрое и практически сравнялась с соленостью Мирового океана. Водные экосистемы озера-мо- ря погибли.

В прежнем Арале водился шип (красная рыба, родственник царского осетра и севрюги, длиной до полутора метров и весом в 30—40 кг), усач, лосось, сазан, лещ, судак, знаменитая аральская вобла, которую вылавливали тысячами тонн и многие другие, ныне ставшие воспоминанием, рыбы.

В 1987 году, когда осадков выпало больше нормы, устьевые протоки Амударьи ожили после многолетнего перерыва и донесли до моря пресную воду вместе с обитающей в ней рыбой. Но Арал, оторванный от своих речных корней, успел превратиться во враждебный для пресноводных организмов водоем. Исчезла зона рас- преснения, существовавшая близ устьевых частей рек, и рыба, обожженная круто соленой аральской водой, выбрасывалась на берег... Прежняя система река — море, где взрослые рыбы нагуливали вес в солоноватой воде Арала, а молодь выводилась и крепла в реке, оказалась разрушенной. Массовое рыбье самоубийство 1987 года поставило точку в этой истории.

На протяжении тридцати лет с 1936 по 1966 год бассейн Аральского моря, включая реки и дельтовые озера, давал 11 —13 процентов улова ценных видов рыбы в стране. Теперь эти цифры снизились до исчезающе малых величин. По данным каракалпакских исследователей Р. Тлеуовл и Ш. Тлеубергенова (1974), в 1958— 1960 годах средние уловы по бассейну составляли 45 ООО тонн в год, а к 1972 году снизились до 17 700 тонн. В дальнейшем динамику этого нисходящего процесса проследил океанолог С. И. Шапо- ренко. В настоящее время уловы упали до нуля.

Гибель водных экосистем отразилась и на состоянии растительности. Высшие растения не смогли вынести нарастающей солености. Зато дали всплеск одноклеточные диатомовые и синезеленые водоросли, среди которых есть виды, менее требовательные к уровню солености. Обширные, хорошо прогретые солнцем мелководья зацвели. Море превратилось в зеленовато-бурый кисель, а рыб и рачков, способных уничтожить новообразованную растительную массу, не осталось.

Вплоть до последних лет отступающее море обнажало главным образом песчано-глинистые грунты мелководий на восточном побережье. Под влиянием атмосферных осадков и ветра они сравнительно легко освобождались от морских солей — по крайней мере в верхних горизонтах почвы. Однако теперь на поверхность будут выходить более плотные темно-серые глины глубоководной части Арала, которые при высыхании спекутся наподобие кирпича и вряд ли будут способны к самостоятельному рассолению. Это означает, что распространение растительности в осушенной зоне, которое и сейчас-то идет с трудом, в ближайшем будущем вообще остановится.

Пока, несмотря на по ытки засадить бывшее дно саксаулом, его большая часть остается беззащитной перед разрушительной деятельностью ветра. Разгоняясь над новообразованной пустыней, ветры, дующие в основном с севе- ро-востока, из области Сибирского антициклона (особенно ярко его влияние проявляется зимой), поднимают в воздух тучи соленой пыли и несут эту ядовитую смесь на юг и юго-запад, в сторону густо населенных оазисов.

Из доклада правительственной комиссии под председательством Ю. А. Израэля, Председателя Гос- комгидромета СССР, члена-корреспондента АН СССР (Метеорология и гидрология. — 1988. — № 9. — С. 9): «Перенос пыли осуществляется на расстояние свыше 200 км; в 60% случаев пылевые потоки следуют на юго-за- пад. По предварительным оценкам, ежегодно в атмосферу поднимается от 15 до 75 млн. т пыли. В современных условиях общая сумма солей, выпадающих на поверхность в районе Приаралья, в среднем равна 520 кг/'rа, в том числена счет сухих выпадений 340, а с атмосферными осадками — до 180 кг/га. С увеличением запыленности воздуха в подоблачном слое минерализация осадков в этой зоне в 80-е годы возросла по сравнению с периодом 1960—1970 гг. в три раза».

Из выступления профессора А. Тур- сунова (Алма-Ата), участника экспедиции «Арал-88» на «круглом столе» в Москве 23 ноября 1988 года (Центральный Дом литераторов):

«Комиссия Ю. А. Израэля сообщила, что ежегодно выносится 75 ООО ООО тонн песка и пыли в атмосферу. Но это только видимые глазу частицы. Дополнительно к этому выносится также 65 миллионов тонн невидимых солевых частиц. В сумме около 140 миллионов тонн в год. Процесс этот глобален. Непосредственно в Приаралье минерализация осадков выросла в 7 раз, а по региону в целом — в 2 раза. Минерализация осадков увеличилась также в Литве и Белоруссии — вот куда достигает влияние пересыхающего Арала!»

Из статьи «Путь к Аралу» М. Ша- ханова, секретаря правления СП Казахстана, председателя общественного комитета по проблемам Арала, Балхаша и экологии Казахстана, народного депутата СССР (Казахстанская правда. — 1989. — 5 января):

«Однако легкая пыль и соль могут распространяться по всей атмосфере... Именно по этой причине в последние годы происходит интенсивное таяние ледников Памира, Тянь-Шаня и Алтая».

Из интервью профессора Г. Мура- дова, директора Института экономики АН Туркменской ССР, участника экспедиции (Советская Каракалпакия. — 1988. — 1 октября):

«...Или о тех миллионах тонн соли, поднимаемых ветром с обнажившегося морского дна: одни говорят, что его разносит до 500 км, другие до 1000, а третьи, — что еще дальше. К слову сказать, лично приходилось встречаться с ученым, который в разных аудиториях за самое короткое время приводил поочередно все эти цифры. Такое нагнетание страха на людей не только аморально, но и преступно. К сожалению, должен добавить, что этим грешит очень большая часть творческой интеллигенции, с которой нам приходилось встречаться».

Каков спор! У нас еще будет возможность обсудить его природу. А пока надо сказать, что разрушительная сила ветра в зоне осушки стимулируется образованием так называемых пухлых солончаков — понижений, куда весной стекают талые и дождевые воды, принося с собой соли окружающих территорий. Летом они пересыхают и превращаются в хранилище рыхлой соленой пыли, объемный вес которой, бывает, снижается до 0,5—0,3 тонны на кубометр. Эта масса готова подняться в воздух даже при легком дуновении ветра. Отсюда, кстати, и объективная почва для расхождений во взглядах. Можно взять данные о солепылевыносе с пухлых солончаков и распространить их на всю территорию обсыхающего дна. Цифры будут огромные. Можно, напротив, утверждать, что ветровой вынос будет локализован в небольших солончаковых впадинах — и расчеты дадут цифры на много порядков меньше... А реальность говорит сама за себя. Из космоса наблюдаются пылевые шлейфы протяженностью до 300—500 километров, которые порождены бывшим дном Арала. В Нукусе, отдаленном от Арала на сотни километров, в ветреную погоду у многих краснеют и болят глаза, першит в горле, а на губах появляется солоноватый налет. Соль летит, это факт. Но сколько и как далеко — пока еще область научных дискуссий .

Ныне только на Амударье воду забирают 10 каналов, а всего число крупных водозаборов достигло 47, не считая «самовольных» насосных станций, которые хозяйства ставят по своему произволу, полностью игнорируя режим водоохранной зоны реки, законы и санкции властей. План любой ценой! А цена известна — Приаралье.

Обсыхание дельтовых участков великих рек Средней Азии уничтожило своеобразные ландшафты этих мест. За 20 лет площадь тростниковых зарослей в плавнях Амударьи сократилась с 550 до 20 тысяч гектаров, погибло около 50 крупных озер. Одновременно на вновь освоенных под орошение площадях водосборного бассейна из сбросно-дренажных вод возникло 40 новых крупных водоемов, с поверхности которых испаряется не менее 6—7 кубических километров воды за год. Первое по размерам место занимает Сарыкамышское озеро, в которое коллектор Дарьялык ежегодно сбрасывает по 3—4 кубических километра отработавшей в поливе воды. Суммарный объем Сарыкамышского водоема достиг 30 кубических километров. На втором месте — Арнасайская система сбросных озер на Сырдарье.

В обсыхающих дельтах исчезли многие виды крупных животных, в первую очередь имеющие промысловую ценность. По предварительным подсчетам, из 178 видов в дельте Амударьи осталось лишь около 40. Уничтожение пойменных лесов — тугаев — понизило их водоохранную функцию, в связи с чем ситуация еще более ухудшилась. Помимо экологического, такое развитие событий несет вполне ощутимый экономический ущерб. Например, для Кзыл-Ординского целлюлозно- бумажного комбината, запроектированного на производство картона и бумаги из камыша, не осталось сырья, и теперь сюда возят лес по железной дороге из Сибири. Аналогичным образом, чтобы поддержать Муйнакский и Аральский рыбоконсервные комбинаты, к ним доставляется мороженая рыба из Атлантики. Это лишь «скрытые» экономические потери, не говоря уж о прямых, связанных с гибелью аральского рыболовного и транспортного флота, потерей пашни и пастбищ.

Оценки экономического ущерба, нанесенного Приаралью, резко различаются в зависимости от исходной позиции авторов. Если в ведомственной литературе Министерства водного хозяйства оперируют цифрой 92 миллиона рублей в год (это потери, вызванные гибелью собственно моря, рыбного стада и флота), то независимые эксперты, подсчитывая прямые и косвенные утраты по всему региону, приводят цифры порядка 1—2 миллиардов рублей в год. Разница в 10—20 раз. Вторая цифра ближе к реальной, хотя и ее следует принимать как сугубо оценочную. Более точных расчетов пока не опубликовано.

В самом деле, огромный пласт приаральских потерь просто не переводится на рубли. Речь о здоровье населения, неуправляемой миграции из зоны экологического кризиса, обострении социальных отношений. Как подсчитать их стоимость?

На пресс-конференции для участников экспедиции «Арал-88» 26 сентября 1988 года руководство Аральского района представило журналистам такие цифры.

За последние 15 лет заболеваемость брюшным тифом здесь выросла в 29 раз, гепатитом в 7 раз. Детская смертность, исчисляемая количеством детей, умерших в течение первого года жизни из 1000 новорожденных, достигла 100. Выросло количество гинекологических заболеваний, родовая материнская и детская смертность. По данным руководства медицинской службы района, здесь живет более 14 000 женщин детородного возраста, и у 96 процентов из них — анемия, вызванная неудовлетворительным питанием, деградацией среды обитания и химическим стрессом. В то же время рождаемость в 2,5 раза выше, чем в РСФСР. Дети рождаются ослабленными, в последние годы выросло количество врожденных уродств — анацефалии, заячьей губы, отсутствия у младенцев одной из конечностей или одного из внутренних органов...

Если брать обстановку по всему Приаралью в целом, то ситуация ненамного лучше. По данным Минздрава СССР, показатели заболеваемости паратифом здесь в 23 раза выше, чем в среднем по Союзу, за 10 лет в 9 раз выросло число болезней почек, в 2 раза — болезней печени. Увеличивается и количество онкологических больных.

Если это не бедствие, то что следует называть бедствием? Однако нельзя терять голову и все валить на экологию и деградацию Арала. Когда речь идет о здоровье населения, на первое место следует ставить не вопрос о количестве воды, а о ее качестве. Что бы ни говорили эмоциональные защитники моря, оно здесь выполняет лишь роль трагического фона. В самом деле, жители скотоводческих колхозов в недрах Кызылкумов, вообще не видевшие Арала, по состоянию здоровья превосходят земледельцев и горожан Приаралья. Не море само по себе гарантия здоровья, а чистая питьевая вода, хорошие продукты и нормальная эпидемиологическая обстановка.

Первым и самым разрушительным фактором для человеческого организма в Приаралье остается тотальная химизация сельского хозяйства. По сравнению с общесоюзными показателями на гектар орошаемой пашни в Узбекистане высыпается минимум в 10 раз больше минеральных и химических удобрений, а в Туркмении и Таджикистане даже еще больше. Применяют уже 500—600 и даже более килограммов минеральных туков (в пересчете на действующее вещество) на гектар площади. Понятно, значительная часть этих соединений смывается дождями и оросительными водами, а затем по дренажным каналам сбрасывается обратно в Амударью и Сырдарью.

К минеральным удобрениям надо добавить почвенные соли и ядохимикаты. Как сообщил первый секретарь Каракалпакского обкома КПСС К. Салыков, за последние 20 лет на землю Каракалпакии высыпано 118 000 тонн пестицидов и гербицидов. Это означает 10 килограммов в год на душу населения. Для сравнения приведем данные директора Института мировых ресурсов Дж. Спета (США): во всех Соединенных Штатах в год применяется 450 000 тонн ядохимикатов. Из них на долю вредителей, как пишет г. Спет (Вашингтон Пост. — 1988. — 20 ноября) достается лишь... 1 процент! А остальное?

Остальное остается в почве, растворяется в воде, выносится в атмосферу и тысячью разных способов так или иначе разрушает организм человека. Надо иметь в виду, что американские пестициды «мягче» наших и быстрее разлагаются.

Факты говорят сами за себя. В низовьях Сырдарьи общая минерализация воды составляет 2— 2,5 грамма на литр, а во время сезонных маловодий достигает 3 граммов на литр. В Амударье — 1,5—2 грамма на литр. Практически эту воду нельзя не только пить, но даже называть питьевой. Но реки остаются единственным надежным источником водоснабжения этих мест. И люди пьют из них. Между тем в воде за счет минеральных удобрений содержится до 6 миллиграммов фосфора, 3 — аммиака, 2 — нитритов и 6 миллиграммов нитратов на литр. Такой нагрузки почки выдержать не могут. Опубликованными данными о содержании в питьевой воде пестицидов мы пока не располагаем. Но сомневаться в том, что они там присутствуют в опасных дозах, не приходится.

Химизация придает аральскому экологическому кризису особенно мрачную окраску. Если бы дело было лишь в отступлении водоема, экспансии пустыни и разрушении экологической системы Приаралья, то это полбеды. Но здесь суммируется слишком много отрицательных факторов, в том числе еще и антисанитария, глубокая запущенность сферы социальных гарантий.

XX век принес с собой объективные законы концентрации и специализации населения, развития транспорта, промышленности, интенсификации хозяйства. В Приаралье появились города и поселки городского типа. В сумме их число уже достигло 55, а суммарное население составило 1,5 миллиона человек — примерно половину всех жителей этих мест. Скачок урбанизации привел к разрыву между сложившимся жизненным укладом и новыми реальностями быта.

Деревенская система водоснабжения, ориентированная на арык, в условиях скопления народа в городе неминуемо превратится в рассадник инфекции. Между тем обеспеченность городов водопроводами не дотягивает и до половины нормы. Если же говорить о канализации, то в Каракалпакии, например, соответствующий показатель составляет лишь 4,5 процента от нормы. Обеспеченность банями — около 30 процентов. Не приходится удивляться, что количество бактерий в питьевой воде минимум в 5—10 раз выше санитарных норм. Отсюда и пароксизм острых кишечных заболеваний, которым наиболее подвержены дети первого года жизни. В 30 процентах случаев эти заболевания и служат .причиной детских смертей.

Недопустимая антисанитария и к тому же хроническая нехватка квалифицированной медицинской помощи, лекарств и больничных коек — вторая после химизации причина катастрофического положения со здоровьем населения. Однако читатель спросит: а причем здесь уровень Арала? И будет прав.

На территории города Аральска по сей день находятся 29 солончаковых луж размером от баскетбольной площадки до хорошего футбольного поля. Их возникновение тоже никак не связано с экологией моря. Наоборот, падение его уровня вроде бы облегчило задачу отведения грунтовых вод и их сброса в котловину. Причина в другом. Бессистемное строительство домов и дорог, подсыпка насыпей и фундаментов нарушили естественную систему дренажа. Весной талые воды не стекают, как прежде, по едва заметным понижениям рельефа к берегу моря, а застаиваются в городе. Вместе с ними накапливаются и почвенные соли. В этой серовато-розовой едкой каше ржавеют железные бочки, ведра, покореженные кузова автомобилей, валяются автомобильные покрышки, Сюда же выливаются бытовые отходы горожан — ведь канализации нет. И здесь же бродят городские коровы, играют босоногие детишки. А расплатой служат 200—300 ежегодных случаев острых кишечных заболеваний.

И опять: при чем здесь море?

Одна из самых болезненных тем — безработица. В том же Аральске из-за потери рыбных промыслов, уничтожения мореходства и связанного с ним судоремонтного производства без работы осталось 5000 человек. Примерно аналогичная ситуация в Муйнаке, на противоположном берегу моря. Недостаточная занятость характерна и в целом для региона, вне зависимости от судьбы Аральского моря. В Хорезмской области Узбекистана до 15 процентов трудоспособного населения не занято общественно полезным трудом. Хронической стала так называемая безработица второго члена семьи — проще говоря, жены, которая настолько обременена домашними хлопотами при низкой культуре быта и традиционной многодетности, что не успевает еще ходить и на работу.

Трудоизбыточность загадочным образом сочетается с постоянным дефицитом рабочей силы. Объяснение этому дает главный специалист СОПСа АН УзССР, доктор экономических наук М.-А. Абду- салямов. Сельское население из- за слабой профессиональной пригодности и незнания русского языка не может найти себе применение в городах; ему не удается приобщиться к процессам индустриализации. Другая сторона дела: девушки-старшеклассницы, специально подготовленные для работы на текстильных предприятиях, вскоре после окончания школы выходят замуж и — по указанной выше причине оставляют производство. Руководство текстильных фабрик вынуждено искать рабочую силу на стороне. И в Среднюю Азию едут девушки из Сибири, из среднерусских текстильных городов. А тем временем в сельских районах накапливается избыток трудовых рук. Это один из сильнейших факторов, постоянно вынуждающих думать о расширении орошаемых площадей. Земля для этого есть, но нет воды. Поэтому ее берут явочным порядком, иногда с прямым нарушением закона, в обход многочисленных запретов и постановлений.

Физический рост населения, обгоняющий рост профессиональной подготовленности и социальной мобильности — один из сильнейших доводов сторонников экстенсивного расширения сельского хозяйства. Или, что то же самое, уничтожения Аральского моря. Детальнее этот вопрос будет рассмотрен в последней главе. А сейчас логично вернуться к некоторым экологическим проблемам При- аралья, но уже с инои точки зрения — каковы перспективы развития ситуации и за что следует бороться?

Среди гидростроителей популярна точка зрения, в соответствии с которой в Арал надо вернуть коллекторно-дренажные воды, отработавшие на поливе. Таким образом удалось бы убить двух зайцев — остайовить дальнейшее снижение уровня моря и освободить Среднюю Азию от губящих ее грунтовых вод. Эта идея заложена и в постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР «О мерах по коренному улучшению экологической и санитарной обстановки в районе Аральского моря...» В самом деле, соленые дренажные воды — предмет озабоченности номер один для экологов и географов, специализирующихся на защите Средней Азии.

Из доклада доктора географических наук Н. Т. Кузнецова «Основные этапы исследования и решения проблемы Аральского моря и Приаралья» (Институт географии АН СССР, декабрь 1984 г.):

«Принципиально важный момент... был связан со значительными материальными вложениями в строительство специальных коллекторов для сбора и сброса (в Арал. — Д. О.) дре- нажно-сбросных вод. При таком решении не только обеспечивалось питание Аральского моря, но и достигалось сохранение высокого качества вод Аму- дарьи и Сырдарьи в их нижнем течении.

Все эти мероприятия, однако, практически не были осуществлены, и высокоминерализованные и загрязненные коллекторные воды во все возрастающих объемах сбрасывались в Аму- дарью и Сырдарью».

На протяжении десяти с лишним лет Н. Т. Кузнецов боролся за спасение среднеазиатских рек от коллекторных вод. Ландшафт, как живой организм, и в нем идет обмен веществ. По самому общему закону биологии ничто живое не может существовать в среде, состоящей из продуктов его жизнедеятельности. Проектировщики же пытались на протяжении 30 лет заставить Среднюю Азию уйти от этого закона и приучить ее пить из того же источника, куда сбрасываются отходы.

Географы, как легко понять, предлагали сбрасывать стоки прямиком в Арал. Ясно, концепция тоже не идеальная, ибо морю здесь в явной форме предлагается роль аккумулятора отбросов. Но для своего времени — для 70-х годов — это рассуждение было вполне приемлемым по двум причинам: во-первых, Арал был еще достаточно велик и способен разбавлять дренажный сток до безопасной концентрации, и, во-вторых, ежегодно в него поступал достаточно еще солидный объем речных вод. Речь, стало быть, шла лишь о том, чтобы пустить в Арал ту же воду, но порознь. Чистую по руслам, сбросную по коллекторам. Чтобы смешивалась она не в речном ложе, а в самом море.

Раньше или позже здравые идеи находят поддержку.

Из доклада первого секретаря ЦК КП Узбекистана Р. Н. Нишанова «Арал: забота всех и каждого» (Правда Востока. — 1988. — 12 октября):

«Получает кардинальное и совершенно новое решение крайне острая и, можно сказать, ключевая в наших условиях проблема отвода и сброса коллек- торно-дренажных вод и очищения от них рек и пашни. Для этого запланировано проложить вдоль Амударьи и Сырдарьи магистральные водоотводные тракты с выводами их в Аральское море».

Однако со времени, когда эта совершенно новая идея была впервые высказана, прошло без малого 2 десятка лет. И ситуация успела измениться. Вот что по этому поводу считает океанолог С. Шапорен- ко, специально занимавшийся проблемой солевого режима и загрязнения Арала.

До 1961 года вместе с 55 кубо- километрами речной воды в море поступало ежегодно 23,8 миллиона тонн солей. Они были разбавлены в большом объеме стока и поэтому не ощущались «на вкус». Из этого количества 10,9 миллиона тонн оседало в виде нерастворимого кальцита в месте перемешивания речных и морских вод благодаря происходящим при этом химическим реакциям. Оставшиеся 12,9 миллиона тонн оставались в растворе и пополняли солевые запасы Арала. Однако роста минерализации морской воды не наблюдалось, потому что ежегодно море теряло примерно такое же количество соли. В процессе сезонных колебаний уровня на обнажившихся берегах, в мелких лиманах и пересыхающих лужах выпаривается соль. Часть ее погребается блуждающими песками, а часть выносится ветром в атмосферу.

Это значит, что взгляд на Арал как на накопитель солей не совсем верен. Море, скорее, не кладовщик, а диспетчер солевого баланса, который не столько хранит соли, сколько обеспечивает их перераспределение по региону. Отсюда и вывод, что солевой вынос в атмосферу порядка 10—12 миллионов тонн с берегов Арала существовал всегда и не так уж сокрушителен для окружающих территорий.

Как бы то ни было, сброс коллекторных вод в Аральскую котловину, который намечают довести до 10 кубических километров в год (иначе не стоит строить коллекторы!) привнесет в море большой дополнительный объем соли, потому что их минерализация будет не менее 5 граммов на литр. Что же касается санитар- но-экологических попусков пресных речных вод в дельты Амударьи и Сырдарьи, то в соответствии с проектом все они практически полностью будут разбираться на обводнение и возрождение густонаселенных приречных участков. Проще говоря, море будет питаться одним коллекторным стоком.

Это значит, что в год оно будет получать около 50 миллионов тонн соли. Что же касается размера водоема, то при этих условиях он составит менее 100 кубических километров, а площадь водного зеркала сократится до 12,5 квадратного километра. Иначе говоря, солей будет в 2 раза больше, чем в «нормальное» время до 1961 года, а объем моря будет в 10 с лишним раз меньше. Представив, что те же 10 миллионов тонн кальцита будут выпадать в нерастворимый осадок, можно предвидеть, что соленость оставшейся части водоема быстро увеличится до 140 граммов на литр. При этом около 40 миллионов тонн солей в год будет кристаллизоваться в зоне осушки и разноситься отсюда ветром.

Эти расчеты дают нижнюю границу реальных величин, потому что с усилением интенсивности сельского хозяйства минерализация сбросных вод будет расти.

Итак, стоит ли на сегодняшний день следовать рекомендациям, которые были разумны 15—20 лет назад? Ведь если минерализация морских вод достигнет рубежа 150—160 граммов на литр, это будет означать абсолютное превышение запаса солей в котловине по сравнению с нормальным «современным» периодом, когда море было гораздо больше. В итоге во впадине накопится столько соли, что даже если в далеком благоприятном будущем мы найдем потенциальный источник пресной воды (ту же переброску с Севера) и сумеем возродить море до прежних размеров, оно станет солонее, чем прежде.

Так зачем вкладывать новые миллиарды в сооружение коллекторов, которые не решат проблему, но добьют море? Может, лучше использовать для сброса опасных соленых вод уже имеющиеся замкнутые водоемы, защитив (это в любом случае необходимо) от них речные артерии? Вопрос открытый для обсуждения.

Между тем бульдозеры и экскаваторы гидростроителей уже двинулись вперед. В сущности, ведомству все равно что строить — канал или коллектор. Лишь бы платили. А административными решениями плата обозначена высокая. Примерно такая же, как за каналы, которые погубили море.

Настало время подвести предварительные итоги. Каковы же главные причины экологического кризиса в Приаралье?

Не вызывает сомнений, что основным источником депрессии Арала послужили глубокие изменения хозяйственной жизни в регионе. Основным потребителем речных вод, предназначенных Аралу, стало орошаемое земледелие, составляющее 95 процентов водопотребления в Средней Азии. За тридцать лет море недополучило порядка 750—800 кубокиломет- ров воды, из которых около 600 — за счет экстенсивного расширения поливной пашни.

Вопрос следует переформулировать иначе: что заставляло хозяйственников расширять поля, вместо того чтобы при ограниченном пространственном росте бороться за интенсификацию? Почему было выгоднее или удобнее строить новые каналы и вводить новые площади, когда на старых происходило засоление и заболачивание, а вновь освоенные территории оставались (и остаются) незаселенными?

По всей видимости, причина скрыта в нашем хозяйственном механизме, который ориентирует на наращивание валовых показателей. И Агропром, и Минводхоз, и любое другое ведомство отчитываются объемом проделанных работ — орошенных гектаров, выкопанных каналов, переброшенных кубокилометров.

Из выступления демографа В. И. Переведенцева, участника экспедиции (Москва, ЦДЛ, 23 ноября 1988 г.):

«Причиной кризиса стала ошибочная территориальная стратегия развития, направленная на чисто сельскохозяйственное использование региона. Интересы Минводхоза и республиканских властей совпадали в главном — надо было скорее исчерпать водные ресурсы, чтобы получить новые гигантские капвложения на переброску воды с Севера. Еще предстоит разобраться, где было непонимание ситуации, а где осознанная политика, направленная на распыление ресурсов...»

Из выступления публициста В. И. Се- люнина, участника экспедиций (там ж е):

«Гибель Арала — не единственная драма, и рискну сказать, даже не главная. Главная — деградация среды обитания на территории Средней Азии, где живут 30 миллионов человек... При орошении новых площадей в Кзыл-Ордин- ской области Казахстана списано 10 процентов орошаемых земель, в Каракалпакии 20 процентов... Конфликт порожден административной системой, это не экологическая, а экономическая катастрофа — производство падает на фоне роста численности населения; потребление на душу снижается...»

Из выступления председателя Госкомприроды СССР Ф. Т. Моргуна на встрече с участниками экспедиции «Арал-88» (24 ноября 1988 г.):

«Вы говорите, Москва настаивает на расширении орошаемых земель. Но вчера было заседание Совета Министров СССР, которое вел Н. И. Рыжков. И Председатель Совмина Узбекской ССР сам привез с собой предложение расширить за тринадцатую пятилетку орошаемую площадь в республике еще на 300 ООО гектаров...

—        Ну и как поступил Совмин СССР?

—        Не поддержали это предложение...»

Из доклада Председателя Совмина УзССР Г. X. Кадырова (Правда Востока. — 1989. — 7 марта):

«Из общей площади орошаемых земель лишь 800 тысяч гектаров оснащены современными инженерными видами дренажа — закрытым, горизонтальным и вертикальным, а 300 тысяч гектаров вообще не имеют дренажа. Около полумиллиона гектаров земель требуют неотложного мелиоративного улучшения, Это означает, что у нас имеются значительные резервы для экономии и рационального использования поливной воды, увеличения подачи ее в Аральское море».

Несомненно, резервы имеются, и очень даже большие. Но пока мы можем констатировать лишь очевидное несоответствие их использования с самыми общими представлениями о разумном отношении к природным богатствам.

Иначе говоря, Аральский экологический кризис отражает глубокие застойные процессы, до сих пор не преодоленные в экономической, политической и социальной жизни Средней Азии. Арал можно сравнить с бальзаковской шагреневой кожей, которая выполняла все разумные или неразумные желания владельца, но сокращалась и сокращалась в размерах, обещая ему скорую гибель.

Если посмотреть правде в глаза, то вопрос стоит так: что погибнет раньше: море, люди, живущие на его берегах, или извращенная хозяйственная система, ведущая нас к катастрофе?