Регрессия памяти – путешествия в прошлые жизни

  

Вся библиотека >>>

Оглавление книги >>>

 


Журнал «Твоё здоровье»


Издательство Знание 2/1997

 

Регрессия памяти – путешествия в прошлые жизни

 

 

БИБЛИОТЕРАПИЯ: МИСТИЧЕСКИЙ ОПЫТ

Часть  II

 

Все наши встречи здесь не случайны. Мы все что-то значим друг для друга. Мы знали друг друга прежде и продолжим наше общение в вечности. Поэтому для нас так важно отдавать друг другу лучшее, что в нас есть, и изживать в себе остатки дурного, которые мешают другим наслаждаться нашим обществом. Свами Анантананда

У людей, живущих в нашем суетливом веке, как-то сама собой выработалась убежденность, что жизнь у человека одна и что со смертью все для него прекращается. Но, философско-мистические учения Востока и Запада всегда утверждали совершенно иное: жизнь у человека не одна, у него бесчисленное множество их. И, стало быть, человек совсем не то, чем он себя считает: он не тело, но дух, а тело — лишь вещь, до известной степени ему принадлежащая, которой он пользуется, пока она естественным образом не износится или внезапно непоправимо не сломается, после чего дух (человек) берет себе новую оболочку и пользуется ею до завершения ее естественного срока службы.

Тело, по мнению оккультистов, — всего лишь машина, которую человек обязан поддерживать в исправном состоянии: не он создал ее, не ему в конечном счете принадлежит она, и он должен держать ответ за нее перед Создателем. Притом машина эта в силу индивидуальных особенностей ее конструкции может быть человеку (духу) либо наказанием, либо наградой. Можно смотреть на физическое тело и как на одежду, в которую дух облачается на время своей жизни в материальном мире.

Вариации этого учения повсеместно встречаем у всех народов, в самые разные эпохи населявших нашу прекрасную планету. Лишь засилье материалистической идеологии на целые столетия заставило забыть его.

Так, например, галлы (предки французов) были совершенно убеждены в том, что жизнь каждого человека есть лишь звено бесконечной цепочки его предыдущих и последующих жизней. В поэтических гимнах барды пели о том, что, существуя извечно, человек не был рожден матерью от отца, но что он был сотворен стихиями природы по воле Божества. Он был червем в земле, рыбой в море, змеей в песке, птицей в небе, львом в саванне и т.д., пока наконец божественный дух Гвиан не выделил его за заслуги среди прочих и не сделал человеком.

И после этого он перебывал бессчетное число раз человеком в разных мирах и на разных планетах и освоил там разные науки и ремесла, пока не стал, наконец, тем, кто он есть сейчас. Галлы считали, что человек — не тело, но дух, а тело его — всего лишь одежда, в которую тот облачается для земной жизни, и что смерть тела — просто очередное освобождение духа от стягивающих его одежд. Поэтому, когда было надо, галлы бесстрашно кидались в сечу, бились, не щадя жизни, и к удивлению и негодованию врагов оставляли тела своих павших воинов на произвол судьбы.

Последнее, однако, совершенно логично, если учесть, что для галлов трупы эти были отнюдь не останками любимых и близких, но своего рода порванным тряпьем, от которого носивший его дух почел за благо избавиться. Любопытен тот факт, что у галлов уверенность в грядущей жизни была настолько велика, что они давали деньги друг другу взаймы с правом отдачи в мире ином. Примечательно высказывание Генри Р.Хаг-гарда по этому поводу: «Учение о перевоплощении, признанное четвертью обитателей Земного шара, не так-то легко отбросить в сторону, особенно если учесть, что оно дает человеку надежду. Оно в самом деле вполне достойно того, чтоб его рассмотрели внимательнее. Если мудрецы, проповедовавшие его, начиная от Платона, а в действительности — бесчисленные века прежде него, ибо он несомненно позаимствовал его в учениях Востока, если только мудрецы эти правы, то мы, бедные человеки, по крайней мере, не появляемся на свет и не исчезаем, словно мошкара летним вечером, но переходим при этой кажущейся смерти к вечно обновленной жизни.

Это как бы веревочная лестница Иакова, устремленная в небо, по которой мы мучительно взбираемся вверх. Правда, каждая перекладина ее, едва только нога наша от нее отрывается, исчезает без следа. Внизу под нами — мрак и вся бездна Времени, а вверху — также темнота, и мы не ведаем, что еще. И все же руки наши держатся за веревки, а ноги твердо стоят на перекладине, и мы знаем, что не падаем, но поднимаемся, равно как и то, что по природе вещей всякая лестница должна быть к чему-то прикреплена и должна вести куда-то.

Невеселое же занятие, могут сказать на это, особенно когда одна перекладина так похожа на другую, а всех их так много. И все же, разве не лучше это, чем просто мыльный пузырь, который хотя и красив, но вот лопнул — и его нет? Право же, жизнь лучше небытия, особенно если это возрастающая, все более полная жизнь, и если в конце концов она должна привести к некой невообразимой радости, к божественному свету, в котором нам станет виден весь пройденный нами путь и вместе с ним — глубокие основания Жизни и Бытия, к которым лестница наша прикреплена, и врата Вечного Блаженства, в которые она ведет». (H.R.Haggard. Allan and the Ice Gods).

Рассказывают, что герой Второй мировой войны и крупный военный стратег генерал Паттон был как-то приглашен в Италию осмотреть поле, на котором когда-то произошла самая знаменитая битва времен второй Пунической войны, шедшей между Римом и Карфагеном, — битва при Каннах. Генерал направился туда в сопровождении целого эскорта официальных лиц и офицеров. Присутствовал там также и некий полковник, военный историк, задачей которого было в малейших подробностях оживить перед генералом знаменитую битву. Он с рвением принялся за дело, его описания диспозиций войск и их маневров казались самим совершенством: здесь римские легионы, там слоны Ганнибала, а там еще — кавалерия Гасдрубала, Ганнибалова брата, пришедшая на подмогу. И тут генерал Паттон, который, нахмурив брови, с чрезвычайным вниманием следил за объяснениями своего ученого экскурсовода, вдруг воскликнул:

— Вовсе нет! Кавалерия Гасдрубала была не здесь. Она была там! — и показал на другой участок поля.

—        Дело в том, — ответствовал полков

ник-историк со всем возможным почтени

ем, на какое был способен, и нимало не

раздражаясь, — что касательно этой битвы

существует значительное число историчес

ких свидетельств, которые все согласно ука

зывают, что кавалерия Гасдрубала распола

галась именно там, где я вам показал, мой

генерал.

—        Так вот, — с напором воскликнул Пат

тон, — я вам говорю, что она была не здесь,

а там! Я знаю это, потому что... я был там!

Это вовсе не было сказано тоном шутки, и почтенная публика так и осталась стоять ошарашенная. Позднее стало известно, — генерал написал об этом в своих мемуарах, — что он верил в перевоплощение. Какая же, спрашивается, тайна ему открылась, что произошло внутри него в тот день, дав ему непоколебимую уверенность в своем присутствии на этом именно месте двадцать два века назад? Мы надеемся, что это станет ясно нашим читателям из дальнейшего.

Многие великие философы, писатели, поэты выражали свою убежденность в реальности реинкарнации. Назовем Пифагора, Сократа, Платона, Аполлония Тианско-го, Эмпедокла, Овидия, Вергилия, Цицерона, Плотина или — ближе к нашим дням — Ламартина, Жозефа Мори, Амьеля, Виктора Гюго, Теофиля Готье, Александра Дюма, Понсона Дютеррайля, Гюстава Флобера.

Амьель писал: «Стоит мне только подумать о всевозможных наитиях, посещавших меня с самого отрочества, как мне становится ясно, что я прожил десятки, а может быть, и сотни жизней. Каждая из этих индивидуальностей внутри меня имеет свое мировосприятие, или вернее сказать, изменяет меня по своему подобию. Так я был математиком, музыкантом, монахом, ребенком, матерью и т.д. В этих состояниях вселенской симпатии я был даже растением и животным».

Гюстав Флобер в одном из писем признается: «Я уверен, что был главою труппы странствующих комедиантов в Древнем Риме... Какие-то смутные воспоминания о той жизни возникают у меня за чтением комедий Плавта».

О Жозефе Мори «Журналь литтерэр» писал еще при его жизни (в 1864 г.) следующее:

«Он излагает престранные теории, каковые суть его убеждения. Так, он твердо верит, что жил многажды, он припоминает малейшие обстоятельства своих прошедших жизней и излагает их с такою силою убежденности, что невольно начинаешь ему верить. По его словам, он был одним из друзей Вергилия и Горация; знал Августа и Герма-ника, воевал в Галлии и Германии. Он был полководцем и командовал римскими легионами, когда они переправились через Рейн. В горах он узнает места, где войска его стояли лагерем, в долинах — поля сражений, в которых бился когда-то. Звали его тогда Минном. Вот эпизод, который, по всей видимости, свидетельствует, что воспоминания эти не суть плод его воображения.

Будучи в Риме (в нынешней своей жизни), он посетил Ватиканскую библиотеку. Там он был принят молодыми людьми — послушниками в коричневых рясах. Эти послушники принялись говорить с ним на чистейшем латинском языке. Мори был отменным латинистом во всем, что касалось до теории и писания, но у него еще ни разу не было случая запросто беседовать на языке Ювенала. Когда он услышал речь сегодняшних римлян и пришел в восторг от этого великолепного наречия, столь созвучного с нравами эпохи, в которой оно было в ходу, и ее памятниками, дожившими до наших дней, ему почудилось, что с глаз его спала завеса; и ему открылось, что он и сам в другие времена разговаривал с друзьями на этом божественном языке. И тогда с уст его полились готовые и безукоризненные фразы, он сразу же обрел изящество и правильность, и наконец заговорил по-латыни, как по-французски. Такая дивная легкость могла быть лишь плодом обучения — обучения, пройденного под руководством Августа, — и жизни, прожитой в тот век великолепия латинской речи». Далее в статье говорится:

«Следующая его жизнь на земле, по видимости, прошла в Индии. После опубликования его «Войны Низана» ни у одного из читателей не возникло сомнения, что он долго жил в Азии, — настолько живы его описания, настолько подлинны нарисованные им сцены, каждая подробность словно схвачена глазом очевидца. Невозможно, чтобы он не видел того, о чем рассказывает; на всем лежит печать достоверности.

Он утверждает, что попал в Индию во время мусульманского вторжения, в 1035 году, и прожил там пятьдесят лет. Лучшие дни той его жизни прошли в Индии, и он обосновался в ней навсегда. Он снова был поэтом, хотя и не столь утонченным, как в Риме или в Париже. Сначала воин, затем мечтатель, он сохранил в душе захватывающие образы с берегов священной реки и из индусских поселений. У него было множество жилищ как в городе, так и в деревне, он молился в Храме Слонов, знал продвинутую цивилизацию Джавы, видел великолепные здания, о которых пишет, — сегодня руины, о коих все еще мало известно.

Нужно услышать, как он рассказывает свои поэмы, ибо воистину это поэмы — его воспоминания а ля Сведенборг. Будьте уверены, он говорит вполне серьезно. Он и не думает разыгрывать своих слушателей. Он просто рассказывает все, как есть, и рассказ его в конце концов убеждает».

После относительно долгого периода забвения регрессия памяти вновь привлекла к себе внимание ученых. И нам пришло время вкратце показать читателям, что делается в данном направлении сегодняшней западной наукой, ни на секунду не упуская из поля зрения достижения предыдущих поколений исследователей.

С сентября 1986 года доктор Виннифред Люкас, врач-психоаналитик, в течение двадцати лет изучавший проблему реинкарнации, проводит в Калифорнийском университете курс терапии посредством путешествия в прошлые жизни. Весьма известны исследования феномена прошлых жизней, проделанные Грегори Паксоном, аналитиком из Чикаго. Йен Стивенсон из Виргинского университета провел с малолетними детьми ряд опытов и исследований, в ходе которых выяснилось, что в самом раннем возрасте у детей возникают спонтанные воспоминания, касающиеся, по всей видимости, того, что является прошлыми жизнями. Все это описано им в книге «Двадцать случаев возможного перевоплощения». Д-р Рэймонд Моуди также в последнее время занимался проблемой регрессии, его исследования отображены им в книге «Жизнь до жизни».

Много и плодотворно работает над изучением реинкарнации современный французский исследователь Патрик Друо, физик по образованию, выпускник Колумбийского университета в Нью-Йорке, знаток тибетской традиции. В своих книгах «Мы все бессмертны» и «От жизней прошедших к жизням грядущим. Бессмертие и перевоплощение» он подробно описывает проделанные им наблюдения, на которых нам бы хотелось остановиться особо.

Свой первый опыт личного переживания регрессии памяти, проведенный под руководством Грегори Паксона, он описывает так:

«Когда я в первый раз проделывал над собой этот опыт, в моем сознании возникло существование монаха, жившего в XI веке в пору покорения Англии Вильгельмом Завоевателем, герцогом Нормандским. В малейших подробностях я описал не только аббатство, в котором жил, но также и то, каким образом Вильгельм составил свой огромный флот, переправивший впоследствии его армию на другой берег Ла-Манша. Я рассказал, как он реквизировал все суда, стоявшие в портах, вплоть до мельчайшего баркаса, находившегося на плаву, как он зафрахтовал у северян их корабли и их самих нанял для перевозки лошадей, фуража и людей. Я мог удостовериться, что все это было описано мною в точности, когда после прослушивал кассету со своим рассказом, записанным во время регрессии. Глубоко потрясенный я сразу же бросился в библиотеку с целью проконсультироваться по данному поводу в соответствующих сочинениях. И я нашел там совершенно точное подтверждение подробностям, которые были изложены мною во время регрессии». (Patrick Drouot. «Des Vies anterieures aux Vies futures. Immortalite et Reincarnation»).

«Во время одного сеанса, также проведенного мною в 1984 году под руководством Грегори Паксона, во мне возникло воспоминание о моей жизни в образе кельтской жрицы по имени Говенка, жившей четыре тысячи лет назад. Я рассказал о простом и уединенном укладе ее жизни, проходившей обособленно от деревни. Жрица была духовным проводником всему своему племени. Но я не ограничился только рассказом. Во время этого необычайного «путешествия» у меня возникло такое чувство, будто я переживаю одновременно с Говенкой все ее ощущения. То, что она переживала когда-то, я «пережил» также в нынешнем своем состоянии.

И все же я оставался Патриком Друо, в Чикаго, в 1984 году. Я сознавал все это и вместе с тем был там — четыре тысячи лет назад: я жил буквально в двух эпохах одновременно.

И надо сказать, что то, что я переживал в существовании этой жрицы, было из ряда вон выходяще. Я сопровождал умирающих не только в трудном переходе смерти, но и по ту сторону физического мира. Я был очевидцем появления на одной из полян некоего светозарного существа. Звали его Беда. Он явился, чтобы передать Говенке часть знания, идущего из тьмы веков и позабытого людьми, в частности, это касалось применения кристалла и использования внутренних сил, причем эти энергии по их структуре казались частью самого Беды.

Когда поляна осветилась перед Говенкой и перед ней возник Беда, я в своем настоящем почувствовал себя совершенно парализованным, неспособным издать ни звука. Существо это на самом деле было там. Это не был образ. Я ощущал его присутствие и исходившую из него фантастическую силу. У меня появилось интуитивное знание, а позднее еще и уверенность, что это исполненное энергии существо сообщило мне через посредство Говенки и за очень короткий отрезок времени — не более нескольких секунд — невероятное количество информации, которой хватило бы, чтобы заполнить огромную библиотеку.

Впоследствии я смог убедиться в этом, и к данному вопросу я еще вернусь. Здесь же мне хотелось только сказать, что этот опыт придал моим "исследованиям совершенно новый смысл.

У меня возникла глубокая внутренняя уверенность в том, что Говенка и я — одно и то же существо, одна и та же душа и что всякая душа содержит в себе все свои прошлые жизни. Я не задавался вопросом, реально ли то, что я пережил в этом сеансе. Я просто знал, что оно так. Как сказал мне однажды Пьер Уэйл, все те, кто прошли через это особое состояние пробуждения, когда сознание выходит за собственные пределы, именно так взирают на вещи: у них больше нет нужды в каком-то доказательстве истинности пережитого ими опыта. Они знают, что это и есть настоящее.

После такого переживания вопроса о том, «существует» перевоплощение или нет, больше просто не возникает. По крайней мере, в том смысле, как он задавался ранее. Единственный и огромный вопрос, который остается после того, как вы проделали поразительный, но доступный каждому опыт по одновременному преодолению барьеров времени и своего «я», это: что такое сознание? Каковы его истинные возможности и в каких все-таки жалких пределах мы его заперли — и сами заперлись — в течение стольких веков?» (Patrick Drouot. «Des Vies anterieures aux Vies futures. Immortalite et Reincarnation»).

Изучение проблем регрессии помогло современным ученым установить, что погружение в воспоминания прошлых жизней, подобно погружению в воспоминания

ных состояний сознания ни в коей мере не нарушает связи с нынешней повседневной жизнью человека. Напротив, вся его жизнь и окружающий мир приобретает действительный смысл — осязаемый и неосязаемый, постоянный и переменный, конечный и бесконечный. Ибо многие человеческие существа подобны той волне, которая бежит, чтобы увидеть море, и не сознает, что море — это она сама. Мы все ищем вне себя то, что уже есть в нас самих.

Направить высшее сознание в нужное русло, войти в постепенное единение с высшей частью своего «Я» — все это напоминает превращение гусеницы в бабочку. Как нельзя более это относится к вызыванию в сознании прошлых жизней. Надеюсь, мне вполне удалось дать понять, что возможность вновь обрести наши прошлые жизни — всего лишь часть тех сказочных возможностей, доступ к которым дает раскрытие сознания. Но эта часть в полном смысле слова — чудесная.

На сегодняшний день я индивидуально провел в прошлое более полутора тысяч человек и смог, таким образом, констатировать, что большинство их после нескольких сеансов коренным образом изменили ценностные ориентации своей жизни. Дело в том, что это переживание дает возможность провести очную ставку с самим собой, без украшений и помех, увидеть суть своего существа — с таким переживанием, по моему разумению, ничто не может сравниться.

Самое первое, с чем вы сталкиваетесь и что поражает вас при раскрытии предыдущей жизни, — это обнаружение того, насколько мы в ней походим на себя сейчас. Высшее сознание не ведет нас в кино, чтобы показать какую-то отвлеченную историческую хронику. Сценарий наших прошлых жизней оказывается самым интимным образом связан с нашей личностью, нашей психологической структурой и даже — это не самая меньшая из неожиданностей — с нашей физической конституцией.  Как в своих детских воспоминаниях мы находим события и обстоятельства, способствовавшие сформированию той или иной черты нашего характера и повлиявшие на нашу доминирующую манеру поведения, так и в воспоминаниях прошлых жизней мы находим ключ к некоторым особенностям своего поведения, к нашим взглядам, вкусам и проблемам.

Приведу пример, чтобы пояснить свою мысль. Несколько лет назад мне встретился инженер, работавший в одной серьезной государственной компании.  Со множеством

детства,  обладает психотерапевтическим действием. Обнаружив это, целый ряд исследователей (назовем лишь самых известных, ибо нет возможности говорить обо всех: английский психиатр Деннис Колеи, английский терапевт Джон Скрэнтон, американские доктора и психотерапевты Моррис Незертон, Эдит Фьоре, Эрни Печчи, Хэзел Деннинг, Дайана Денхолм независимо друг от друга разработали новую форму психотерапии, основанную на аналитическом «путешествии» по прошлым жизням. Эта тонкая терапия «нового времени» получила официальное признание весной 1980 г., когда, по заявлению Хэзела Деннинга, 52 специалиста по лечению регрессией съехались на конференцию в Калифорнии и основали там научную ассоциацию для обмена информацией и проведения исследований в данной области — Association for Past life Research and Therapy (Ассоциация по исследованию прошлых жизней и терапии).

Данная ассоциация прилагает усилия к тому, чтобы совершенствовать эту форму терапии, которая, по словам ее приверженцев, «является наиболее эффективным из всех известных науке терапевтических инструментов». Сегодня Ассоциация насчитывает несколько сотен членов во всем мире. Они |        постоянно встречаются и дважды в году из-|        дают журнал «The Journal of Regression Ther-ary», в котором публикуются самые последние результаты исследований. Один раз в три месяца выпускается информационный бюллетень.

Установлена тесная связь, наличествующая между травмами, полученными нами в прошлых жизнях, и последствиями от них в настоящем. Д-ра Станислас Гроф и Моррис Незертон даже доказали, что существует сильная зависимость между травмами, пережитыми в прошлой жизни, и некоторыми травматическими особенностями, происходящими при рождении ребенка. Патрик Друо, в частности, сообщает, что люди, родившиеся с пуповиной, обернутой вокруг шеи, в процессе регрессии вспоминают, что они были повешены или удушены в прошлой жизни.

Но пусть, однако, читатели не беспокоятся: вовсе не все погружения в прошлое приводят к жизни, исполненной страданий и горя. Есть среди них также и веселые, мирные, счастливые — и они тоже помогают нам понять некоторые черты нашего характера и определенные события нынешней нашей жизни.

…В течение трех сеансов в сознании этого человека возникала жизнь в Англии в XVIII веке. Он был тогда управляющим фабрикой. Однажды в мастерской вспыхнул пожар и начал быстро распространяться. Охваченный паникой наш знакомец не смог организовать эвакуацию работников с места аварии. По его вине погибло около десятка человек и он в их числе.

Пережив заново страшную катастрофу, сегодняшний инженер вдруг осознал, что после травмы, полученной в прошлой жизни, он нынче просто уклоняется от ответственности. Его подсознание рассуждает так: «Если я приму на себя ответственность, то умру». С минуты, как он понял это, он освободился от своих страхов и смог начать принимать на себя ту ответственность, которая соответствовала уровню его личной значимости и профессиональной компетентности».

Если говорить о парализующем влиянии отрицательного опыта прошлой жизни в настоящем и о целительном применении регрессии, то весьма характерны случай субъекта Жоржа и тот, что следует за ним, в описании Патрика Друо:

«Жорж — предприниматель, ему сорок пять лет, он возглавляет фирму. Уже двадцать лет он интересуется различными спиритуалистическими учениями. Он посетил и несколько моих лекций. Так у него возникло желание проделать путешествие в собственное прошлое, дабы вновь пережить цикл рождений и смертей. Однажды он сказал мне, что у него с самого детства есть серьезная проблема: пищеварение его никуда не годится. Ест он мало или не ест вообще, «сидит на диете» или нет — он ничего не может есть без неприятных последствий в конце еды. Еще младенцем он не переносил ни сосок, ни каш, и его недомогания росли вместе с ним и достигли максимума, когда он стал взрослым. Поэтому он старался есть как можно меньше, но это создавало ему большие трудности, поскольку он, ведя очень активную профессиональную жизнь, значительную часть времени должен был проводить за банкетным столом на встречах, переговорах и т.п.

Когда он занял место на ложе и тело его расслабилось, я попросил высшее сознание Жоржа направиться к причине этих помех. И он принялся тогда рассказывать о жизни корсара на борту пиратского корабля в XVIII веке. В течение добрых двадцати минут он расписывал мне, как была устроена жизнь на борту корабля, как пираты преследовали встречные корабли, брали их на абордаж и как, захватив добычу, возвращались в свое логово на рейде, ведомом лишь им одним. Однажды в Саргассовом море их застиг штиль: ни малейшего ветерка, паруса бессильно обвисли.

Корабль пробыл в таком положении много дней. Ветра все не было, а продовольствие подходило к концу. Был введен строгий рацион. Камбуз был заперт на ключ, а оный доверен на хранение Жоржу-пирату. И вот в один из дней, когда на борту уже царил голод, Жорж, не в силах бороться с мучительным инстинктом, открыл камбуз и съел все, что там было: мало для команды, но много для одного человека. Жоржа застали на месте преступления, и расправа была короткой: его выбросили за борт на корм акулам, кишевшим в тех водах и не заставившим себя долго упрашивать.

С того дня, когда состоялся этот сеанс, Жорж, все перепробовавший, чтобы излечиться, не исключая макробиотику и вегетарианство, постепенно совершенно выздоровел и мог спокойно участвовать в своих деловых трапезах.

Еще один случай касается человека пятидесяти лет, родом из Берри. Руки его обладали целительным магнетизмом, но одна только мысль пустить их в дело вызывала у него безотчетный страх. Он рассказал мне, что, когда один из его друзей вывихнул ногу и сильно страдал, у него возникло побуждение протянуть руки к поврежденному месту. Но второе побуждение, еще более сильное, чем первое, заставило его немедленно отдернуть руки. Ему хотелось понять, почему он повел себя таким образом.

После трех сеансов мы узнали, что этот человек жил во времена крестовых походов. Он был тогда бедным рыцарем в Бретани, у него был подлинный дар лечить наложением рук, коим он изобильно пользовался, чтобы облегчать страдания раненым, вернувшимся из крестовых походов. Но Церкви стало известно о его даре, и она плохо отнеслась к этому известию, поскольку, как знает всякий, в те дни такого рода сила расценивалась как подарок дьявола. И вот его судит церковный трибунал, и поскольку принадлежность к знати не позволяет сжечь его заживо на костре как еретика, то его приговаривают к сожжению рук на раскаленной чугунной плите. Переживая эту жуткую сцену, человек наших дней несколько раз надрывно воскликнул: «У меня горят руки!» Но зато это позволило покончить с ужасом, возникавшим в нем при мысли пустить свой дар в дело. Отныне он пользуется им к большому благу тех, кто в нем нуждается. Был здесь дополнительно еще один любопытный феномен: перед тем, как воспроизвести в сознании жизнь этого мелкопоместного рыцаря, наш знакомый вспомнил жизнь прокаженного, жившего в Средние века на подступах к деревне, к которой он мог приближаться за пищей, лишь надев на себя колокольчик. И вот через несколько дней после этого сеанса мой пациент пережил появление многочисленных прыщей и угрей, которые, впрочем, долго не продержались. Таким образом, некоторые события прошлого могут мимолетно реактивироваться в настоящем.

В ряде случаев я наблюдал, что при проработке болей настоящего, имеющих причину в прошлом, эта причина возникает в сознании и боль может вернуться на несколько часов — приблизительно на полдня — а затем постепенно сойти на нет. Словно перед тем как навсегда исчезнуть, старая наболевшая проблема выходит из тени, чтобы в последний раз напомнить о себе.

Когда мы осознаем все это, наши раны становятся нашей силой. И сами мы делаемся более терпимы к страданиям и физическим увечьям других. Ибо то и другое — у нас и у них — постоянно напоминает нам об эфемерности нынешнего нашего состояния. Это и зовется на Востоке уроками кармы». (Patrick Drouot. «Des Vies anterieures aux Vies futures. Immortalite et Reincarnation»).

Важно отметить здесь и еще одно. Мы полагаем, что использование прошедших жизней в рамках психотерапии представляет собой значительный шаг в постижении человеческой души и ее сложности, который сделала западная наука. Но терапевтические рамки все равно остаются «рамками», т.е. ограничением, и мы считаем, что никак не следует замыкать в них изучение прошлых жизней, поскольку целью науки должна быть не психотерапия, но постижение души человеческой.

 Г-н Патрик Друо рассказывает о своей работе с субъектом Жераром. «Жерар — тридцатилетний мужчина, обратившийся ко мне в 1986 году. Он хотел работать над своим духовным развитием, чтобы понять, кто он есть, и вместе с тем разобраться, почему у него были проблемы как в отношениях с людьми, так и в работе. Он работал на разных электронных фирмах. Вместе с тем он довольно далеко продвинулся в деле раскрытия сознания и проявлял интерес ко всем школам, проповедующим любовь и самореализацию. Он посещал лекции, участвовал без разбору во всех семинарах, вступил в различные группы медитации, но ни в чем не нашел утешения, так как не ладил ни с самим собой, ни с другими.

Много раз он менял работу, и всякий раз чувствовал, что начальники его недооценивают. В личной жизни, при всем его желании установить прочные отношения с другими людьми и помогать им, дела шли не лучше. Ему хотелось бы встретить кого-нибудь, кто бы разделил его взгляды на мир, но все отношения, завязывавшиеся у него с молодыми женщинами, заканчивались мучительным разрывом, так как все они предпочитали его бросить.

Все это содействовало тому, что у него составилось весьма нелестное мнение о собственной персоне, и подпитывало в нем раздражение, усиливавшее его изоляцию. Я слушал его историю и был поражен манерой, в какой он описывал мир медитативных групп, которые посещал, равно как и его речью: за всем словно угадывалась какая-то затаенная зависть. Даже когда он повторял: «Я снова хочу попасть на свет. Хочу помогать другим». Тем более, что на нынешнем этапе жизни он был скорее исполнен горечи в отношении общества, которое, по его мнению, больше ничего не могло предложить ему — ни работы, на которой он мог бы проявить себя во всей полноте, ни спутницы, с которою он мог бы разделить свою духовность.

Я подсказал несколько тропинок для размышлений. На каждую из моих фраз он отвечал: «Да, но я это уже знаю». Тогда я попросил его лечь поудобнее, надел ему наушники, велел закрыть глаза, дышать глубоко и расслабиться, просто «отпустить себя».

— Позвольте всей вашей горечи и грусти выйти из вас, — сказал я. — Посмотрите, куда это вас поведет.

Он повиновался. Его тело также приняло участие: кулаки во время сеанса сжимались, он мотал головой в знак отказа.

—        Ты не права, — заговорил он минуту

спустя. — Ты не права. Почему ты меня

оставляешь? — я спросил у него, к кому он

обращается.

—        К Колетт, моей последней подруге, —

ответил он и продолжал: — Нет, Колетт,

это несправедливо. Почему ты от меня ухо

дишь? Я был так добр с тобой. Я все для

тебя делал. Почему ты меня покидаешь?

Зачем ты это делаешь?

—        Повторите ваши вопросы еще, — ска

зал я, желая увидеть, к чему это может при

вести.

—        Почему ты меня бросаешь? Почему

ты от меня уходишь? — говорил Жерар. —

Почему вы меня покидаете? Почему вы ни

чего не сделаете? Помогите мне!

—        Что там происходит? — говорю я,

встревоженный внезапной переменой в со

беседнике.

—        Они все... они меня бросили. Они ни

чего не делают. Они меня предали.

—        Но что происходит?

—        За мной пришли солдаты.

—        А Колетт?

—        Это уже не Колетт. Это люди из моей

деревни. Солдаты пришли за мной, и никто

меня не защищает.

—        Солдаты угрожают?

—        Нет. Они просто пришли за мной,

чтобы арестовать. Жерар, в своем настоя

щем, разрыдался:

—        Никто ничего не делает, чтобы меня

выручить. Они все меня бросили.

Оказывается, в памяти Жерара возникла его жизнь в XV веке в какой-то деревне. Он был травником, занимался целительством и часто уходил в лес собирать растения и травы. Жил он один, на краю деревни, которая так и не приняла его окончательно как своего, но у него со всеми были хорошие отношения. Однажды в дверь его хижины постучали: то были вооруженные люди в сопровождении священника. Они пришли арестовать его и бросить в тюрьму, основанием для чего послужило формальное обвинение в магии и колдовстве. Затем его допрашивали, но за отсутствием улик не казнили, а поместили в тюрьму. И он умер там после многих лет заключения, изнуренный недоеданием, дурным обращением и болезнью, один в своей темнице.

Этот первый сеанс, помимо того что он помог Жерару излить сильные эмоции — в особенности печаль, — позволил ему также понять, почему в своем настоящем у него было столь сильное желание помогать другим и почему в то же время он никак не мог ни с кем завязать прочных отношений. Мы все же решили вернуться к той жизни и во втором сеансе, чтобы попытаться узнать о ней побольше и лучше оценить ее влияние на настоящее.

— Они меня оставляют, — повторил Жерар, переживая тот же эпизод. — А ведь я был с вами, чтобы помогать вам. Вы меня предали... и т.д.

Кармическая рана явно еще не зажила. Стало быть, мы не нашли изначальную причину. Что же скрывалось за травником-целителем средневековья с его трагической концовкой? Множество других жизней, в которых повторялся все тот же сценарий, как мы это вместе обнаружили позднее. В конце первого тысячелетия Жерар оказался женщиной в маленькой деревне на берегу Сены. Деревню эту напрочь уничтожили варвары, пришедшие с севера. В еще более ранней жизни в VI веке он был одним из первых христианских священников, крестивших язычников в стране, которая сегодня называется Германией. Он пытался учить их и заботился о них, но однажды утром непримиримые саксонцы его закололи. Это был все тот же сценарий: я вам помогаю, а вы меня предаете*.

Мы провели еще последний сеанс, чтобы найти момент, когда это предательство про-

* Читатель, наверное, уже заметил одну особенность, присущую трактовке и изложению темы у современных авторов, особенность, которая так невыгодно отличает их писания от работ Кардека и его последователей, именно: впечатление отсутствия нравственной эволюции в жизни души, а, стало быть, и отсутствие смысла и цели в ее существовании и у ее бессмертия. Старые авторы неизменно отмечали наблюдающийся у души в ходе ее воплощений нравственный прогресс, который при движении вспять, происходящем при регрессии памяти, соответственно представляется как нравственный регресс. Из описаний же сегодняшних исследователей может составиться мнение, будто никакого прогресса в жизни души не происходит, и сегодняшнее ее воплощение интеллектуально и нравственно может у них выглядеть намного ниже, чем в существовании, пережитом несколько тысяч лет назад. Читая описания современных авторов с их ссылками на карму — своеобразная дань уважения моде, — погружаешься в бездушную и душную атмосферу, в которой все анонимно и безлично, в которой напрочь отсутствует малейшее понятие о Высшем Разуме, о Высшей Воле — всеблагой и справедливой силе, исполненной Доброты, Любви и Заботы к Своим созданиям.

Каждый может увидеть (в том числе и в этих исследованиях, занимаясь ими) лишь то, что он готов увидеть. И мы вынуждены снова сказать, что отсутствие должной философско-оккультной подготовки мешает сегодняшним исследователям видеть то, что на самом деле есть, и то, что им в своих исследованиях важнее всего увидеть. За частностями они теряют общее, за домами — не видят города. (П.Г.)

…Жерар был врачом-иглоукалывателем в Китае во II веке при династии Хань. Он был учеником Лао-Цзы, основателя таоизма, и работал в соответствии с принципами китайской медицины, имевшей уже тысячелетние традиции. Это был врач, котировавшийся высоко, он стремился поддерживать здоровье людей, не допуская появления болезней, которые бы потом пришлось лечить. Жерар описал дом, в котором он жил, свою семью, окружение и способ, которым он обрабатывал акупунктурные меридианы, чтобы позволить жизненной энергии свободно циркулировать в теле.

И вот однажды его призвали ко Двору Императора, чтобы он исцелил одного сановника, пораженного болезнью, которую Жерар не мог описать, но которая, по всей видимости, походила на болезнь перерождения, вроде рака. Несмотря на все усилия врач-таоист оказался неспособен излечить сановника, и тот умер. И сразу же императорским указом врач был лишен всего имущества и всех прав, включая и право практиковать свое искусство, и брошен в тюрьму. И там, опять-таки, он умер с горьким чувством, что не нашлось никого, кто бы подал голос в его защиту, и что его покинули те, кому он всю жизнь помогал.

Здесь-то и находились кармические корни Жерара: его потребность помогать другим, а также его неспособность делать это из опасения, что такая практика обернется против него.

Но именно этого ни в одной из своих предыдущих жизней Жерар и не понял. И вот почему он снова и снова, из жизни в жизнь, проходил через ту же схему, неизменно переживая ту же самую драму. В нынешней его жизни тяжесть накопившейся кармы подтолкнула его к духовному раскрытию, которое в конце концов и позволило ему понять самого себя и выйти за пределы своей кармы.

Этот последний сеанс произвел исключительно целительное действие на Жерара — ему вдруг стала очевидна связь между своей нынешней жизнью и изначальной жизнью китайского врача. С плеч его свалилась непомерная и давнишняя тяжесть. С этого мига он начал открываться самому себе и другим. Если раньше он был как слепой, пытавшийся вести других слепых, то теперь он стал ясновидцем, стремящимся повести других к свету, который он различает вдали. У него начали появляться настоящие друзья, и он смог не только свободно общаться с другими людьми, но и жить в общности мыслей со своими единомышленниками.

Два месяца я с ним не виделся. Когда я снова его встретил, он уже значительно изменился. Я провел с ним еще несколько сеансов. На последнем он увидел себя рыцарем в Святой Земле. Ему было поручено оберегать от сарацинов странников, направлявшихся в Иерусалим. Он снова пережил свою смерть от стрел сарацинов: он отдал свою жизнь, чтобы защитить жизнь других. Глядя на свое тело, распростертое внизу, он вновь испытал чувство благородной гордости. Эта жизнь явно служила противовесом горечи и отчаянию остальных его воплощений. Самый факт ее проявления завершил процесс восстановления равновесия и целостности, который мы провели с Жераром.

Так Мудрость заслонила собой карму. Жерар мог также заняться другими вещами. Он больше не был обязан переживать повторения одного и того же сценария.

Можно заметить, что Жерар сначала увидел все предшествовашие негативные переживания и только после нашел что-то положительное. Именно так обычно и бывает в этой работе: первыми в памяти всплывают жизни, которые должны о чем-то сообщить нам. Остальные представятся позже. Это тем более понятно, что обращение к предыдущим жизням чаще всего делается с целью решить какую-то «проблему».

Есть пункт, который я бы хотел уточнить, потому что он не самоочевиден для иудеохристианской ментальности: не следует смешивать карму и нравственность. Карма не наказывает. Она также не дает воздаяния. Она просто восстанавливает и возмещает. Это закон полной справедливости. Для индусов, как и для тибетцев, греха не существует. Бог, сама Любовь и источник всякой жизни, не наказывает созданий Своих. Они сами наказывают себя через свое невежество и незнание. Вся наша работа, стало быть, сводится к тому, чтобы положить конец своему неведению, стать сознательными». (Patrick Drouot. «Des Vies anterieures aux Vies futures. Immortalite et Reincarnation»).

«В состоянии расширения сознания большинство людей в определенные мгновения оказывается настолько захвачено вновь переживаемыми ими сценами, что совершенно забывает, где они, кто они и т.д. И все-таки все сознают тот факт, что ощущения, переживаемые ими, не является частью их нынешней жизни. Этот феномен участия, одновременно всеохватного и дистанцированного, быть может, всего труднее для понимания тем, кто непривычен к опытам такого рода.

Некоторым образом это напоминает присутствие на футбольном или теннисном матче либо просмотр фильма. В некоторые мгновения мы оказываемся настолько увлечены происходящим, что совершенно забываем, с одной стороны, то, что сидим в данную минуту в зале или на стадионе, и, с другой, мы реально переживаем все волнения матча или фильма.

Точно так же в некоторых особенно ярких сновидениях мы оказываемся способны по-настоящему слышать, ощущать вкус, касаться и испытывать эмоции с такой силой, что по пробуждении удивляемся, обнаружив, что все это было только во сне. Переживания с ощущением полного участия гораздо сложнее снов и происходят лишь при ясности сознания. Вот, однако, что может помочь пониманию того, как оживают сцены прошедшего.

Читая описание этих сцен, имеющих порой устрашающий характер и завершающихся чаще всего кровью и смертью, можно с полным основанием спросить себя, не является ли сам по себе вызов в сознании событий прошлого травмирующим опытом, пусть бы даже после этого он и оказывал благотворное действие. Но все как раз наоборот.

Большинство людей, вернувшихся в свое прошлое, возвращаются оттуда с ощущением радости и мира. Некоторые сообщают, что почувствовали себя как маленькие дети и что у них было впечатление, будто во время своего путешествия они находились в присутствии чрезвычайно благосклонных существ. Другие говорили, будто у них возникло ощущение, что они совсем близко подошли к «источнику всего сущего», к Богу или к духовным существам. Многие ощущали себя постоянно погруженными в атмосферу любви. И все эти впечатления нисколько не мешали испытывать отрицательные эмоции прошлого в минуту, когда вновь переживались определенные сцены, но эта минута всегда была всего лишь этапом в общем процессе раскрытия сознания.

Почти во всех случаях люди возвращаются из своего путешествия в сознание с лучшим пониманием самих себя, своих целей и задач в жизни. Некоторые говорят, что они действительно почувствовали, что существуют вечно, что некоторая часть их всегда существовала и будет существовать вечно. К другим тогда приходило сознание того, что у них есть душа и что именно эта душа побуждала их к прохождению через тот или иной опыт, придавая, таким образом, определенный смысл каждой из отдельных жизней. Такое осознание приходило к ним глобально и мгновенно, подобно вспышке молнии; по мнению всех, кто пережил такое расширение сознания, этот опыт радикально изменил их взгляд на жизнь, сделав его шире, глубже и прекраснее.

Через много недель после работы, которую мы с ним совместно проделали, Жорж, бывший пират, сказал мне, что теперь он ясно понимает, что у него есть душа. То есть ему, конечно, говорили об этом с самого раннего детства, но все равно душа оставалась для него чем-то смутным и совершенно абстрактным. И лишь во время путешествия в прошлое подлинное знание о своей душе пришло к нему во вспышке интуитивного озарения». (Patrick Drouot. «Des Vies anterieures aux Vies futures. Immortalite et Reincarnation»).

Г-н Друо отмечает, что «те, кто любили друг друга в прошлом, часто встречаются, переходя из одной жизни в другую, снова и снова. Это одна из самых поразительных особенностей, с которой сталкиваешься, изучая прошлые жизни.

Люди, с которыми вы чувствуете себя связанными мощной связью в настоящем существовании, были близки вам в предыдущей (или предыдущих) жизни. Вы могли быть родителями и детьми, друзьями, возлюбленными, и если вы чувствуете глубокую внутреннюю связь с другим человеком, если человек этот как бы продолжение вас самих, тогда велик шанс того, что вы любили друг друга прежде, что вы жили бок о бок ранее, шли по пути жизни, страдали и смеялись вместе — в другое время, в другом месте, в другой физической форме. Вибрации любви затрагивают самые основы нашего существа, ибо они — самая могучая сила во Вселенной. Именно она заставляет вращаться солнца, движет соками в деревьях, благодаря ей ребенок становится взрослым. И она беспредельна и вечна.

Так и с любовью, соединяющей двух людей: она всегда была и будет всегда. Ни время, ни пространство, ни смерть над нею не властны и не могут разделить тех, кто познали друг друга, и продолжают вновь и вновь встречаться в теченье веков. Они всегда будут единым целым. Все те, кто в состоянии расширения сознания снова переживают старый союз со спутницей или спутником нынешней своей жизни, с необычайной силой ощущают и соответственно говорят, до какой степени здешняя воплощенная любовь все еще остается лишь бледной копией того соединения, что сочетает две их души в мирах потусторонних.

Нередко люди спрашивают меня: «Сколько жизней можно прожить рядом с любимым?» Мне хочется всегда ответить: «Столько, сколь капель воды падает на землю, когда идет дождь». Но я понимаю, что и это преуменьшение. И все же не все наши жизни проходят рядом с близкой нам душою. Есть среди наших существований и такие, когда влюбленные не встречают друг друга, когда каждый продолжает свою эволюцию и, со своей стороны, завязывает глубокие связи с другими существами, другими душами. Но рано или поздно, извечные пары составляются вновь, души-близнецы снова встречаются, что, между прочим, нередко происходит в критические мгновения их жизни.

Дело в том, что, как известно, каждый «выбирает» себе (в кармическом смысле) переживания и испытания, через которые он должен будет пройти в течение разных своих жизней, и это позволит ему мало-помалу преодолеть свои отрицательные установки и прошлые страхи. То же применительно и к переживаниям любви и брачной жизни. Мы «избираем» их потому, что они необходимы нам для продвижения нашего к цели человеческой любви: физическому и духовному союзу, основанному на безотносительной любви и уважении к Другому. Несовместимости, сцены, самые разрывы и расставания при таком взгляде предстают не как потерпленные неудачи, но скорее как этапы, можно сказать, временные периоды «ученичества», необходимые порой, чтобы преодолеть страх и мало-помалу понять глубокий смысл слов «союз», «единство».

Мне часто вспоминается одна пара с востока Франции. Он и она были женаты уже десять лет, у них было два малолетних ребенка. И они, как только познакомились, жили в странном отношении «любви-ненависти». Я провел для них совместную регрессию в прошлое, что, надо сказать, делаю весьма нечасто, в результате они оказались в жизни, в которой любили друг друга в Древнем Риме. Он был патрицием, она — рабыней. Он соблазнил ее, и в результате их преступной связи девушка произвела на свет ребенка, которого она в конце концов бросила в колодец.

Я не знаю, сколько совместных жизней они еще прожили после Рима, но ясно, что между ними сохранялись остатки первоначальной связи. Факт осознания всего этого позволил им вскоре преодолеть отрицательные последствия их отношений в прошлом, углубив при этом соединяющую их связь». (Patrick Drouot. «Des Vies anter-ieures aux Vies futures. Immortalite et Reincarnation»).

Следующий пример гораздо длиннее прочих. Мы так подробно останавливаемся на этой истории, потому что она очень трогательна и поучительна. История эта свидетельствует о кармической силе любви, которая может соединять две души в течение бесконечного периода времени. Она, помимо того, показывает, как, собственно, действует карма. Итак, перед нами двое влюбленных, которые в последнем воплощении зовутся Пьером и Луизой.

Если придерживаться материалистических представлений о жизни, которые сегодня разделяет большинство человечества, то о каждом из эпизодов этой драмы можно было бы сказать строфой Шекспира: «Нет повести печальнее на свете...» — и слова эти прозвучали бы как удары молотка по крышке гроба. Но знающие о законе реинкарнации и соответственно о разворачивающейся перед нами перспективе множественности существований воспримут эту повесть совершенно иначе: они увидят в ней для двух влюбленных несомненный повод для надежды и обещание невыразимо и невообразимо счастливых дней, лет и жизней в бесконечном будущем. Патрик Друо поместил эту историю в своей книге «От жизней предшествовавших к жизням грядущим. Бессмертие и Реинкарнация».

Когда автор рассказа познакомился со своим героем, он не мог представить себе, во что выльется их знакомство. В ту пору автор был уже известным исследователем регрессии. И вот когда у него завязались с Пьером дружеские отношения, тот впервые и рассказал ему начало этой истории, вернее, тот кусок ее, который перевернул его нынешнюю жизнь. Это была любовь, вспыхнувшая у него к женщине по имени Луиза.

—        Я уже пять лет ее не видел, но не

перестаю думать о ней дни напролет. Она

все время у меня в голове.  Иногда мне

кажется, что я вижу ее на улице, и сердце

у меня начинает бешено колотиться. До

статочно какой-то вещи или детали напо

мнить о ней, и в голове у меня тут же

начинает прокручиваться целый клубок

вопросов: где она сейчас? думает ли она

обо мне? и т.д. И однако же я люблю свою

жену. Я даже часто говорил себе: если б

сегодня у меня была возможность начать

все с начала с Луизой, я сказал бы «нет».

Я не хочу отказываться от того, что я мало-

помалу построил со своей женой. Но мне

хотелось бы понять истоки этой одержи

мости,  почему мысль о Луизе так неот

ступно меня преследует.

Г-н Друо высказал тогда предположение, что причина, должно быть, заключается в существующей между ними кармической связи.

—        Значит, ты считаешь, что у нас будет

шанс  вновь встретиться  в  следующей

жизни? — спросил Пьер.

—        Души, соединенные кармической свя

зью, зачастую воплощаются в одно и то же

время, чтобы работать вместе и учиться друг

у друга, — ответил г-н Друо. — Это, как я

считаю, относится не только к супругам, но

и к друзьям, родителям и детям и даже к

целым группам людей.

Пьер согласился, у него было смутное ощущение, что так оно и есть. Но он колебался, стоит ли предпринимать «путешествие» в свои прошлые жизни, чтобы отыскать там причину своей одержимости Луизой.

Для начала он подробно рассказал свою историю.

— Случилось это шесть лет назад. Мне было тридцать лет, и я работал в одной фирме инженером-наладчиком реализованной продукции. Мы заключили выгодный контракт по продаже оборудования с концерном в Бургундии, и я часто приезжал туда, чтобы следить за сборкой и наладкой машин. Иногда мне приходилось задерживаться там на несколько дней. Так я и познакомился с Луизой. Дочь испанских переселенцев, она работала секретаршей у одного из патронов бургундского предприятия. Ей было ровно 19 лет. Она была необычайно красива: длинные черные волосы, смуглая кожа, большие глаза.

Когда я в первый раз увидел ее, у меня был шок. Я был уже женат: я женился, когда закончил инженерную школу. У меня был сын. Но с женой не все ладилось. Мы много и постоянно спорили: вкусы наши не совпадали, все было проблемой и превращалось в драму: куда поехать на каникулы, когда вставать и т.д. Короче говоря, частые поездки в Бургундию стали для меня необходимой отдушиной. И вот однажды вечером, будучи там, я случайно встретил Луизу, когда она уходила с работы. Было довольно поздно. Она задержалась, чтобы закончить срочную работу. Я пригласил ее в кафе на рюмку вина. Она немного поколебалась, а потом приняла мое приглашение. В кафе, как это водится, мы болтали о пустяках. Чем больше я с ней говорил, тем сильнее меня влекло к ней. Мы обнаружили, что у нас много общего. Нам нравилось одно и то же, мы смеялись в тех же самых местах...

Я уже сказал, что мои отношения с женой складывались не лучшим образом. В течение многих лет моя супружеская жизнь была поводом для бесконечных разочарований, но несмотря на это, я ни разу не изменил жене. Но в тот вечер, расставшись с Луизой, я заметил, что не могу перестать думать о ней. На следующий день я уехал в Париж, и всю дорогу, пока вел машину, образ Луизы стоял у меня перед глазами. И мне от этого было и радостно, и грустно.

Через две недели я вернулся в Бургун

дию, чтобы проконтролировать работы, ко

торые вступили в завершающую стадию. Мы

почти закончили монтаж агрегатов, и пора

было приступать к испытаниям, которые

предшествовали вводу нашего оборудования

в действие. Я был страшно занят, и у меня

совсем не было времени встретиться с Луи

зой, с которой я мог только обменяться

парой слов у дверей ее шефа. И все-таки

однажды я предложил ей позавтракать в

кафе, и она согласилась.

За завтраком я снова почувствовал глубокое и непреодолимое влечение к ней. Я вполне отдавал себе в этом отчет: я был на пути к тому, чтобы безумно влюбиться в Луизу.  Моя командировка должна была продлиться еще две недели. Два-три раза я снова приглашал ее вечером после работы в кафе.  В  один из таких вечеров, когда мы бок о бок шли по улице, я обнял  ее. И она сразу же ответила мне. И затем  призналась: она разделяла мои чувства и тоже страдала от того, что не может свободно со мной встречаться, поскольку я  женатый мужчина.

В субботу утром я вернулся в цех, чтобы пробыть там полдня, так как сборочная группа работала также по выходным. Вечером мы с Луизой наметили совместный ужин, и, конечно же, произошло то, что должно было произойти. Я и не представлял себе, что физическая близость может быть настолько сильным и сокрушительным переживанием. С этой минуты я проводил с Луизой каждую свободную секунду

Вскоре я должен был вернуться в Париж. Все переменилось в моем сознании. На этот раз я встретил свою супругу с чувством, мне ранее не ведомым, — чувством вины. Я стал тем, кто притворяется, — я, которому так хотелось кричать, что я люблю Луизу. В последующие недели я не раз отправлялся в Бургундию. Однажды, вернувшись в Париж, я во всем сознался жене. Меня мучили угрызения совести, и я смутно отдавал себе отчет в происходящем. Жена уже и прежде догадывалась, что что-то не так. Произошла сцена. Я был готов к этому. Затем она забрала с собой сына и уехала к родителям. Через несколько дней она вернулась, но потом опять уехала. Я не покидал Парижа, но каждый день звонил Луизе.

А в Бургундии в это время развертывалась другая драма. Луиза открылась родителям, с которыми она еще жила (как я сказал, это была совсем молодая девушка). В ее глубоко католической семье испанских эмигрантов держались строгих правил. Родители Луизы крайне отрицательно отнеслись к случившемуся, а вместе с ними и все ближайшее окружение Луизы — ее братья, сестры и даже подруги. Как, женатый мужчина, к тому же с ребенком и на 12 лет старше ее! И с той поры Луиза находилась под постоянным давлением. Она также не вполне отдавала себе отчет в происходящем. А со мной было и того хуже.

Моя супружеская жизнь превратилась в повседневный ад, но я был очень привязан к сыну и в определенном смысле у меня сохранились чувства к жене. Но я понимал, что в ней растет неуверенность в завтрашнем дне. Мы не были богаты, но я в конце концов начал получать жалованье, которое позволило ей оставить работу и заняться воспитанием нашего сына. И если бы я ушел от нее, то что с нею бы стало? Это никоим образом не могло оставить меня равнодушным. Но была Луиза. Каждый раз, как я вновь видел ее, были те же объятия, то же единство, но теперь мы оба страдали от чувства вины, и мы стали задаваться вопросом, есть ли у нас будущее?

Был конец весны. Наладка машин заканчивалась, все было готово. Я предложил Луизе уехать со мной. Мы начали бы вдвоем новую жизнь. Нужно было, чтобы она поехала со мной. Но в тот момент у нее не было духовных сил уехать. Я вернулся к своей парижской жизни. Через несколько месяцев, совершенно отчаявшись, я бросил все и переехал жить на север Франции. Не для того, чтобы увеличить число километров, отделяющих меня от Луизы, так как это в конечном счете ничего бы не дало: мысленно она постоянно была во мне, но я попросту надеялся, что там она согласится ко мне присоединиться. Но она не смогла сразу же решиться на такой шаг. Я ждал ее. Мы почти каждый день перезванивались. Прошел год. Мы с женой развелись. Подавленный и унылый, я жил в своей квартире один. Это был какой-то кошмар! Тогда-то я и встретил ту, которая стала моей сегодняшней женой. Очень умная и великодушная молодая женщина. Я видел ее несколько раз. Между прочим, на севере мне подвернулась очень интересная работа. Я больше не был таким несчастным. И я вдруг решил жениться на этой женщине. Мы были женаты не более месяца, когда мне позвонила Луиза и сказала, что она наконец решилась уйти из дома-и что она теперь свободна. Слишком поздно! Смириться с этим было нелегко: несколько месяцев мы еще продолжали перезваниваться. Затем начали звонить друг другу все реже и реже...

Но всеми фибрами души я оставался привязан к ней. Всякий раз разговаривая с супругой, я думал о Луизе и о том, что мы могли бы жить вместе. Моя жена была беременна. Я прекрасно понимал, что не могу всю жизнь жить, оглядываясь назад. Затем Луиза сообщила мне, что она, в свою очередь, тоже выходит замуж. Больше я о ней почти ничего не слышал. Моя жена сильно помогла мне. Наши отношения прочные, но в глубине души я постоянно ощущаю грусть и горечь: почему мы с Луизой не смогли прожить жизнь вместе?

Несколько лет назад моя фирма направила меня на работу в свой парижский офис. Вот я снова здесь. Все вернулось на круги своя. Мне сорок лет, и я сказал себе, что еще есть время во всем разобраться. Потому что я чувствую, как эта история мешает мне углубить свои отношения с женой.

Таков был рассказ Пьера. Г-н Друо встретился с Пьером через несколько дней. и тот был полон решимости предпринять путешествие в прошлые жизни. После обычной психофизической подготовки исследователь обратился к высшему сознанию субъекта:

—        В своей нынешней жизни вы встре

тили, узнали и полюбили Луизу. Если вы

уже встречались в какой-то другой жизни,

в каком-то другом месте, то мы сейчас от

правимся прямо туда.

И исследователь провел субъекта сквозь временной туннель и, когда тот увидел себя в окружении белого света, спросил его:

—        Что вы видите? Вы в помещении или

на, улице?

—        Это замкнутое пространство. Большой

зал. Очень много света.

— Вы один?

—        Нет. Много народу. У меня такое впе

чатление, что я на торжественном приеме.

Все люди одеты в вечернее платье. Повсюду

подсвечники. Я слышу также музыку: похо

же на клавесин.

Исследователь просит субъекта сосредоточиться на самом себе, мысленно пройтись по себе руками и узнать — мужчина он или женщина. Пьер выполняет приказание и говорит:

—        Я мужчина. Я чувствую, что у меня

высокий рост и незаурядная сила. На мне

надета какая-то униформа с брандебурами

и черные сапоги.

—        На какие мысли это вас наводит?

—        У меня впечатление, что я офицер в

армии Наполеона.

—        Есть ли с вами также другие офицеры?

—        Да, есть несколько офицеров.

—        Я бы хотел, чтобы вы теперь сосре

доточились на людях, собравшихся там. Ка

ковы они из себя? Опишите их.

—        Мужчины во фраках, женщины в ши

роких платьях. Среди них есть одна... Во

лосы у нее собраны на затылке в пучок. У

нее матовая смуглая кожа и черные волосы.

—        Что вы теперь чувствуете, описывая

мне эту женщину?

—        Это Луиза! Я уверен, что это она.

—        На какие мысли наводит вас этот

прием? Где, по-вашему, вы находитесь?

—        В Испании. Мы во время войны с

Испанией. Это прием у знатных испанцев.

Здесь несколько офицеров Наполеона.

—        И вы — один из них?

—        Да, именно так.

—        Как, по-вашему, относятся к вам ис

панцы?

—        Они любезны, но несколько отчужде-

ны. Мы для них — захватчики.

—        Продвинемся во времени немного

вперед и посмотрим, что произойдет в этот

вечер.

—        Я разговариваю с той молодой жен

щиной.

—        Как ее зовут? Пусть имя проступит в

вашем сознании.

—        Мария.

—        О чем вы говорите?

—        Ни о чем особенно. Мы просто бол

таем.

—        Что вы чувствуете по отношению к

этой особе?

—        Влечение. Она очень красива, но ведет

себя весьма сдержанно. С мужчиной не го

ворят в такой манере.

—        В какой манере?

—        Женщина не может говорить одна с

мужчиной. Мария была воспитана в самых

строгих правилах. Как и все молодые знат

ные испанки.

—        Но вы не одни! Вокруг вас полно на

роду!

—        Это не имеет значения. Она не может

долго говорить со мной.

—        Приблизимся к концу этого вечера.

Что происходит теперь?

—        Люди уходят.   Мы тоже. Я вижу,

как Мария уходит вместе с родителями

и старшим братом. Мы возвращаемся в ка

зарму, я думаю только о ней. Меня поразила

красота ее лица. В нем есть что-то осо

бенное.

—        Продвинемся вперед. Вы видели ее

еще?

—        Я в маленьком темном переулке.

Мария здесь, и в нескольких метрах от нас

ее дуэнья.

—        Вы хотите сказать что она пришла на

это свидание тайком, в сопровождении до

веренного лица?

—        Да, именно так.

—        Что вы говорите друг другу?

—        Я говорю ей, что люблю ее и что хотел

бы снова ее увидеть.

—        Как реагирует Мария?

—        Она очень волнуется. На глазах у нее

слезы. Она говорит, что между нами ничего

невозможно.

—        Что вы теперь будете делать?

—        Я не знаю. Я думаю только об одном:

увидеть ее опять. Снова и снова. Бежать с

нею.

—        Еще немного продвинемся во време

ни, к концу этой истории. Субъект начинает

ворочаться на диване, по всей видимости,

он сильно взволнован.

—        Мария больше не может выходить из

дома. Мы больше не видимся. Родители ее

решили, что она уйдет в монастырь.

—        У вас были более личные отношения

с нею?

—        Нет. Но мы любим друг друга, и она

дома призналась в этом. Поэтому ее и отправляют в монастырь.

—        Что вы собираетесь делать?

—        Я хотел бы бежать с ней. Вернуться

во Францию или еще куда-нибудь.

—        Но ведь вы офицер Наполеона, и вы

на войне!

—        Да, именно поэтому я не знаю, на что

мне решиться. Я во власти безумия. Я все

время думаю о ней, ее образ преследует

меня. И я не могу ее видеть! Я пытаюсь

передать ей записку. Она взаперти.

Г-н Друо говорит:

—        Я буду считать до трех, и мы окажемся

в конце этой истории. Мы узнаем, удалось

ли вам бежать вместе с Марией или в конце

концов вам пришлось расстаться.

Оператор считает до трех.

—        Ночь, — говорит субъект. — Я брожу

вокруг дома Марии. Я очень часто прихожу

сюда и смотрю на дом, в котором она живет.

Подходят какие-то люди. Их трое.

—        Что вы чувствуете?

—        Я чувствую опасность. Но, странное

дело, это не ночные грабители. Они подхо

дят ко мне. Один из них быстро обнажает

длинную шпагу. Я не успеваю защититься.

Боль пронзает мне грудь. Это брат Марии!

Я узнаю его. Я падаю на землю. Остальные

убегают.

—        Что вы чувствуете теперь?

Субъект плачет:

—        Я умираю. Всюду кровь. Мне плохо.

Я совсем один. Она в нескольких метрах от

меня, а я умру здесь, так и не повидав ее!

—        Я буду считать до трех, а вы оставите

это тело там, где оно лежит. Вы совершите

переход, после того как тело умрет. Давайте

оставьте это тело.   (Оператор считает до

трех.) Что вы теперь чувствуете?

—        Я парю в воздухе.

—        А ваше тело?

—        Я вижу его. Оно внизу. Лежит не

движимо.  Мне видно также бегущих к

нему людей, а я все поднимаюсь и под

нимаюсь.

—        Очень хорошо. Теперь вы можете

найти связь между историей французского

офицера с Марией и историей Пьера и

Луизы?

—        В обоих случаях их разделила Испа

ния: социальные и культурные принужде

ния. Им не было позволено любить друг

друга.

Исследователь постепенно возвращает Пьера в его сегодняшнее сознание.

—        Как ты себя чувствуешь? — спраши

вает он.

—        Какое путешествие! Это была она, я

уверен! И все-таки это не Луиза, у нее было

совсем другое лицо. Единственное, что меня смущает, это то, что мы в конце концов не так уж много виделись и в этой жизни!

—        Причина этого, несомненно, карми

ческая. На следующем сеансе, если хочешь,

можно попробовать проникнуть еще даль

ше.

Затем Патрик спросил у Пьера, не видит ли он еще каких-нибудь соответствий между своей жизнью и жизнью наполеоновского офицера.

—        Нет, ничего особенного. Кроме, по

жалуй, того, что меня всегда привлекала к

себе наполеоновская эпоха. Я даже ездил в

Бельгию, на поле Ватерлоо.

—        А какие соответствия ты усматриваешь

со стороны Луизы?

—        Мария и Луиза — обе испанки! Но

мне кажется, что есть и еще что-то. Луиза

получила очень строгое религиозное воспи

тание и она говорила, что не выносит ре

лигии, потому что та сковывает ее свободу.

А Мария, кажется, была заточена в монас

тырь. Может быть, в нем она и закончила

свои дни?

Второй сеанс состоялся две недели спустя. Оператор говорит, обращаясь к высшему сознанию субъекта:

—        Вы снова вернетесь назад во времени.

Вы отправитесь очень далеко, в ту эпоху,

когда вы и женщина, которую вы знаете в

этой жизни как Луизу, встретились впервые.

Идите к какому-нибудь важному событию,

которое позволит вам твердо встать на почву

в той жизни, если, разумеется, такая жизнь

существует. Что вы видите? Где вы?

—        Я на корабле.

—        В море?

—        Да, но совсем рядом я вижу берег.

—        Есть ли рядом с вами на корабле и

другие люди?

—        Да, нас приблизительно человек пят

надцать.

—        Вы мореход или пассажир?

—        Я солдат. Это маленький корабль,

перевозящий солдат. У нас копья. У меня

на голове шлем со своеобразным белым

гребнем, спускающимся на затылок.

—        Как выглядит море? Как выглядит

местность?

—        Все очень красиво. Море и небо го

лубые. Прекрасная погода. Я чувствую себя

очень хорошо.

—        Вы на войне?

—        Нет, все, напротив, очень спокойно.

У меня впечатление, что это просто обычная дозорная поездка по морю. Мы возвращаемся. Я вижу белый город с какими-то низкими холмами и гаванью.

—        Что это вам напоминает?

—        Может быть,  Ближний Восток, а

может быть, Грецию.

—        Приблизимся к минуте, когда вы при

чаливаете к берегу.

—        Царит большое оживление. Повсюду

кипит жизнь! Торговцы, лавки, дети, соба

ки. Цвета очень живые, яркие. Очень похо

же на ближневосточный базар.

—        Что вы теперь делаете?

—        Мы идем по городу и входим в ка

зармы. Там упражняются гоплиты.

—        Постойте,  вы сказали,  будто вы на

Ближнем Востоке. Откуда там гоплиты?

—        Мне теперь уже кажется, что мы в

Греции. Я думаю об Александре. Да, я —

солдат Александра.

—        Но сейчас не идет война?

—        Нет, но ходят слухи о готовящихся

далеких походах. Александр собирается дви

нуть свою армию.

—        Вы простой солдат или офицер?

—        Я не простой солдат, но и не офицер.

Наверное, это можно назвать «унтер-офи

цером». Я знаю, что только что командовал

баркасом с дюжиной солдат на борту.

—        Как вы себя чувствуете?

—        Чувствую себя хорошо. У меня нет

разлада с самим собой. Мне хорошо в этой

жизни, в этом краю.

—        Идите туда, где вы живете.

—        Я живу здесь, в этом подобии казармы.

Это моя семья. Я у себя дома.

—        Я хочу, чтобы вы сосредоточились на

себе и сказали мне, в каком периоде своей

жизни вы находитесь.

—        Я чувствую, что молод, мне порядка

20—25 лет. Я чувствую себя в прекрасной

форме.  Все хорошо.  Здесь очень весело:

люди, белые дома...

Исследователь решает передвинуть воина Александра Македонского немного вперед.

—        Направьтесь к тому моменту, в кото

рый дожно произойти нечто важное.

—        Я в маленьком городе у основания

холма. Видно море. Очень красиво. Растут

оливковые деревья. Я вижу, как люди под

нимаются к храму.

—        Что вы делаете?

—        Я вместе с двумя другими солдатами,

и мы тоже идем к храму. Мне кажется, мы

идем воздать благодарение богам. Толком

не знаю.

—        Подойдем к храму.

—        Я стою в группе людей у подножия

ступенчатой лестницы. На верхних ступенях возвышается жрец. Он одет в длинную тунику и обращается к толпе. У него внушительный облик, это — верховный жрец. Он говорит о богах и о том месте, из которого мы пришли все. Он говорит также о Великом Переходе.

—        Вы хотите сказать о «смерти»?

-          Да.

—        Есть ли рядом с жрецом другие люди?

—        Да, молодые девушки, они сидят. И

тоже слушают великого жреца.

—        Вы знаете, кто они?

—        Это весталки. Они воспитаны в храме.

Они заботятся о храме и чтут богов. Неко

торые из них развили в себе дар ясновиде

ния.

—        Их много?

—        Порядка дюжины.

—        Опишите их мне.

—        Они все одинаково одеты, в белых

туниках. У них распущенные волосы. Не

которые украсили себе волосы маленькими

цветками. Это очень красиво.

—        Что вы чувствуете по отношению к

этим девушкам?

—        Ничего, кроме уважения. Это весталки

из храма. Они девственницы, посвященные

богам. Я вижу одну из них, сидящую возле

жреца в глубокой задумчивости.   Наши

взгляды встретились. Это как удар молнии.

У меня впечатление, что на какой-то миг

мне открылся мир богов.

—        Продвинемся немного вперед и по

смотрим, что происходит.

—        Осталось мало народу. Солнце кло

нится к горизонту, и мы начинаем спус

каться с холма. Жрец все время там, и вес

талки возле него.

—        Они проведут свою жизнь в храме?

—        Часть из них останется здесь, а другие

уедут в иные храмы. Некоторые станут про

рицательницами: боги будут говорить их ус

тами, и они будут пророчествовать. Мне бы

хотелось еще встретиться взглядом с той де

вушкой.

—        Вам позволено с ними разговари

вать?

—        Да, мы можем говорить с ними но не

сближаться с ними, в обычном смысле этого

слова.

—        Посмотрим, не произойдет ли еще

что-нибудь? Вы говорили, что ходят слухи

о войне и походах. Направьтесь к собы

тию, которое позволит нам глубже погру

зиться в эту греческую жизнь времен Алек

сандра Великого. (Речь действительно шла

об эпохе, когда произошло завоевание до

лины Инда войсками Александра Маке

донского.)

—        Я вернулся в храм и нашел там де

вушку. И мы говорили.

—        О чем вы говорили?

—        О том о сем. Она очень красива. Она

не похожа на других девушек и женщин,

которых я знал прежде. От нее веет какой-

то необычной силой и вместе с тем мяг

костью.

—        Каково ее отношение к вам?

—        Немного странное. Такое впечатление,

что ей непривычно разговаривать с мужчи

ной.  Я рассказываю  ей о себе,  о  своей

жизни, о битвах, в которых участвовал. Я

говорю ей, что мы очень скоро отправимся

далеко-далеко, туда, где солнце садится за

горизонт.

—        Продвинемся еще вперед и попыта

емся узнать, встретитесь ли вы еще с этой

девушкой.

—        Ночь. Мы сидим вдвоем у подножия

оливы, совсем рядом с храмом.

—        Есть ли вокруг вас люди?

—        Нет, у меня впечатление, что мы ви

димся тайком. Нас сильно влечет друг к

другу. Это сильнее нас.

—        Что вы испытываете?

—        Чувство вины. Это весталка, святая

девственница. Но я должен снова ее увидеть.

Мне это необходимо. Мы говорим о богах,

о звездах, о смысле жизни и других вещах,

разговора о которых мне никогда прежде

слышать не доводилось.

—        А она? Как она держится?

—        Она немного смущена, но в то же

время ей очень интересно то, что я расска

зываю ей о жизни «внизу», о повседневной

жизни. Я чувствую, что это очень ее при

влекает.

—        Что вы теперь делаете?

—        Я беру ее за руку и она ее не отнимает.

Между нами словно пробегает дрожь. Я беру

ее в свои объятия и целую. Она испугалась,

и я тоже.  Сердце у меня бешено бьется.

Мне кажется, что мы сошли с ума. Если

нас застанут, то нас обоих казнят.  Но я

знаю, что люблю ее. И она тоже любит меня.

Перед нами стена. Но я держу ее в своих

объятиях, и я счастлив.

—        Пока она здесь, в ваших объятиях,

мне бы хотелось, чтоб вы мне сказали, не

знакомы ли вы с этой особой в нынешней

вашей жизни?

—        О, да, я знаком с нею. Это Луиза. Это

снова она.

—        Что вы собираетесь делать?

—        Я не знаю. Думаю, мы собираемся

бежать. Это безумие, но мы так и поступим.

—        Еще продвинемся в. будущее.

—        Я вместе с ней. Не знаю где. Здесь

жарче, чем раньше. Вижу деревья.

—        Сколько  времени  прошло  после

предыдущей сцены?

—        Может быть,  несколько недель,  а

может, месяц или два. Мы сбежали.

—        Что вы делаете?

—        Мы входим в дом. Здесь мы нашли

прибежище, немного в стороне от малень

кой деревни.

—        Как выглядит ваш дом?

—        Очень простой, сделан из соломы и

извести.

—        Что вы собираетесь предпринять?

—        Не знаю. Мы попробуем жить здесь.

—        Продвиньтесь еще в будущее.

—        Мы все время в доме. У Арны девочка.

Она счастлива.

—        Кто это — Арна?

—        Моя жена. Я люблю ее.

—        Как вы зарабатываете на жизнь?

—        Я рублю лес и делаю деревянные

скульптуры.  Собираю травы.  Мы живем

очень скромно, но мы счастливы. Я немного

занимаюсь также гончарным делом.

—        Вам там спокойно? Вы не подверга

етесь никакой опасности?

—        Мы по-прежнему очень осторожны,

но я думаю, что опасность уже позади.

—        У вас есть какие-то планы?

—        Мы ждем, когда дочурка подрастет, а

потом попробуем вернуться в более значи

тельный город, где бы я мог найти настоя

щую работу.

—        Вы далеко от «города на берегу моря»?

—        Думаю, что да. Мы очень и очень

долго шли.

—        Продвинемся в будущее и посмотрим

теперь, что происходит. Вы все по-прежне

му в этой деревне вместе с Арной или уже

в другом городе?

Субъект в сильнейшем волнении заворочался на диване:

—        Солдаты! Они пришли за Арной. Их

два десятка. Я не могу защищаться. Арна

истошно кричит. Из рук у нее вырывают

ребенка. Я пытаюсь броситься к ней на по

мощь. Они осыпают меня ударами. Они свя

зали Арну. Они уводят ее! Я не хочу. Они

меня держат.  Их трое.  Приближается еще

один. Он поднимает меч и пронзает мне грудь.

Я падаю. Я кричу. Все смешалось. Я вижу

солдата с ребенком, кричащим у него в руках,

и Арну, которую они тащат. Я чувствую дру

гой ужасный ожог в спине. Все кончено. Я

парю в воздухе над этой сценой. Арна, что

они с тобой сделают? Еще несколько мгно

вений я остаюсь там, а затем чувствую, что

начинаю подниматься. Величайшее спокой

ствие и мир овладевают мною.

Таким образом, драма невозможной любви между Пьером и Луизой завязалась тогда, между солдатом Александра Македонского и Арной, весталкой, обещанной богам. Здесь и образовалась кармическая связь. Мы не хотим навязывать читателям свою интерпретацию этой истории — им стоит подумать над нею самим.

Завершая рассказ о трагической судьбе двух влюбленных, мы предпочитаем предоставить слово самому автору:

«Вернувшись в свое нормальное состояние, Пьер спросил меня: «Считаешь ли ты, что Луиза и я встречались еще и в других жизнях, помимо этих двух?»

Я ответил ему, что обязательно должны были быть и другие. В самом деле, мой опыт говорит, что он и она более чем вероятно много раз воплощались в интервале между этими двумя жизнями. И в тех воплощениях у них также было много шансов встретиться. Может быть, в этих жизнях отношения их были иными. Может быть, они даже были тогда родственниками, друзьями или просто случайными попутчиками, а не влюбленными. Вполне определенно, по-видимому, лишь то, что сегодня Пьеру было назначено окончательно развязать свой кармический узел с Луизой.

Вот один из уроков кармы, который рискует показаться весьма суровым и потому заслуживает некоторых комментариев. Прежде всего касательно будущего: смогут ли наконец Пьер и Луиза свободно любить друг друга в будущей жизни или, изжив общую карму, им больше нечего делать вместе?

Я думаю, что начиная с момента, как пошел процесс понимания и осознания, есть все шансы для того, чтобы Пьер и Луиза наконец встретились в ближайшем воплощении для приобретения совместного положительного опыта. В конце концов, это то, к чему они стремятся уже столько тысячелетий!

Учитывая сходство положения Пьера и Луизы с положением французского офицера и Марии: он — француз и старше ее, она — испанка и воспитана в строгости, в атмосфере, где авторитет семьи непререкаем, и т.д., можно задаться вопросом, а не является ли вся эта история призрачным порождением фантазии Пьера, не есть ли она проекция его настоящей жизни, вычурно выполненная его подсознанием?

Без сомнения, такой вопрос стоило бы задать, но здесь у него нет оснований. Когда человек страстно увлечен Египтом, его культурой, историей, когда он в состоянии расширения сознания рассказывает о своей жизни в Египте, то это не значит, что он фантазирует, исходя из своих знаний и вкусов, но происходит как раз обратное: потому что он жил когда-то в Египте, он и проявляет в своей нынешней жизни страстный интерес ко всему, что имеет отношение к этой стране. А пока текут века и тысячелетия, люди, места и события встречаются и пересекаются до бесконечности.

Так, подобно Пьеру и Луизе, некоторые люди, которые любят друг друга, которые терзали друг друга в прошлом, продолжают терзаться и сегодня. Происходит это потому, что им необходимо еще многое узнать, многое понять, чтобы смочь продолжить свою эволюцию. Другие уже совместно достигли точки, из которой сюда не возвращаются. Им предстоит узнать в иных мирах, рядом с другими существами, что такое сущностная вибрация Любви. Третьи продолжают искать друг друга. Но все, хаков бы ни был наш личный путь и на какой бы стадии своей эволюции мы ни находились, мы призваны преодолеть свои страхи, чтобы научиться любви.

В этом цель нашего существования, и именно это искание безусловной любви побуждает нас рождаться еще и еще и снова надевать на себя покровы человеческой плоти. Большинство людей не сознает этого. И все-таки многие отчаянно ищут смысла своей жизни. Дело в том, что как показывает изучение циклов развития человечества согласно восточной традиции, мы в настоящее время завершаем последний век очередного цикла, век железа — мрачную эпоху, когда человек не знает и не желает признавать ничего, кроме земной материальной реальности и когда его судьба вечного влюбленного остается ему неведома. Это мир, в котором у любви нет своего места. И у женщины тоже. Вот уже века напролет женщина, мать, супруга оказывается задвинутой на задний план и ограничена ролью зрительницы. Сколько раз слушая, как мои «путешественники» рассказывают о «глубине веков», или сам отправляясь в прошлое, испытывал я грусть за наших подруг, матерей, которым мужчины причиняют столько страданий, начиная с войн, истребляющих племя людей, которое они в таких муках производят на свет. И все же в наш темный век постепенно вырисовывается пробуждение сознаний, начинается восхождение к свету, о котором говорят нам легенды. И эти же легенды рассказывают, как люди закрыли себя от духовного мира, рассказывают о порабощении женщины и пренебрежении ценностями, которые она в себе воплощает: легенда об Авалоне, или родине женщин, и легенда о короле-рыбаке и Граале. Все они языком символов говорят нам, что возрождение человечества совершается завоеванием другого состояния сознания.

Похоже, что в эти кровавые эпохи человеческой истории решили совместно воплотиться множества существ, знавших друг друга в прошлом. Это истинно как в индивидуальном смысле, так и применительно к целым группам индивидуальностей, обозначаемых по этой причине «кармическими группами». Так, оказывается, что все из тех, кто «узнают друг друга», находятся в сокровенном родстве с давно погибшими цивилизациями, к которым они когда-то принадлежали к одному-единственному существованию в его призрачной длительности, не смогла бы подготовить нас к столь головокружительной перспективе.

Перевоплощения являются этапами пути, которые проходятся всеми душами в их восхождении. Это загадочная, окутанная тайной лестница, по которой из областей мрака — всех этих вещественных миров, — мы ступаем в царство света. Существования наши разворачиваются в веках, они проходят, сменяют друг друга и обновляются. В каждом из них мы оставляем частичку того зла, что в нас пребывает. Медленно, но мы продвигаемся, проникаем все дальше по священному пути, пока не приобретем те достоинства, которые откроют нам доступ в высшие сферы, откуда извечно лучатся Красота, Мудрость, Истина, Любовь», (leon Denis. «Le Probleme de la Destinee»).

 

«Рождаться, умирать, рождаться вновь и непрестанно идти вперед — таков закон», — сказал Аллан Кардек. Благодаря ему, благодаря спиритической школе мысли, им основанной, вера во множественность существований души сделалась популярной, распространилась по всему Западу, где сегодня она насчитывает миллионы сторонников. Свидетельство самих духов пришло освятить ее нам на правах закона. За исключением отдельных малоразвитых душ, для которых прошлое все еще окутано мраком, все духи в посланиях, полученных в нашей стране, утверждают множественность существований и неограниченный прогресс существ.

Земная жизнь, говорят они нам, не более как упражнение, подготовка к жизни вечной. Жизнь человеческая, сведенная лишь В нашем очерке мы не могли сколько-нибудь полно осветить столь фундаментальную проблему Бытия, как реинкарнация. Мы лишь бегло коснулись ее в тех ракурсах, в которых она на мгновение освещается нам регрессией памяти. Об этом предмете можно очень много говорить и писать, и мы не ставили перед собой дерзкой задачи исчерпать тему, а хотели только познакомить с нею читателя. Величие проблемы подавляет нас, и мы умолкаем.

Пусть читатель помнит, что духи и люди — существа духовные и физические — не отделены одни от других. Всякое разделение — на самом деле иллюзия. Истина же — это глубокое единство всего, что живо.

 

<<< Медицина и здоровье             Следующая статья >>>