Советское сельское хозяйство и советская аграрная политика. Середняки. Кулачество

  

Вся электронная библиотека >>>

 Диктатура большевиков >>>

 

 

 

 БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ДИКТАТУРА В СВЕТЕ АНАРХИЗМА


Раздел: Русская история

ГЛАВА ПЯТАЯ Советское сельское хозяйство и советская аграрная политика

  

 

Один из наиболее компетентных и вместе об'ективных наблюдателей советской хозяйственной экономики проф. М. Огоновский — намечает в ней следующие этапы (Н. Огоновский. — Падение, восстановление и реконструкция сельского хозяйства в десятилетие в 1917- 27 годы. «Эконом. Обозр.» 1927 г. стр. 55-72): «Мировая, гражданская война и голод — вот три периода падения сельского хозяйства, вслед за которыми мы можем, хотя не вполне отчетливо, разграничивать два этапа под'е- ма: этапы восстановления и реконструкции сел.-хозяйства».

«Первый этап эпохи падения — период мировой войны... Мировая война принесла расстройство хлебного рынка, падение интенсивности земледелия в некоторых районах, резкое сокращение основного сельскохозяйственного капитала в инвентаре и прекращение начавшейся было до войны организации сельско - хозяйственной территории».

«Второй этап — период гражданской войны — (1917-1922 г. г.). В этот период «при общем поравнении деревни, идущем в сторону пауперизации, вызываемой падением сельского хозяйства, экономический разрыв города и деревни приводит к натурализации, которая в свою очередь- свела почти на нет все завоевания интенсивного земледелия, сделанные в эпоху довоенного под'ема».

«Третий этап — голод 1921 года и начинающееся восстановление сельского-хозяйства, причем «падение скотоводства за всю эпоху деградации сельского хозяйства было значительнее, чем падение земледелия».

В количественном отношении к 1922 году сельско - хозяйственное производство потеряло не менее, а скорее более третьей части посевных площадей и более 40% всего скота; прекратилось землеустройство, крупные мелиорации, переселение, агрикультурные начинания (стр. 60).

Однако, темп восстановления сельского хозяйства оказался несравненно более энергичным, чем можно было предполагать по характеру разрушения. С 1923 года начинается эпоха восстановления, реконструкции сел. - хозяйства.

Но и, принимая во внимание относительно крупные успехи сельского хозяйства за годы восстановительных процессов, необходимо отметить те отрицательные стороны в его развитии, которые: 1) понижают его конкур- рентность на мировом рынке, 2) продолжают и углубляют исследуемую нами диспропорцию. Эти отрицательные моменты в основном сводятся к следующему: 1) слабости темпа развития сельского хозяйства, 2) неустройству значительной ч'асти земельной площади; 3) крайней технической отсталости сельско - хозяйственного производства; 4) необеспеченности инвентарем малосостоятельных слоев крестьянства; 5) крайне низкому уровню урожайности; 6) крайне низкому уровню его товарности; 7) наличности аграрного перенаселения; 8) разрыву цен на сельско - хозяйственные и промышленные товары.

Эти выводы требуют некоторого фактического освещения .

Общие данные о динамике сельского хозяйства за 10 лет таковы ): в 1927 г. общая посевная площадь СССР равнялась 105,5 миллион, десятин или 96,7% довоенной (при несколько убывающем темпе роста посевов). Посевы по отдельным культурам показывают, что 27 г. в процентном отношении к 13 году дает 92,2% для зерновых, 94,1% для льна, но 130,4% для всех технических и интенсивных культур. Таким образом, урожайность довоенного времени, бывшая ниже в 2-3 раза урожайности капитал, стран, благодаря общей и культурно- экономической отсталости и слабости сельско-хозяйст- венной техники, еще не достигнута. Урожайность зерновых хлебов в 1913 г. равнялась 52 п. с десятины, в 26 г. — 52 п., хлопка-сырца — 13 г. 80 п., в 26 г. — 52 п. Превышение среднего урожая в пудах за 1910-13 г. г. мы имеем для периода 22-26 г. г. только для яровой пшеницы (104,8%), картофеля (110,4%), кукурузы (104,4%) и конопли волокна (105,2%); для ржи озимой (84,5%), ячменя (88,5%), овса, проса, гречихи, льна - семени (86,3%), подсолнуха, конопли, семени и наиболее ценных растений — льна-волокна (67,9%), хлопка (70%), свеклы (71%) — мы имеем еще более или менее значительное отставание от довоенной урожайности. Довоенные валовые сборы могли бы быть достигнуты лишь при превышении площади культур на 25-30% (Н. Ога- новский. — Эконом. Обозр. 26 г. стр. 64).

В плане животноводства довоенный уровень уже достигнут. Общее количество скота (в переводе на крупный) составляло в 1926 г. — 96,9% от 1916 года (84,3 миллиона голов), в 1927 г. — 101,2%. По отдельным видам в 1927 году довоенный уровень превысили — овцы и козы (106,8%), крупный рогатый скот весь (111,7%), коровы — (113,5%), но рабочий скот еще весьма далек от него: лошади — 87,0%, в том числе рабочие — 82,7%. Не достигло уровня свиное стадо (98,5%). Однако, советские экономисты путаются еще в вопросе: происходит ли у нас экстенсификация стада (Уханский) или интенсификация (Огановский).

В целом, несмотря на относительно слабый темп восстановления рабочего скота — животноводство несколько обгоняет рост' посевных площадей.

В плане крестьянского машиноснабжения внутреннее производство сельско - хозяйственных машин заметно обогнало довоенный уровень. 1926 год к среднему за 1911-13 г. г. дал: по внутреннему производству — 129,3%, по ввозу — 65,7%, по общему потреблению — 96,8%. При этом соотношения внутреннего производства и ввоза изменились следующим образом: в 1913 г. ввоз — 44,6%, в 1926 г. — 34^6%. Новым словом советского хозяйства являются тракторы. За 1921-27 г. г. всего в СССР работало 28.370 тракторов. Из них 92,2% импортных и 7,8% — внутреннего производства. За годы 1924-27 импорт последовательно убывает, внутреннее производство растет.

Однако, эти цифры при всей их относительности, ничтожности маскируют потрясающее нищенство советской деревни. По данным ЦСУ СССР 26 г. в Союзе имелось: орудий вспашки (сохи, плуги и пр.) 16.011 тысяч штук или в среднем на одно хозяйство — 0,72 пахотных орудий. Немногим более было орудий разрыхления почвы (бороны) 17.104 тысячи штук, или на одно хозяйство •— 0,76. Наконец, орудий транспорта, под коими разумелись все способы передвижения, — телеги на железном и деревянном ходу, сани и пр. — приходилось на хозяйство 0,65.

Такова техническая база деревни в сельско-хозяй- ственной стране.

Каков производительный баланс крестьянского хозяйства? Общая валовая продукция сельского хозяйства СССР по данным Госплана СССР и Народного Комиссариата Финансов (в довоенных ценах) составляла: в 25- 26 году — 10.786 миллионов руб., в 26-27 г. 11.641 мил. руб., т. е. 67,5% и 81,6% к 1913 году, что по справедливому замечанию одного советского обозревателя, при некотором сокращении посевных площадей, указывает на «некоторую» реорганизацию сельского хозяйства в сторону повышения удельного веса ценных культур».

Таким образом, устанавливается резкая диспропорция между уровнем валовой продукции и товарной ее части, еще весьма далекой от довоенных размеров. Это свидетельствует «о снижении денежное крестьянского хозяйства, о его большой -натурализации». Характеристикой резкого снижения товарности является и наш экспорт, достигший в 1925-26 г. г. едва 23,8% экспорта 1913 года. Разрыв между уровнем товарности и экспорта для 25-26 года свидетельствует, что «размер товарности сельского хозяйства отстает от роста потребности внутреннего рынка».

Снижение товарности обусловлено: а) резким расхождением цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами, б) резкой дефицитностью рынка промышленных товаров, в частности, товаров крестьянского потребления.

На ряду с «ножницами» между промышленными товарами и сельско-хозяйственными продуктами имелись: 1) «ножницы» между производимыми и потребляемыми продуктами, 2) «ножницы» между производимыми и отчуждаемыми сельско-хозяйственными продуктами.

Наконец, на уменьшение товарности влияют: а) несоответствие между недовосстановлением сельско - хо~- зяйственной продукции и численностью населения, превышающего в 1925 году довоенную величину на 2,3%, в 1926 году на 5,7%; б) улучшение питания крестьянского населения, в) стремление к восстановлению запасов, уничтоженных годами империалистической и гражданской войн, и урожаев; г) изменения в социальной структуре, выразившееся в ликвидации помещичьего и крупного крестьянского хозяйства, Дающее наиболее высокие нормы товарности, и общей нивелировке крестьянского хозяйства ).

Если резюмировать все вышеуказанное, можно вполне присоединиться к характеристике русского хозяйства, данной одним из правоверных советских экономистов к десятилетию октября в оффициальном органе Госплана и РСФСР. «Советское сельское хозяйство характеризуется: однообразным зерновым направлением с малым процентом интенсивных культур, низкими урожаями и удоями, плохим качеством продукции и малой товарностью». (См. цитированную выше статью Ужанскаго, стр. 31).

Убийственная характеристика, если вдуматься в конкретное содержание образующих ее формул. Здесь — мера возможных масштабов советского накопления.

СССР — страна сельско-хозяйственная по преимуществу. Сельско-хозяйственное производство не ограничивается снабжением и обеспечением внутреннего рынка, но преследует также осуществление первоклассной, одновременно политической и экономической задачи — подготовки товарных фондов для нормального развития экспорта. Последний является важнейшим непременным условием индустриализации страны, ибо восспроизвод- ство основного капитала невозможно при помощи только собственных внутренних средств, а в значительной мере осуществляется при помощи импорта.

Но основной базой усиления товарности роста сельскохозяйственных заготовок (как хлебных, так и сырьевых, вообще), является предоставление деревне соответствующего эквивалента, дешевого товара. При отсутствии дешевой, доступной деревне, промышленной продукции, товарный выход сокращается, за счет усиления собственного потребления и натурализации производства (лен); этим самым снижаются экспортные возможности, ограничивается импорт и компрометируются возможности дальнейшей индустриализации.

Поэтому снижение отпускных цен промышленности является важнейшей первоочередной задачей. Однако, только такое снижение отпускных промышленных цен не отразится болезненно на интересах промышленности, которое имеет место за счет снижения себестоимости, рационализации производства. Всякое иное или ограничивает возможности собственного внутреннего накопления на предмет усиления воспроизводства основного капитала, или вызывает ухудшение качества и ассортимента продукции, что в свою очередь при росте требовательности потребительского спроса, понижает емкость платежеспособного рынка и усиливает тенденции натурализации хозяйства.

Такова органическая антитеза интересов промышленности и сельско-хозяйственного производства, породившая и две самостоятельные политические программы — «большинства» и «оппозиции».

Первая — через всемерное снижение цен, осуществляемое, по преимуществу, за счет сокращения прибылей, стремится к немедленному получению дешевого промышленного эквивалента, в целях форсирования экспорта.

Вторая — рекомендует временное повышение отпускных цен промышленности, в целях скорейшей ее реконструкции, утверждая, что только рост промышленной продукции может дать действительное, а не административное снижение цен. Между тем, повышение отпускных цен должно сократить прибыли торговли, содействовать росту зарплаты и усилить темп индустриализации.

В погоне за последней, «оппозиция» не останавливалась и перед тем, чтобы покончить с сентиментально- стями «худого мира» и об'явить открытую войну деревне.

Однако, политики и публицисты большинства в пору, когда гремели витии оппозиции, принять такой платформы не могли. В слишком режущем противоречии она стояла с возвещаемым ими всюду лозунгом «лицом к деревне». Лишь, когда разбитая «оппозиция» ушла с исторической арены, они под шумок превратили в практику ее «контрреволюционные измышления». Но об этом мы скажем позже. В момент разгара борьбы с оппозицией они защищали истинно ленинскую «философию малых дел». В применении к интересующему нас случаю — это были указания на грядущий под'ем техники сельско-хозяйственного производства и, главным образом, на успехи коллективизации и кооперирования деревни.

«Техническая реконструкция — пишет один из них — является базой для социальной, а социальная является средством осуществления технической. Вот это об'единение технической и социальной реконструкции, это единство проявления двух начал и является той социалистической реконструкцией, которая стоит у нас в порядке дня». (См. вышецитированную статью Ужан- ского, стр. 32).

— Другой исследователь определяет смысл кооперирования и коллективизации советского хозяйства следующим образом: распыленные крестьянские индивидуальные хозяйства по своей структуре мало приспособлены для выработки однородного стандартного сырья, необходимого для промышленности технологических качеств. При этом основная их задача — продовольственно - фуражная; производству товарных сырьевых ценностей промышленного значения отводится второстепенное место, в зависимости от потребности крестьян в денежных средствах — на предмет уплаты повинностей и удовлетворения домашних нужд. Отсюда медленное капитало-накопление крестьянских хозяйств, о чем свидетельствуют бюджетные обследования. Наконец, сюда присоединяются: а) техническая необслуженность мелкого хозяйства, б) низкая нагрузка посевной площади на одну рабочую лошадь, при 25% безлошадни- ков, в) чрезвычайное обременение амортизационными расходами сельско-хозяйственной десятины в мелких хозяйствах и прочее (см. В. Барюшков. Коллективизация и индустриализация сельск. хозяйства. Бюллетень Госплана РСФСР 27 года № 21-22, стр. 34).

Что же представляют или должны представлять современные совхозы?

По мысли руководителей советской сельско - хозяйственной политики, они должны быть образцовыми крестьянскими хозяйствами. На них не только падает задача снабжения крестьянских хозяйств семенным материалом, племенным молодняком, им должна принадлежать и агрикультурно - показательная роль ).

Таким образом, произошло укрупнение совхозов. Одновременно имели место рост посевной площади и рост посевов под интенсивными культурами. Сбор с десятины в 1925 г. в сравнении с 23-м г. поднялся со 109% до 230%. Отмечается рост продуктивности скота. В отдельных хозяйствах удой поднялся до 170-200 пудов на корову. Выжеребка с 26% в 21-22 году поднялась в среднем в 25 году до 66%.

Однако, все эти успехи, сделанные после нищенских норм 21 года парализуются многочисленными дефектами, борьба с которыми весьма затруднительна.

1)        Прежде всего надо указать на неустроенность территории. В начале 26-27 года до 66% совхозов РСФСР не было землеустроено. За 26-27 год число зем- леустроенных выросло на 15-20%.

2)        Доселе все ведомства имеют свои совхозы. Последние распылены между множеством хозяев. Закон 16-111-27 года о передаче так называемых «приписных» совхозов сельско-хозяйственным трестам не выполняется . В РСФСР всегда считается — 1308 или 38% от общего числа. Между тем, за 26-27 год передано в систему всего 65, намечено к передаче 105 (с площадью в 126 тысяч гектаров) или 13% подлежащих передаче.

3)        Основное затруднение совхозов — недостаточность их основных средств производства. Обеспечение капиталом одной десятины угодий достигает в процентах: 60% для трестов РСФСР, 72% для УССР и 65% — Сахаротреста. Только для БССР эти цифры повышены до 93%.

4)        Совхозы жестоко страдают от недостаточного снабжения их живым и мертвым инвентарем. Обеспечение совхозов тяговой силой, правда, систематически растет, но в 1926 году все еще составляло к потребности от 44,7% (Сельтрест РСФСР) до 83,3% (Бельсельтрест). Систематически растет и обеспечение механической тяговой силой, но в 26 году оно располагалось очень неровно (в отношении ко всей тяговой силе: от 0,5% в Госконзаводах до 28% в Укрсельхозтресте). Обеспечение капиталом в мертвом инвентаре составляло от 75 до 95% потребности, но 30-40% его требует, вследствие изношенности, срочной замены. Лучше обеспечены совхозы основным капиталом в постройках, но из за отсутствия ремонта они крайне невысокого качества. Многое усвоенное из помещичьего наследства (постройки, инвентарь) или вовсе не подходит к условиям совхозов, или устарело. В целом совхозы обеспечены к 27-му году живым инвентарем на 34%, тяговой силой на 62%, постройками и мертвым инвентарем на 82%.

Урожаи в совхозах по оффициальным данным в среднем выше крестьянских: по ржи от 35,5% до 76,8%, по озимой пшенице от 6 до 40,5%, по овсу от 9 до 86%. Но пс картофелю урожай приближается к крестьянским, а местами даже ниже их.

Производительность труда в совхозах, по признанию даже оффициальных летописцев, крайне невысока. В рабочем дне работником используется не выше 75%, остальное идет на подготовку к работе. Жилищные условия в совхозах не удовлетворительные.

Доходность совхозов крайне незначительна. В 26 году совхозы РСФСР дали убытку — 1.350.000 рублей, в 27 году (по предварительным сведениям) несколько сот тысяч прибыли.

В результате этой бедности и слабости государственных дотаций нового строительства у совхозов нет (за исключением овцеводческих хозяйств).

Наконец, надлежит отметить и плохое руководство совхозами. Более 40% руководителей не имеет вовсе сельско - хозяйственного образования, 23,6% имеют низшее, 26,7% среднее и только 8,8% высшее. Тяжелые условия работы вызывают крайнюю текучесть служилого состава (в одном из самарских совхозов с 24 по 27 год сменилось 25 заведующих.

В 1926 году рабоче-крестьянская инспекция произвела обследование Госсельсиндикатов — республиканского об'единения совхозов РСФСР и отметила — «неурегулированность и неупорядоченность системы управления совхозами». У Госсельсиндиката — паевого капитала нет, снабженческая деятельность ничтожна, комиссионные, взимаемые с совхозов, чрезмерно велики, работа по поставке племенного скота носила убыточный характер, торгово - коммерческая деятельность шла главным образом по линии бурного роста розничной торговли и т. д. ).

В несколько лучшем положении находятся советские колхозы ).

К последним принадлежат — коммуны, артели, товарищества по общественной обработке земли и, как переходная форма, — производственные об'единения кооперативного типа — машинные, тракторные, мелиоративные товарищества и другие.

На первое октября 1920 года всего по СССР считалось около 18.000 сельско - хозяйственных коллективов. Из них наиболее простых производственных об'едине- ний (животноводных, машинных, мелиоративных и других) — 15.000.

Товарищества — наиболее простая и доступная форма, не нарушающая бытовых индивидуальных привычек, обобщающая только отдельные процессы труда. Артели вводят общее пользование землей и средствами производства. Коммуны — высшая форма обобществления до быта включительно.

Повсеместно коммуны систематически убывают. Причины их распада многочисленны: а) общераспространенный взгляд на коммуну, как на учреждение благотворительного характера; б) дурная организация труда и вытекающая отсюда безхозяйственность; в) малая культурность населения и прочее. При этом, по данным советского обозревателя — роль середняка, этой наиболее популярной и значительной фигуры в сельском хозяйстве СССР, растет при переходе от более сложных к более простым формам обобществленного производства. Значит, роль деревенской бедноты, наоборот, повышается при переходе От простых к более сложным формам сельхоз. коллективов.

На 1-Х-26 года общая площадь колхозов достигла 740.942 десятин. Однако, землеустроенных из них на 1- 1-27 года было только 49%.

В колхозах процент освояемости пашни выше чем в совхозах. В 25 году в среднем он выразился в 70-90%. Наибольший процент освоения падал на товарищества. По местам свыше 50% тракторов находится в коллективах. Тракторы влияли на укрупнение коллективов, изменение площади посевов в сторону усиления использования земли.

В колхозах отмечены — усиление машинизации, более рациональное использование тяговой силы, рост крупного и мелкого скота, большая, по сравнению с индивидуальными хозяйствами, обеспеченность мертвым инвентарем, специализация, более высокая производи тельность труда. Колхозы по большей части являются рассадниками чистосортных семян. Урожайность в них выше на 20-25 % урожайности единоличных хозяйств. Товарность их также выше (в центральном земледельческом районе товарность к валовой продукции составляла — в колхозах 36%, в единоличных хозяйствах 32,3%, на Урале — 34,5% и 24% и т. д.).

Но многочисленные достижения и преимущества колхозов в значительной мере парализуются многочисленными недостатками: а) слабой самодеятельностью, б) текучестью личного состава, в) бесхозяйственностью, г) недостатком капиталов и оборотных средств, д) отсутствием или обветшалостью хозяйственных и жилых построек, е) недостаточной обеспеченностью средствами производства; обеспеченность машинами крайне низка. Есть районы, где значительная часть колхозов не имеет сложных машин. По данным колхозцентра, средняя обеспеченность средствами производства выражается в 55 рублей на десятину при норме в 100-135 рублей, ж) крайней неудовлетворительностью жилищных условий.

Уже беглый обзор материалов, характеризующих современное состояние совхозов и колхозов, позволяет нам утверждать, что чрезмерные надежды возлагаемые на них, вера в их способность произвести чуть ли не целый хозяйственный переворот, в настоящее время представляются чрезмерно преувеличенными и нереальными.

Для того, чтобы они могли стать на ноги и сыграть действительно положительную роль в развитии крестьянского хозяйства, необходимо радикальное и всесто- ронее переоборудование их, необходимо обеспечить им твердую финансовую базу, снабдить их техническими средствами для химизации и индустриализации хозяйства, поднять повсеместно сельскохозяйственное образование, бросить в деревню одушевленные культурные силы. Но для этого надо прежде всего раскрепостить деревню, не фигурально и не лицемерно, но подлинно стать лицом к ней, отдать обратно, хищнически вырываемые у нее миллионы и признать за ней полное право на ее труд.

При действующей же системе опеки, сыска, реквизиций — совхозы и колхозы являются жалкими паллиативами, которым не побороть косности крестьянского хозяйства в целом.

Бросим беглый взгляд на социальный состав советской деревни. Здесь наибольший интерес представляют арендные отношения, сложившиеся в ней. По данным ЦСУ подавляющая часть сдатчиков (80-90%) концентрируется среди малопосевных и в маломощной части среднепосевных. Сдача земли в аренду систематически растет, что обусловливается: у малопосевных — отсутствием средств производства, у середняков — недостатком рабочих рук, дальнеземельем. Верхушкой деревни, так называемыми «кулаками» сдается в аренду ничтожный процент (1,8%) земли. По существу, здесь обычно имеется перераспределение земли: сдается худший участок, арендуется лучший.

Бедняки, дающие до 20% арендаторов, держат в руках не более 10 % от всей арендованной земли. Эта аренда диктуется подлинным безземельем.

Центральная доминирующая фигура в деле аренды

—        середняк. Значительная часть арендованной земли — 52,6% в потребляющей полосе, 72,5% в производящей

—        находится в его руках. Аренда середняка, как правило, вызывается потребностью трудового хозяйства, но, конечно, не редки случаи, когда аренда теряет трудовой характер и арендатор-середняк превращается в хозяина, пользующегося наемным трудом, в эксплоатато- ра, кулака.

«Кулацкий» элемент определяется в современной деревне примерно 13,1% и ему принадлежит почти 30,5% всей арендованной земли. Но Рабоче-Крестьянская Инспекция, связывая понятия капиталистической аренды с применением наемного труда, увеличивает цифру капиталистических арендаторов до 21,7% ко всему числу арендаторов.

Если в довоенное время в помещичьих хозяйствах сдатчик имел тенденцию к постоянному повышению арендной платы, то кулацкое хозяйство — арендатор

—        стремится обратно к систематическому снижению платы бедняку сдатчику. Тем не менее арендные цены растут неуклонно, при весьма значительных колеабниях по району (Зап. Сибири — 2,6 рубля, в среднем за десятину, центральный земледельческий район 13,6 рубля, центр, промышл. район 12 рублей и т. д.). Одновременно энергично развивается процесс денатурализации аренды. По данным Раб. Крест. Инспекции в 26 году до 50% арендованной земли сдавались за деньги, и наиболее кабальные формы арендной платы — отработки, выплаты натурой и прочее, — постепенно отмирают. Аренда повсеместно преобладает краткосрочная: по всем обследованным районам на один год она составляла — 87,4%, два года — 14,8%, 3 года — 7,2%, более трех лет — 0,6%. Центральная роль середняка в современном сельском хозяйстве подкрепляется данными о наемном труде.

Довоенный наем в несомненно приуменьшенных цифрах выражался в 4.000.000 человек. Война резко сократила это число. Перепись 20-го года обнаружила еще дальнейшее снижение, в связи с ликвидацией крупных помещичьих и капиталистических хозяйств. Перепись батрачества августа 26 года, охватившая 22 миллиона хозяйств, или 90% их общего числа, установила это число в 2 с половиной миллиона. Новейшие источники повысили эту цифру для 26-27 года до 3.200.000 человек.

До 75% наемного труда приходится на хозяйства середняцкие, благодаря их подавляющему положению в сельском хозяйстве.

Таким образом, середняк концентрирует в своем хозяйстве наибольшее количество наемной силы. При этом только до 50% сельскохозяйственного пролетариата работает в индивидуальных крестьянских хозяйствах.

Чрезвычайно трудно подлинно охарактеризовать физиономию современного батрачества. С одной стороны, есть факты, как будто свидетельствующие об укреплении социального положения батраков. Так, в союз сельскохозяйственных и лесных рабочих их входило: в 24 году 52.000 человек, в 27 году 495.000 человек. Труд- договорами пастухов и батраков было охвачено в 24 году — 376.000 человек, в 25 году 819.000 человек, в 26 году — 1.187.000 человек. Наконец, при среднем госминимуме для батраков и пастухов в 7 р. 50 - 10 рублей, фактически, заработок батрака на октябрь 26 года составлял 19 р. 69 коп., пастуха — 24 р. 37 к.

С другой стороны, «оппозиция», разоблачившая политику сталинской группы, характеризовала положение батрачества в следующих выражениях: «регистрация договоров по найму, сплошь да рядом кабальных, едва поставлена. Зарплата батраков обычно ниже госминимума, рабочий день редко ниже 10 часов».

Если середняк, таким образом, является центральной господствующей фигурой, как в сфере арендных отношений, так и в сфере эксплоатации наемного труда, позиции его получают еще подкрепление в системе сельскохозяйственного налога.

Сельско - хозяйственный налог является мощным орудием в руках правительства в направлении перераспределения денежных рессурсов между различными группами крестьянства, в целях поддержки и укрепления хозяйств бедняцких и ограничения роста хозяйств эксплоатирующих или кулацких.

Сельхозналог 26-27 года сконструирован таким образом, чтобы крестьянство облагалось по совокупности всех его доходов, а не только по доходу от земли и скота, как это было ранее. Трудности этого налога заключаются не столько в значительном повышении его против предшествующего (на 25% — до 300.000.000 рублей), сколько в таком распределении повышения, чтобы до 50% нового налога падало на 15-20% наиболее зажиточных крестьянских хозяйств. Сельхозналог — налог подоходный и прогрессивный.

Указывают, что налог в силу обложения условно чистого дохода недостаточно подоходен. Понижение облагаемого дохода чаще наблюдается в хозяйствах крепких, ибо последним легче укрывать об'екты обложения, и доходность от отдельных источников выше в мощном хозяйстве.

Более выдержанной является прогрессивность налога. С 25-26 года элементы прогрессивности в системе обложения увеличены в 2 раза со значительным снижением тяжести налога для маломощных хозяйств, стабильностью для середняцких и значительным повышением тяжести налога для высших групп хозяйства. Рост прогрессии в действующем сельскоз. налоге, по абсолютным размерам, исключителен. При доходе хозяйства в 1.200 руб., налоговое из'ятие достигает 18-20%. Такой прогрессии не знает никакая иная форма обложения в стране. Однако, оффициальные обозреватели советского хозяйства полагают, что, благодаря недоучету облагаемого дохода, прогрессия относительно невелика и что в составе верхушки деревни есть часть хозяйств даже недообложенная. К этому добавляется, что кулак арендатор при помощи разнообразных ухищрений (зачислением посева на арендованной земле за бедняком и прочее) успевает сбросить со своих плеч часть сельхозналога. Так обследование 6 округов Украины обнаружило, что сельхозналог уплачивается сдатчиком 74%, арендатором 19,9%, остальное совместно.

Наконец, система действующего сельхозналога добавляется специфической системой самообложения населения на культурно - хозяйственные нужды. Силой административного давления, а также естественным стремлением бедняцких хозяйств сложить с себя бремя налога, система самообложения превращается в чрезвычайно тяжелую принудительную форму обложения только зажиточных слоев крестьянства, притом находящегося пс}д бдительным контролем односельчан. Первоначально, предельный размер самообложения был установлен в 35% сельхозналога. Однако вскоре центральным административным инстанциям было предоставлено по ходатайствам уездных, районных и соответствующих им исполкомов право повышать для отдельных районов и волостей установленный законом предельный размер обложения. И в огромном числе мест, где партийные ячейки энергично взялись за проведение этой кампании, самообложение далеко оставило за собой размеры первоначального налога. Самообложение в 40-50% от единого сельхозналога стало явлением заурядным. Рекордной цифрой является сообщение из Артемовска (село Веровка), где самообложение достигло 122% сельхозналога.

Мы сказали выше, что советская экономика — нэп — антогонистична по существу. И наиболее антагонистичной, наиболее противоречивой является крестьянская политика в целом.

Отметим лишь важнейшие ее противоречия.

Исторически в процессе развития нэпа первоначальный курс на бедняка сменился ставкой на середняка. «Старательный крестьянин, старательный середняк, —центральная фигура в нашем сельском хозяйстве», — сказал Ленин. Эту идею на все лады эксплоатируют его эпигоны... На 14-й конференции Бухарин говорил: «мы идем на развитие нэпа в деревне, которого до сих пор не было... Мы на это пойти теперь можем, потому что у нас есть командные высоты, которых раньше по существу дела не было... У нас существует пролетарская диктатура, которая есть не только государственная власть, которая есть еще огромный хозяйственный кулак»... Отсюда, «если мы говорили, что нужно сейчас развязывать кулацкое хозяйство и хозяйство середняков, то мы в тоже время имеем целый ряд мер, которые ограничивают связанные с этим эксплоататорские стремления...». Это «развязывание» надо использовать для «поддержки и финансирования антикапиталистического элемента в деревне...». «На рост социальных элементов в хозяйстве». Надо помогать центральной фигуре, т. е. середняку, а для этого нужно развязать наш товарооборот и так далее, и так далее. Но вместе с тем Бухарин высказывался против обострения классовой борьбы в деревне, довольствуясь борьбой на политических выборах, усиленных налоговым обложением кулаков, т. е. «новыми формами классовой борьбы, возможными только при диктатуре пролетариата». На всякие же попытки кулака претендовать на руководящую роль, можно отвечать вновь курсом на комбеды, террором, «всеми батареями, которке у нас есть». Вместе с тем партия убеждена и громко высказала это в резолюции о «работе в деревне» на 15-м С'езде, что если в капиталистических условиях хозяйства товаро - производитель в сельском хозяйстве может превратиться либо в мелкого капиталиста, либо в пролетария, — в условиях пролетарской диктатуры он имеет третий путь — все большее внедрение в процесс общего социалистического строительства при посредстве массовой кооперации.

Так обстоит дело у большинства.

У «оппозиции», как мы знаем, веры в такое гармоническое развитие нет. Устами Ларина, подогреваемая старым осужденным лозунгом Бухарина — «обогащайтесь» — она заявила, что «признание деревенского нэпа... не заключается в развязывании рук верхушечной буржуазии, что признание нэповского экономического развития в деревне надлежит соединять с усилением общественно политической борьбы против деревенской буржуазии».

Середняк, как мы видели выше, есть центральная определяющая фигура в советской деревне и всей политики, связанной с последней. В дискуссиях с оппозицией середняк вырастал в исполинскую фигуру подлинного строителя социализма. Предложение оппозиции пойти с ним «на ссору» отбрасывается с негодованием, запо- дазривание середняка в его готовности перейти в кулацкий лагерь устранялось ссылками на растущее значение кооперативного строительства в деревне.

Большинству было ясно, что при наличии крепкого середняка «соратника», пионера социализма и прочее, увеличение кулацкого элемента на 1-2% не представляет для деревни никакой опасности, козни его легко преодолеть, самое существование его становится эфемерным.

На 15-м С'езде Молотов уделил не мало внимания кулачеству. Партия, по его словам, не отрицала и не отрицает роста капиталистических элементов в деревне. Она признает, что развитие производительных сил в деревне есть одновременно рост буржуазных отношений. Но партия утверждает, что в деревне одновременно и в гораздо большей мере развиваются и укрепляются социалистические элементы. Опираясь на данные о годовом душевом доходе бедняков, середняков и батраков, исчисляемых в 78 рублей, 92 рубля и 81 рубль, партия умозаключает о чрезвычайной близости этих доходов, а следовательно и интересов этих классовых прослоек между собой. Отсюда их резкий отрыв от высшей группы с душевым доходом в 166 рублей, естественный антагонизм к последней и столь же естественный союз для борьбы с общим врагом. «Тот, кто допускает раз'е- динение середняка и бедняка — патетически заключил Молотов — тот превращается в настоящего врага рабочих, тот враг октябрьской революции, тот враг пролетарской революции вообще».

Но где грани между преуспевающим середняком и кулаком? Не становится ли еще вчерашняя «старательность», служба социализму, сегодня — социальной опасностью, угрозой для роста социалистических элементов в деревне, требующей вменения и грозных санкций? Есть ли какие либо иные твердые критерии кулака и середняка, кроме тех, в высшей степени сомнительных, душевых доходов, которыми оперировал Молотов? Каков, наконец, должен быть тот об'ем хозяйства в деревне, который действительно может обеспечить не реквизиционное накопление советской власти?

Здесь альтернатива — или середняк будет переливаться невозбранно в кулака и большевизм закроет глаза на метаморфозы во имя реального поднятия технической культуры сельского хозяйства, усиления его товарности, успехов экспорта и прочее и прочее, — или будет беспощадно стричь кулака, убивая этим стимулы накопления, ставя под угрозу посевную площадь, задерживая воспроизводство сельско-хозяйственного капитала за счет роста кубышек, усиленной натурализации.

Общая политика советской власти в деревне получила наиболее элементарное, но вместе законченное выражение Е тезисах Калинина на 4-м С'езде Советов Союза ССР, одобренных президиумом ЦИК СССР (см. «Правда» 31-111-27 г.).

«Эта политика — говорится в них — направлена на улучшение положения крестьянских масс, на укрепление их хозяйства, т. е. на поднятие хозяйств бедняцких слоев и на под'ем хозяйств середняцкой массы и вместе с тем связана с ограничением роста эксплоататорских (кулацких) элементов».

И рядом: «эта политика и впредь должна всячески содействовать под'ему производительных сил крестьянского хозяйства и, в частности, оказывать поощрение крестьянским хозяйствам (беднякам, середнякам, колхозам и т. п.), являющимся проводниками улучшенных способов ведения хозяйства».

Не говоря уже о неверности последнего утверждения, ибо в условиях нэпа, в условиях частно-хозяйственного производства, техно - экономический прогресс несомненно предоставляется слоям зажиточного экспло- атирующего кулацкого крестьянства — в тезисах во весь рост встает противоречие, в конкретных условиях советской экономики неразрешимое.

Бессилие большевистского государства социализировать сельское хозяйство и перейти к распределенче- ским методам, капиталистическое окружение, невозможность внешних займов, необходимость внутреннего накопления — породило в 1921 году нэп. Но нэп, логически продуманный, реальный, трезвый нэп, способный дать то, что от него ждут, есть, конечно, ставка на «старательного» и, следовательно, «сильного», на развязывание кулацких элементов, на всяческое поощрение их инициативы — ибо только им предоставляется техно - экономический прогресс сельского хозяйства.

Административно поддерживаемые бедняки и середняки или держат курс на прыжок в сельско-хозяйст- венные верхи, или безнадежно плетутся в тине натурального хозяйства, неспособные обеспечить государству нужную ему товарность. Итак, в данных условиях рост производительных сил деревни -есть рост ее верхушки, ее кулацких элементов. Отказаться от последних, значит отказаться от нэпа, значит считать себя достаточно сильными, чтобы строить сейчас немедленно социалистическую форму хозяйства.

С другой стороны, не говоря о собственной, классовой догме большевизма, весь смысл революции вопиет против образования могущественного слоя хозяев, неустанно увеличивающих свои производственные и потребительские фонды, хотя бы и под хищнической опекой коммунистического государства. Любой демагогии заранее обеспечен здесь решительный успех. На этой почве оппозиция давала наиболее кровопролитные и наиболее успешные для нее сражения, и большинству партии для "отвода обвинений в мелко буржуазной сущности приходилось, не только лавировать, но и вилять, протестовать, сажать в казематы, но самые протесты претворять сценической признательностью и в директивы и в практику.

Но... применение хотя бы принципа подоходного прогрессивного обложения, бесспорное и с точки зрения социальной справедливости и даже с чисто деловой точки зрения, в конкретной советской действительности лишь условными гранями отделено от нелепого, нерационального. Налог, как метод срезывания капиталистического накопления деревенской верхушки, в огромном числе случаев есть налог не только на зажиточность, на накопление, но и на культурность, на интенсификацию хозяйства. Политика, верная и выдержанная с классовой точки зрения, становится политикой враждебной об'ективным принципам нэпа. Она убивает стимулы к поднятию культурного уровня сельского хозяйства, ограничивает накопление, создает разнообразные формы обхода реакционного с экономической точки зрения законодательства, и у большевистского государства, руководимого партийным центром, вдохновляемого мертвой догмой, определяемого в практических решениях безчисленными, со дня на день открывающимися новыми прорехами — средств разрешить это противоречие нет. И в этом бессилии — источник, как хронически - кризисного развития хозяйства в целом, так и хронических кризисов в недрах самой партии.

Этим не кончается злоключение партии в сфере сельско-хозяйственной политики.

Деревня СССР бесконечно бедна. Она остро нуждается в знаниях, технике, капиталах. По словам «кулака» Еличева, на крестьянском с'езде, эта нищета представлена с почти посошковской силой: «все... доказывает нашу бедность. И поэтому власти надо смотреть на крестьянство, не как на кошелек самотряс, а как на что то дорогое, которое находится в расслабленном состоянии».

И правительство диктатуры «пролетариата», по существу, понимающее положение, казалось, должно было бы с особой энергией отстаивать интересы именно сельского хозяйства в своих генеральных годовых и прочих планах. Однако, доминирующая над всем проблема индустриализации разрешается в сторону усиленного, преимущественного покровительства промышленности и недопустимого пренебрежения интересами сельского хозяйства.

В движении основных фондов также значится крупное отставание в темпе фондов сельского хозяйства по сравнению с фондами промышленности и тем более с фондами электростроительными. В то время, как прирост фондов в сельском хозяйстве за 4 года с 24-25 г. по 27-28 г. устойчив и стабилен (4,3% — 4,7% за год) и за все время выражается в 19,6%, прирост фондов промышленности относительно весьма динамичен (от 0,5% до 11,9%) и дает за те же годы — 32,7%.

Все эти далные говорят: а) о резком перевесе прироста дохода от промышленности над таковым же от сельского хозяйства, благодаря усиленным вложениям в промышленность; б) о близком соответствии темпа развертывания промышленности использованию последней, в качестве сырья, товарной продукции сельского хозяйства; в) о соответствии прироста товарности от промышленности приросту ее дохода и, наоборот, — о резком несоответствии обоих моментов в области сельского хозяйства; г) о крайне медленном темпе повышения благосостояния сельского населения.

Вышеуказанное обусловлено: 1) доминирующей над другими заботами ориентацией на индустриализацию; 2) стремлением выкачать из непосредственного распоряжения сельско - хозяйственного производителя максимум его продукции при помощи государственного заготовительного аппарата и государственной политики цен; 3) стремлением обеспечить потребление города, обгоняющее его рост, даже при высоком проценте избыточного населения деревни.

Но исключительная медленность в темпе развития сельского хозяйства в стране, по преимуществу сельскохозяйственной, обусловлена помимо программы коммунистического государства, помимо специфической бедноты СССР, еще одним важным моментом.

Авторы пятилетнего плана превосходно учитывают трудности планирования сельского хозяйства, где «подавляющая часть сельско-хозяйственной площади и средств производства распылены между двумя с половиной десятками миллионов индивидуальных крестьянских хозяйств, имеющих различные и противоречивые социальные типы и хозяйственные уклады, воздействие на экономическую деятельность которых со стороны государства весьма затруднительно и ограничено, преимущественно, методами, не прямого, а косвенного воздействия» (стр. 158 цитируемого выше источника).

Авторы плана знают, что в области сельского хозяйства сам собой намечается путь максимальной его интенсификации во всех подходящих районах и широкой переселенческой политики в отношении ряда областей. Но что же касается машинизации сельско-хозяйственного труда, то широкое применение и ее можно мыслить лишь по мере поглощения накопившихся доныне за много лет кадров избыточного населения деревни (стр. 10 там-же). Вот где зарыта собака. Здесь — сверхесте- ственные трудности, перед которыми бессильны самые хитроумные планы. Аграрное перенаселение деревни — гласит пятилетка — ... «за пять лет в лучшем случае лишь не возрастет против нынешних его размеров». И далее — ... «на ближайшую пятилетку при крайней ограниченности тех средств, которые могли быть обращены на финансирование сельского хозяйства, они должны быть сконцентрированы на мероприятиях по интенсификации и повышению урожайности сельского хозяйства, в то время, как на следующее пятилетие гораздо более важной окажется проблема машинизации сельхозтруда» (стр. 16 там же).

Таким образом, ограниченность рессурсов, могущих быть обращенными на сельское хозяйство и огромная опасность от роста избыточного населения, которое при настоящем уровне промышленного развития, не может найти приложения в индустрии :— заставляет воздерживаться от вложений, соответствующих значительности сельхозяйства в общей экономике страны.

Как преобладание отсталых форм хозяйства порождает в ряде районов СССР перенаселение деревни и усиливает обход рабочей силы в городах ), так и машинизация грозит советской деревне теми же последствиями, но, очевидно, что недоснабжение деревни машиной является одним из основных источников ее бедности, медленности развития ее производства, медленности роста ее товарности, а, следовательно, и убывающего ее значения в развитии народного хозяйства в целом.

Не менее характерным является отношение к деревне в плане капитальных вложений сельского хозяйства.

Из общей массы капитальных вложений (новые вложения и капитальный ремонт без оборотных фондов) за пять лет, исчисляемой 15.926 миллионов червонных рублей (90,6% от всех вложений), на долю сельского хозяйства придется 1.200 миллионов рублей, т. е. 6,8% в то время, как на промышленность поступит 5.654 миллиона рублей, т. е. 32,3%; транспорт — 4.977 миллионов рублей или 28,2%, электрификация — 1.339 миллионов рублей или 7,6%. Капитальные вложения на сельское хозяйство равны вложенным па городское жилстроительство (1.196 миллионов рублей или 6,8%) и коммунальное строительство (1.180 миллионов рублей или 6,7%).

Эта исключительная скупость находит следующее об'яснение в комментариях автора пятилетнего плана: «в последнем счете все финансирование нашего хозяйства, происходит ли оно за счет прибылей наших госпредприятий, или за счет бюджетных рессурсов, падает всей своей тяжестью на трудовые доходы и прежде всего на городской пролетариат. Это последнее утверждение на первый взгляд может показаться неправдоподобным, ибо трудящиеся массы города даже к концу пятилетки составят у нас едва 21% всего населения в рабочем возрасте. Но тем не менее это факт. Дело в том, что производительность внеземледельческого труда в несколько раз выше, чем в земледельческом». И далее — «производительность городского труда раза в три выше сельского. Этим об'ясняется, конечно, втрое более низкий уровень благосостояния деревни. Но этим же следует об'яснить и слабое участие деревни в госбюджете и в накоплении рессурсов для хозяйственного строительства. При низком уровне производительности труда и низком душевом доходе деревня живет на пороге физиологических норм существования и не может служить сколько нибудь заметным источником для социалистического накопления*)».

Так, по мысли плановых верхов СССР, самая природа советского земледелия обращает его в крупного должника народного хозяйства в целом.

Сюда же присоединяется еще и то, что советская деревня слишком дешево оплачивает расходы по финансированию народного хозяйства, по удовлетворению культурных нужд страны и пр. За все про все деревня платит единым и притом крайне недостаточным сельхозналогом, выражающимся за пятилетие в сумме 1.635 миллионов рублей.

Как ни отточены все эти рассуждения с точки зрения выдержанной классовой политики рабочего государства, удивительны грубейшие ошибки, допущенные в расчете уплат деревни авторами пятилетки.

Ошибки эти вскрыты одним из обозревателей перспективного плана: этот счет в 1.635 миллионов рублей представляется совершенно неверным, так как нельзя не учитывать косвенных налогов и части промыслового и подоходного, падающих на сельское население. Исчисления, произведенные в Наркомис. финансов (НКФ), свидетельствуют о том, что около 40% всех налогов в 1925-26 г. падало на сельское население. Учитывая более интенсивное увеличение городского населения и более быстрый темп нарастания его благосостояния, связанного с увеличением потребления, облагаемого косвенными налогами, товаров и продуктов, нужно признать, что если доля сельского населения в общем итоге налогового бремени страны и сократится к концу пятилетия, то во всяком случае не ниже 35%, что, при учете суммы налогов на пятилетие по исчислению не Госплана, а НКФ, т. е. в несколько меньших цифрах, дает итог 5.080 миллионов рублей, а не те только 1.656 мил. рублей, о которых говорит Госплан. Этот просчет трех с половиной миллиардов рублей совершенно не понятен, но им об'ясняется и ряд дальнейших построений перспективного плана, которые делает Госплан. Установивши,

-*) См. цитир. выше: Перспектива, стр. 28-32.

что сельское хозяйство даст мало в общую массу национального накопления, Госплан считает возможным дать на него в качестве максимума из 16.123 миллионов рублей вложений (с оборотными фондами )только 1.200 миллионов рублей, т. е. всего только 7,5% — сумма совершенно для сельского хозяйства недостаточная. Ее малыми размерами, в частности, об'ясняется слабый темп развертывания сельского хозяйства, спроектированный Госпланом ). Так, в условиях советской экономики противоречие между промышленностью и сельским хозяйством вырастает в грандиозное, по своему политическому смыслу, противоречие города и деревни ,вернее — в целый комплекс противоречий, рождающихся из существа их взаимоотношений.

В известной ленинской формуле советского государства, как государства рабочего в стране с преобладающим крестьянским населением и с бюрократическими извращениями — правильно охарактеризован основной антагонизм из обширного клубка противоречий, связанных с исследуемым явлением. Общераспространенная формула — «рабоче-крестьянская власть», как будто устанавливающая равенство между промышленным пролетариатом и крестьянством, в действительности, маскирует антагонистическое отношение двух классов.

Прямая, последовательная, неограниченная гегемония принадлежит индустриальному пролетариату. По отношению к крестьянству рекомендуется: укрепление Союза — «смычка» с «основной массой крестьянства» (Рыков), причем к этой «основной массе» первоначально были отнесены бедняки, позже, под влиянием необходимости поднятия уровня сельхоз. культуры, и середняки.

Рабочее государство в стране с преобладающим крестьянством есть, таким образом, диктатура пролетариата индустриального. Крестьянство в глазах блюстителей чистоты большевистских принципов остается выразителем частно-хозяйственной стихии, и его формы хозяйствования нуждаются, поэтому, в специальных коррективах со стороны класса-гегемона.

Диктатура пролетариата есть гегемония города, обусловленная соображениями политическими. Индустриальный пролетариат есть, по марксистским и большевистским схемам, основная армия революции, ее мозг и ее сердце, и потому все усилия командных высот должны быть направлены к тому, чтобы все потребности города удовлетворялись в первую голову. Деревня может быть обеспечена прмышленными товарами в меру реальных возможностей индустрии, город же, вернее городской пролетариат, должен быть обеспечен и хлебом и промышленной продукцией.

И потому, не взирая на высоко-политические, по большевистски, разсуждения о важности, необходимости, даже каноничности увязок, смычек и прочее рабочих с основной массой крестьянства, бедняки и середняки, по существу, пасынки этого первого союза. И душевые нормы потребления города и деревни спроектированы Госпланом на 30-31 г. г., как 8 : 1, и когда приходит трудный случай, большевистский торгаш распоясывается, становится апостолом здравого смысла и отправляет бутафорию к чорту. «Нажим города на товарный рынок очень силен: можно оставить без ситца уезд, губернию или даже две губернии Сибири, но оставить без ситца Ленинград, как каждому известно, невозможно» (доклад Рыкова в заседании ленинградского СРК и К Депутатов от 2-III-26).

Однако, даже большевистские невозможности имеют свою диалектику.

Многотерпеливая деревня не раз вступала в бой с партийной диктатурой, ложно выступающей от имени городского пролетариата, и умела выигрывать победы.

В 1921 г. она сломила голову Военному Коммунизму, в последующие годы не раз вынуждала город к маневренным отступлениям, в начале 27-28 г. вновь дала сражение.

Политика дешевых хлебных цен, отсутствие промышленных товаров, диспропорция цен на сельско - хозяйственные и промышленные товары, подготовили провал хлебозаготовительной кампании. Ноябрь и декабрь 1927 г. для партии, для всех планирующих и регулирующих учреждений страны были паническими. Крупнейшие партийцы были сняты с мест и отправлены на поля СССР на предмет уговора, убеждения, нажима. Сотни советских чиновников полетели с мест. Ры- ковские ситцы пришлось скинуть с городских счетов и переадресовать их на деревню. Именитые гастролеры с Наркомом по Внутр. и Внеш. торговле Микояном во главе потопили синдикаты и кооперативы телеграммами, ломая ,путая проработанные, согласованные, увязанные планы, снимая с городского, т. е. рабочего, сектора все, что можно было снять, перебрасывая добытое на сектор деревенский, т. е. крестьянский. Городской рынок в мгновение ока был оголен и стоял таким два месяца.

«Ситцевая» диалектика дала плоды. Крестьянство как будто опамятовалось, стали приходить известия с мест, что дотоле малосознательные крестьяне, украсив верноподданническими флагами свои подводы, повезли хлеб. Уже январь дал колоссальный под'ем по сравнению с катастрофической осенью. И дальше шло не хуже. Но особых восторгов не последовало. Парадные сообщения шли в сопровождении брюзгливых передовиц, в которых в туманных, но все же доступных пониманию среднего гражданина СССР выражениях, говорилось об извращении маневра, перегибах палки, усердии не по разуму и прочих малоприятных для советской администра ции вещах.

И скоро по всей стране, вплоть до столицы, поползли сперва слухи, потом серьезные указания, наконец, документальные сведения о бесшабашном партразгуле на местах, — фактической отмене нэп'а, принудительном товарообмене, возвращении не только к продраз- верстным методам, но о воскресении эпохи военного коммунизма во всей первозданной прелести ее, — заградительных отрядов, реквизиций, каталажек, — привычного ассортимента большевистского планирования. Но в каких бы серьезных поправках ни нуждался нэп, даже злопыхавшая оппозиция не додумалась до прямой экспроприации не только кулака, но и середняка. Твердолобые стали раскачивать базу, доселе, не отказавшую им окончательно в питании мудреной и весьма мало выгодной большевистской диалектики. Наряду с злоупотреблением помпадурскими приемами вскрылось величайшее бессмыслие мер, принятых в пожарном порядке, якобы, для наилучшего удовлетворения потребностей населения.

Отдельные участки оказались загруженными товарами до отказа, до невозможности принять их, за отсутствием людей и помещений. Сотни низовых кооперативов, не имея свободных средств, завопили о разорении. При этом, товары могли получать только пред'явители квитанций о сдаче хлеба. Советская валюта оффициаль- но была признана никчемной. Натуральный обмен — такова была директива центра. Лучшего урока крестьянской политики партии, недоверия к червонцу, отказа от аренды, расширения запасов, расширения посевов, — дать было нельзя.

Эффект этого обращения большевистского «лица к деревне» вышел потрясающий.

Еще один удачный сталинский маневр, — а сейчас крестьянство под надзором большевистских урядников готовится к посевной кампании, — и СССР может оказаться в вихре грозных событий.

Кронштадт был залит кровью при помощи преторианцев, когда многие верили, если не в административные и хозяйственные таланты партии, то в чистоту ее намерений. Ныне эта вера утрачена.

Повиновение может быть повиновением только за страх, а не за совесть. Какая цена и сроки такому повиновению, знает каждый.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ:  БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ДИКТАТУРА В СВЕТЕ АНАРХИЗМА

 






Смотрите также:

 

Технология и организация сельского строительства

Б целях развития аграрной политики ЦК КПСС и Советское правительство в 1968 г. приняли решение «Об упорядочении строительства на селе», а в 1971 г. «Об улучшении
Сельское строительство занимает одну из ключевых позиций I) развитии сельского хозяйства.

 

Советская Россия. Особенности развития Советской России

Сельское хозяйство. Организация сельскохозяйственных коммун, артелей и товариществ по
Смотрите также: СОВЕТСКАЯ РОССИЯ. История Советского Союза СССР и России в 20...
Выбор пути. III. СОВЕТСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В 20-е годы. Советская Россия и страны...

 

ЧТО ТАКОЕ ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ - ряд чрезвычайных мер...

Аграрная политика советской власти до мая 1918 г. развивалась в духе декрета о земле, принято-го 26 октября 1917 г. Сам декрет, как известно, повторял наказ о земле
Однако голод и граждан-ская война толкнули большевиков на путь чрезвычайных мер в сельском хозяйстве.

 

Коллективизация. Идея коллективного земледелия

Поэтому преобразование сельского хозяйства становилось одной из непосредственных задач аграрной политики правящей партии. Идея коллективного земледельческого хозяйства как основы социальной справедливости, свободы и равенства...

 

Функциональная роль сельского хозяйства. Демографический взрыв....

Пятая причина — сельское хозяйство служит источником получения валюты, причем в ряде стран основным. В целом в каналы внешней торговли поступают, согласно весьма ориентировочным оценкам, около 12% мировой аграрной продукции.

 

...стран поразил США, где он охватил все сферы народного хозяйства....

* расширение советско-французских связей.
К концу 1933 г. было реорганизовано и сельское хозяйство. Аграрная политика предусматривала создание продовольственных резервов к началу войны.

 

СОВЕТСКАЯ ЭКОНОМИКА В ГОДЫ ЗАСТОЯ И РЕФОРМ Экономические...

Аграрный сектор советской экономики должен был получить дополнительное количество машин, удобрений и электроэнергии. Общая сумма капиталовло-жений в сельское хозяйство в 1966-1980 гг. составила.

 

...и аграрные отношения. Характер развития сельского хозяйства...

Аграрная политика. Аграрные отношения представляют собой определенную совокупность экономических отношений, складывающихся не только в сельском хозяйстве, но и во всем АПК, отношения агробизнеса в целом.