Коневодство

Раздел: Производство

После смерти Петра Первого в 1725 г. дело создания государственных конных заводов было приостановлено. В дворцовых конных заводах лошадей русской породы в основном вытеснили выводные из западноевропейских стран, главным образом немецкие. На 1 января 1740 г. в дворцовых заводах состояло 1685 племенных лошадей, в том числе: немецких 713, неаполитанских 478, английских 70, испанских 44, фрисланд- ских 38, датских 17, ломбардских 3, персидских 46, турецких 21, арабских 10, берберийских 5, черкесских горских 11, кубанских 229. В дворцовых имениях было и 1008 русских рабочих лошадей, но в племенной состав они не входили . В 1733 г. восстановлена самостоятельность управления коннозаводством и утвержден специальный Конюшенный устав, согласно которому «конюшенные города, слободы, волости и села», т. е. все населенные пункты, где размещались придворные конные заводы, были подчинены вновь организованной Конюшенной канцелярии с обершталмейстером во главе. На содержание придворных конюшен выделялись большие средства, например в 1733 г. — 100 тыс. рублей. В марте 1735 г. кабинет министров вынес решение об организации 18 конных заводов, в которых предполагалось содержание 240 жеребцов-производителей «немецких» (т. е. различных западных) пород и до 7000 русских, украинских и татарских кобыл-маток. Предусматривалось также отвести 36 мест для доращивания молодняка и 3 места, куда должны были сводить молодняк для распределения. К каждому заводу было приписано по 1300 крестьян. Общая площадь выделенной конным заводам земли равнялась почти 1,4 млн десятин.

Задачей заводов оставалось обеспечение императорского двора пользовательными лошадьми. Для конных заводов были куплены 52 жеребца и 190 кобыл, затем в 1736 г. у калмыков купили еще 1000 кобыл, отбитых у кубанцев. Лошади западных пород поступали небольшими партиями. В 1737 г., например, в Силезии были куплены восемь арабских кобыл серой масти с черными головами (так называемые моренкопф), несколько испанских и шесть вороных немецких лошадей. В 1738 г. в Московский завод поступили девять жеребцов, семь из них — неаполитанские высотой в холке от 2 аршин 4,5 вершка до 2 аршин 6 вершков (162—169 см), а также один аргамак и один вороной мекленбургский жеребец.

В 1739 г. было основано 10 новых конных заводов: Бронницкий, Хорошевский, Павшинский, Гавриловский, Даниловский и Сидоровский (Костромского уезда), Всегоднический (Владимирской губ.), Скопинский (Рязанской губ.), Богородицкий (Тульской губ.), Шексовский (до нашего времени не сохранились). Лошади были перераспределены по заводам в зависимости от мастей, все чалые выбракованы.

Одновременно с учреждением конных заводов была преобразована Пахринская конюшня, в которую ежегодно в августе — сентябре поступали с заводов только молодые (3—5 лет) жеребцы и мерины для определения их дальнейшего использования. Лучших жеребцов, не имевших пороков, назначали производителями в государственные конные заводы, затем по росту и масти отбирали упряжки карет и верховых лошадей для придворных конюшен. Остальных жеребцов кастрировали и отдавали для полевых работ.

В заводах проводили и некоторые чисто зоотехнические меры. Например, в 1738 г. было дано распоряжение ручную случку проводить только в срок с 1 апреля до середины мая. Правда, это разумное указание касалось почему-то только кубанских и черкасских кобыл и жеребцов-аргамаков.

Придворные конные заводы не обеспечивали лошадьми русскую армию, поэтому при преемниках Петра Первого продолжались конские наборы с населения и даже с монастырей . Для армии отбирали лучших наиболее крупных лошадей, которые могли бы быть и фактически были производителями, поэтому конские наборы привели в упадок русское коневодство. В 1738 г. был издан указ, согласно которому разрешалось набирать в драгунские полки лошадей ростом в 2 аршина без одного вершка, а при нужде — и без двух (134—138 см в холке). Часть лошадей для армии приобретали за границей, однако расходы на их покупку и доставку был очень велики; лошади плохо переносили суровые климатические условия и далекие переходы. Все это побудило правительство к организации государственных военно-ремонтных конных заводов. В 1740 г. создано 10 заводов при «малороссийских» и «слободских» полках (Переяславский, Киевский, Прилуцкий, Лубенский, Миргородский, Ахтырский, Харьковский, Изюмский, Острогожский и Сумской полки). В них были набраны до 4000 кобыл русской, украинской, молдавской и башкирской пород ростом не менее 2 аршин (142 см). Жеребцы украинской и немецкой пород были куплены, а также переведены из дворцовых конных заводов. В том же году основан Батурино-Ямпольский государственный конный завод, который должен был поставлять крупных лошадей для конной гвардии. Племенной состав в нем был только немецких пород. Созданные вслед за тем конные заводы кирасирских полков были укомплектованы в основном русскими и украинскими лошадьми.

Заводы при «малороссийских полках» просуществовали до 1749 г. Велись они неудовлетворительно, о чем свидетельствует сенатский доклад императрице Елизавете, в котором говорилось, что от них «...казенной прибыли, кроме видимого убытка и людской тягости, нет». По указу от 1 февраля 1749 г. часть лошадей из малороссийских конных заводов была переведена в строй, негодные для строя проданы или отправлены в конные заводы слободских полков, которые вскоре также были ликвидированы. Несколько дольше просуществовал Батурино-Ямпольский завод лейб-гвардии конного полка, который был расформирован в 1760 г., лошади в основном были распроданы, некоторые переведены во вновь основанный государственный конный завод в Тамбовской губернии. И, наконец, указом от 2 октября 1764 г. были ликвидированы конные заводы кирасирских полков и предусмотрено комплектование полков исключительно путем вольной покупки ремонтных лошадей. В середине XVIII в. в России началось быстрое развитие частного коннозаводства. Этому способствовал указ от 3 мая 1756 г. об отмене принудительных конских наборов и о покупке лошадей для нужд армии. Указом устанавливалась минимальная высота в холке для лошадей гренадерских и драгунских полков в 2 аршина 1 вершок (147 см), а для кирасирских — 2 аршина 2 вершка (151 см). Возраст ремонтных лошадей был установлен в пределах от 4 до 6 лет. Кирасирские лошади оценивались в 60 рублей каждая, драгунские — по 30, подъемные (обозные) — по 12 рублей. Развитию частных конных заводов содействовала распродажа племенного состава из расформированных государственных заводов, а также излишнего молодняка из дворцовых заводов. Если в 1750 г. в России было, кроме монастырских, 20 частных конных заводов, то к концу столетия их насчитывалось уже около 250, а в начале XIX в. число их увеличилось еще в несколько раз. По данным, опубликованным И, А. Геймом, в 1814 г. в России было 1339 частных конных заводов, в которых насчитывалось 22 146 жеребцов-производителей и 221 581 кобыла-матка. Из ликвидированных государственных конных заводов перешли в частные и опытные специалисты, обладавшие передовыми для того времени знаниями и практическими навыками ведения коннозаводства.

К сожалению, большинство заводов велось бессистемно. Их владельцы, соперничая между собой в затратах средств, приобретали за рубежом, главным образом в западноевропейских странах, представителей всех существовавших в то время пород. Поступали лошади и с Востока, как за счет покупок, так и в виде трофеев, полученных в результате побед русских войск в войнах с Турцией. Однако коннозаводчики в то время были далеки от понимания улучшающего влияния при скрещивании лошадей верховых чистокровных пород и поэтому нередко предпочитали им производителей более крупных, но сырых и недостаточно работоспособных.

Большинство конных заводов разводило верховых лошадей для кавалерии. Основное внимание уделяли при этом не таким важнейшим качествам строевого коня, как сила, резвость и обеспечивающие их особенности экстерьера, а в первую очередь росту, нарядности внешних форм и пригодности к выездке по правилам высшей школы верховой езды. Требования манежа, сформулированные создателями «конных академий» XVI в. Гризоне, Пиньятелли, Плювинелем и развитые их последователями, особенно Гериньером, оставались в течение всего XVIII в. главными при оценке качества верховой лошади. Именно поэтому лошадей испанской и происходящей от нее датской пород предпочитали чистокровным, но менее крупным арабским и другим восточным, а также английским чистокровным верховым, самым резвым в скачке, но порой излишне горячим в манеже ( 4, 5, 6).

Из упряжных лучшими считали неаполитанских лошадей «каросьери» (каретных лошадей). Высокие, с горделивой осанкой и величественными, хотя и медленными движениями, запряженные в раззолоченные кареты, неаполитанские вороные или темно-гнедые лошади воплощали в глазах коннозаводчиков и любителей идеал конской красоты и великолепия ( 7). Пригодными в упряжь считались и датские лошади, происходившие подобно неаполитанским от испанской породы, а также мекленбургские ( 8). Напротив, рысаки «гардтраберы», встречавшиеся в Голландии среди лошадей фризской породы, в XVIII в. не привлекали внимания большинства коннозаводчиков ( 9).

По пестроте породного состава многие частные конные заводы уподоблялись зверинцам. Впрочем, пример смешения пород подавали и государственные заводы. Так, в Деркульский конный завод при его основании в 1767 г. были переданы из Скопинского дворцового конного завода 10 немецких и датских жеребцов и 63 кобылы девяти пород: испанской, персидской, английской, неаполитанской, датской, венгерской, трансильванской, немецкой и русской. Несколько позднее к ним были добавлены два жеребца и девять кобыл прусской породы . В частных заводах, которые

порою имели во много раз большее поголовье, многопородность была еще разительнее. Так, в заводе Д. Н. Шереметева в Серебряных Прудах постоянно менявшиеся производители принадлежали к десяти различным зарубежным породам, а кроме них использовали доморощенных помесных жеребцов, полученных от самых разнообразных скрещиваний.

При отборе производящего состава основное внимание обращали на экстерьерные признаки, несущественные для работоспособности. Подбор вели по мастям. Предпочтение отдавалось лошадям темных мастей: вороным, караковым, гнепым, ^урым. Белые отметинТГ на голове, осоЬенно широкие проточины, считались нежелательными. Лошадей вислоухих или щекастых выбраковывали оезоговорбч7" нс\ даже если 5тти обладали хорошими пользовательными качествами.

В большинстве конных заводов не было налажено полноценное кормление лошадей. Матки с жеребятами с ранней весны до поздней осени содержались на подножном корму без всякой подкормки. Зачастую зимой жеребым кобылам давали только солому, да и то не вдоволь, поили их ледяной водой из проруби. Жеребятам^совсем не давали овса, так как считали, что от его Пережевывания утолщаются мышцы и лошадь вырастает щекастой. Конюшни часто были самыми примитивными; выход жеребят в этих условиях был очень низким. Отсутствие заботы о правильном содержании, кормлении и разведении лошадей характерно было не только для русского, но и для всего мирового коневодства того времени. Только к концу XVIII в. в иппологической литературе стали уделять больше внимания этим вопросам. Впрочем, исключения из правила бывали еще и в начале XVIII в. А. П. Волынский (1689—1740) еще в тридцатые годы в подчиненных ему дворцовых конных заводах постоянно заботился об улучшении выпасов, заготовке высококачественного сена, оборудовании помещений для жеребят, подогреве воды в зимнее время и т. д. В собственном конном заводе А. П. Волынского все эти меры, вероятно, проводились неукоснительно, о чем свидетельствует высокое качество его лошадей. Когда в 1740 г. А. П. Волынский за заговор против всесильного Бирона был отстранен от всех должностей, отдан под суд и казнен, а имущество его конфисковано, в пользу казны были взяты 362 лошади и абсолютное большинство — 346 голов — переданы в дворцовые или военные конные заводы.

Оценивая итоги русского коннозаводства второй половины XVIII в., необходимо признать, что, несмотря на бурный рост численности конных заводов, задача коренного улучшения массового коневодства в стране оставалась невыполненной. Не были получены столь необходимые стране упряжные рабочие породы. Спрос на кавалерийскую лошадь для регулярной конницы удовлетворялся в основном за счет получения помесей первого поколения от дорогих выводных производителей. Во втором же и последующих поколениях из-за беспорядочного смешения пород получали потомство с низкой работоспособностью и разнообразными экстерьерными недостатками.

Ранние коннозаводские опыты А. Г. Орлова относились еще к 60-м годам XVIII в. Велись они в подмосковном имении Остров . Достоверных сведений о породном составе завода в те годы не сохранилось, известно лишь, что Орлов по распоряжению Екатерины Второй получил возможность выбрать для себя лучших жеребцов и маток из дворцовых конных заводов. Очевидно, основную часть отобранного им поголовья составляли представители излюбленных пород того времени: из европейских — испанской, датской, неаполитанской, английской, а из восточных — арабской, турецкой, персидской, туркменской. Орлову были переданы даже такие ценнейшие жеребцы, как Шах и Дракон, полученные Екатериной Второй в подарок от персидского шаха. Сюда же в Остров с 1769 г. стали поступать лошади, приобретенные А. Г. Орловым во время русско-турецкой войны, когда он командовал русским флотом в Средиземном море, разгромившим турок в их территориальных водах. По окончании войны в 1774 г. в Остров были приведены 12 жеребцов и 9 кобыл из Аравии и Турции, n их числе родоначальники орловских пород жеребцы Сал- там и Сметанка. Серебристо-серый арабский жеребец Сметанка был куплен Л. Г. Орловым в Аравии за фантастическую цену - 60 000 рублей. Чтобы представить значение этой суммы в то нремя, достаточно сказать, что годовой бюджет государственного коннозаводства в 1774 г. составлял около 25 000 рублей, а продажа лошадей из семи государственных заводов принесла в тот год 5609 рублей. Несомненно, Сметанка был лошадью исключительной. Он отличался большим ростом, нарядным экстерьером, превосходными движениями на всех аллюрах, в том числе легкой свободной рысью. Удлиненный корпус придавал ему сходство с упряжной лошадью. Опытнейший специалист того времени ветеринарный врач государственных конных заводов Л. М. Эвест писал впоследствии, что Сметанка был лучшей арабской лошадью из всех, когда-либо виденных им*. Ввиду исключительной ценности Сметанки Орлов не решился доверить его морской стихии и не отправил вместе с другими лошадьми на кораблях. С охранной грамотой турецкого правительства и в сопровождении конвоя Сметанку повели сухим путем через Турцию, Венгрию и Польшу. Дорога др-й|рсквы заняла около двух лет, в Остров жеребца привели только в 17Ж7:

В середине 1770-х годов лучшим из русских частных конных заводов стал Островской графа А. Г. Орлова-Чесменского, получившего вторую фамилию за победы над турецким флотом. Здесь была собрана великолепная коллекция лошадей разных пород, вызывавшая восхищение современников. К этому времени были закончены первые неудачные опыты арабо-неаполитанских и других скрещиваний, не оставившие следа в заводе. В Острове в 1776 г. кратковременно, но плодотворно использовали родоначальника орловской верховой породы бурого Салтана i, здесь же была получена в 1778 г. единственная ставка от Сметанки.

Ведение завода в условиях Подмосковья с его суровым климатом обернулось для Орлова большими потерями. Выводные западноевропейские и особенно южные азиатские лошади на пастбищах часто простужались и погибали. Пали Салтан и Сметанка, не выдержав более одной зимы. Чтобы сберечь лошадей, их приходилось по восемь месяцев в году содержать в конюшнях, так как попытки закаливания приводили к новым потерям. Конюшенное же содержание еще больше изнеживало молодняк, не позволяло выращивать лошадей, пригодных к круглогодичной работе в русских условиях.

Орлову приходилось искать для завода более подходящее место. Попытка ведения коннозаводства в «низменных местах» Симбирской губернии в Самарской Луке, где братья Орловы получили в 1768 г. обширные поместья, также не принесла успеха.

благоприятная возможность появилась в октябре 1776 г., когда Екатерина Вторая «пожаловала» А. Г. Орлову-Чесменском у 120 ООО десятин земли в Бобровском уезде Воронежской губернии. Это была непаханая степь, где веками паслись только сайгаки да дикие лошади-тарпаны, которых именно здесь встретил и описал в 1767 г. путешественник С. Гмелин. Луга и пастбища чередовались с сосновыми борами и дубравами, плодородный чернозем — с супесчаными почвами, быстро высыхающими весной, и «солотями», на которых благодаря высокому стоянию грунто- иых вод трава не выгорала даже в засуху. По степи протекали полноводная река Битюг, многочисленные ручьи и речки. Это было идеальное место для устройства конного завода, который и основан здесь в 1776 г. Около 100 тыс. десятин заняли поместья Хреновое, Чесменка, Пады с хуторами, отведенными Орловым под конный завод. К ним было приписано 4000 крестьянских дворов, которым было отведено в пользование 40000 десятин земли. Па землях же конного завода засевалось всего только 3000 десятин, всю остальную площадь занимали покосы и пастбища. Центральная усадьба завода располагалась в 15 верстах от р. Битюг, лошадей на ее берега и в пойменные луга никогда не пускали. Здесь только заготавливали сено высшего качества. Перевод лошадей из Острова в Хреновое проводился постепенно с 1776 по 1778 г. При :ITOM было значительно увеличено поголовье. В 1776 г. в Острове было всего 60 маток, а к концу века в Хреновом их число увеличилось десятикратно — до 500—600, а численность всего поголовья доходила до 3000 лошадей.

А. Г. Орлов подробно вникал во все стороны дела, установив незыблемый порядок в заводе. Во-первых, было применено закаливающее содержание лошадей. С ранней весны до поздней осени, т. е. 7—8 мес в году лошади пользовались пастбищем; зимой жеребцов, жеребящихся и подсосных маток с приплодом, отъемышей до года и тренировочный молодняк размещали в кЬшошних, а остальных — холостых кобыл, маток поздних сроков иыжеребки и весь молодняк от одного года и старше — держали в зимних варках под навесами. Во-вторых, случку начинали очень рано и заканчивали к 15 апреля. По аргументированному мнению В. О. Витта, кобыл случали в первую охоту после выжеребки, повторную пробу и случку проводили на 4-й день, что позволяло сократить до минимума количество прохолостевших маток*. Жеребята, рождавшиеся в январе — марте, к весне успевали подрасти, и с первых дней их выпасали на молодой траве. Это благотворно сказывалось на их росте и развитии.

В-третьих, строго соблюдался распорядок кормления лошадей. Основную часть рациона зимой составляли высококачественное сено и яровая солома. Все племенные лошади получали и концентрированные корма. Жеребым маткам и отъемышам давали болтушку из овсяной муки по 2 гарнца (около 3 кг) на голову, жеребцам-производителям — до 5, молодняку в заездке — по 3 гарнца целого овса. Холостые матки получали немолоченый овес в снопах. Эта скромная по теперешним представлениям дача концентратов была очень щедрой для XVIII в., когда и в европейских конных заводах матки их вовсе не получали, а молодняку до четырех с половиной лет давали всего по 2—3 пригоршни отрубей на голову в. сутки. На пастбище лошадей выпускали с 15 апреля, первые две недели по утрам продолжали давать сено, чтобы лошади не заболели от жадного поедания зеленой травы.

В-четвертых, содержание и обязательный заводской тренинг молодняка в рысистом, верховом и чистокровном отделениях были разными, т. е. соответствовали цели, для которой выращивали каждую породу. Рысистых отъемышей содержали по 10 голов в просторных отделах конюшни. Дверь из отдела в примыкающий к нему двор днем была постоянно открыта, жеребята могли дотемна бегать на свежем воздухе. Верховых отъемышей содержали в денниках по двое. Их ежедневно выпускали на прогулку и, кроме того, чтобы приучить к человеку, делали проводку в манеже. От персонала требовали спокойного, мягкого и даже ласкового обхождения с лошадьми. Рысистый молодняк заезжали в 2,5 года, в Москву приводили в возрасте 3,5 лет. Заездка чистокровных лошадей начиналась с двух лет, а в три года они уже скакали в Москве на ипподроме, оборудованном на Донском поле. Лошади верхового отделения проходили манежную выездку. После одного сезона испытаний 4-летних лошадей сортировали. Оставляли только самых лучших, остальных продавали в Москве с аукциона вместе с лошадьми старшего возраста, выранжирован- ными из завода. При этом действовал строгий запрет на продажу рысистых жеребцов, их предварительно кастрировали. Не допускали и продажу жеребых рысистых маток.  

Отобранных для завода кобыл сразу возвращали в Хреновое, жеребцов же задерживали на год-два, а иногда и дольше. Рысистых доиспытывали, а верховых использовали под седлом.

В первые два десятилетия Орлов часто приезжал в Хреновое, подолгу оставался там. Он лично осматривал всех лошадей, предназначенных для пополнения племенного состава или для продажи, и решал их дальнейшую судьбу. В 1796—1801 гг., находясь по распоряжению Павла Первого в заграничной ссылке к Дрездене, и позднее, живя в Москве, Орлов продолжал руководить заводом. Регулярно отправлялись письменные указания Ивану Никифоровичу Кабанову, который был вначале наездником в Острове, а затем управляющим в Хреновом до 1809 г. И. Н. Кабанов принадлежал к числу квалифицированных крепостных специалистов: тренеров, наездников, жокеев, берейторов, ветеринаров, конюхов. Их повседневный, добросовестный, самоотверженный труд дал А. Г. Орлову возможность воплотить в жизнь свои смелые замыслы и увековечить в названиях новых пород свое имя. Среди соратников Орлова особо следует назвать Василия Ивановича Шишкина (1780—1845), также крепостного, который был личным секретарем и казначеем А. Г. Орлова, творчески воспринял его коннозаводские взгляды и методы, овладел техникой тренинга и резвой езды. Через три года после смерти А. Г. Орлова — в 1811 г. В. И. Шишкин стал управляющим Хре- новским конным заводом, в течение двадцати лет, до 1831 г., возглавлял его и довел до расцвета. При Шишкине было закончено строительство зданий конного завода. Он завершил работу по выведению орловских пород, особенно рысистой.