|
|
Единство генетического и
структурного подходов к научно-техническому творчеству. До сих пор, следуя за
Ф. Энгельсом, мы прослеживали на материале истории естествознания и техники место
трех категорий диалектической логики в ходе работы научно-исследовательской и
изобретательской мысли человечества. Мы показали, что категории единичности,
особенности и всеобщности действительно отражают последовательные ступени в
процессе совершения научных открытий и при решении технических задач. Такую
трактовку названных трех категорий мы называем генетической. К ним полностью
применимо то, что В. И. Ленин сказал о категориях вообще; он определил их как
ступеньки познания мира, как узловые пункты в сети явлений природы,
помогающих познавать ее и овладевать ею.
Теперь отметим, что эти же самые три категории выражают
собой три сосуществующие в единстве между собой стороны научно-технического
творчества. Раскрытие и учет их во взаимодействии составляют сущность такого
подхода к изучению творчества ученых и изобретателей, который мы называем
структурным.
Сейчас нам важно подчеркнуть диалектическое единство обоих
подходов — генетического и структурного, их полную общность и нераздельность.
Объясняется это прежде всего тем, что в том и другом случае выступают одни и
те же три категории диалектической логики, которые отражают собой
одновременно и ступени познания, и стороны самого творческого процесса в
науке и технике. В итоге на этой основе возникает трехаспектная концепция,
объясняющая генезис движения научной мысли, то есть ее исторический и
логический ход, и структуру взаимодействующих исторических, социальных и
психологических факторов, обусловливающих этот ее ход.
Как мы уже видели, роль и значение категорий единичности,
особенности и всеобщности впервые раскрыл Ф. Энгельс, поставив с головы на
ноги логику Гегеля. Поэтому названную выше трехаспектную концепцию с полным
правом вы называем энгелъсовской. Так ее и следует именовать в нашей
литературе, не допуская приписывания ее авторства какому-либо другому лицу.
Со своей стороны считаем нужным пояснить, что мы в наших
работах старались развить и конкретизировать эту концепцию Ф. Энгельса
применительно к области научно-технического творчества. Этой задаче были
посвящены некоторые наши работы 30-х и 40-х годов (генетический разрез
проблемы) и 50—70-х годов (структурный разрез проблемы). Было показано, что
всеобщее выступает в научно-техническом творчестве как логический момент,
особенное — как социально-историческир момент, а единичное — как
психологический и биографический. Это соответствовало тому, что всеобщее
(общечеловеческое) в развитии науки изучает логика (диалектическая),
особенное — история и социология, а единичное — психология и та часть истории
науки и техники, которая занимается биографиями ученых и изобретателей.
Отсюда следует, что только в теснейшем взаимодействии всех трех названных
моментов и должно изучаться научно-техническое творчество в целом. Ибо в нем
представлены в нераздельном единстве все три его структурные стороны,
выраженные категориями всеобщего, особенного и единичного.
Резюмируя свои исследования 50—60-х годов, я писал:
«Рассматривая соотношения между 1) мировой наукой в ее историческом развитии,
2) наукой отдельных стран и 3) творческой деятельностью отдельных ученых, мы
видим, что логическую основу этого соотношения составляют категории
всеобщего, особенного и единичного. Мировая наука как всеобщее,
общечеловеческое знание развивается в особых исторических условиях отдельных
стран в определенные отрезки времени в результате деятельности определенных
людей (ученых), в головах которых рождаются новые идеи и обобщения и руками
которых устанавливаются новые факты. Поэтому история науки является живым
воплощением диалектического единства всеобщего, особенного и единичного в
пределах данной отрасли человеческой деятельности.
Итак, мы попытались ответить на вопрос о том, что такое
марксистская история науки».
Трехаспектную концепцию Ф. Энгельса мы продолжали
разрабатывать дальше. В связи со 100-летием периодического закона Менделеева
в ряде статей мы поставили вопрос о «климате» науки, причем характеристику
различных ее «климатов» мы по-прежнему связывали с соотношением категорий
всеобщности, особенности и единичности. Итог этим исследованиям мы подвели
путем анализа различных факторов, влияющих на развитие всей науки и на
деятельность отдельных ученых. «Все эти факторы в своей совокупности и в
своем внутреннем взаимодействии между собой составляют то, что можно было бы
назвать «климатом» науки, поскольку в данном случае речь идет о тех условиях,
в которых совершается ее развитие. В соответствии с масштабами различных
исторических фактов мы можем увидеть в совокупном климате науки как бы три
составляющие его климата: 1. Глобальный климат, охватывающий факторы,
действующие в масштабах мировой, общечеловеческой науки. 2. Макроклимат,
включающий в себя факторы несколько меньшего масштаба, касающиеся условий
развития науки в определенной стране и в определенную эпоху. 3. Микроклимат,
к которому относятся факторы, связанные с жизнью и творческой деятельностью
отдельного ученого, представляющие интерес для историко-научного или
психологического исследования».
Затем подробно разбирается каждый из трех названных
«климатов» в отдельности и их взаимодействие.
В связи с разработкой общей проблемы о необходимости
усиления взаимосвязи общественных, естественных и технических наук,
поставленной последними съездами КПСС на очередь дня, мы специально
рассмотрели в этом разрезе трехаспектную концепцию Ф. Энгельса и показали,
что ее основу составляет единство и взаимодействие таких наук, как история,
социология, естествознание и его история, логика и психология.
Однако, поскольку автор этих строк не является по
профессии психологом, ему чрезвычайно важно было выяснить отношение к данной
им трактовке трехаспектной концепции Ф. Энгельса психолога. С удовлетворением
можно констатировать ее одобрение рядом специалистов, в том числе докторами
психологических наук В. Давыдовым и М. Ярошевским и кандидатами
психологических наук Д. Богоявленской и Н. Гиндилис.
Добавим, что стихийно к этой концепции Ф. Энгельса
приближается и Д. Менделеев. В своих работах социально-экономического
характера и посвященных вопросам культуры и народного образования он развивал
мысль о трех взаимосвязанных факторах: 1) общечеловеческих, 2)
национально-государственных и 3) личностных, касающихся отдельного человека
как индивидуума. (Не имея возможности подробнее останавливаться на этом
вопросе, отсылаем читателя к таким трудам Д. И. Менделеева, как «Толковый
тариф», «К сознанию России», «Заветные мысли» и др.)
В свою очередь, мы можем сказать, что та же самая
трехаспектная концепция Ф. Энгельса позволяет осветить и понять
нераздельность трех сторон воззрений на науку передовых, прогрессивных ученых
и историков науки. Эти три стороны суть: 1) принцип интернационализма, то
есть международной солидарности всех истинных ученых, 2) принцип патриотизма
— горячая преданность своему народу, правильная оценка его духовных
достижений, в том числе в области научно-технического творчества и 3) личная
беззаветная и бескорыстная преданность ученого своей науке, убежденность в
истинности научного мировоззрения, способность жертвовать ради науки всем на
свете. Как говорил И. Павлов, обращаясь к молодежи, что если бы была еще одна
жизнь, то и ее он мог бы отдать науке целиком и без остатка.
Такова трехаспектная концепция Ф. Энгельса, рассмотренная
в разрезе различных ее трактовок.
Концепция Ф. Энгельса как ключ к марксистскому анализу
истории науки. Разберем с позиций концепции Ф. Энгельса развитие какой-либо
отдельной науки. Причем учтем, что все, что говорилось выше о ППБ,
охватывается этой концепцией. Как химику и историку химии, мне легче всего
выбрать материал для анализа из области своей специальности.
Можно сказать, что до середины XVII века в химии сложился
ППБ, признававший, что для идентификации дэух веществ, то есть для
установления их тождества, необходимо и достаточно, чтобы хотя бы одно
свойство у них было общим, например, горючесть или летучесть. На этом
основании отождествлялся спирт с ртутью, а масло с серой. Далее, считалось
достаточным просто объявить одно вещество, образовавшееся из другого,
составной частью этого другого, без попытки получить первое из второго путем
синтеза. А так как пламя (огонь), дым и зола образуются при горении, то они
объявлялись составными частями (tria prima) всех горючих тел. Все это были
черты существовавшей в средние века алхимии и присущего ей ППБ.
В середине и начале второй половины XVII века в Англии
сложились условия для быстрого развития естественных наук, в том числе химии.
Буржуазная революция вызвала к активной деятельности целые слои ученых,
способных удовлетворить запросы промышленности и ее назревшие потребности. Не
случайно, а вполне закономерно, что именно в Англии и именно в эту
революционную эпоху химия становится настоящей наукой.
В своей книге «Химик-скептик» (1661 год) Р. Бойль выдвинул
принцип, заключавшийся в идее тождественности веществ со сходными сторонами:
1) два вещества могут считаться одинаковыми, если у них одинаковы все
свойства; 2) составными частями должны считаться только такие вещества, из которых
может быть обратно составлено исходное вещество. «Бойль делает из химии
науку», — записал Ф. Энгельс.
Так выступили здесь моменты особенности и единичности:
первый — как представляющий обстановку в Англии той эпохи, второй представлен
личным творчеством Р. Бойля.
С этого момента начинается этап качественного анализа в
развитии химии. Вместе с тем образуется новый барьер, состоящий в том, что он
препятствует переходу к количественным методам химии — весовым и объемным.
Эти методы химики объявляют чуждыми науке и пригодными лишь в лавках. «Что,
разве мы не ученые, а простые торгаши, чтобы взвешивать товары?» — говорили
они.
Однако в середине XVIII века в канун французской
буржуазной революции все настойчивее промышленность требовала применения
количественных методов, без которых невозможно было разобраться в процессах
горения, окисления и восстановления металлов из руды, где участвует газовая
фаза, а ее изучение невозможно лишь путем одного качественного анализа.
Практические потребности общества с приближением, а затем свершением в конце
XVIII века буржуазной революции во Франции обусловили широкое развитие
весовой и пневматической (газовой) химии, причем ее лидером стал А. Лавуазье,
творец кислородной теории.
Качественный анализ ушел со сцены химии, и его заменил
количественный, в первую очередь весовой анализ. Преодоление прежнего ППБ
сопровождалось образованием нового, согласно которому качественный подход
объявлялся несостоятельным, собственно говоря, не строго научным.
Здесь мы снова видим момент особенности и единичности в
истории химии: центром ее развития становится и на этот раз та страна, причем
в ту эпоху, где и когда вспыхивает социальная революция, а конкретным
носителем химического прогресса оказывается А. Лавуазье. Ф. Энгельс отмечает,
что если Р. Бойль начинает превращение химии в науку, то А. Лавуазье спустя
более 100 лет завершает этот процесс своими открытиями. Его творчество можно
понять лишь в свете того особенного, что связано с историей всей Франции той
эпохи.
Но уже в самом конце XVIII века, а тем более в первые годы
XIX века, стала возникать необходимость возврата к учету качественной стороны
химических веществ и химических методов. Это было важно для разработки
химико-технологической рецептуры и способов контроля в химическом производстве,
в частности, красочном и текстильном (в Манчестере). Именно в этом городе
работал как ученый основатель химической атомистики Дж. Дальтон. Хотя лично
он и не был связан с промышленными предприятиями, однако уловил выдвигаемый
ими «социальный заказ» отыскать принципиальную основу для
решения задач, порождаемых практикой. Но для этого нужно было преодолеть тот
ППБ, который оставил после себя А. Лавуазье. В чем же он состоял?
Результаты чисто количественного, весового анализа
приводятся обычно в процентных выражениях. Но в этом случае невозможно
обнаружить, что, скажем, в углекислом газе кислорода ровно вдвое больше,
нежели в угарном газе, или что в сернистом ангидриде его в полтора раза
меньше, чем в серном. Этому препятствует барьер Лавуазье. Чтобы выявить
подобные отношения, необходимо от обычных количественных (безликих,
бескачественных) единиц — граммов, литров и процентов — перейти к новым чисто
химическим (качественным) единицам (скажем, паям или эквивалентам). Но именно
такому переходу и мешает ППБ Лавуазье. Дж. Дальтон же, преодолев его, сумел
открыть закон простых кратных отношений и построить на его основе химическую
атомистику.
' Ф. Энгельс писал «о том, как старые удобные
приспособленные к прежней обычной практике методы переносятся в другие
отрасли знания, где оказываются тормозом: в химии — процентное вычисление
состава тел, которое являлось самым подходящим методом для того, чтобы
замаскировать — и которое действительно достаточно долго маскировало — закон
постоянства состава и кратных отношений у соединений».
В химической атомистике слились воедино оба ранее
разработанные порознь подхода к химическому составу веществ — качественный и
количественный, образуя то, что именуют мерой. «В мере соединены абстрактно
выраженные качество и количество», — выписывает В. И. Ленин из гегелевской
«Науки логики». Само понятие атома представляет единство качественной
(мельчайшая частица элемента) и количественной (атомный вес) определенности
вещества.
Так Дж. Дальтон преодолел прежний ППБ. Но на его месте он
же воздвиг новый, просуществовавший до Д. Менделеева, о чем уже говорилось в
главе 1. Сопоставляя оба последних этапа химии, Ф. Энгельс писал: «Новая
эпоха начинается в химии с атомистики (следовательно, не Лавуазье, а Дальтон
— отец современной химии) ».
Заметим, что и в данном случае на развитие химии оказали
влияние особенность и единичность в том их значении, которое было установлено
выше. Особенность представлена обстановкой Англии после промышленной
революции, когда бурно стала развиваться крупная капиталистическая
промышленность, а единичное — творческим складом самого Дж. Дальтона.
Перенесемся теперь в третью страну, в Россию 60-х годов
XIX века. Особенность здесь выступила как обстановка пореформенной России,
где активно вышло на историческую сцену передовое русское общество. Это
обстоятельство вызвало к жизни и молодые научные силы, дремавшие до тех пор.
Не случайно эти годы в русской истории именуют своеобразной «эпохой
возрождения», которая, по словам Ф. . Энгельса, «нуждалась в титанах и которая
породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и
учености».
К. Тимирязев в работе «Пробуждение естествознания в
третьей четверти века» так охарактеризовал эту особенную обстановку: «Не
пробудись наше общество вообще к новой кипучей деятельности, может быть,
Менделеев и Ценковский скоротали бы век учителями в Симферополе и
Ярославле.., а сапер Сеченов рыл бы трап- шеи по всем правилам своего
искусства».
На такой питательной социально-творческой почве вырос и
расцвел гений Д. Менделеева (единичное). Если Дж. Дальтон своей атомистикой
положил начало химии XIX века, современной Ф. Энгельсу, то Д. Менделеев своим
периодическим законом положил начало химии новой исторической эпохи,
современной нам.
До сих пор мы рассматривали историю химии более чем за 200
лет в разрезе категорий особенного и единичного. Но не менее существенную
роль играла и играет в ней категория всеобщего, характеризующая логику
развития мировой химии. Если ее развитие очистить, освободить мысленно от
всякого рода случайностей и зигзагов научной мысли, то мы увидим в ее истории
строгую логическую последовательность.
Вначале, когда еще не установилось понятие химического
элемента, предметом химии (ее алхимической стадии) служило нечто весьма
неопределенное в виде неясно понимаемых свойств вещества («первоначал»
алхимиков).
Р. Бойль закладывает этап качественных исследований, и это
явилось началом химии уже как науки. Затем следует этап количественных
исследований, проводимых в одностороннем порядке. Его завершает А. Лавуазье.
Эпоху химической атомистики открывает Дж. Дальтон, и он не
только соединяет в мере вещества качество и количество, познанные ранее, но
вместе с тем начинает раскрывать сущность химических явлений в виде закона
кратных отношений и представления химической реакции как соединения или
разъединения атомов. Это, так сказать, сущность первого порядка.
После установления меры, выраженной через атомный вес
элемента, логически выступает задача связать все такие однопорядковые меры
между собою в виде «узловой линии отношения меры». Такую именно задачу
поставил и решил Д. Менделеев своей периодической системой элементов. Этим он
прямо продолжил основную идею атомистики Дж. Дальтона. Он говорил, что
«объяснить и выразить периодический закон — значит объяснить и выразить
причину закона кратных отношений...».
И он пояснял: «Связав понятие о химических элементах
новыми узами с Дальтоновым учением о кратном или атомном составе тел,
периодический закон открыл в естественной философии новую область для
мышления».
Такая новая область была представлена более глубоким
проникновением в сущность химических явлений. Можно сказать, что если мера
перешла в сущность первого порядка (в законы химической атомистики), то
раскрытие узловой линии отношений меры означало проникновение в их сущность
второго порядка.
Так функционировал момент всеобщего в истории химии. Здесь
прекрасно конкретизировались общие положения диалектической логики,
разработанные В. И. Лениным. Характеризуя общий ход всего человеческого
познания (всей науки вообще), он подчеркивал, что этот ход состоит в том, что
познание в непосредственных явлениях открывает их сущность (закон причины,
тождества, различия и т. д.). «Сначала мелькают впечатле- ления, затем
выделяется нечто,— потом развиваются понятия качествй # (определение вещи или
явления) и количества». Тут В. И. Ленин делает примечание, что по Л.
Фейербаху качество и ощущение — это одно и то же. «Самым первым и самым
первоначальным является ощущение, а в нем неизбежно и качество».
Итак, качество есть первое, и его раскрытие подготавливает
возможность перейти к количеству, ибо количество есть не что иное, как
отвлечение от качества, познанного перед тем. А это означает, что для
перехода к коли
чественным исследованиям необходимо предварительно
провести качественные или по крайней мере в общих чертах знать качественную
структуру изучаемого предмета. Знаменитый химик Ю. Либих предупреждал, что
прежде, чем взвешивать, надо знать, что взвешиваешь. К этому вопросу мы
вернемся потом, когда будем рассматривать ленинские взгляды на статистику.
Продолжая анализ общего хода познания, В. И. Ленин
отмечает, что после раскрытия качества и количества изучение и размышления
направляют мысль к познанию тождества — различия — основы — сущности по
отношению к явлению — причинности и г. д.
Так функционирует момент всеобщего в истории химии наряду
и во взаимосвязи с моментами особенного и единичного. Каков же механизм
единства и взаимодействия всех этих трех моментов, выраженных тремя
категориями диалектической логики?
Взаимодействие трех моментов (категорий) как ядро
трехаспектной концепции Ф. Энгельса. Переходим теперь к самому главному
вопросу в характеристике энгельсовской концепции. Единичное, представленное
творчеством отдельного ученого или изобретателя, функционирует не само по себе,
изолированно, а лишь на общем фоне или в атмосфере всеобщего и особенного.
Всеобщее выступает при этом как запросы самой науки,
которая в своем развитии подошла к постановке и необходимости решения
очередной задачи, вытекающей из общего логического хода движения
познавательной мысли. Так, в начале второй половины XVI века назрела
необходимость возникновения химии как науки путем ее перехода со ступени
алхимии и ятрохимии (когда выделялось только «нечто») к выделению
качественной определенности вещества. Такую задачу, назревшую в рамках химии
всего мира, но назревшую исторически и логически (всеобщее), и должен был
уловить определенный ученый (единичное). Как правило, подобные задачи
улавливаются так или иначе не одним лицом, а многими одновременно; ибо эти
задачи, можно сказать, «витают в воздухе» данной эпохи и влияют на многие
умы.
Нам понятно огромное принципиальное значение слов К.
Маркса, сказанных по поводу критической истории технологии, которая показала
бы, как мало то или иное техническое изобретение XIX века принадлежит
отдельному лицу. Это касается и всей науки и техники вообще.
Их анализ должен исходить из указания К. Маркса о том, что
всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение является всеобщим
трудом: он обусловливается частью кооперацией современников, частью
использованием труда предшественников.
Так взаимодействует всеобщее с единичным. Но в это их
взаимодействие вклинивается особенное, ибо именно оно имеет дело с
конкретными причинами, обусловленными временем, местом и обстоятельствами, в
силу которых данная научная или техническая проблема встала именно в этой
стране, в эту эпоху и в такой именно форме. Если логически развитие науки
подошло к тому, чтобы подняться на более высокую ступень (всеобщее), но соответствующие
социально-экономические факторы, стимулирующие научный прогресс, отсутствуют
(особенное), то реальный переход науки на более высокую ступень задерживается
иногда очень надолго. Так это имело место в течение тысячелетнего
средневековья, задержавшего переход естествознания с натурфилософской ступени
на аналитическую вплоть до эпохи Возрождения. Ф. Энгельс писал: «Но история
имеет свой собственный ход, и сколь бы диалектически этот ход ни совершался в
конечном счете, все же диалектике нередко приходится довольно долго
дожидаться истории».
Вот почему для того чтобы ученый или изобретатель
(единичное) мог правильно и полно уловить запросы времени, как бы «витающие в
воздухе», он должен уловить одновременно и те запросы, которые выдвигает
развитие всей его науки (всеобщее), и те, которые выдвигает его страна с ее
нуждами и потребностями, его эпоха (нередко революционная) и вся окружающая
его общественная и Духовная жизнь.
* * *
Теперь мы можем сформулировать, каким же образом
«работает» энгельсовская концепция, построенная, на учете единства и
взаимопроникновения трех катего** рий: всеобщности, особенности и
единичности. Иначе говоря, как именно осуществляется это их единство и
взаимодействие. И мы приходим к следующему выводу: ученый или изобретатель (единичное)
должен уметь улавливать, схватывать и связывать между собой то, что несут с
собой всеобщее и особенное, «витающие в воздухе» и не зафиксированные на
бумаге в виде плановых заданий. Их улавливание может осуществиться только
интуитивно. Ученый или изобретатель, обладающий способностью интуитивно
мыслить, должен уметь делать соответствующие выводы для себя из своей
творческой деятельности, из всего прочитанного им (научно-технической
литературы), виденного (устройства и конструкции, явления природы и т. д.) й
слышанного (во время бесед и дискуссий, симпозиумов и конгрессов).
Этим мы закончим характеристику энгельсовской
трехаспектной концепции, которая с полным правом может рассматриваться как
основа познавательно-психологической теории научно-технического творчества.
|