Дело необычной квартирантки

     Шерлок Холмс активно занимался расследованием преступлении

на протяжении двадцати трех лет. В течение  семнадцати  из  них

мне посчастливилось помогать ему и вести записи. Поэтому вполне

понятно,  что  сейчас  в моем распоряжении огромный материал, и

самое  сложное  --  не  найти,  а  выбрать.  Ежегодные  хроники

занимают целую полку. Имеются и объемистые папки с документами.

Все  это вместе взятое представляет ценнейший источник сведений

не только для лиц, изучающих преступность, но и для  тех,  кого

интересую    скандальные    происшествия   в   общественной   и

политической сферах периода заката викторианской  эпохи.  Но  я

могу   заверить   авторов   полных  отчаяния  писем,  умолявших

сохранить репутацию семьи и честное  имя  предков:  у  них  нет

оснований  для  опасений.  Осмотрительность и высокое понимание

профессионального долга, всегда отличавшие моего друга,  играют

решающую   роль   при   отборе   дел   для  моих  воспоминаний.

Злоупотреблять доверием мы не станем. Я резко осуждаю  недавние

попытки  добраться  до  этих  документов  и  уничтожить их. Нам

известно, от  кого  они  исходили,  и  Холмс  уполномочил  меня

сообщить:  если  подобные  посягательства  повторятся,  то  все

обстоятельства дела, касающегося политического деятеля, маяка и

дрессированного баклана, будут немедленно преданы огласке. Тот,

кому адресовано данное предупреждение, поймет меня.

     Было бы неверным полагать, что всякое дело  давало  Холмсу

возможность       продемонстрировать      удивительный      дар

наблюдательности и интуиции, которые я  пытался  подчеркнуть  в

своих  мемуарах.  Порой  ему  требовались  значительные усилия,

чтобы добраться до истины, а иногда разгадка внезапно приходила

к нему. По правде говоря, ужасающие людские трагедии чаще всего

не давали особого простора для  раскрытия  талантов  Холмса.  К

подобным  делам  следует  отнести  и  то, о котором я собираюсь

рассказать. Излагая его,  я  изменил  лишь  некоторые  имена  и

названия, а в остальном все соответствует действительности.

     Однажды незадолго до полудня -- это было в конце 1896 года

-- я получил  записку от Холмса: он срочно вызывал меня к себе.

Когда я  приехал  на  Бейкер-стрит,  в  полном  табачного  дыма

кабинете  уже  сидела,  расположившись  в кресле напротив него,

пожилая  дама,  по  виду  располневшая  хозяйка  пансиона   или

гостиницы.

     -- Это  миссис  Меррилоу  из  Южного  Брикстона, -- сказал

Холмс, указывая рукой в ее сторону. -- Если и  вы  не  в  силах

бороться  со своими вредными привычками, Уотсон, можете курить,

наша гостья не возражает.  Она  расскажет  любопытную  историю,

которая  в дальнейшем может привести к такому развитию событий,

когда ваше присутствие станет необходимым.

     -- Сделаю все, что в моих силах.

     -- Видите ли, миссис Меррилоу, если я соглашусь  навестить

миссис  Рондер,  мне  хотелось  бы иметь свидетеля. Надеюсь, вы

разъясните ей это, прежде чем мы к ней придем.

     -- Благослови вас Господь, мистер  Холмс,  --  воскликнула

наша  посетительница, -- она так жаждет встретиться с вами, что

можете приводить с собой хоть толпу!

     -- В таком  случае  мы  приедем  сегодня  сразу  же  после

полудня.  А  теперь  давайте  разберемся, правильно ли я уяснил

ситуацию.  Вы  сказали,  что  миссис  Рондер   является   вашей

квартиранткой  вот  уже семь лет, но за это время вы только раз

видели ее лицо?

     -- Лучше бы мне вообще его не видеть! --  ответила  миссис

Меррилоу.

     -- Итак, оно сильно изуродовано.

     -- Знаете, мистер Холмс, то, что я увидела, вообще едва ли

можно назвать лицом. Однажды наш торговец молоком заметил его в

окне и  уронил  свой  бидон,  разлив молоко по всему саду перед

домом. Так оно  выглядело.  Когда  я  случайно  застала  миссис

Рондер  врасплох,  она  поспешила  закрыться,  а затем сказала:

"Теперь, миссис Меррилоу, вы знаете, почему я никогда не снимаю

вуаль".

     -- Вам известно хоть что-нибудь о ее прошлом?

     -- Ничего.

     -- Ее кто-то рекомендовал вам?

     -- Нет, сэр. У нее  было  много  денег.  Она  не  торгуясь

выложила  плату за три месяца вперед. В наше время такая бедная

женщина, как я, не позволит себе упустить подобную клиентку.

     -- Она объяснила, почему выбрала именно ваш дом?

     -- Мой дом скромен и невелик, стоит он далеко от дороги  и

расположен  в  отдалении  от  других  домов.  Кроме  того,  она

выяснила, что я беру всего одного квартиранта, а своей семьи  у

меня нет. Полагаю, она смотрела несколько домов, но мой подошел

ей  больше  других.  Миссис Рондер искала одиночества и покоя и

была согласна за них платить.

     -- Так вы говорите, она не открывала своего  лица  все  то

время, что прожила у вас, исключая тот единственный случай? Да,

это  довольно  занимательно.  И  неудивительно,  что вы в конце

концов захотели во всем разобраться.

     -- Дело даже не в том, мистер Холмс. Для меня вполне  было

бы  достаточно того, что она исправно платит за квартиру. Более

спокойного жильца -- а она не доставляла мне никаких  неудобств

-- трудно найти.

     -- В чем же тогда дело?

     -- Меня волнует ее здоровье, мистер Холмс. Она просто тает

на глазах.  Видимо, ее мучает нечто ужасное. Она вскрикивает во

сне. А однажды ночью я слышала,  как  она  кричала:  "Жестокий!

Зверь!  Чудовище!"  Это  было  так жутко. Утром я зашла к ней и

сказала: "Миссис Рондер, ведь с вами что-то происходит. Если на

душе у вас неспокойно, обратитесь  к  полиции  или  священнику.

Возможно,   кто-то   сумеет  вам  помочь".  --  "О,  только  не

полицейские! -- сказала она. -- Да и  от  священнослужителей  я

проку  не  жду.  Но тем не менее мне станет гораздо легче, если

перед смертью я расскажу правду хоть кому-нибудь." -- "Уж  коли

вы  не  хотите  иметь  дело  со Скотленд-Ярдом, существует ведь

знаменитый частный  сыщик,  а  котором  столько  пишут".  Прошу

прощения,  мистер  Холмс. Миссис Рондер буквально ухватилась за

мое предложение. "Именно он-то мне и нужен! -- воскликнула она.

-- Как же мне раньше не пришло в голову! Умоляю, приведите  его

сюда,  миссис  Меррилоу. А если он станет отказываться, скажите

ему, что я жена Рондера, циркового укротителя хищников.  И  еще

скажите:  Аббас  Парва".  Вот  она сама его написала: А-б-б-а-с

П-а-р-в-а. "Это должно заставить мистера  Холмса  прийти,  если

только он таков, как я о нем думаю".

     -- Хорошо,  миссис  Меррилоу, -- задумчиво произнес Холмс.

-- Я приду со своим другом  мистером  Уотсоном.  Часам  к  трем

ждите  нас  у  себя на Брикстоне. А сейчас нам необходимо с ним

побеседовать, а это как раз займет время до полудня.

     Едва наша посетительница успела выкатиться из комнаты,  --

по-иному   невозможно   определить   манеру   миссис   Меррилоу

передвигаться, -- как Шерлок Холмс с яростной энергией принялся

перебирать кипу тетрадей, сваленных в углу, и листать страницы.

Это  продолжалось  несколько  минут,   пока   наконец   он   не

провозгласил  с  удовлетворением: "Нашел, нашел то, что искал!"

Холмс был так возбужден, что и не подумал вернуться в кресло, а

уселся прямо тут же, на  полу,  словно  Будда,  скрестив  ноги.

Объемистые  тетради  для записей были разбросаны вокруг, а одна

из них лежала открытой на коленях у моего друга.

     -- В свое время случай в Аббас Парва привлек мое внимание,

дорогой мой Уотсон. Вот  видите  --  здесь  на  полях  заметки,

которые  свидетельствуют  об этом. Должен признаться, мне так и

не удалось найти  тогда  разгадку.  Правда,  я  был  убежден  в

ошибочности   выводов  судебного  следователя.  Неужели  вы  не

помните трагедию, происшедшую в Аббас Парва?

     -- Нет, Холмс.

     -- А ведь в то время мы жили еще вместе.  Конечно,  и  мои

собственные   впечатления   довольно  поверхностны.  Информации

оказалось явно недостаточно, ни  одна  из  сторон  не  пожелала

воспользоваться  моими  услугами.  Прочитайте записи сами, если

хотите.

     -- Может, вы просто напомните основные моменты?

     -- Это совсем не сложно.  Надеюсь,  мой  рассказ  пробудит

вашу   память.  Имя  Рондера,  естественно,  вам  известно.  По

популярности  он  соперничал  с  Уомбвеллом   и   Сэгнером   --

знаменитыми  владельцами  цирковых  атракционов.  Однако Рондер

начал много пить, и его дела покатились под уклон. Вот тогда-то

и  случилась  та  страшная  трагедия.  Караван   фургонов   его

передвижного   цирка  заночевал  в  Аббас  Парва  --  небольшой

деревушке в Беркшире. Цирк направлялся в Уимблдон и остановился

здесь на ночлег. Представления не давали.  Деревушка  была  так

мала,  что  располагаться  в  ней основательно не имело смысла.

Кроме   прочих   зверей,    в    труппе    имелся    прекрасный

североафриканский  лев  по  кличке  Король Сахары. Рондер и его

жена работали с ним в его клетке.  Вот,  поглядите,  снимок  их

выступления,  позволяющий увидеть, каким чудищем был сам Рондер

и какой необыкновенной красавицей -- его жена. В ходе следствия

удалось установить, что на каком-то этапе лев стал опасен.  Но,

видимо,  привычность  риска породила небрежность, и внимания на

это не обратили. Льва кормили по ночам либо  сам  Рондер,  либо

его   жена.   Иногда   --  оба.  Никому  другому  кормление  не

доверялось: хищник должен твердо знать своих благодетелей.  Так

вот,  в  ту  ночь,  семь  лет  назад,  когда они вдвоем вошли в

клетку, чтобы покормить питомца,  разыгралась  кровавая  драма.

Около  полуночи  весь цирковой лагерь оказался разбужен громким

ревом хищника и пронзительными женскими криками. Все  служители

цирка выбежали из палаток с фонарями, в свете которых их глазам

предстало ужасающее зрелище. Метрах в десяти от открытой клетки

распростерлось  тело Рондера с проломленным черепом и глубокими

ссадинами на голове. Возле распахнутой  двери  навзничь  лежала

его  жена. Разъяренный зверь рвал женщине лицо, и казалось, его

не остановить. Несколько артистов  цирка,  в  том  числе  силач

Леонардо  и  клоун  Григе,  шестами  кое-как оттеснили льва. Им

удалось загнать его в клетку. Как все это  могло  произойти?  В

свидетельских  показаниях  не  содержалось  ничего интересного.

Правда, кто-то сказал, что миссис Рондер, когда ее переносили в

вагончик, кричала в  бреду:  "Предатель!  Трус!"  Прошло  шесть

месяцев,  прежде чем она смогла дать показания. Но тем не менее

дознание было  проведено  и  завершилось  вынесением  вердикта:

смерть в результате несчастного случая.

     -- Предполагать что-то иное было бы нелепо, -- вмешался я.

     -- Возможно;   вы  были  бы  и  правы,  друг  мой,  только

некоторые обстоятельства тогда насторожили молодого следователя

Эдмундса из беркширской полиции. О, это  был  проворный  малый!

Потом   он  уехал  работать  в  Индию.  От  него  я  и  услышал

подробности этого дела, когда он однажды зашел ко мне отдохнуть

и выкурить трубку.

     -- Кажется, я его помню:  худощавый  мужчина  с  абсолютно

белыми волосами.

     -- Именно! Я полагаю, скоро вы все вспомните.

     -- Ну а что же его смущало?

     -- Восстановить  ход  событий оказалось дьявольски трудно.

Представьте себе: лев вырывается на свободу,  делает  несколько

прыжков и оказывается рядом с Рондером. Укротитель обращается в

бегство  --  ведь  следы когтей были на затылке. Но лев сбивает

его с ног и, вместо того чтобы бежать  дальше,  возвращается  к

женщине,  находившейся возле самой клетки, и раздирает ей лицо.

Как вы  считаете,  может  насторожить  такое  поведение  зверя?

Может! Да еще эти восклицания женщины в полубредовом состоянии,

которые,  видимо,  должны  были означать, что муж подвел миссис

Рондер. Но есть и кое-что  более  любопытное.  В  деле  имелись

показания, утверждавшие, что именно в тот момент, когда зарычал

лев  и  в  ужасе  закричала  женщина,  раздался испуганный крик

мужчины.

     -- Без сомнения, это был Рондер.

     -- Ну, знаете, человек  с  проломленным  черепом  едва  ли

способен  кричать.  Однако  по  крайней  мере  двое  свидетелей

утверждали, что слышали мужской голос одновременно с женским.

     -- Вероятно, к тому времени крики  уже  неслись  по  всему

лагерю.   Что   же   касается   остальных  пунктов,  вызывающих

настороженность, то, думаю, смогу предложить разгадку.

     -- Буду рад услышать.

     -- Супруги находились шагах в десяти от клетки, когда  лев

вырвался  на  свободу.  Муж  обратился в бегство, но был сбит с

ног. Жена решила укрыться в клетке и захлопнуть дверцу, --  это

было  бы  для  нее единственным спасением. Она бросилась туда и

уже почти достигла цели, когда зверь ринулся за ней,  догнал  и

повалил   на  землю.  Действия  мужа,  который  своим  бегством

возбудил ярость хищника, вызвали справедливый гнев  у  женщины.

Вдвоем  они  могли  попытаться  усмирить  льва.  Потому  она  и

воскликнула: "Трус!"

     -- Блестяще, Уотсон! Правда,  в  вашей  жемчужине  имеется

существенный изъян.

     -- Что за изъян, Холмс?

     -- Если  они  оба находились на расстоянии десяти шагов от

клетки, каким же образом зверю удалось освободиться?  И  почему

он  так  свирепо  набросился  на них? Ведь Король Сахары привык

работать с хозяевами в клетке и выполнять различные трюки.

     -- Скорее  всего,  кто-то  непонятным   образом   разъярил

хищника.

     Холмс задумался, потом сказал:

     -- Видите  ли, Уотсон, некоторые факты говорят в поддержку

вашей версии. Врагов  у  Рондера  было  предостаточно.  Эдмундс

рассказывал  мне, каким страшным человеком он становился, когда

напивался.  Именно  воспоминания  о  покойном,  я  полагаю,   и

являлись   причиной  ночных  криков  о  чудовище,  про  которое

упоминала наша посетительница. Однако пока любые  предположения

беспочвенны.  Вон  там  на буфете стоит бутылка хорошего вина и

холодная куропатка. Нам следует  немного  подкрепиться,  прежде

чем отправиться в путь.

     Когда  экипаж  доставил нас к дому, принадлежавшему миссис

Меррилоу, дородная хозяйка скромного уединенного жилища ждала у

распахнутых  дверей.  Не  вызывало  сомнений,  что  ее  главным

образом  беспокоила перспектива потерять выгодную квартирантку.

Поэтому,  прежде  чем  провести  нас  наверх,  миссис  Меррилоу

попросила не говорить и не делать ничего, способного привести к

столь   нежелательным   последствиям.   Успокоив   хозяйку,  мы

проследовали за ней наверх по лестнице,  застеленной  недорогим

ковром,   и   оказались   в   комнате,  где  жила  таинственная

незнакомка.

     Прежде эта женщина держала в неволе диких зверей, а теперь

судьба ее самое превратила  в  существо,  загнанное  в  клетку.

Миссис  Рондер  сидела  в  продавленном кресле, расположенном в

темном углу. Долгие годы бездействия сделали ее фигуру тяжелой,

а ведь наверняка в прежние времена она была очень хороша.  Лицо

квартирантки  скрывалось  за  плотной  вуалью,  опускавшейся до

верхней  губы.  Открытыми  оставались  только  красивый  рот  и

изящный подбородок. Да, это была незаурядной красоты женщина. И

голос у нее оказался ровным и приятным.

     -- Мое   имя  вам,  конечно,  знакомо,  мистер  Холмс,  --

произнесла она. -- Я знала, что,  услышав  его,  вы  непременно

придете ко мне.

     -- Совершенно  верно,  мадам.  Хотя,  право,  не  понимаю,

откуда вам известно о моем интересе...

     -- После выздоровления меня допрашивал мистер  Эдмундс  из

местной  полиции.  Мне  пришлось  тогда обмануть его. Возможно,

сказать всю правду было разумней?

     -- В любом случае скрывать истину нехорошо. Но  почему  же

вы ее скрыли?

     -- Потому  что  от этого зависела судьба другого человека.

Он оказался существом никчемным, я знаю,  но  мне  не  хотелось

сознательно губить его. Мы были так близки с ним!

     -- А разве теперь этого препятствия не существует?

     -- Да, сэр. Мужчина, о котором я говорю, уже мертв.

     -- Тогда почему бы сейчас не сообщить полиции все, что вам

известно?

     -- Я  обязана  думать  еще  об  одном  человеке -- о себе.

Публичного скандала и сплетен, которые неминуемо вызовет  новое

полицейское   разбирательство,  мне  не  вынести.  Жить  и  так

осталось совсем мало. Хочется умереть  спокойно.  Но  в  то  же

время  просто  необходимо  найти справедливого, рассудительного

человека и доверить ему мою печальную историю,  чтобы  он  смог

все разъяснить, когда меня не станет.

     -- Вы  мне  льстите,  мадам.  Но  у меня свои принципы. Не

стану заранее обещать, что после вашего рассказа не сочту своим

долгом передать дело в руки полиции.

     -- Думаю, этого не потребуется, мистер Холмс. Я достаточно

хорошо изучила ваши методы работы, поскольку на протяжении семи

последних лет слежу за уголовной хроникой. Судьба оставила  мне

единственное   удовольствие   --   чтение,   и   я  интересуюсь

практически всем... Итак, рискну рассказать о своей трагедии.

     -- Мы готовы внимательно выслушать вас.

     Женщина подошла к комоду и достала  из  ящика  фотографию.

Человек,   изображенный   на   ней,  очевидно,  был  акробатом.

Настоящий   атлет   удивительного   телосложения,   снятый   со

скрещенными  на  могучей  груди  огромными  руками  и  улыбкой,

пробивающейся  сквозь  густые  усы,  --  самодовольной  улыбкой

мужчины, одержавшего множество побед.

     -- Это Леонардо, -- сказала она. -- А это... мой муж.

     Второе  лицо было ужасным, так явственно выделялись на нем

звериные черты. Такой, как у  него,  отвратительный  рот  легко

представить  постоянно  чавкающим,  с пеной ярости на губах. Во

взгляде узких злых глазок ощущалась  неприкрытая  враждебность,

обращенная на весь мир. Обрюзгшая физиономия, на которой словно

начертано: грубиян, негодяй, чудовище.

     -- Эти  два  фото помогут вам, джентльмены, понять историю

бедной цирковой девочки, выросшей на арене. В десять лет я  уже

прыгала  сквозь  обруч,  а когда подросла и повзрослела, Рондер

влюбился в  меня,  если  так  можно  сказать  о  его  низменной

страсти. В недобрый час мы заключили брачный союз, и с того дня

я  словно  в  ад  попала.  Он стал дьяволом, постоянно мучившим

меня. В цирке все знали, как муж ко мне относился. Бросал  меня

ради  других  женщин.  А если я начинала протестовать, связывал

мне руки и ноги и истязал  хлыстом.  Меня  тайком  жалели,  его

осуждали, но сделать ничего не могли -- боялись. Рондер вызывал

у  окружающих  страх,  а  когда  напивался -- в нем просыпалась

кровожадность. Время  от  времени  его  судили  за  оскорбление

действием, угрозы или жестокое обращение с животными, но штрафы

ровно  ничего  для него не значили: денег у него было много. От

нас ушли лучшие артисты, и авторитет цирка заметно  пошатнулся.

Былую  славу  немного  поддерживали  только  Леонардо, я да наш

клоун, малыш Джимми Григс, который старался, как мог, сохранить

программу, хотя у него  тоже  не  имелось  особых  поводов  для

веселья.

     Со  временем  Леонардо  стал все больше и больше входить в

мою жизнь. Вы видели, каким он был. Потом-то  я  узнала,  какая

мелкая душонка скрывалась за великолепной внешностью. Однако по

сравнению  с  мужем  силач  казался мне сущим ангелом. Он жалел

меня  и  помогал,  чем  мог.  В  конце  концов  наши  отношения

переросли  в  любовь  -- глубокую и страстную, такую, о какой я

лишь мечтала. Муж подозревал нас, но Леонардо был  единственным

в  цирке  человеком,  которого  он  побаивался. И Рондер мстил,

мучая меня больше обычного. Однажды вечером мои  крики  услышал

Леонардо  и  прибежал к дверям нашего вагончика. Трагедии тогда

едва удалось избежать, но  скоро  я  и  Леонардо,  мой  любимый

Леонардо, поняли, что иного выхода нет: мой муж должен умереть.

     Леонардо  обладал ясным умом, он-то и придумал все. Говорю

это не для того, чтобы обвинить сейчас  только  его.  Я  готова

была  идти  с ним на что угодно. Просто на такой план у меня не

хватило  бы  воображения.  Мы...  Леонардо  изготовил   тяжелую

дубинку и на ее свинцовой головке укрепил пять длинных стальных

гвоздей  с  остриями,  торчащими наподобие выпущенных когтей на

львиной лапе. Ею и собирались нанести Рондеру смертельный удар,

а оставленный след свидетельствовал бы о том, что все  совершил

лев, которого мы собирались потом выпустить из клетки.

     Когда  муж и я, по обыкновению, отправились кормить своего

Короля, стояла кромешная тьма. В оцинкованном  ведре  мы  несли

сырое  мясо.  Леонардо прятался за углом большого фургона, мимо

которого лежал наш путь к  клетке.  Леонардо  замешкался  и  не

успел нанести удар, когда Рондер проходил рядом с ним. Тогда он

на  цыпочках  последовал за нами, и я услышала, как его дубинка

проломила мужу череп. Подбежав к клетке, я открыла защелку.

     А затем случилось непредвиденное.  Вы,  вероятно,  знаете,

как   хорошо   чувствуют   хищники  человеческую  кровь.  Некий

неведомый нам инстинкт мгновенно сработал.  И  едва  решетчатая

дверь  оказалась приоткрытой, зверь выскочил на свободу и в тот

же миг ринулся на меня.  Леонардо  мог  прийти  на  помощь,  но

растерялся и с воплем ужаса бросился прочь. Я видела все своими

глазами. Тут страшные клыки сомкнулись на моем лице. Попыталась

руками  оттолкнуть  огромную  окровавленную  пасть и позвать на

помощь, затем услышала, что наш лагерь пришел  в  движение.  От

горячего  зловонного  дыхания  я почти лишилась чувств и уже не

ощущала боли. Смутно помню нескольких подбежавших мужчин. Среди

других там были Леонардо и Григс. Больше  в  моем  сознании  не

сохранилось  ничего,  мистер  Холмс.  Долгие  месяцы  прошли  в

беспамятстве. Когда же наконец я пришла  в  себя  и  увидела  в

зеркале  свое  лицо...  о  ужас! Что со мной было! Я проклинала

своего Короля за то, что он оставил мне жизнь.  Хорошо,  что  я

имела  деньги  и  могла позволить себе уединенную жизнь. Словно

раненое жалкое животное, я забилась в нору, чтобы  ждать  своей

смерти. Таков конец Эжени Рондер.

     Несчастная  женщина  завершила  свой  рассказ,  и мы долго

сидели молча. Потом Холмс протянул руку и ободряюще похлопал ее

по плечу с выражением такого участия, которое я редко  наблюдал

у него.

     -- Сочувствую  вам,  --  произнес он. -- Судьба обошлась с

вами жестоко. Что же стало потом с Леонардо?

     -- С тех пор я не виделась с  ним,  но  не  осуждала  его,

потому  что  видела,  во что превратил меня зверь. Я продолжала

любить, хотя  Леонардо,  бросив  меня  в  когтях  зверя,  затем

покинул вообще. И все-таки я не могла отправить его на каторгу.

Поверьте  мне,  мистер  Холмс,  вовсе  не  из страха наказания,

грозившего мне самой. Разве есть что-нибудь более ужасное,  чем

существование, подобное моему?

     -- А теперь он мертв?

     -- Да,  месяц  назад  утонул во время купания где-то возле

Маргейта. Сообщение о его гибели я прочитала в газете.

     -- Куда делась его дубинка с  пятью  когтями?  Именно  она

является  самым, необычным и неповторимым моментом во всей этой

истории.

     -- Не могу сказать, мистер Холмс.

     -- Ну, хорошо.  Сейчас  это  не  имеет  особого  значения.

Дело-то уже закрыто.

     -- Да,   --  ответила  женщина,  --  теперь  дело  закрыто

наверняка.

     Мы поднялись, чтобы  уйти,  но  что-то  в  голосе  женщины

насторожило Холмса. Он поспешно повернулся к ней.

     -- Помните,  миссис  Рондер:  жизнь, какой бы она ни была,

прекрасна. Жизнь --  это  судьба,  и  от  судьбы  своей  нельзя

отрекаться.

     -- А  кому  она  нужна,  такая  жизнь?  Или судьба, как вы

говорите.

     -- Образец терпения, с которым переносят страдания, -- сам

по себе полезный урок для  нашего  беспокойного  мира,  дорогая

Эжени Рондер.

     Ее  реакция  на  эти  слова оказалась просто страшной. Она

подняла вуаль и кинулась к свету.

     О, это было ужасно! Никакие слова не способны выразить то,

что мы увидели. Прекрасные живые глаза загнанно глядели на нас,

а мы видели лишь безобразные руины  на  ее  некогда  прекрасном

лице.

     Когда  два  дня  спустя  я  зашел  к  своему  другу,  он с

гордостью указал на небольшой пузырек на каминной полке. Я взял

его в руки. Красивая этикетка, какие  бывают  на  ядах.  Открыв

флакон, я почувствовал приятный миндальный запах.

     -- Синильная кислота, -- определил я.

     -- Именно.  Пришла по почте. Записка гласила: "Посылаю Вам

свое искушение. Последую Вашему совету". Думаю, нам не составит

труда угадать имя отправителя, Уотсон.