СЛОВАРЬ ЮНОГО ФИЛОЛОГА

ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ УШАКОВ

(1873—1942)

Дмитрий Николаевич Ушаков больше всего известен как один из авторов и главный редактор знаменитого «Толкового словаря русского языка».

Однако лексикографом Д. Н. Ушаков стал, уже будучи не просто зрелым, но и широкоизвестным ученым-лингвистом. Известность ему принесли его работы по языкознанию, его разносторонняя педагогическая и общественная деятельность.

В науке Д. Н. Ушаков был человеком «одной страсти»: он безза ветно, преданно любил русский язык, прекрасно знал его и сам был образцовым носителем литературной речи.

Всю жизнь Д. Н. Ушаков изучал, пропагандировал, защищал живое русское слово в разных его обличьях: и диалектное, и просторечное, и литературное. Под его руководством — сначала как члена Московской диалектологической комиссии, а затем как ее председателя — издавались труды по диалектологии. Деятельность Д. Н. Ушакова как диалектолога подготовила почву для другой его ипостаси — исследователя и преподавателя современного русского языка. Здесь Дмитрий Николаевич был постоянно обращен лицом к практике.

Практический характер интересов Д. Н. Ушакова определил и их профиль: больше всего он занимается вопросами орфографии и произношения^ Он автор многих учебников и учебных пособий по правописанию; один только «Орфографический словарь», созданный им в соавторстве с С. Е. Крючковым, выдержал тридцать с лишним изданий. Он теоретически разраоа тывает и практически внедряет, пропагандирует - в лекциях, в выступлениях перед массовой аудиторией — основы правильного русского произношения. Почему Д. Н. Ушаков придавал такое большое значение задачам разработки орфоэпических норм русского языка? Потому что для него было очевидно: единое, нормативное литературное произношение - основа речевой культуры, без которой немыслима и общая культура человека.

Современники и ученики Дмитрия Николаевича свидетельствуют: он не только глубоко знал историю и современное состояние русского языка, не только мог просто, доходчиво рассказывать о сложных языковых явлениях — сама речь его была настолько изящна, колоритна, что доставляла слушателям эстетическое наслаждение.

Было у Д. Н. Ушакова одно увлечение: он любил и умел рисовать. Удивительным образом манера, в которой были выполнены его картины,— точная, тщательная, перекликалась с манерой, характерной для его лекций. «Две координаты: практическая направленность и ювелирная манера изложения, — писал А. А. Реформатский, - и определили все поведении Ушакова как лектора, педагога, учителя...»

Душевно щедрый, внимательный к коллегам и ученикам, доброжелательный, Д. Н. Ушаков остался в истории науки как образец большого ученого и подлинно интеллигентного русского человека.

знается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет». Но этот консерватизм способствует устойчивости литературного языка, благодаря чему облегчается передача культурных ценностей от поколения к поколению. «Если бы литературное наречие, -- писал А. М. Пешковский,— изменялось быстро, то каждое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своей да предшествовавшего поколения, много двух. Но при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создается всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Слишком тонкий слой почвы давал бы слишком слабое питание литературным росткам. Консерватизм литературного наречия, объединяя века и поколения, создает возможность единой мощной многовековой национальной литературы».

Кроме литературного языка существуют диалекты, просторечие, социальные и профессиональные жаргоны. Есть ли норма и в них? Ведь люди, говорящие, например, на северном «окающем» диалекте, используют его также в соответствии с неким установившимся порядком, в согласии с многовековой традицией.

Отличие нормы литературного языка от нормы диалекта в том, что литературная норма сознательно культивируется: ее пропагандируют в книгах, по рал но и телевидению, ей обучают в школе, всякое культурное общение людей происходит в строгом соответствии с нормами литературного языка. В диалектах (а тем более в просторечии и жаргонах) этого нет: есть традиции использования диалектных средств, но никто и не думает оберегать диалект от каких-либо влияний, культивировать диалектную речь.

Так мы приходим к выводу, что норма литературного языка — это не только объективно существующая традиция использования языковых средств, но и результат сознательного сохранения этой традиции.