Капитализм, социализм и демократия  

Раздел: Экономика и юриспруденция

Итак, мы не будем выходить за пределы экономической сферы, хотя, как я надеюсь,

читатель понял, что для меня она отнюдь не главная.

1. Ограничения, связанные с таким решением, совершенно очевидны, но очевидны и

ловушки, хотя они и наименее опасны на первом этапе анализа, где речь идет

только о сопоставлении проек­тов. Как и прежде, отложим на время вопрос о

трудностях переходного периода, ибо ото отдельная тема. И допустим, что все они

были успешно преодолены. Если принять нашу логику доказательства возможности и

жизнеспособности социалистической схемы, достаточно было бы даже беглого

рассмотрения результатов действий такой системы, чтобы увидеть веские основания

в пользу вывода об ее преимуществах в экономической эффективности.

Необходимо доказать, что такое превосходство существует по отношению к

капитализму большого бизнеса, или "монополистическому" капитализму, ибо, как

явствует из нашего анализа в гл. VIII, в отношении "конкурентного" капитализма

этот вывод будет тем более правомерен. Многие экономисты, пользуясь тем, что в

отрыве от реальности легко строить любые самые лестные домыслы о конкурентном

капитализме, выработали привычку восх­валять его в противовес последующей

"монополистической" стадии Еще раз подчеркну, что даже если бы все эти

панегирики бы­ли вполне оправданы, - а это не так, - и если бы теоретическая

модель совершенной конкуренции когда-либо была реализована в сфере

промышленности и транспорта, - чего никогда не было, - и, наконец, если были бы

справедливы все обвинения в адрес большого бизнеса, - а они далеки от

действительного положения дел, - то и в этом случае нельзя было бы отрицать

большую реальную эффективность капиталистического производства в эпоху

крупномасштабного производства по сравнению с предшествующей стадией мелких и

средних предприятий. Это статистически установленный факт. Но обратившись к его

теоретическому объяснению, мы сможем также осознать, что растущие размеры

компаний и разработка ими стратегий деловой активности - это не только

неизбежное следствие, но в значительной мере также и предпосылка роста

эффективности, фиксируемого статистикой. Иначе говоря, технологические и

организационные возможности, которые доступны фирмам, действующие в условиях,

близких к условиям совершенной конкуренции, никогда не позволили бы достичь

столь же вы­соких результатов. Следовательно, вопрос о том, как функционировал

бы современный капитализм в условиях совершенной конку­ренции, бессмыслен. А

значит, независимо от того факта, что соци­ализм является наследником

"монополистического", а не конку­рентного капитализма, нам не стоит уделять

последнему слишком большое внимание.

Сведем экономическую эффективность системы к эффективности производства, хотя и  ее не так-то легко вычленить. Разумеется, сравнение функционирования двух систем

правомерно только применительно к конкретному моменту времени - идет ли речь о

прошлом, настоящем или будущем [Это правило при всей его очевидности часто не

соблюдается. Так, экономику сегодняшнего Советского Союза нередко сравнивают с

экономикой царской России накануне первой мировой войны, хотя четверть века,

прошедшие с тех пор, делают такое сравнение бессмысленным. Единственное, что,

возможно, имеет смысл, это сопоставление с экстраполированной кривой,

построенной, например, на основе данных за 1890-1924 гг.]. Но это еще не все,

ибо вопрос не в том, как социалистический менеджмент мог бы вообще

безотносительно к данному моменту времени распорядиться существу­ющим в этот

период капиталистическим производственным аппа­ратом. Это нас интересует не

намного больше, чем вопрос об использовании некоего запаса потребительских

товаров, попавшего в руки социалистического руководства. Интересно другое: каким

бу­дет или каким был бы производственный аппарат, если бы он создавался не в

условиях капитализма, а при социалистическом управлении. Массив информации о

наших реальных или потенци­альных производственных ресурсах, накопленный за

последние 20 лет, при всей его ценности не может сколько-нибудь существенно

помочь в решении нашей задачи. Нам остается представить наиболее полно различия

в механизмах функционирования социалистической и коммерческой экономики и

постараться определить значимость этих различий.

Условимся, что на момент сравнения двух систем демографические условия -

численность населения, его качественные характеристики, вкусы и возрастная

структура - одинаковы в обеих системах. В таком случае мы будем считать

сравнительно более эффективной ту систему, в отношении которой есть основания

полагать, что в долговременном аспекте она произведет больший объем

потребительских благ в единицу времени [Поскольку потоки реального дохода при

капитализме и социализме в определенной мере складываются из различных товаров,

а общие для обеих систем товар включаются в разных пропорциях, без

дополнительных гипотез об изменениях в структуре имеющихся доходов невозможно

оценить значимость этих различий. этой связи возникают достаточно сложные

теоретические вопросы. Где поток peaльных доходов больше, если в

капиталистической системе произведено больше вина, но меньше хлеба, чем в

социалистической? При попытке ответить на этот вопрос мы сталкиваемся с теми же

трудностями, что и при сопоставлении потока доходов за текущий и следующий год в

рамках одной и той же социальной системы (как при определении любого индекса

общего объема производства), только при сопоставлении разных систем эти

трудности многократно возрастают. Для нашей задачи, если брать именно

теоретическую сторону дела, может оказаться приемлемым следующий критерий: поток

доходов будет считаться больше, чем другой, если (и только если) его общая

денежная оценка выше, независимо от того, в какой ценовой системе оба эти потока

оцениваются. Если один поток имеет большую суммарную величину в

капиталистической системе цен и в то же время меньшую величину в

социалистической системе цен, можно считать, что оба потока равны, как если бы

они имели одинаковую величину в обеих ценовых системах. Иначе говоря, можно

считать, что различие между обеими величинами в этом случае не очень

значительны. Предложенное определение, разумеется, не дает решения

статистической проблемы, поскольку мы не имеем возможности оценить оба эти

потока одновременно.

Мотивы, по которым слова "в долговременном аспекте" выделены курсивой были

разъяснены в гл. VII.].

2. Это определение эффективности нуждается в комментарии. Как мы увидим, оно не

отождествляет экономическую эффективность с экономическим благосостоянием или с

той или иной степенью удовлетворения потребностей. Даже если бы любая мыслимая

социалистическая экономика была заведомо менее эффективной (в нашем понимании

этого термина), чем любая возможна коммерческая, большинство людей - а, по сути,

все, о ком обычно пекутся социалисты, - могли бы все же быть "обеспеченнее",

"счастливее" или "довольнее" при социализме. Я прежде всего считал нужным

отметить, что относительная эффективность - это самостоятельный фактор, который

никогда, даже в подобных случаях не утрачивает своей важной роли. Кроме того, я

не считаю, что немного теряем, когда не учитываем эти факторы. Необходимо,

видимо, сделать пояснение к этому весьма спорному утверждению.

Во-первых, истинный социалист получает удовлетворение уже от одного того факта,

что живет в социалистическом обществе [Порой мы слышим, что не стоит уделять

большого внимания явным недостаткам социалистического планирования. Главное -

это возможность стать гражданам социалистического общества. Этот довод,

откровенно выражающей истинно социалистические чувства, вовсе не такой уж

неразумный, каким он может показаться. Во всяком случае, он делает излишней всю

прочую аргументацию.]. Для таких людей социалистический хлеб всегда слаще

капиталистического просто потому, что он социалистический, даже если он

подпорчен мышами. А если к тому же сложившаяся конкретная социалистическая

система отвечает моральным требованиям, Предъявляемым к ней, - как, к примеру,

эгалитарный социализм отвечал бы моральным принципам, разделяемым многими

соци­алистами, - сам этот факт и связанное с ним удовлетворение чувства

справедливости, бесспорно, фигурировали бы в списке достоинств, позволяющих

социализму претендовать на превосходство. Моральная преданность играет весьма

существенную роль в функ­ционировании социалистической системы и даже в

обеспечении ее эффективности (как мы ее понимаем), о чем речь пойдет позже. Но

независимо ни от чего нам всем стоило бы признать, что в на­ших рассуждениях по

поводу справедливости и т.п. все в основном сгодится к тому, нравится нам или

нет какая-либо конкретная форма общества.

Однако существует и чисто экономический аргумент в пользу эгалитарного или

любого иного социализма, чья структура предполагает более высокую степень

равенства доходов. По крайней мере те экономисты, которые с легким сердцем

признают возмож­ность количественной оценки степени удовлетворения потребностей,

а также сравнения и суммирования удовлетворения, получае­мого разными людьми,

имеют право утверждать, что если данный запас или поток потребительских товаров

будет распределяться поровну, то в целом это обеспечит максимальное

удовлетворение потребностей. Следовательно, эгалитарная система при том же

уровне эффективности, что и в коммерческой системе, позволит достичь более

высокого уровня благосостояния. Это возможно даже и при несколько меньшей

эффективности. Большинство современных теоретиков отвергли бы такого рода

допущения на том основании, что степень удовлетворения потребностей нельзя

измерить, а сравнение и суммирование удовлетворенности различных инди­видов

лишено смысла. Но можно обойтись и без этих доводов. Аргументы сторонников

уравнительности легко отмести, если вспомнить проведенный нами анализ

монополистической практи­ки: не существует отдельной проблемы распределения

имеющегося количества товаров, не связанной с определенной системой

рас­пределения доходов. Доходы в форме заработной платы в коммерческом обществе,

допускающем неограниченное неравенство, вполне могут быть выше, чем они были бы

в условиях эгалитарного социализма, где обеспечивается равенство доходов. До тех

пор, пока нет достаточных оснований считать, что социалистическое производство

по своей эффективности будет хотя бы приближаться к коммерческому (к какому бы

моменту времени в прошлом, настоящем или будущем ни относилось сравнение),

ссылка на эгалитарное распределение не может иметь решающего значения) Даже если

мы и решим принять ее во внимание, это само по себе потребует новых разъяснений

Этот отвергнутый нами аргумент может быть сформулирован и в таком виде: при

прочих равных условиях социалистический максимум выше, чем максимум в

конкурентной экономике. Но поскольку сама природа обоих этих максимумов сугубо

формальна, сравнение их не имеет смысла, что с очевидностью следует из

предшествующих рассуждений.]. Как только вопрос об эффективности производства

будет решен, аргумент, связанный с распределением, отпадет. Если ссылка на

распределение не будет всецело подчинена утверждению морального идеала, она

может сыграть определенную роль - в основном там, где дело касается спорных

случаев.

3. Есть и другая причина, по которой при одинаковой эффективности производства

уровни благосостояния могут быть различны. Большинство социалистов уверены, что

при одном и том же национальном доходе социалистическое общество будет богаче

капиталистического, ибо сумеет использовать доход более экономно. Эта экономия

обусловлена тем, что определенные типы обществ благодаря особенностям своей

организации могут быть индифферентны или враждебны тем целям, на которые другие

типы общества, опять-таки в силу своей организации, расходуют значительные

средства. Например, пацифистский социализм может сэкономить на вооружении,

атеистический - на церквях, а поэтому и та и другой в состоянии построить больше

больниц. Это, бесспорно так. Но поскольку здесь необходимы оценки, которые

нельзя с уверенностью отнести к социализму в целом, а только к конкретным его

разновидностям, то мы не будем на этом останавливаться.

Практически любое социалистическое общество - за исключением платоновского

варианта - наверняка сможет реализовать еще один тип экономии, а именно экономию

за счет устранения праздного класса, "праздных богачей". С точки зрения

социалистов вполне допустимо пренебречь потребностями индивидов, относящихся к

этой группе, а ее культурные функции считать равными нулю. (Цивилизованные

социалисты всегда умудряются сохранить лицо, делая оговорку, что так дело

обстоит только в сегодняшнем мире.) За счет этого, конечно, социалистический

строй может получить чистый выигрыш. Какую погрешность мы допускаем, игнорируя

этот фактор экономии при оценке эффективности?

Конечно, при современной системе налогообложения доходов и наследства проблема

праздного класса быстро теряет прежнюю количественную значимость даже независимо

от методов фискальной политики, применяющихся для финансирования нынешней войны.

Сама эта система налогообложения является выражением антикапиталистического

подхода и, возможно, предвестником пол­ного устранения групп населения с типично

капиталистическими формами дохода. Поэтому следует рассмотреть данный вопрос на

примере капиталистического общества, чьи экономические корни еще не затронуты.

Применительно к Соединенным Штатам пред­ставляется целесообразным

проанализировать данные за 1929 г. [Соединенные Штаты - наиболее подходящая для

подобного анализа страна. В большинстве европейских государств дело усложнялось

- по крайней мере в XIX в. вплоть до первой мировой войны - наличием высоких

доходов, сложившихся в докапиталистический период и увеличившихся в процессе

капиталистической эволюции.]

Будем считать богатыми людьми тех, чей годовой доход составляет 50 тыс. долл. и

более. В 1929 г. они получили около 13 млрд. из общей суммы национального дохода

примерно в 93 млрд. [См. Moulton H.G., Levin M. and Warburton СА. America's

Capacity to Consume (1934). P. 206. Эти цифры, разумеется, весьма

приблизительны. Они включают доход от профессиональной деятельности и вложений в

ценные бумаги, а также от продажи собственности и условно начисленные доходы от

владения домами.] Из этих 13 млрд. следует вычесть налоги, сбережения и

пожертвования на общественные цели, ибо для социалистического строя устранение

этих статей дохода не составит экономии; "сэкономлены" в буквальном смысле слова

будут только расходы богатых людей на их собственное потребление [Как мы

убедимся ниже, тот факт, что социалистическая администрация, вероятно, будет

использовать эти сбережения и пожертвования для иных целей, не влияет на нашу

аргументацию.]. Эти расходы нельзя оценить сколько-нибудь точно. Остается лишь

надеяться, что мы не ошиблись в порядке величин. Поскольку большинство

экономистов, рискующих заниматься такими расчетами, полагают, что подобные

расходы не превышают одной трети от 13 млрд., следовательно, они составля­ют

заведомо не более 4, 3 млрд., или около 4, 6 % национального дохода. Эти 4, 6 %

включают все потребительские расходы соци­альных групп, относящихся к большому

бизнесу и высшим профессиональным слоям, так что праздные богачи поглощают не

более 1-2 %. К тому же в той мере, в какой семейные мотивы сохра­няют свое

значение, и эта часть национального дохода может оказывать воздействие,

благоприятствующее эффективности экономического механизма.

Некоторые читатели, без сомнения, решат, что нижняя граница в 50 тыс. долл.

неоправданно высока. Вполне очевидно, что можно сэкономить еще больше,

элиминируя или значительно сокращая доходы тех людей, кто, будучи богатым или

бедным, с экономической точки зрения является праздным [Нужно, однако, отметить,

что доход, состоящий исключительно из прибыли на инвестированный капитал, вовсе

не свидетельствует об экономической праздности его получателя, так как в

инвестициях может воплощаться его труд. Хрестоматийным примером, а также поводом

для затяжного спора служит следующая ситуация: предположим, что человек

собственными руками обработал кусок земли. Доход, получаемый им впоследствии, -

это "доход от средства производства, сделанного человеком", или, в экономических

терминах, "квазирента". Если улучшение земли происходит постоянно, то этот доход

становится неотличим от собственно земельной ренты и, стало быть, выглядит

воплощением нетрудового дохода, хотя в действительности он не что иное, как

форма заработной платы, если мы определяем ее как доход, зависящий от

собственного производительного труда. Обобщая, можно сказать, что для

обеспечения доходов, которые могут, хотя и не обязательно, принимать форму

заработной платы, надо прилагать усилия.]. Кто-то может подумать, что можно

достичь и еще более существенной экономии - стоит лишь рационализировать

распределение всех наиболее высоких доходов, приведя их в соответствие с

результатами труда. Однако, как будет показано в следующем разделе, надеждам,

питаемым на этот счет, вряд ли суждено сбыться.

Впрочем, я не собираюсь настаивать на своем, так как если чи­татель склонен

придавать подобной экономии большее значение, чем она, на мой взгляд,

заслуживает, то выводы, к которым мы придем, окажутся тем более справедливыми.